(Un)happily Ever After

Черный Хаяте ластится к рукам Уинри, отчаянно виляя хвостом и тычась влажным носом в раскрытые ладони. Ошейник тихо позвякивает на его шее, пока он вертится. - Совсем его избалуешь, - строго говорит Риза откуда-то из прихожей, только что вернувшаяся в маленькую квартирку на окраине Централа. Хаяте настораживается и делает вид, что вовсе не погибает тут от любви к чужим рукам, треплющим его теплый загривок. Уинри улыбается себе под нос, глядя на это. Риза держит свою жизнь в стальной хватке, даже сейчас, дома, а не только в штабе. Многих это пугает – многих, но не Уинри. Уинри помнит, как смотрела на эту удивительную, сияющую внутренней силой женщину, со стержнем внутри и проблеском ласковой стали во взгляде, когда Хоукай и Мустанг первый раз появились в их доме. Она не помнит, в каких они тогда были званиях, и плохо помнит, о чем они с Ризой тогда говорили, но помнит то восхищение, от которого было трудно дышать в груди. Потому что она всегда слышала много историй о смелых, умных, решительных, талантливых героях-мужчинах – и ни одной истории о такой же женщине. Пока не увидела Ризу. Риза следовала за Роем тенью, готовой не дать оступиться. И тогда Уинри была уверена, что такое женщина может делать только из любви - потому что на полковника Риза смотрела так, что даже у нее, маленькой девочки, щемило сердце. Пожалуй, от зависти, потому что даже в том возрасте она понимала, что так не смотрят на случайных людей. Уинри долгие годы в мечтах представляла себя такой же, как Риза, – смелой, честной, серьезной, достойной чужой любви и уважения. И именно благодаря этим воспоминаниям её совсем не волновало, что возиться с автоброней – совсем не женское дело. Потому что она видела самую потрясающую женщину на свете, и никто бы не смог её убедить в обратном. Чего Уинри не знала, ни тогда, ни до самого конца войны с Отцом, так это того, что в маленькой квартирке на окраине Централа, в узких женских ладонях, которые часто пахнут порохом и цветами, её ждет любовь; она не знала, что станет чьим-то покоем. Что это будет тот самый человек, на которого она с таким восторгом глядела много лет назад. Тогда у Уинри были сбитые коленки, не хватало пары задних зубов, и она не могла себе даже представить такого. Наверное, еще и потому как была по-детски уверена, что в её жизни не будет человека важнее Эдварда. Да, Уинри и сейчас обнимает Эдварда каждый раз, когда встречает после разлуки, и прячет лицо у него на груди; она всегда помнит тепло его объятий и свой покой в них. Но еще она знает, что любовь бывает разной. Она любит Эдварда так, что у нее иногда, если честно, заходится сердце от той головокружительной нежности, что волной поднимается в ней. Это что-то настолько теплое и вечное, что она долго звала это той самой любовью, которую так ждала в детстве. Ей понадобилось несколько лет, чтобы понять, что такое человеческое тепло, сворачивающееся домашним зверем в твоей груди, – оно может быть и дружбой, прошедшей через безжалостные тиски жизни. Дружбой такой силы, что Уинри готова сражаться за них с Алом, но всё же, всё же, всё же – это не та самая любовь. По крайней мере, не то, что люди обычно зовут ей. И Риза по-прежнему – опора и молчаливая поддержка для Роя, Уинри понимает это. Но еще лучше она понимает, что возвращается Риза домой именно к ней – а не к нему, во что бы там люди ни верили, о чем бы ни шептались за их спинами. Возвращается она серьезной и собранной, и только дома позволяет себе иногда на секунду показать усталость. Это даже интимнее, чем её разрешение видеть минное поле ожогов поверх формул на её светлой спине. По крайней мере, в случае Ризы, которая никогда и никому не позволяет увидеть лишнего. В детстве Уинри была поражена тем, как Риза умеет любить молча и сильно. Сейчас она чувствует, как Риза умеет любить открыто и смело – чувствует каждый день. Пускай видеть это позволено только ей – и никому больше.