Всему свое время

Время близилось к девяти вечера. Славка Черкасов возвращался с тренировки, наслаждаясь звучащей в наушниках музыкой и шепотом подпевая на особо любимых моментах. Он был уставшим, измотанным, но до одури довольным и полным самых радужных надежд. Те два парня, что появились в их секции аккурат под Новый год и казались совершенно дремучими, натренировались и влились в коллектив, да и сам он чувствовал, как день ото дня растет над собой. Тренер вот – неслыханное дело – похвалил сегодня. А за такое, ребяточки, надо было здорово попотеть! Совсем скоро ему и еще троим его товарищам предстояло защищать честь секции на межрайонных соревнованиях, и Славка дождаться не мог, когда наступит этот знаменательный момент. Жмурясь от прорывающихся сквозь кроны деревьев солнечных лучей, Слава лениво и расслабленно поглядывал по сторонам. Лето было в самом разгаре. Жаркое, с буйством листвы, порывистым ветром и пронзительно голубым небом. Красота! В такую погоду хоть на стадион, хоть на роликах в парк, хоть в поход с палаткой – все отлично зайдет. Славку буквально распирало от обилия самых разнообразных возможностей и хотелось всего сразу, и можно без хлеба. В унисон его отличному настроению и все вокруг, казалось, были столь же активны, оптимистичны и жизнерадостны. Стоило только отклониться от шумного шоссе и свернуть на дорогу меж двух семиэтажек, в одной из которых Слава и жил, как наушники пришлось снять – в этот еще не поздний час ее буквально наводнили желающие пообщаться знакомые. – Славик, как жизнь? – махнул кепкой Семен Андреич, электрик из соседнего подъезда. – Слав, спасибо за ноут – отлично работает! Привет маме! – Это теть Нина из второго подъезда. – Сыавик! Смотыи, машинка! – А это Костик с пятого этажа, как всегда, возится в песочнице под неусыпным надзором своей бабушки Антонины Аркадьевны. Славка кивал, улыбался и шел дальше, предвкушая сытный ужин, душ и приятный вечер перед телеком. Летние каникулы – это все-таки гениальное изобретение человечества! Подъезд встретил его блаженной прохладой, и Черкасов поспешил благодарно закрыть входную дверь, чтобы не впускать уличный жар. Поддернув на плече сумку с формой, он зашагал вверх, перепрыгивая через ступень и вновь напевая себе под нос. И надо же было такому прекрасному вечеру оказаться испорченным! Отчего Славка не переносил соседа с третьего этажа, Женю Каверина, который жил аккурат под ними, он и сам не знал. Просто вот бесил он его – и точка. Еще со школы. Благо, у них была разница в год, и хоть учиться в одном классе им не довелось… Деятельного, активного Славку раздражала Женькина инертность, какая-то медлительность на грани с заторможенностью. Бесил вечно томный и чуть насмешливый взгляд, привычка растягивать слова. Да и вообще, что за пушистая карешка? Это вроде девчачья прическа, или он путает? К тому же семья у Жени была беспокойная. Мать постоянно где-то пропадала, а он собачился с отцом почем зря, да так яростно, что слышно было через все перегородки. Младшая сестра Славки, Лиза, пугалась и часто не могла уснуть, что никак не добавляло соседу привлекательности. В общем, решительно все в Каверине Славку раздражало, и чем дальше – тем хуже. А встречались они, как назло, часто. Женя выходил на лестничную площадку курить и, похоже, делал это столько раз, что по неумолимому закону вероятности они сталкивались едва ли не каждый день. Вот и в этот вечер, когда счастливый Славка взлетал к своей квартире пролет за пролетом, Женька оказался на ступенях между третьим и четвертым этажами. Стоило только завидеть драные на коленке полинявшие джинсы и шнобель, торчащий из-за падающих на лицо волос, как сердце пропустило удар и ощутимо потяжелело, а настроение, такое замечательное и радужное, начало стремительно падать. – Здоро-ово, Черка-а-асов, – щуря