Зверополис: становление антиутопии.

1. Всё началось с тех случаев, когда хищники сходили с ума. Помню, был большой новостной выпуск о судьбе нескольких пропавших зверей, затем новости о нападениях стали приходить чаще. Сперва я не обратил на эти события внимание, потому что в то время был занят. Известно, как журналисты любят преувеличения. Тем не менее, даже мои соседи (спокойный зажиточный квартал, между прочим) стали побаиваться выбираться из дому поздними вечерами. Многие вокруг болтали, что один из знакомых их знакомых одичал. Под предлогом предотвращения беспорядков, были усилены полицейские патрули, позже к делу была подключена национальная гвардия. Мэрии понадобилось законодательное обоснование новых полномочий. Однажды пятничным вечером я застрял в баре со своим знакомым по работе. Мы разговорились обо всём, о чём обычно болтают в таких ситуациях: начав с похвалы в адрес местного выбора крафтового пива (запомнилось тёмное пиво с ощутимой горчинкой и крепленный стаут), закончили политикой. Тут уж я взялся объяснять приятелю, почему новый закон об обязательной регистрации и учете поведения хищников плохо написан. Черт меня дернул поумничать пьяным. И вот я начал: много туманных формулировок, надуманная мотивировка. Он не понимал меня и как будто скучал, постоянно заглядывая в смартфон. - Тебе не говорили, что ты иногда бываешь занудным, если выпьешь? - спросил этот олень, отложив смартфон экраном вниз и шумно почесав подбородок. – Закон правильный. Позволяет следить за хищниками, кто ранее был судим. Это преступники. Правильно следить за их поведением, мы заранее будем замечать симптомы одичания. Не согласен что-ли? - Закон глупейший, - терпеливо возразил я, - и касается не только преступников. Там говорится о всех представителях семейства хищных, кто «проявил необычное или асоциальное поведение». Но черт возьми, нигде не определяется, что это за необычное поведение такое! - Ну с этим мне понятно. - А мне нет, - усмехнулся я. – Смотри, возьмем эти туманные формулировки и добавим чей-нибудь донос, вместе этого будет достаточно, чтобы прослушивать мои звонки, просматривать мой трафик, да черт возьми, меня могут заставить пойти и зарегистрироваться в полицейском участке. И до моих соседей доведут, что я в списке опасных животных, уберите детей подальше... – Слушай, - оборвал он меня, - тебе-то что? У тебя нормальная работа, образование. Женись уже, наконец, никому не интересен твой порно-трафик. Речь-то про других хищников. Про других хищников? Вот моя история: мне тридцать, я юрист и я холост. Я ни разу не просрочил платежи по кредитам, у меня нет конфликтов с законом, я поступил на курсы повышения квалификации. У меня есть карьерные планы. Я неглуп (хочется верить) и много сил трачу на карьеру. Мне бывает немного одиноко, как и многим в большом городе. Это всё, что обо мне важно знать. А ещё я - рысь, если это вообще кому-то важно. Я сидел в баре, слушал его в пол-уха, иногда рассеяно поглядывал в окно. Вечерняя улица, уютные сумерки, лёгкое пивное опьянение, побродить бы с кем-нибудь из бара в бар, но на утро – работать. Один раз мимо бара проехал грузовик для подавления беспорядков, с водомётом и клетками. Бельвизер разместила национальную гвардию в Зверополисе на постоянной основе. Мы редко вовремя замечаем дурные новости. 2. Примерно в те же дни я познакомился с одной девушкой, мы списались на сайте знакомств. Первое свидание было встречей на какому-то веселом публичном мероприятии, откуда мы перебрались в ресторанчик, а ночь второго свидания на ночном сеансе в кино, после которого решили прогуляться по ночному проспекту до даунтауна. По дороге я непроизвольно отмечал для себя интересные мелочи Зверополиса. Над проспектам, высоко над нашими головами были протянуты прозрачные пневматические трубы, которыми пользовались мелкие зверюшки, и даже глубокой ночью этим удивительным транспортом кто-то пользовался. На каждом перекрестке обязательно были предусмотрены крошечные подземные переходы для грызунов. Даже спустя годы для меня была в новинку такая забота о нуждах зверей самых разных размеров. Там, откуда я когда-то приехал, такого внимания к мелочам не было. Пока мы гуляли, на улице за нашими спинами светало, и нас постоянно пытались перехватить наглые ночные таксисты. Это довольно симпатичная лесная кошка, думал я меланхолично, но что поделаешь, если между зверями нет какой-то химии? С каких пор вообще всё стало так сложно в моей жизни? Между тем, мы свернули в переулок промзоны, оставив высотки Сити по левую руку (теперь их заслоняли трубы теплоэлектростанции). По предутренней улице мимо нас проехал полицейский патруль, без сирен. Я подумал, что было бы неплохо взять такси или наконец добраться до метро, но мою спутницу, похоже, прогулка устраивала. - Интересно, как они туда забрались? –девушка указала на замысловатые граффити на отвесной бетонной стене высотой пару десятков футов. - Всё очень просто: это жираффити, - пошутил я, заставив её хихикнуть. – А если серьезно, подогнали снизу фургон, делов-то? Будь я таким фанатом этого дела, раздобыл бы даже кошку... – снова смех в ответ. – В смысле, альпинистское снаряжение. Граффити из тех, что повыше были неплохи, например суровый варвар с мертвой подругой на руках, но у земли какая-то мелочь просто чертила что придет в голову, от A.C.A.B. до JUDDY HOPPS LIVES!1. По дороге от промзоны мы натолкнулись на патруль гвардии. Бараны в камуфляжной форме шли по другой стороне дороги, кто-то из них направил в нашу сторону прожектор, и мне пришлось закрывать глаза лапой. Нас не остановили, не потребовали документы, хотя если подумать, мы нарушали комендантский час, но мне показалось, что они посмотрели на нас с какой-то холодной враждебностью. - Пошли отсюда скорей, - шепнула мне моя спутница, и я не стал с ней спорить. В то утро мы разъехались по домам, а потом я как-то не стал настаивать на ещё одной встрече. Мне кажется, она поняла меня без слов, и это было по-своему неплохо. То утро выдалось теплым и солнечным после прохладной ночи, и я был рад возвращаться домой, хотя и немного грустил. В такое воскресное утро хорошо никуда не спешить, пройтись по дворикам старых кварталов, и наконец попасть домой, чтобы растянуться на старом диване и беспечно заснуть. А потом как гром среди ясного неба произошел ужасный случай с одичавшим медведем в детском саду. Невероятный кошмар, который потряс нацию. 3. Я стал одним из последних хищников среди всех моих знакомых, кто получил ошейник. Когда всё это только начиналось, я вступил в общественную организацию в поддержку прав хищных зверей, мы выступали с пикетами, мы направляли обращения в мэрию и в СМИ. Лично я выступал на радио, мы открыли сайт с петицией в сети «Интернет», но потом нам перестали отвечать на письма, нас перестали приглашать журналисты, а в один прекрасный день маленький офис нашей организации опечатали санитарные службы. Короче говоря, сначала казалось, что это всё просто большое недоразумение, и что такого не должно быть. Безумные законы никто не будет исполнять. А потом меня доставили в наручниках в участок и выписали административный штраф за уклонение от выполнения гражданских обязательств. Помню, меня вели по участку, как магазинного вора или карманника, как устроившего драку футбольного фаната, на меня смотрели посетители, мне было стыдно, немного страшно и противно. Происходившее было неправильным. Но я надеялся, что всё обойдётся штрафом. Диспетчер на ресепшне (какая-то зайчишка, усевшаяся с планшетом в лапах прямо на регистрационной стойке) жизнерадостно сообщила моим конвоирам, что «окольцовка» с этого дня не в изоляторе, а в лазарете в подвале. «Какое гадкое слово», - подумалось мне. В медицинском кабинете на «нулевом» этаже меня ждала комиссия из трех врачей. Один из них наскоро заполнял моё