один глаз, сквозь белесый дым ухмыльнулся Женька, растягивая слова в своей извечной идиотской манере. – Привет, – буркнул Славка, зло кривя губы, и поспешил пробежать мимо, таки успев обратить внимание на голые, не прикрытые майкой плечи. Очень неприятные, кстати сказать, плечи. И не тощие, и не прыщавые, но все равно какие-то дурацкие. А когда он зачем-то обернулся уже на пролет выше, еще и сгорбленную спину заметил. Так бы и врезать, чтоб распрямился… Вломившись в собственный коридор, Славка захлопнул дверь и, прижавшись лопатками к ее холодной поверхности, глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Сколько тренер с ним бился, вдалбливая основы дисциплины и осознания собственной ответственности! У Марата Геннадьевича непреложный закон – тот, кто обладает силой, должен уметь применять ее с умом. Вроде все просто, но сколько этот принцип нервов стоил в действительности! Никаких тебе вспышек гнева, драк на улице... Самоконтроль, гармония и спокойствие. Же-е-есть! Но Славка очень хотел заниматься каратэ именно у Марата Геннадьевича и ради любимого тренера день за днем смирял свой пыл, стараясь приблизиться к буддистскому идеалу. И вот, казалось бы, достиг дзена… Да только проклятый Женька одним своим существованием на корню перечеркивал все его титанические усилия и достижения. – Слав, ты? – раздалось с кухни. Судя по запаху, мама готовила окрошку. Прекрасную, прохладненькую окрошку. – Сла-а-авик! – Лиза выбежала из комнаты, с разбегу ткнулась ему в колени и замерла, обхватив ноги и прижавшись головой к бедру. – Привет, мелкая, – улыбнулся он, пытаясь дотянуться до тумбочки, чтобы положить ключи. – Играть будем? – круглая мордашка с носом кнопкой и большущими серыми глазами воззрилась на него снизу вверх в обрамлении копны наэлектризованных русых волос. – Посмотрим, – не стал обнадеживать Славка. Он все еще был не в настроении, да и на вечер планировал исключительно паразитический образ жизни, но уже подозревал, что деться будет некуда. Этой пигалице разве откажешь? Сбросив с ног кроссовки, Славка прошел в ванную вымыть руки и плеснуть в лицо холодной воды, а потом, вновь атакованный сестрой и вынужденный взять ее на руки, прошлепал босиком на кухню. Мать обернулась от разделочной доски, на которой резала овощи, и улыбнулась ему. – Как дела, герой? – Еще не герой, – отмахнулся Славка. – С Геннадичем станешь, как же! Если только в хронике несчастных случаев. – Типун тебе на язык! – нахмурилась мать. – А ты что хотел, бегать по улицам, как Брюс Ли? Погоди, будет у тебя возможность проявить себя. Соревнования ведь совсем скоро. – И то спасибо, – под возмущенный окрик Славик ловко выхватил кусок редиски буквально из-под ножа и плюхнулся на табуретку, принимаясь аппетитно хрустеть, – а то я думал, он меня всю жизнь в секции мариновать будет. – Всему свое время, – назидательно изрекла мать самую любимую свою поговорку. – Идем играть! – завозилась на руках Лиза. – Не, – покачал головой Славка. – Я еще не ужинал. Он попытался спустить сестру с рук, но та намертво вцепилась в его футболку. – А кто такой Брюслик? – Брюслик? – поморщился Славка. – А это такой страшный карлик, который ходит по улицам и через окна высматривает непослушных девчонок. Он их хватает – и в мешок! От скептицизма, который отразился в глазах пятилетней Лизки, кипяток превратился бы в лед. – Врушка, – констатировала она и наконец оставила брата, гордо прошествовав обратно в свою комнату. Славка пожал плечами и, пока мама отвернулась, успел стащить еще одну редиску. Он удобнее устроился на табуретке, повернулся к окну и, хрустя, наблюдал за тем, как колышутся на ветру густые, тяжелые от плодов яблоневые ветви. Через распахнутое окно до него доносилась музыка, играющая в чьей-то открытой машине, голоса и привычный гул с