дело. - Самец, рысь, - проговорил он задумчиво, отмечая что-то в карте, затем равнодушно обратился ко мне: – У вас есть проблемы с сердцем? Слово «самец» заставило меня вздрогнуть. Оно было унизительным. В свои тридцать я не думал о себе как о мужчине, скорее как о молодом человеке, о парне. Мне было приятно думать о том, что я молодо выгляжу, что у меня всё впереди. Мне эффектно напомнили, что теперь я существо второго сорта. Офицер-баран тем временем развязал мой галстук, бросив тот на пол, спустил мне рубашку на плечи. Я по-прежнему стоял перед ними в наручниках. Один из врачей, полноватая зебра, с усилием встал из-за стола, равнодушно покручивая в руках упакованный в целлофан ошейник. Индикатор на источнике питания загорелся зеленовато-желтым. - Пожалуйста, – взмолился я, - подождите! Не делайте этого со мной! Мое сердце бешено колотилось, в глоте подступила тошнота. - Дышите глубоко, - сказал кто-то из них, а кто-то другой спросил, есть ли у них в аптечке нашатырный спирт. - Если перестанете волноваться, больно не будет, - сказал тот врач-зебра, который приблизился ко мне. Он уже распаковал и расстегнул ошейник. В моём ощущении время мучительно замедлилось. Вот врач с ошейником в руках подходит ко мне, я пытаюсь восстановить дыхание, я прошу его не надевать на меня эту штуку, повторяю, что это незаконно, пока он протягивает ко мне лапы... и тут я неожиданно для самого себя выгибаю спину, вытягиваю шею, быстрее, чем срабатывает мой рассудок, я... пытаюсь укусить его! Мои клыки, кажется, щелкают как ножницы. Такого никогда со мной не происходило. Я даже не дрался со школы. Врачи смотрели на меня со страхом и презрением. Толстяк отдернул лапы и застыл в растерянности. Я поднял на них взгляд, оглянулся, понял, что произошло, и практически сорвался на крик: - Простите меня! Я не хотел! - Нам понадобится и намордник, - презрительно сказал врач полицейскому офицеру. 4. Первые дни были самыми тяжелыми. Ошейник не маленький сам по себе, а кроме того, у него громоздкий источник питания с процессором и индикатором. Спрятать его под ворот рубашки и аккуратно завязать галстук у меня никак не получалось. Перед выходом из дома, я надолго застрял в ванной, грустно глядя на своё отражение в зеркале. Ни ощущение чистой шерсти и тщательно выглаженной одежды, ни тонкий приятный аромат парфюма, ни чашечка эспрессо без сахара не могли поднять моё настроение этим утром. Так, наверное, чувствуют себя те, кто в первый раз совершил преступление, - отчего-то подумалось мне. Но ведь я не преступник? По улице я решил идти в осенней куртке с высоко поднятым воротом, несмотря на тёплую погоду. Но оказалось, что это не особенно помогает. Прохожие (по большей части, травоядные), казалось, глазели только на меня. Немногие хищники, которые попадались мне на пути, какими жалкими они мне казались теперь. Крупные копытные, казалось, взирали на нас с высоты своего роста с особой ненавистью. Мне померещилось, что пара жирафов, ожидавших своё обязательное утреннее кофе у кофейного киоска (с обязательной пневматической катапультой для крупных видов), проводили меня совсем недобрым взглядом. Впрочем, я не стал оборачиваться. В офис я постарался незаметно пройти через задний ход, практически пробежал до своего отдела, где я всё-таки оказался не первым: двое моих коллег (девушка и парень примерно моего возраста, занятые на соседнем участке работы) пришли раньше меня. Я вполголоса поздоровался с ними, не пожимая лап. Утро началось не с веселой болтовни, а с неловкого молчания. День показался мне самым долгим за все несколько лет работы на этом месте. Большую часть времени я беспомощно ломал голову над тем, могу ли я теперь встречаться с клиентами или работать в судах, но я не знал, как поднять этот вопрос в разговоре с непосредственным начальством. Черт побери, у меня даже не хватило сил и смелости спуститься в общую столовую, пообедать. За полчаса до конца первого рабочего дня в ошейнике я просто спрятался в туалете. Только в эти дни я осознал, что большая часть окружающих меня зверей – травоядные. Мне казалось, что они все теперь смотрят на меня с презрением или со страхом, но спросить об этом я никого из них не мог. Я почувствовал себя как ВИЗ-инфицированный, чей диагноз стал известен всем вокруг. Наверное, они боятся пить со мной из одного стакана? Сперва мне безумно везло, что мои коллеги ни разу не подняли тему в разговоре. Начальник отдела, толстый старый грызун из семейства шиншилловых, невозмутимо раздавал на планерке поручения своим баритоном (меня всегда забавляло, как босс помпезно разместил свой крошечный полированный дубовый стол на письменном же столе своего предшественника), ни разу не обмолвившись о ситуации с хищными сотрудниками.. Потом под один из вечеров, когда я работал с копировальным аппаратом, со мной заговорила девочка-секретарь, антилопа Дейзи, которая обычно принимала входящие звонки. - Как вам эта штука? - неловко спросила она, как бы не отвлекаясь от сканирования документов. - Не очень подходит к галстукам, - натянуто пошутил я. – Надеюсь, меня не уволят за нарушение дресс-кода. - Это не главная ваша проблема, - пробормотала она. - Чего? – переспросил я недоуменно. - Вы же хищник. Не даром вас всех заставили носить эти штуки же. Она демонстративно прервала разговор, развернувшись ко мне спиной, а я замер практически с открытым ртом. До этой секунду мне казалось, что мы прекрасно ладили, и я не дал ей ни единого повода держать на меня зло. Теперь мне как будто «отвесили пощечину»? Нет, скажу более откровенно: она как будто засадила мне коленом между ног. Без причины, без предупреждения, и совершенно хладнокровно. - Сука, - подумал я. – Подлая сука. Мои ладони сжались, я резко и глубоко вдохнул воздух... и новое ощущение вошло в мою жизнь: такой тихий короткий щелчок, почти как треск, плюс что-то вроде укуса в шею. Ошейник наказывал коротким электрическим ударом за любое проявление сильных эмоций. Как я слышал, настоящая ярость должна была вызвать мощный и продолжительный удар, достаточный чтобы свалить с лап. Не хотелось бы проверить это самому. 5. Мы привыкаем ко всему, а жизнь имеет обыкновение налаживаться. На третий уикенд после начала нашей новой жизни «под напряжением» я сорвался за город, на небольшой пикник по приглашению новых знакомых. Нашёл их, когда искал в сети возможность выговориться. Их звали Тод и Рита. Молодая очаровательная лисья парочка, с виду типичные хипстеры. Тод прихватил с собой фотоаппарат с огромным объективом, который постоянно крутил в лапах, когда не был занят чем-то ещё. Рита спрятала шею под пышным шарфиком, к которому добавила такого же цвета берет. Её ушки украшал тройной пирсинг. Эти двое были заняты одним общим делом – маркетингом, ведь по работе они и познакомились. Обо всём этом мне рассказал сам Тодд по дороге на встречу, куда они взялись меня подбросить на своём авто. - Пикник организует Брайн Ричардсон, - рассказывал Тод, не отрывая взгляда от дороги, ведь это он был за рулём. – Слышал о нём? - Ммм, нет? – я часто бывал слишком увлечен своими делами и редко запоминал важные имена. - Благотворительность, - объяснила Рита. - Он организует благотворительные фонды. Мы взялись ему помогать пару лет назад, продвигаем эти начинания в сетях и блогах. - Волонтёрская работа, - добавил Тод. – Кстати, помнишь большой благотворительный марафон в прошлом году? В помощь тяжело больным детям? - Да, вроде слышал. Этот Ричардсон организовывал? - Он самый. Если будет время, подумай попробовать себя в качестве волонтёра. Здорово поднимает самооценку. - Я попробую, - охотно согласился я. – Честно. Кажется, я давно мечтал сделать что-нибудь такое... Место для пикника было выбрано у реки, чуть поодаль от старых складских помещений или ангаров, мне даже почему-то показалось, что здесь планировался парк развлечений. Если я не ошибся, тут даже были элементы огромного колеса обозрения, неоновых вывесок, каких-то аттракционов. Должно быть, когда-то у этих мест был коммерческий потенциал. Столы и стулья были расставлены под открытым небом, благо погода позволяла, хотя и тенты на случай непогоды были рядышком. Брайан Ричардсон оказался эдаким повидавшим жизнь, заматеревшим и, судя по всему, добродушнейшим тигром. Видимо, у него была уйма друзей, если он сумел собрать пару десятков зверей на эту вечеринку. - Добро пожаловать на нашу импровизированную встречу! – приветствовал Брайан своих гостей. – Начнем с того, что у нас есть бесплатное шампанское в качестве угощения, нам также помогает небольшой местный ресторанчик морепродуктов, но это уже экстра, имейте в виду меню... - Смотрите-ка, гамбургеры с крабовым мясом, креветки, лосось, всё это звучит лучше, чем таракановый протеин, не правда ли? – подмигнул я моим спутникам, указывая в ресторанную карту. - На самом деле, всё так и задумано, - шепнул мне Тод. – Поделюсь секретом, мы хотим создать здесь загородный клуб. Для тех, кому теперь пришлось туго, для хищников. Релаксация, йога, психологические консультации, лес и река под рукой, тут даже есть поле для гольфа. Изюминка в том, что здесь не будет посторонних, не будет косых взглядов на ошейник. Будем помогать зверям справляться со стрессом. Так что мы с Ритой приехали не просто так, а писать пресс-релиз. - Ничего себе! Здорово придумано! – сказав это, я с грустью осознал, что был слишком поглощен жалостью к себе, чтобы подумать о взаимовыручке и помощи другим. Брайан между тем продолжил: - Я не займу много времени, друзья и дорогие гости. – он сунул лапу в карман брюк, вытащил свернутый пополам лист, вроде бы с текстом, поправил очки на переносице и присмотрелся. – Вы знаете, это просто глупая профессиональная привычка, - засмеялся тигр, и скомкал и ловко бросил текстовку на угли гриля. – Знаете, иногда жизнь поворачивается к нам странной стороной. Многое из произошедшего в последние месяцы грустно. Но вот мы собрались тут вместе, чтобы почувствовать себя в безопасности среди друзей или единомышленников. Здесь нет смысла стыдливо скрывать, кем мы являемся. Я прошу вас никогда не забывать, что на самом деле вы лучше, чем о вас иногда думают. Любите себя, своих близких и свою жизнь и не бойтесь завтрашнего дня. Вот что я хотел бы сказать вам. Поэтому предлагаю тост... Я слушал тосты, я радостно обменивался шутками с новыми знакомыми, я с огромным удовольствием набрал себе морепродуктов, перехватив заодно пару фужеров с шампанским, добавив к нему пару коктейлей с виски за свой счет. Я вдыхал чуть прохладный вечерний лесной воздух, к которому добавлялся дым костров, на которых жарилась рыба. Тод и Рита ушли побродить по окрестностям, сделать вечерние пейзажные фотографии. Кто-то устроил импровизированный музыкальный концерт, причем в ход пошли не только банальные акустические гитары, а ещё и барабаны, флейты, даже скрипка нашлась. Помню, как я прищурившись смотрел на закатное солнце, которое медленно опускалось за лесные кроны, а затем, под конец вечера лежал на спине на траве, разглядывал летние звезды, думал о том, что не отдыхал так уже много лет. Не помню, как задремал у костра. 6. Бывают вечера, когда возвращаешься с работы в приподнятом настроении. Намучавшись с проводами, я подобрал неплохую беспроводную гарнитуру для смартфона. В этот же день я открыл для себя песенку «Little lion man» группы «Mumford & sons», которую крутил уже пятый раз к ряду. Weep for yourself, my man, You'll never be what is in your heart. Weep, little lion man, You're not as brave as you were at the start. На работе предчувствовались определенные перемены, но пока это вряд ли имело отношение ко мне. Впрочем, я бы легко рассмотрел смену места работы, пора уже было двигаться вперед. Если быть честным, хотелось стать чем-то большим, чем просто исполнителем. Я решил не пользоваться транспортом, позволить себе прогуляться немного по вечерним улицам. Не спешить никуда и немного помечтать. Закатное солнце удлиняло тени в переулках, но город казался по-старому мирным. Я перестал пытаться прятать свой ошейник в людных местах. Единственным, что немного тревожило меня, были новостные сайты, последние недели всюду писали о росте безработицы, инфляции, сокращении социального сектора. Блогеры предполагали, что слишком много ресурсов уходит на систему всеобщего видеонаблюдения и новые способы предотвращения преступлений. Если подумать, камер вокруг стало действительно много. В своё оправдание муниципалитет докладывал о снижении преступности, новых случаев одичания не фиксировалось... Свернув за угол, я натолкнулся на стайку мальчишек, которые бросились мне практически под ноги. Зверят было, должно быть шестеро, они шустро миновали меня раньше, чем я успел их окрикнуть. Они столпились в переулке по левую руку от меня, что им там вообще делать? Обычный тупик между домов, пожарные лестницы, мусорные баки, могли бы найти себе место... Что-то вроде было не так. Я остановился и присмотрелся: зверята были как один травоядными, они окружили своего сверстника, барса. Кто-то из преследователей с силой толкнул маленького хищника, тот упал. Должен признаться, я на секунду замер, сказалась привычка не лезть в чужие дела. Такое бывает, когда живешь в большом городе, иногда даже не знаешь в лицо соседей. Тут же мне стало стыдно, и я окрикнул их: - Эй! – они не обратили внимания на меня, были слишком увлечены. Я шагнул в их сторону, в этот момент один из травоядных, какой-то толстомордый сурок (крошечный гадёныш, выскочивший из-за спин своих дружков покрупнее) накинул маленькому барсу на шею верёвку. Верёвку! - Да вы долбанулись, шпана! - я оттолкнул самых наглых из этих мелких садистов, включая мелкого жирного говнюка, который баловался с верёвкой, схватил испуганного барса за лапу и рывком поставил на ноги. – Пошли отсюда. Что-то клюнуло меня в шею, шерсть мгновенно встала дыбом. Чертов ошейник. - Эй, дядя! – пытался обнаглеть сурок. Я молча обернулся и сделал вид, что готов замахнуться, тот вроде заткнулся. Вид у меня был взведенный, должно быть. Это было не сложно, поскольку меня уже ощутимо колотило током. - Пошли отсюда, - сказал я маленькому хищнику. - Не оборачивайся. Мы вышли из переулка, быстрым шагом дошли до перекрестка, я перевёл его на другую сторону улицы. - Ты где живешь, парень? - спросил у зверёнка я, присев рядом с ним на корточки. - Тут, рядом. Следующий квартал, - хлюпнул он. Я глубоко вздохнул и сосчитал вслух до десяти. Желтый индикатор сменился зеленым. Не хотелось бы еще оказаться катающимся по земле от боли в такой ситуации. - Я доведу тебя до дому, - перевёл дух я. Он послушно смотрел на меня в ответ. – Как тебя зовут? - Макс. - Часто они достают тебя всей толпой, Макс? - Ну, бывает. У парнишки синяк под глазом и разбит нос, отметил я. - Тогда пошли скорее. Показывай дорогу. Какое-то время мы шли молча. - Ты говорил своим родителям, что тебя бьют? – спросил я. - У меня только мама. Он оглянулся, вроде эти малолетки не следили, куда мы идем. - Слушай, я поговорю с твоей мамой. - Не надо, - пискнул он. Они не шутят, это не детская драка, а суд Линча, подумал я. - Не связывайся с ними, - сказал маленькому барсу я. – Не верь им, когда они предлагают тебе куда-то отойти, поговорить. За что они вообще так? Отнимают деньги на завтрак? - Потому что я хищник. Остаток пути до дома Макса мы прошли молча. Я постучался в его квартиру, пока мальчик искал ключ под ковриком. - Там никого нет, мама на работе до ночи, - сказал мне он и показал мне ключи. Я глубоко вздохнул. - Если хочешь, оставь мне телефон, я позвоню ей завтра. - Я не помню! - Я могу поговорить с их родителями. Помогу обратиться в социальную службу. - Нет! – категорично оборвал меня Макс. - Ладно, - смирился