шоссе. Отличный, умиротворяющий вечер, и только образ чертова Женьки все никак не шел из головы. Порой казалось, что Каверин чувствует его негатив и спецом нарывается из мазохистского желания получить по зубам. Ну а как еще можно объяснить, что он со школьной поры постоянно мозолит ему глаза, даже там, где они вряд ли могли бы встретиться? Например, на отборочных соревнованиях, куда Женька приходил зачем-то в качестве зрителя. И ведь он не просто рядом со Славкой терся, а норовил все время поближе оказаться, вместо того, чтобы благоразумно свалить в туман. Здоровался каждый раз подчеркнуто и издевательски вежливо… А пару раз вообще какая-то ерунда была. Однажды они в школе на лестнице столкнулись нос к носу. Так Каверин, вместо того чтобы отойти, замер столбом, а когда Славка сам его обойти попытался – сдвинулся в ту же сторону. Потом еще раз, и еще. И все это с такой ухмылкой и вызовом во взгляде, что только стоящий перед глазами мысленный образ Марата Геннадьевича и спас тогда соседа от расправы. А второй раз уже после Славкиного выпускного случилось. Он как раз из дома едва ли не в полночь вышел – друзья на шашлыки позвали, а Женька с улицы возвращался, и был он пьяный-пьяный. Разминуться не удалось. Женька качнулся в сторону Славки, повис у него на шее и заплетающимся языком, но очень даже отчетливо прошептал на ухо: «Нужна те-елочка на ночь?» О какой телочке идет речь и отчего вопрос занятости этой ночью заинтересовал соседа, Славка узнавать не стал. Аккуратно, чтобы головой больной ни обо что не ударился, отстранил Женьку и, не оборачиваясь, отправился дальше по своим делам в крайне мрачном расположении духа. И вот как это нужно воспринимать? Проще всего, конечно, было бы игнорировать, но отчего-то у Славки это ну никак не получалось. – Слав, чего насупился? – вывела его из тяжких размышлений мама. – Да сосед снизу, Каверин этот, курил опять на ступеньках, – нехотя отозвался Славка, разворачиваясь от окна. – Какой же он дебил все-таки! – Почему дебил? – удивилась мама, принимаясь сервировать стол к позднему ужину. – А что, скажешь, нет? – окрысился Славка. – Блеет, как даун, медленно-медленно! Ухмыляется, как дурак, постоянно! Бесит! А с отцом они срутся все время, уже сил слушать нет! – Тише, тише, – укорила мать. – Зачем ты так? У них очень непростая обстановка в семье… Мама его, Кристина, все время болеет – то в больнице, то в санатории, а у отца характер тяжелый. Ты представь себе – два мужика в одной квартире без женского внимания и заботы! Это очень нелегко, Слав. Звучало довольно уныло, но Славка уже горел вовсю и не готов был сдавать позиции, а стыд за эмоциональный выплеск только подогрел его воинственное настроение. – Да похрен, мам! Мало ли у кого какие проблемы дома. И у нас тяжелые времена были! Вон, отец когда ушел… Но это не повод выглядеть и вести себя, как урод! – Тише, – мать махнула на него полотенцем и сурово свела брови. – Лизка твои выражения услышит и в садике повторит, что мы тогда делать будем? Давай-ка прекращай. Это ты просто от голода злой. Вот поешь окрошки и сразу подобреешь. Под внимательным материным взглядом Славка все же сумел взять себя в руки, но он знал, что в действительности дело вовсе не в голоде, не в жажде, не в жаре и даже не в политической обстановке в мире. Дело в чертовом Женьке. И когда он поздно ночью лежал без сна в раздражающе горячей постели, то с каждой минутой все больше уверялся, что стоит только им еще раз пересечься, стоит только Женьке сказать ему хоть слово – и будет беда. *** Беда действительно случилась, хоть и спустя почти целую неделю. День выдался особенно жарким, так что даже спокойно переносящий зашкаливание термометра Славка чувствовал себя вареным. К тому же последние две тренировки прошли как-то не очень. Близилось время соревнований, а тренер с каждым