я и протянул ему визитку. – Отдай ей, пусть позвонит. Или можешь ты мне позвонить. – он озадаченно посмотрел на меня. – Может, я и правда сумею помочь. Я добрался домой уже ночью. Раздевшись, устроился в своё любимое кресло из «Мышкеи» (немногое из того, что я купил для этой съемной квартиры), и машинально включил телевизор. Не то, чтобы я часто смотрел его, ТВ в любом случае принадлежал хозяину. Переключаясь с канала на канал, я задержался на известном вечернем политическом ток-шоу: о ведущем ходили черные шутки и грязные сплетни в сети, само шоу считалось крайне гнусным, участники периодически устраивали в студии драки. Мне захотелось скандала в эфире. Это было бы прекрасным завершением вечера. Когда я вернулся с кухни с кофе, участники шоу как раз сошлись на мнении о том, что пик уровня безработицы будет пройден, достаточно только принудительно направить лишившихся работы хищников на переподготовку. «Лишившиеся своих мест в свете последних событий вынуждены будут работать на грязных работах без права отказаться, отличный план». - Присутствие национальной гвардии в городе по-прежнему оправдано. Другие муниципалитеты следуют опыту столицы. Нация объединена перед лицом внутреннего кризиса. «Очаровательно», - слушая ТВ, я параллельно бесцельно искал что-то в сети со смартфона. – «История всё равно никого ничему не учит». - Мы должны позаботиться о наших детях, - сказала пожилая ослица-депутат с отталкивающими чертами морды и злым взглядом. «Лицемерная сука, как и многие другие политики». - Мы справимся с насилием в школах, - продолжила она. – Мы ввели контроль поведения, и это дало результат. Детёныши хищных видов с двенадцати лет будут носить ошейники. «Что?!» Я оцепенел, внутри всё сжалось. - Склонность к дикости, к насилию закладывается в детстве, - продолжила. – Мы обезопасим наших детей от хищников. Мы обезопасим наших детей с детства, со школы, - аплодисменты в студии. Я представил себе Макса, как его избивают несколько сверстников сразу, как у него нет шанса ответить им, как его бьёт током за сопротивление. Я представил себе испуганных, растерянных детей, которых приносят в жертву лицемерные взрослые, которые ни на секунду не верят в собственную демагогию. Мне захотелось расплакаться, но я не смог. Теперь трудно представить, что будет хуже. 7. Мой хозяин позвонил и предложил мне освободить квартиру в течение месяца. На следующий же день мы встретились после работы, в кофейне по дороге от метро. В условленное время этот грызун уже ждал меня, забравшись на стол. Для зверей его размера здесь были предусмотрены крошечные разноцветные кресла-мешки, расставленные по соседству с перечницами и пепельницами. Когда я сел напротив, он продолжил невозмутимо читать газету. «Мне известно, что ты мелкий рантье, сдаёшь в аренду по крайней мере несколько помещений, и при этом не платишь налоги», - меланхолично подумал я, глядя на своего домовладельца, однако же начал разговор немного иначе: - Вы знаете, мне нравится эта квартира, а у вас никогда не было претензий ко мне. Я готов переехать, но хочу узнать, в чем дело? - Прости, Дима. Кстати, можешь на «ты». - Окей, пускай на «ты». Ави? Мне правда хочется знать, в чём проблема? Мы же два года, как договорились, верно? - Да, около того, - он опустил газету, поднял на меня свои глаза-бусинки. – Я хотел предупредить тебя заранее, как и полагается. Думаю, за месяц ты что-нибудь придумаешь. - Да, окей, я придумаю. Правда, это немного неожиданно. - Таки друзья семьи приезжают, - флегматично объяснился он, достал из кармана пиджака крошечную трубку и принялся её раскуривать. - Тут, вроде бы, не места для курения? - К черту, - ответил он. – К черту места для курения. Я откинулся в кресле, посмотрел на него недоуменно, вздохнул глубоко. - Депозит? - спросил я. - В счет последнего месяца. К столику вприпрыжку подбежала кролик-официант с блокнотом наперевес и дежурным вопросом про заказ. - Нет, - ответил я. – Я ничего. Ладно, Ави, я пойду. Через месяц соберу вещи и уеду, может раньше. Депозит оставляй себе целиком. Я позвоню, когда решу вопрос. - Как знаешь, - бросил он мне вдогонку. Оказалось, решить вопрос сложнее, чем я думал. Большая часть объявлений меня озадачивали. Арендодатели и раньше отдавали предпочтение женщинам, теперь же многие не стесняясь на отрез отказывались сдавать квартиры хищникам. После работы вместо учебы пришлось ездить по новым адресам, из тех, где был отклик. И мне сразу же пришлось исключить для себя центральные районы и хорошие спальники в умеренном климате. После светлой и минималистской квартиры, где я прожил последние два года, все другие варианты казались древними трущобами, а хозяева - несносными параноиками. Но хуже было нечто другое, новое для меня. В один из дней я с небольшим опозданием добрался до отличного района, который был бы весьма удобен. Большие зеленые дворы, монументальные жилые дома эпохи Модерна. Искомый дом застал еще прошлое столетие, но совершенно не казался обветшалым, а подъезд был недавно отремонтирован. Еще на входе я повстречался с агентом, совсем еще молодым парнишкой-жирафом, тот как будто сам еще нервничал. - Это большая квартира, хозяева будут жить в дальних комнатах, - объяснял он на ходу. – Предлагаю бывшую кладовку, но с окном. Странно, да? Я бы не поверил, если бы не увидел. Квартира действительно оказалась немаленькой, с высокими потолками, старым дубовым паркетом, необычно высокими дверями из лакированного массива. «Высокие потолки и двери удобны для крупных копытных», - мимоходом подумал я. В прихожей стоял рояль, накрытый кружевами, на стенах висели фотографии с широкими рамками с паспарту. Немного темновато и старомодно лично на мой вкус, но зато у этого места, похоже, есть какая-то история. «Надеюсь, у меня будет возможность оборудовать кладовку на свой вкус, хотя бы повесить декорации». Хозяева ждали нас в столовой, это оказалось небольшое семейство оленей. Я уверенно шагнул на свет, перекинув пиджак на плечо, и готов уже был завязать разговор, протянув лапу, когда понял, что звери передо мной в полном недоумении. - Это шутка, вы издеваетесь? – сходу воскликнул хозяин семейства, качнув головой с массивными изящными рогами. Вопрос явно адресовался моему спутнику, мальчику-агенту. - В чем дело? – попытался разобраться я. – Что не так? - Он же сюда притащит свою стаю! Они распугают всех соседей! – категорично заявил хозяин. Его тонкошеяя, худощавая супруга неловко перебирала лапами, избегая моего взгляда, как будто пыталась что-то шепнуть своему мужу. Вытянутые, длинноногие дети-подростки опасливо, но с любопытством выглядывали из-за родителей. - Он нас съест? – испуганно спросила девочка-олененок. - Подождите, какая стая? Рыси – не стайный вид, в смысле, о чём вы вообще... – попытался в ответ возмутиться я. - Кажется, в агентстве что-то перепутали, - затараторил неопытный риэлтор, бросившись листать что-то в своем планшете. - Вы просто идиоты! – звонко сказал отец семейства. – Я достаточно ясно предупреждал о хищном зверье! - Зверье?! – я даже растерялся. – Это было совершенно... - С тобой вообще не разговаривают, - выпалил олень, встав из-за стола. Он показался мне достающим рогами почти до потолков, которые, как я помню, были здесь весьма высокими. - Подождите, подождите, - засуетился их агент, - это просто недоразумение, видимо, мои коллеги напутали... - Нет, стоп, стоп, - попытался запротестовать я, - всё это просто грубо, я не собираюсь говорить в таком... - Пошел вон отсюда, - олень шагнул буквально через половину столовой и с силой вытолкнул меня в коридор. От неожиданности я не сгруппировался, чуть не оступился и почти повалился спиной на рояль. - Да как вы! – возмутился я и тут же получил удар током. Пришлось судорожно схватиться за ошейник обеими лапами, и судорожно вдохнуть побольше воздуха. В это время хозяин семейства оказался почти прямо надо мной, схватил меня за шиворот и подтолкнул к двери. Мальчишка-агент беспомощно крутился в сторонке и пытался что-то ни то объяснить, ни то подсказать. В этот момент меня просто вышвырнули из квартиры, и я упал на лопатки, только чтобы поймать брошенный пинком собственный портфель. Из соседних квартир выглядывали любопытствующие морды местных жильцов. - Чтобы я тебя здесь больше не видел! - громко заявил олень, и все его соседи одобрительно зашептались между собой. - Да я могу подать иск! – попытался воскликнуть я. - Иди, пожуй тараканов с приятелями на помойке, падальщик. - Беги отсюда! – закричал кто-то из соседей. - Пошел вон, блохастый мясоед! – поддержал другой. - Тут приличный дом! Я затравленно оглянулся, отполз спиной к перилам лестницы, схватился за них и с усилием встал на лапы. - Вы все просто - свиньи! – закричал я, показав им средний палец. Короткий удар тока с треском едва не повалил меня вниз по лестнице. Я повернулся и побежал, практически просто вылетел из подъезда, едва не споткнулся и не полетел кувырком в клумбы, развернулся и с обидой посмотрел на окна верхних этажей. - Вот как тут не озвереть, - сказал себе я вслух. В конце концов меня занесло практически вообще на окраину Тундры. Переулок был занесен снегом, завален коробками, перегорожен брошенной и разобранной машиной. Я не большой поклонник зимнего климата, поэтому накинул плотное пальто с высоким воротом. Когда я замешкался перед разбросанными коробками чьих-то личных вещей, присыпанных снегом, мой сопровождающий, низкорослый белый полярный лис с парой шрамов на морде и пирсингом в ушах, нетерпеливо позвал меня в полуподвальное помещение. Внутри было тепло и сыро. Под потолком извивались трубы с вентилями, это было царство голых бетонных и кирпичных стен, некоторые из которых были украшены незамысловатыми граффити. Дальше по коридору, прямо на проходе сушилось чье-то белье, тут же были брошены коляски и велосипеды. Песец молча показал мне комнатку в углу, похожую на чулан. В ней было только маленькое окошко под потолком, а из мебели – крошечный гардеробный шкаф, кушетка и письменный столик. - Туалеты и душевая общие. Прачечная и кухня в конце коридора. Главное, соседи не будут задавать лишних вопросов. - С чего бы кому-то иметь ко мне лишние вопросы? - У тебя на морде пластыри и в носу вата. Трудная неделя? - Ночью ушибся. Слушай, я наверное не смогу здесь остановиться, слишком депрессивно, - я глубоко вздохнул. - Тут все хищники, - сказал песец. – Котенок, никто не будет тебя дергать за твою ленточку на шее. - Это не такая уж и проблема, - пробормотал я. - Правда? Сколько ищешь жильё? - Недели три уже, или чуть дольше. В смысле, у меня много работы, я не могу постоянно мотаться по объявлениям... - Эй! – он щелкнул у меня перед носом пальцами. - Думаешь, такой чистенький мальчик как ты, с галстуком и дипломом, легко найдет себе местечко получше? Так вот нет, ошейник у тебя на шее такой же, как у меня. Даже если от тебя воняет парфюмом. Понял? Смирись уже. Я медленно вошел в комнатушку. Она была похожа на тюремную камеру. Крошечное окошко было зарешечено, в тусклых лучах света крутилась пыль. - У нас была история с куницей, с тех пор решетки, - угадал он мои мысли, - вытащила через такое же окно здоровенный ТВ. - Тут интернет ведь есть? – неуверенно спросил я. - Общий беспроводной. Бывает перегружен по вечерам. Кстати, если ночью выйдешь помочиться и увидишь кого-нибудь на потолке, не паникуй и не ори. Это Джерри, из страны летучих мышей. Ну, ты смотрел «Страх и ненависть», верно? – он захохотал. – Серьезно, Джерри хороший парень, только задрот. «Он видимо доволен своей шуткой», - подумал я. - Допустим, я переезжаю, - сказал я. - Когда деньги отдать? - Половину сейчас, остальное когда перекинешь коробки. Без депозита и тому подобного. Бумажки с автографами мне тоже не нужны. По рукам? - По рукам. Только всё-таки обменяемся бумажками с автографами. Это профессиональное... Когда я забирал свои вещи и паковал коробки, за мной следила старая антилопа-соседка. Следила внимательно и молча, сложив лапы на груди. Видимо, как бы я не стащил чего лишнего. - Чего? – не выдержал я, когда забирал последнюю коробку. Она ничего не ответила. Зато кролики из квартиры снизу шептались за моей спиной. - Последний из них уезжает, - шепнула крольчиха. - Да ладно, этот был не такой уж плохой, - возразил ей муженек. - С ума сошел, у нас же дети! Было противно переезжать в гетто, но я решил, что это временно. Просто коротенькая чёрная полоса. Всё наладится, у меня будет больше денег, возьму кредит. Всё будет хорошо. На той же неделе я получил уведомление о сокращении. 8. - Это не проблема, - заявил я бармену. Мы познакомились полчаса тому назад. Или два часа назад. Или когда-то этим вечером. Теперь он один из моих лучших приятелей, такой замечательный флегматичный слоняра, который всегда готов меня выслушать. Проблема только в том, что я не могу вспомнить его имя, от чего мне ужасно неловко. - Понимаешь, - продолжил я, - я давно думал о том, чтобы уйти. Кстати говоря, давай повторим. Я дважды отсчитал помятые банкноты, и каждый раз получилась новая сумма. Поэтому я оставил примерно с полуторным запасом. - На этом месте, - я пустился в объяснения, - никакой само... тьфу! – «язык заплетается» - самореализации, вот. Слон за барной стойкой казался мне крутым и мудрым, как древнее южное божество. Хотя не исключено, что он просто лицемерный мудак. - Мне пора менять место. Были деньги, но я был клерком. Исполнителем. И это отлично! Я имею в виду, отлично менять место. Надо делать это часто. В моей жизни кризисы всегда на пользу. Я перегнулся через стойку, растолкав локтями стаканы, и с драматичным выражением шепнул ему: - Хаос – это лестница! – и расхохотался (это же забавно!). Потом немного серьезнее: – Посмотрим, что скажет профсоюз!... В таком состоянии я становлюсь очень чувствительным к музыке. Хорошо, когда в баре хорошая музыка, но лучше, если ты дома и можешь выбирать. Моё внимание целиком захватила задорная песенка: And you're singing the songs Thinking this is the life And you wake up in the morning and your head feels twice the size Where you gonna go? Where you gonna go? Where you gonna sleep tonight? - Я получу деньжат за пару месяцев вперед, а пока суть да дело, у меня будет собеседование, я имею в виду, даже не первое собеседование, а уже второе. У меня всё круто. У меня есть план. Давай повторим? Утром я плохо помнил детали этого разговора («вечеринка удалась, если первый вопрос утром: а где все?»), но мне было досадно, что разговор вообще состоялся. Или, точнее, мне было досадно, что я смешивал коктейли с виски, затем пиво и что-то ещё. «Был ли это Ягермейстер? ... Зачем?». Жизнь не знает снисхождения к таким трюкам, так что всё утро я мучительно пытался сначала напиться воды, потом заснуть, а после этого не пойти обниматься с унитазом. В такие дни облегчение приходит ближе к четырем дня, но до тех пор необходимо дожить, что иногда непросто. Когда вода в электрическом чайнике закончилась, пришлось брести на кухню по длинному коридору, вдоль чужих комнатушек, вдоль покосившихся стеллажей, забитых хламом. Жизнь в отдельной квартире была проще, я любил сидеть на кухне, в лучах закатного солнца, и никуда не спешить. Теперь мне приходилось петлять по плохо освещенному лабиринту каждый раз, когда я хотел воспользоваться уборной или хотя бы выпить воды из-под крана. «Или проблеваться». Последняя мысль показалась особенно мучительной, когда я появился в дверях общей кухни и оперся плечом на дверной косяк. Одна из моих соседок, которых в большинстве я не знал в лицо, толстая старая барсучиха в безразмерном перепачканном фартуке, как раз готовила себе, должно быть, ужин. В ноздри мне ударил запах жаренного протеина членистоногих (его измельчают и смешивают с мукой), запах пересоленной дешевой жирной рыбы, запах перегретого растительного масла, запах пахучих приправ, чеснока и имбиря. Я нетвердой походкой прошёл эту бедную старую миссис, наклонился над кухонной раковиной, и отправил смесь ранее выпитого чая и остатков своего желудочного сока в чьи-то немытые тарелки и чашки. - Простите, - пробормотал я. – Я помою. - Плохой день? – спросила она невозмутимо. - Плохая жизнь, - ответил я. Это было неправдой. Мне нечего было жаловаться на свою жизнь. Я просто позволил себе свалять дурака. Любой имеет на это право. Когда мне стало лучше, я выбрался наружу, подышать холодным свежим воздухом Тундры. Переулки заносило снегом, фонари на расстоянии пары сотен футов казались размытыми пятнами. Легкий мороз и влага бодрили. Я не спеша добрел до небольшого парка низкорослой приполярной растительности, камней и мха, где посреди искусственного ландшафта была выведена на поверхность подземная речка со стылой, темно-свинцовой водой. Поодаль, над парком возвышались многоэтажные жилые вольеры, увенчанные красными предупредительными огоньками. Мокрый снег облепил мою шкуру и моё пальто, капли влаги скапливались на бровях и носу. Поднялся легкий ветер. Я остановился, чтобы ослабить узел шарфа и сделать глубокий вдох. Сокращение кадров было оформлено с соблюдением закона, а наш профсоюз существовал только на бумаге. Я действительно давно планировал идти дальше, просто ситуация последних месяцев была тревожной. Высокий уровень безработицы, рецессия в экономике, мрачные события последних месяцев. «Для полного счастья нам не хватает маленькой победоносной войны с соседями или на другом краю мира», - мрачно усмехнулся я. В тишине довольно резко и неожиданно зазвучало вступление «Separate ways» – рингтон на моём смартфоне. Мне стало немного не по себе, проверять звонок и отвечать совершенно не хотелось. Это могли быть какие-то дурные вести по работе, хотя куда уж хуже? Я вздохнул и вытянул телефон из-за пазухи. Звонила Рита, та лисичка с пикника. Я пару секунд недоуменно смотрел на телефон, прежде чем снять трубку. - Да, привет, я слушаю. - Извини! – с ходу выпалила она. – Прости! Нужна твоя помощь! - Так, - ущипнул переносицу я. – Хорошо. Что случилось? - Я ищу Тода. - Ну... он явно не со мной. - Понимаешь, он пропал, никто не может с ним связаться несколько дней. - Что насчет полиции? - Мне кажется, они игнорируют мои обращения. Можешь подъехать? - Да, я могу подъехать, окей. Я подъеду, готов выехать прямо сейчас. Это действительно срочно? - Да, я понимаю, у тебя могут быть дела, но прямо сейчас мне не к кому обратиться. Если правда не можешь, я пойму, но я очень прошу тебя... - Хорошо-хорошо! Давай так: договоримся, где встретимся. Я смогу быть в течение часа, наверное. 9. Мы собрались в каком-то крошечном лофте на территории типографии, с которой сотрудничали Тод и Рита. Я, она и ещё двое её коллег, одного из которых я запомнил с того пикника: такой коренастый медоед с квадратной челюстью и покатым лбом, в типичных «хулиганских» шмотках от Furberry. Пока Рита тщетно пыталась дозвониться кому-то ещё, мы с ним разговорились, оказалось, он крутой документальный журналист, известный под псевдонимом «Джонни Манчестер». Мне это, правда, ничего не говорило. - Ты правда ничего об этом не слышал? – спросил Джонни, когда я присвистнул и отложил газету двухнедельной давности. Оказалось, Брайн Ричардсон был арестован по подозрению в уклонении от уплаты налогов. Ходатайства об освобождении под залог были отклонены. Я действительно был настолько занят своими собственными бедами, что ничего не знал обо всём этом. - Они закрыли банковские счета, - объяснил Джонни. – Пожертвования, наш некоммерческий фонд. В досудебном порядке, есть такой закон. - Я в курсе. По подозрению в финансировании экстремизма или зарубежном финансировании? Слышал, что некоторым зверям недавно закрывали частные счета, когда против них были возбуждены дела за записи в социальных сетях. Это, конечно, глупо. - Это не глупо, они знают, что делают, - он щелкнул пальцами. – Страх. Страх всегда работает. - Окей, то есть теперь мы не можем поднять шум от лица общественных организаций, от лица Ричардсона, так? - Нет больше общественных организаций, парень. К кому ты обратишься за помощью, если все стыдливо отворачиваются? И пресса тоже заткнулась. Я встал с кресла, подошел к окну от пола до потолка, раздвинул лапами массивные жалюзи и выглянул наружу. Промышленные корпуса, некоторые из которых казались заброшенными, разбитая грузовиками погрузочная площадка, тут же бесхозный остов фургона «VW», разукрашенный граффити, корявая надпись красной краской: sharpteeth rulz. На краю пустыря были свалены разбитые трубы пневмотранспорта. Когда к нам с первого яруса поднялась Рита, вид у неё был жалкий. Её второй приятель-койот, который был рядом, пока она с кем-то говорила по телефону, тоже казался удрученным. - Послушай, я подумал и понял, что не смогу особенно сильно тебе помочь, - сказал я Рите. – Смотри, мы можем начать с самого простого, подадим заявление о пропаже зверя в письменной форме, получим отметку о вручении. Если они не рассмотрят вопрос в течение трёх суток или откажут, тогда мы будем обжаловать это в суде. Только сразу скажу, я не занимался уголовным правом и подобными вопросами. - Это нормально, - заметил Джонни. – Нам сейчас нужно собрать как можно больше свободных лап одновременно. Я займусь поисками, наши друзья займутся поисками, ну и ты тоже. - Если он... если решат, что он одичал, его усыпят! - заревела Рита. - Не спеши с выводами, - Джонни крепко взял её за лапу. – Мы ничего не знаем. - Кроме того, о случаях одичания не было слышно уже довольно давно, - добавил я, присев на стул рядышком. – Мы начнем поиски сейчас же. Постараемся привлечь как можно больше добровольцев. Кстати, разве в... ошейниках не было систем отслеживания? - Мы поднимали этот вопрос на конференции о персональных данных и «прайваси», - шепнул мне Джонни. – Официально, никаких подобных функций не было, чему тогда мы были очень рады. Якобы, изделия готовились в спешке, да и электрошокер плохо совместим с чипами позиционирования, - он помедлил. - Что, как поговаривают, не может исключать закладок, о которых мы ничего не знаем. - Слушайте, - ответил я. – Мы знаем, что сейчас повсюду полно камер наблюдения. Если мы сможем добиться от полиции реакции, то сможем быстро найти Тода, так? - При условии, - возразил журналист, - что полиция не перегружена подобными случаями, откуда нам знать? Он встал с кресла и дал мне знак отойти вместе с ним. - Одичание – не единственный повод беспокоиться. Есть более простые объяснения. Может, ты не слышал о всплеске уличного и бытового насилия? Конечно, не в новостях. - Я сам кое-что видел. Насколько всё плохо? - Довольно плохо. Всплеск безработицы на фоне ускорения спада в экономике. Убийства на видовой почве, которые никогда такими не признают власти. А некоторые не выдерживают стресса, - Джонни перешел почти на шепот. - У него семья, - тихо проговорил я. - Они оба удержались на хорошей работе. Довольно благополучные звери. Будь у меня кто-то по-настоящему близкий, я бы ни за что бы не сделал глупостей просто так. - А ты-то что, думал об этом? - Нет конечно! – запротестовал шепотом я. «Наверное, я слишком трусоват для такого». Джонни порылся в карманах, нащупал бумажник и вручил мне визитку. Репортер «Ночной хроники», плюс ссылка на авторский блог. - Если найдешь что-нибудь, звони. Или, советую, попробуй шифрованный мессенджер. У меня есть связи, если нужно будет поспрашивать на улицах. Кстати, имей в виду вот что: Тод – далеко не так прост, как тебе могло показаться. 