разом все больше был недоволен отобранными им же кандидатами – гонял их, словно малышей, и ругался почем зря. Женька, на его счастье, после очередного бурного скандала с отцом, который в течение почти часа приходилось выслушивать всем окрестным соседям, не появлялся на лестничной клетке. То ли курить бросил, то ли стал делать это реже. Славка уже и не знал, каких богов благодарить за такую радость, и искренне надеялся, что Каверин-младший просто съехал ко всем чертям или сбежал с лохматыми толкинистами в далекую Морию. Но увы! В тот самый злополучный день, едва добравшись до подъезда и стащив мокрую от пота футболку, Славка медленно взбирался вверх, с благодарностью вспоминая душевую в секции и мечтая о повторном душе у себя дома, – а на ступенях опять он, проклятый Каверин. Повернул голову, выдохнул облако дыма и по-хамски так это приподнял бровь, окидывая его оценивающим взглядом с ног до головы, будто проститутку на обочине. – Чё, Черкасов, жа-арко? Или эт стрипти-из для меня? – протянул Женька насмешливо и отвернулся, запустив пятерню в пушистую карешку на затылке. Кровь бросилась Славке в лицо, а руки сами собой сжались в кулаки. – Каверин, ты чего, нарываешься что ли? – с трудом сдерживая ярость, поинтересовался он. Женька обернулся, вопросительно поднял брови, вроде как он вообще ничего до этого не говорил и теперь не понимает, к чему вопрос. По-хорошему, тут-то и надо было уйти, не доводя до греха, но Славка вдруг подумал о том, что он бегает от этого дебила, словно трусливый ботан от гопников, и почувствовал в связи с этим такое негодование, что стало совсем невмоготу. – Чего вылупился? – он сделал пару шагов вперед, начав подниматься по лестнице, почти на самом верху которой и сидел Женька. – Оглох? Я тебе вопрос задал. – А я подумал, он риторический, – ухмыльнулся Каверин и устремил взгляд куда-то поверх правого Славкиного плеча, задумчиво затягиваясь и всем своим видом давая понять, что ни на грамм не испугался. Пожалуй, только резкое сокращение тянущихся гласных выдало в нем хоть какую-то реакцию на происходящее. У Славки все еще была возможность уйти, но он смотрел на Женькины пальцы, тонкие и длинные, как у музыканта, которые так изящно и небрежно держали сигарету, а в голове только и мелькало: «Педик! Чертов ублюдочный педик! Он специально задирается! Достал!» И уже совершенно невозможно оказалось остановиться, словно он стал разогнавшимся локомотивом без водителя, а Женька – оленем, не вовремя решившим перебежать рельсы. – Ты достал, Каверин, – низким, утробным голосом произнес Славка и одним мощным броском зашвырнул сумку с формой на площадку, к самой стене, освобождая руки. Женька наконец почувствовал, что дело пахнет жареным, но вместо того чтобы попытаться сгладить инцидент или сделать ноги, поднялся, еще раз сладко затянулся и отбросил бычок в угол. – Ну, давай, чемпион, выпусти пар, – предложил он с улыбкой, словно они были героями какого-то дурацкого боевика, где персонажи только и делают, что красуются друг перед другом. Второй раз просить не пришлось. Славка бросился вперед, словно разъяренный бык, увидевший красную тряпку, хоть где-то на краю сознания мысленный образ Марата Геннадьевича благим матом завывал о недопустимости драк, и уж тем более рядом с лестницей, где дело может закончиться летальным исходом. Не сбавляя шага, он ухватил Женьку за плечи и всей своей массой, помноженной на ускорение, протащил вперед, к стене. Прижал с размаху и врезал кулаком, метя в челюсть. Голова Каверина дернулась в сторону, на несколько мгновений волосы закрыли лицо, а когда он повернулся обратно, стало видно, что губы окрасились кровью. Это зрелище почти отрезвило Славку, но пока он замешкался, Женька ударил в ответ, сильно и с чувством впечатав кулак в живот. Мышцы у Черкасова были тренированные, да и реакция хорошая, но он все же согнулся, резко выдыхая – Каверин оказался отнюдь не слабаком. Они вновь сцепились, нанося друг другу хаотичные, по большей части довольно безвредные удары, но к Славке постепенно возвращалась способность мыслить, и он наконец сумел остановиться, оттолкнув от себя Женьку и тяжело дыша. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза – карие против серых, – а потом Каверин сделал два решительных шага навстречу и… его влажные губы ткнулись в губы Славки. Во рту разлился металлический привкус чужой крови, а тело словно током прошило от макушки до самых пят. Не успев даже как следует сообразить, что происходит, Славка на автомате оттолкнул соседа, да с такой силой, что тот отлетел обратно к стене, нехило приложившись об нее спиной и затылком. Взгляд серых глаз на миг затуманился и стал каким-то дурным, а затем Каверин согнулся, низко опустив голову и вскинув руки вверх. – Все-все! – глухо промолвил он. – Все. Не надо больше. Ты победил. – Дебил… – обескураженно выдохнул Славка и торопливо мазнул по губам кулаком, стирая кровь и вкус поцелуя. Он воровато огляделся по сторонам, внезапно испугавшись, что у этого кошмара могли быть свидетели. И по мере того, как весь смысл произошедшего доходил до сознания, ноги стали наваливаться свинцовой тяжестью, щеки запылали, а руки начали мелко подрагивать. – Ты охренел?! – сдавленно прорычал Славка, угрожающе шагнув к Женьке. Тот наконец поднял голову и начал по стеночке отползать в сторону. – Все, Черкасов… Правда, не надо больше… – попросил он, силясь улыбнуться, а потом пошатнулся и стал заваливаться в сторону ступеней. Славка, которому и так адреналина хватило, едва успел поймать его за руку. – Каверин! Каверин, ты чего?! – зашептал он, вновь припирая соседа к стене и заглядывая тому в глаза. Расфокусированный взгляд Женьки ему совсем не понравился, и тут Славе стало по-настоящему страшно. А вдруг он ему что-то повредил или сотрясение устроил? А может, это припадочный какой-нибудь, и ему вообще нельзя?!. В голове ярким вихрем пронеслись картины, в которых он вызывает скорую помощь, о чем тут же становится известно всему подъезду, а потом и дому, затем следуют расспросы, обвинения, порицание соседей и изгнание из секции… Вся жизнь под откос из-за одного кретина! – Скорую? – превозмогая страх быть разоблаченным, спросил Славка. – Не-е-е… – промямлил Женька. – Не надо… Ща отпустит. – Ты эпилептик что ли? – Черкасов продолжал удерживать соседа зажатым между собой и стеной, мучительно вспоминая, что в таких случаях нужно делать. – Тебе, может, прилечь? – Сотрясение недавно было, – сглотнув и аккуратно повертев головой, ответил Женька. Взгляд его постепенно становился более осмысленным. – Видно, не прошло еще… – Так, – решился Славка, – а ну, идем ко мне. Женька не стал сопротивляться, и он, закинув одну его руку себе на плечо, медленно и аккуратно повлек соседа вверх по лестнице, подхватив по дороге форму. Как назло, мама повела Лизку в детский театр. Уж она-то точно знала, что делать… Но Славка все еще опасался огласки, так что решил пока справляться своими силами. Ввалившись в коридор, он сразу же двинулся в свою комнату, где и сгрузил Женьку на кровать. – Лежи. Сейчас воды принесу, а потом посмотрим в инете, что делать. – Да не парься, – сощурился Каверин. – Лучше уже. Только вот его бледное, как полотно, лицо говорило совершенно об обратном, так что Славка все-таки метнулся на кухню, откуда вернулся с полным стаканом воды и влажным полотенцем. – Пей вот, – он поспешно подхватил начавшего подниматься Женьку под затылок и приложил край стакана к его разбитым губам. Карешка на ощупь оказалась мягкая-мягкая и вкусно пахла яблочным шампунем. Каверин отпил несколько глотков, но вытирать кровь полотенцем отказался, решив, что лучше пойдет