10. На третий день с подачи заявления я не стал дожидаться официальной реакций от ZPD, и закинул им в экспедицию, а также в суд исковые заявления. Все эти дни я практически не спал ночами, выискивал актуальную информацию по событиям последних недель в сети. Оказалось, ситуация неблагополучна, и присутствие национальной гвардии в городе – на случай массовых социальных протестов. В этот же день мне пришлось ехать на собеседование в компании, которая меня давно интересовала. Когда я уверенной походкой миновал ресепшн, на ходу чуточку поправив воротник старательно выглаженной рубашки, мне казалось, что всё вот-вот должно наладиться. Я встану на ноги, найду новое, интересное место, которое подтолкнет меня к развитию, смогу помочь друзьям в беде, а там всё само понемногу станет как раньше. «Кто-нибудь исправит этот мир, в том числе и для меня». Собеседование, которое меня ожидало, было формальностью. Я подходил им по стажу и навыкам, но крупные работодатели любили проводить встречи в несколько этапов, в том числе с участием ответственных за работу с персоналом и руководителей службы безопасности. В назначенное время девочка-референт пригласила меня в переговорную, где меня уже ждал, как я понял, руководитель «службы по анализу и защите информации»: массивный, мускулистый серый волк в обтягивающей черной водолазке. «Этому зверю бы повязку на один глаз, как Нику Фурри из «Мстителей», - на секунду подумал я. Кстати, ошейник ему вполне подходил. - Дмитрий Рисев, - прочитал мой собеседник заглавие резюме вслух. - Рысев, - поправил я. В фамилии Rysev буква «y» читается как «ы». Проблемы транслитерации северо-восточной письменности. - Хорошо. Ваша кандидатура нас устраивает, однако я должен задать несколько формальных вопросов. Напомню, ранее вы в письменной форме согласились на обработку, в том числе сбор ваших персданных из общедоступных источников. - Я готов. - Изначально в анкете вы указывали другое место жительства. Теперь вы пишете, что живете в Тундратауне. - Мне пришлось переехать. - Вы сообщаете о сокращении. - Да, наша компания проводит сокращения. - По каким причинам именно вы попали в число сокращаемых зверей? - С профессиональной стороны ко мне не было претензий. Могу только предполагать другие причины. - Предположите. - Возможно, это видовое. «Ник Фурри» нахмурился. В этот момент в кабинет торопливыми шагами вошла референт, и передала моему собеседнику какие-то бумаги. Я какое-то время сидел молча, пока «безопасник» читал доклад. - Вынужден сообщить, что нам лучше отложить собеседование, - наконец нарушил молчание он. - Это звучит как отказ, хотя мне показалось, что решение уже принято, и наш разговор – формальность, - запротестовал я. - Обстоятельства изменились, - ответил волк. - Могу ли я узнать, в чем именно? - Нет. Мы не обязаны объяснять вам причины наших решений. - Могу ли я переговорить с кем-то еще по этому поводу? - Едва ли, господин Рисев. Но мои коллеги свяжутся с вами при необходимости. Я глубоко вздохнул, но решил не продолжать спор. Это неприятно, но бывает и не такое. «Интересно, что заставило их изменить решение?». Когда я миновал проходную, меня окликнули по имени. Какой-то плотно сложенный вепрь в легком плаще помахал мне рукой, я обернулся и подошел к нему. «Возможно, это как-то связано с собеседованием, произошла ошибка», - подумал я. - Прошу вас проехать с нами, - сказал вепрь, указав на черный вытянутый автомобиль с тонированными стеклами, припаркованный рядышком. - По каким вопросам, - удивился я. – Не проще ли нам побеседовать в здании? - Простите, я не представился, - сказал вепрь и протянул мне лапу, которую я инстинктивно решил пожать. Это было ошибкой, он ловко перехватил моё запястье и практически втолкнул меня внутрь автомобиля, на заднее сиденье. Сам тут же сел рядом, захлопнув дверь. Автомобиль тут же сорвался с места и быстро набрал скорость. - Не паникуйте, - вепрь сунул мне в лицо какую-то корочку. - Я... не разбираюсь в этих буквах, - выдавил из себя я. - Антитеррористический комитет. Мы зададим вам пару вопросов. Мое сердце замерло в груди, мне показалось, что я провалился под лед на зимней реке, и быстро захлебываюсь ледяной водой. - Я арестован? - Нет. - Тогда мы можем остановиться на перекрестке, чтобы я вышел? - Нет. - Что со мной произойдет? - Зависит от вас. Через пятнадцать минут мы уже были в административном квартале, у какого-то прямоугольного приземистого здания с огороженной бетонными заборами территорией. С парковки меня вежливо, но решительно проводили в маленькую комнатку ожидания, без окон, с парой пластиковых скамей и крохотным журнальным столиком. Я растеряно побродил вокруг столика кругами, затем попробовал открыть входную дверь, та оказалась заперта. Я попробовал стучаться, громко позвал кого-нибудь на помощь, пару раз толкнул дверь плечом. Никакого результата. Я нетвердыми шагами прошелся по комнатке и сел на скамью, потому что у меня дрожали коленки. Непроизвольно взял в лапы журналы, которые лежали на столике, просто чтобы отвлечься. Журналы были старьем, один из них вообще был посвящен Джуди Хоппс, той девушке-полицейскому, которая была убита своим одичавшим другом-лисом. «Примерно с тех событий всё и началось», - подумал я. – «Каково это, убить своего друга? Или быть убитым?». Я представил себе, как мне завязывают глаза, ставят к стене, и я слышу, как щелкают затворы. «Но за что?!». Когда дверь неожиданно открылась, я почти подпрыгнул на месте. Кажется, вся моя шерсть встала дыбом. Вепрь, который привез меня сюда, знаками показал следовать за ним. Меня уже ждали в тесном кабинете без окон, заваленном перевязанными стопами картонных папок с делами. В дальнем конце, где обычно бывает окно, стояли дубовое кресло с очень высокой спинкой и громоздкое бюро из красного дерева, выглядевшее антикварным. Однако за этим бюро не следили, я сразу же заметил многочисленные потертости, сколы, царапины, давние кофейные пятна на полировке. «Царапины-то от когтей, как будто кого-то тащили отсюда силой». Посредине же одиноко стоял круглый металлический стул без спинки. Сев на него, я заметил, что тот прикручен к полу винтами. Сиденье было жестким и холодным. «Больше похоже на старый архив, чем на камеру для допросов», - мрачно успокоил себя я. 11. Мне не пришлось долго ждать в одиночестве. Металлическая дверь с лязгом открылась, в помещение сперва вошел баран в тяжелой экипировке для полицейским спецподразделений (он тут же встал у двери по стойке смирно), затем ещё двое, –сутулый, высокий козел в черном матерчатом плаще не по погоде. Удлиненную, тощую морду, похожую на череп, украшала классическая козлиная бородка, которая казалась немного неряшливой. К счастью, жутковатые козлиные зрачки были спрятаны за круглыми желтыми солнцезащитными очками. «Очки как у слепого, палки не хватает». Войдя в помещение, козел медленно прошел мимо меня, сбросил плащ на край бюро. На нем была какая-то черно-серая форма, но я не был уверен, какая. Если судить по погонам, это майор, впрочем я никогда толком не разбирался в погонах. Козел уселся в кресло и развернулся ко мне, скрестив длинные кисти в черных эластичных перчатках. Я невольно поерзал на своем табурете, пытаясь устроиться поудобнее. Металлическая ножка была слишком низкой, я чувствовал себя почти на коленях. В это время офицер просто молча наблюдал за мной. - Вам, кажется, удобнее? – нарушил молчание я. – Можем поменяться... - Нет, - холодно оборвал меня мой визави. Повисла неловкая тишина. - Я... я хотел бы уйти отсюда, - выдавил из себя я наконец. – Если мне не предъявлены обвинения, я хочу уйти. - Мы можем удерживать тебя без предъявления обвинений, - медленно объяснил козел. - Я сомневаюсь. - Зря, - он взял в лапы канцелярское дело с порядковым номером, быстро пролистал его для вида. – Позволь мне объяснить твою ситуацию. Ты – безработный хищник, недавно переселившийся в маргинальный квартал, полный преступников. В прошлом, ты был членом общественных