и умоется. – Какая тебе ванная сейчас? – возмутился Славка. – Тебе, наверное, вообще шевелиться нельзя. Где ты исхитрился сотрясение схлопотать? Бился головой об стену? – Почти, – мрачно ухмыльнулся Женька. Игнорируя возмущенный взгляд, он таки поднялся и поплелся в сторону ванной комнаты, по дороге стаскивая и так уже разукрашенную несколькими красными пятнами майку. Славка шел следом, готовый в любой момент подхватить припадочного соседа, но глянув на его обнаженную спину, сбился с шага – вправо и влево от выпирающего позвоночника бледную кожу разукрашивали разной давности синяки и кровоподтеки. Догадываясь, что увидит, Славка забежал вперед и обнаружил, что живот и ребра Каверина так же носят следы рукоприкладства, а на груди и вовсе оказались ожоги, подозрительно напоминающие формой и диаметром следы от сигарет. – Каверин, кто это тебя? – напряженно спросил Славка. Женька сначала будто даже не понял, о чем речь, а затем проследил за его взглядом и тихо вздохнул. – Что, парни, как я, которых ты до белого каления довел? – шутка прозвучала грубо и неуместно, но Женька, казалось, совершенно не обиделся. – Типа того, – кивнул он и попытался обойти Славку, но тот не дал. Привыкший к виду синяков в секции, он отчего-то с трудом мог смотреть на тело Каверина и необъяснимо раздражался с каждой секундой все больше. – Нормально отвечай! – Не подумаю, – спокойно отозвался Каверин и снова попытался пройти в коридор, но Славка легко отодвинул его обратно. – Не пущу, пока не скажешь. – Да тебе-то что за дело? – вспыхнул Каверин. – Хочешь спасибо сказать? Не вопрос! Спустись на этаж ниже. Квартира прямо под твоей. Кажется, не один Женька сегодня претендовал на почетную роль дебила. Пока Славка зависал, пытаясь сложить один и один, Каверин таки обошел его, добрался до ванной и включил воду. – Это что… Это отец твой? – мрачно уточнил Слава, выруливая в поле зрения соседа. Женька, как ни в чем не бывало, умывался, и вода из его ладоней вытекала розовая от крови. Каверин постоянно убирал волосы за ухо, но они снова падали на лицо, и Славка в какой-то момент поймал себя на желании придержать прядь… – Отец, да? – напряженно повторил он, чувствуя, что вновь закипает. Женька так и не ответил, но это было слишком красноречивое молчание. Все сходилось. И ведь с чего он взял, что после каждого скандала отец и сын просто расходились по разным комнатам? – За что? – глухо вымолвил Славка, чувствуя себя донельзя мерзко. Ни разу он не видел, чтобы у Женьки были синяки на лице или даже на руках. Все они располагались там, где их гарантированно скрывала одежда, и это наводило на подозрение, что Женькин отец бил вовсе не сгоряча, а полностью отдавая себе отчет в том, что делает, специально выбирал места так, чтобы никто не заметил. И ожоги… Это каким же зверем нужно быть? Да еще он сам добавил сегодня… И ведь не за что было, совершенно не за что! Злиться на себя было тяжело и неудобно, поэтому Славка полностью сосредоточился на желании прямо сейчас спуститься по совету на этаж ниже, позвонить в дверь и на деле доказать, что если ты здоровый мужик и тебе не могут ответить, это совсем не значит, что расплата не придет. Женька выключил воду и распрямился, тыльной стороной ладони бережно прикасаясь к разбитым губам, и Славка внезапно ощутил, что ванная у них маленькая и очень-очень тесная. – Ну, чего-как? – осведомился он глухо, не только из-за волнения за здоровье соседа, но и чтобы как-то разрядить обстановку. – Голова болит? Тошнит? А Женька взял и не ответил. Так и продолжал стоять напротив него и пялиться своими светло-серыми глазами. И от этого взгляда губы полыхнули жаром, напоминая о внезапном поцелуе на лестничной клетке. Глаза у Славки забегали, но куда он ни смотрел, там обязательно оказывалась какая-нибудь Женькина часть. Плечи, живот, ноги, пах… – Слав… – донеслось едва слышно. Славка поднял затравленный взгляд, и оказалось, что Каверин стоит совсем близко – так, что они едва не соприкасаются друг с другом. – Ты чего это? – выдавил Черкасов, стараясь отступить назад, но спина уперлась в предательски не желающую растворяться дверь. – Слав, – чуть громче позвал Женька, качнулся вперед, словно опять хотел его поцеловать, а потом начал медленно опускаться на колени. – Ты… Ты чего?! А ну стоп! Перестал живо! – Славка в панике попытался перехватить соседа, оттолкнуть спускающиеся вдоль талии руки, но Женька не сдавался, а бить его снова было никак нельзя. – Не парься, – Каверин поднял голову и посмотрел ему в глаза. – Я просто… Стой на месте и все. Это ерунда… Просто стой… И торопливо расстегнул пуговицу и молнию на славкиных камуфляжных брюках. – Каве-е-ерин… – проскулил Славка, чувствуя, как его с ног до головы окутывает волна жара. Кожа будто стала в сотни раз чувствительнее, и даже елозящая по телу ткань расстегиваемых брюк кружила голову таким ярким предвкушением, что от этого совершенно невозможно было отказаться. Наоборот, позорно хотелось поторопить, стащить уже эти чертовы штаны и боксеры, запустить пальцы в волосы на затылке и притянуть Женьку к себе, но Слава вместо этого поднял глаза, вперившись взглядом в белую плитку над ванной и только сильнее вжимался спиной в дверь. Каверин у его ног еще какое-то время повозился с брюками, спуская их ниже, потом оттянул широкую резинку боксеров и выдохнул с тихим стоном. К наполовину вставшему члену прикоснулось что-то мягкое и нежное. Славка резко вдохнул и бросил изумленный взгляд вниз. Так и есть! Каверин ласкал его губами, чуть щекоча живот кончиками волос, и прежде чем Слава успел что-либо предпринять, быстро облизнулся и взял член в рот. Черкасов вцепился в его плечи и запрокинул голову, чувствуя, как кровь с такой силой приливает к паху, что аж больно становится. Пару раз он, на правах спортсмена и красавчика, получал минет в подарок от девчонок из универа, и это было круто, но что-то он не припоминал, чтобы от этого настолько сносило крышу, чтобы ноги начинали предательски дрожать, сердце выпрыгивать из груди, а голова кружиться от внезапного недостатка кислорода. Все тело напряглось, ягодицы поджались, и в какой-то момент он поймал себя на том, что двигает бедрами, ловя ритм и подстраиваясь под него. Женька неожиданно оказался на высоте. Тихонько постанывая и помогая себе рукой, он выделывал языком и губами что-то невероятное, отчего хотелось кричать, но Славка упорно кусал губы, стараясь не издать ни звука, и жмурился, не находя в себе сил смотреть на происходящее. Чиркнула в голове мысль, что пора отстраниться, но он был слишком захвачен вихрем совершенно новых, не поддающихся контролю чувств и эмоций, и не успел. Распахнув глаза, Славка уставился вниз. В те два раза, что у него были, девчонки позволяли кончить себе на грудь или же просто в руку, а Женька… Слава сдавленно застонал, чувствуя, что щеки пылают огнем и принялся судорожно натягивать боксеры и штаны обратно. После страстного безумия наступила расплата неловкостью, стыдом и растерянностью. Женька прикоснулся к губам, которые опять начали кровоточить, и медленно поднялся. – Я… Я пойду, – промямлил он еле слышно. Славка вообще сумел только кивнуть, но забыл, что нужно отойти с дороги, а Каверин уже шагнул ему навстречу. Несколько бесконечно долгих секунд они возились при выходе, пытаясь разойтись, а затем оба вывалились в коридор, откуда Женька метнулся к двери. Славка уже хотел было облегченно выдохнуть, но, взявшись за ручку, сосед задержался и обернулся, глядя вопросительно и как-то испытующе. Черкасов этого взгляда совершенно не понял, только занервничал еще сильнее. – Пока, – пожал плечами Каверин и наконец-то вышел.