организаций, которые по современным меркам можно оценить как антигосударственные. Сомнительное иностранное финансирование, сомнительные политические цели. Ты не образцовый гражданин. - Это были благотворительные фонды, - тихо проговорил я. – Говорите что хотите, в этом ничего преступного. - Соседи со старого места сообщают, что в последнее время у тебя были проблемы. - Меня не интересуют сплетни, я прекрасно прожил там несколько лет без проблем. Какое это имеет отношение к делу? - У тебя нет семьи, ты пользуешься сайтами знакомств. У нас есть информация о переписке, о знакомых, о друзьях. О телефонных звонках, о личной жизни. - Слушайте, - я почесал переносицу. – Я не понимаю намеков. Могу представить, что вы и правда следите за всеми. Вы молодцы. Что с того? - Ты выступал против инициативы по контролю за хищниками, а затем связался с организацией некоего Брайана Ричардсона, в отношении которой в настоящий момент проводится расследование. - Уклонение от налогов? Я вряд ли мог об этом знать. - Нет, экстремизм. Повисла могильная тишина. Это уже было довольно неприятно. - Когда в обществе быстро происходят серьёзные изменения, находится небольшая часть граждан, которые могут быть недовольными, - продолжая разговаривать со мной, особист стал из-за стола и принялся искать что-то на стеллажах с делами. – Некоторые могут быть огорчены настолько, что могут пойти на совершение преступлений. Я имею в виду акты терроризма и саботаж. Это опасные преступники. - Я ничего о таком не знаю, - пробормотал я. - Возможно, это правда. - Послушайте, я клянусь, я ни о чем подобном не знаю. - Ты разыскивал парня по имени Тод Твид. - Да, он пропал, я стараюсь помочь моим друзьям его найти... - В этом нет необходимости, - холодно оборвал меня козёл. – Он у нас. - Не стоит ли объяснить всё его близким? - Мы не собираемся никому ничего объясняться. Поэтому нам нужен ты. - Не понимаю. - Тод Твид – зверь со связями в кругу тех, за кем мы стараемся установить наблюдение. Было бы неприятно, если бы в городе появилось вооруженное сопротивление внутренней политике, не так ли? Но Тод оказался упрямым и не пойдет на сотрудничество на наших условиях, плюс он достаточно ценен своим друзьям, чтобы оставаться в нашем распоряжении. - Как заложник? – выговорил я. - Слово неподходящее, но суть уловил правильно, - офицер вроде нашел, что искал, и снова вернулся за свой письменный стол с ещё одним делом в лапах. – Ты, с другой стороны, мог бы завоевать их доверие, если подбросишь им косточку надежды. Дашь понять, что их дорогой друг жив, а не был усыплен как взбесившиеся хищники. Тогда ты станешь их другом. - Мне кажется, это называется «быть агентом»? – проговорил я. Мне очень, очень не нравилось, как развивается разговор. - Агент – это не супергерой из кино про Джека Саважа, это просто правильный зверь в правильном месте. - Я не смогу пойти на такое. Он прекратил увлеченно разглядывать какие-то бумаги и повернулся прямо ко мне. - В отличие от Тода, ты не так ценен, чтобы выбирать. Одинокий зверь в чужом для себя городе, со считанными друзьями, без работы и без пяти минут без жилья. Такой легко может пропасть, и никто не будет задавать вопросов. Никто не заступится за тебя. - Я... Я не услышал никаких обвинений. Не уверен, что на меня можно что-то повесить. - Повесить можно практически что угодно на любого, но это скорее методы полиции, котенок, - его лишенный эмоций, безжалостный голос практически разжевывал предложения, слово за словом. – Но мы можем действовать иначе, более настойчиво. Я смотрел на него широко распахнутыми, испуганным глазами. - Вы не имеете права. - Имеем. Полномочия антитеррористических служб и армии в наше время велики. Арест семей террористов, специальные лагеря, или вот например, особые процедуры допроса, - последние слова он проговорил почти по слогам, с особым ударением. - Но я... я ничего не знаю, чего вы добьетесь, если станете меня... - Небольшая справка из истории криминалистики: пытки не считаются хорошим способом ведения расследования, потому что жертва допроса будет готова придумать или подтвердить что угодно. На твое счастье, ты не знаешь ничего, что мы хотели бы узнать и при этом могли бы проверить. Однако пытки – хороший способ устрашения, - он наклонился чуть ближе ко мне в своем кресле. – А страх всегда работает. - Но... но если я не смогу, у меня не получится войти в доверие, - прошептал я. - Мы объясним, как себя вести и что говорить, а ты уж постарайся. Потому что если у тебя не получится, ты нас огорчишь и подведешь. - Но всякое... может пойти не так? – шептал я. - Я честно не хочу быть с тобой жестоким, - офицер спецслужбы медленно встал из-за стола, отложив бумаги, подошел ко мне, лапой приподнял мою морду за подбородок, заставим смотреть снизу вверх, – Но по роду моей службы я должен правильно мотивировать тебя. Либо ты делаешь то, что я тебе говорю, либо мы встречаемся здесь снова. И эта наша с тобой повторная встреча станет самым страшным эпизодом твоей короткой жизни. Мы замерли в таком положении. Меня била мелкая дрожь, но я не отрываясь смотрел на это жуткое существо. Почти полное отсутствие лицевой мимики и скрывающие глаза очки делали его похожим на мертвеца. - Сейчас тебе нужно время обдумать происходящее. Я даю тебе сорок восемь часов, а потом с тобой свяжется мой агент. Он объяснит, что делать дальше, - козёл отпустил меня, и я устало повесил морду на груди и зажмурился, глаза слезились (свет ламп, честно). – Теперь успокойся. Ты держался молодцом и не наделал глупостей. Продолжай в том же духе, и выйдешь из ситуации живым и невредимым. 12. Почти не помню, как я вышел оттуда. Боялся, что меня не отпустят, что это злая шутка. Помню проходную, похожую на военное укрепление. Без шуток и преувеличений. С настоящим дотом напротив входа, с вооруженной автоматами охраной, с рамками металлодетекторов и рентгеновскими аппаратами для досмотра. Но никто не остановил меня, когда я с усилием толкнул на себя массивную входную дверь и был таков. День выдался солнечным и ветреным. Я брел по незнакомому кварталу, иногда суетливо оглядываясь, и думал, насколько скверной была ситуация. Я правда не знал, что мне делать. Мне некуда было бежать, это факт, меня легко остановят в аэропорту или на вокзале. Мне некому было довериться, не с кем поговорить. Вряд ли мне поверят, плюс я не мог впутывать в это одних и не доверял другим. Мне вспомнилось, как однажды я был на море и чуть не утонул. В тот день тоже был ветер, а на море были волны. Они не казались сильными, и плыть им навстречу было весело. Набегающая волна легко поднимала и опускала тебя, а вслед за ней уже спешила вторая. Мне казалось, что я неплохо плаваю, и могу легко перевернуться на спину, если устану. Это легкомыслие было ошибкой, и проблемы начались на обратном пути. Я пытался выплыть, но у меня не получалось. Волны сперва подталкивали меня к берегу, затем тянули обратно. Поначалу мне казалось, что удержаться на плаву и позволить волнам качать тебя туда-сюда просто, но через какое-то время я начал захлебываться. Каждая волна стала казаться страшным и мучительным испытанием. Я терял силы и глотал соленую морскую воду, пытался откашляться, но в этот момент уже подходила вторая волна. Волны не были высокими или быстрыми, не казались страшными с берега, но быстро убивали. Я пытался схватиться за веревку с поплавками, но не удержался, и меня снесло в сторону, вдоль берега. Берег казался совсем рядом, но я всё равно никак не мог к нему подобраться. В этот момент, я понял, что происходит что-то очень неправильное. Тогда-то мне и пришло в голову, что я могу захлебнуться и утонуть. Мысль была довольно странной, так как буквально за минуты до того я просто беспечно веселился. Накануне мы с приятелями основательно выпили, утром было легкое похмелье. День обещал быть солнечным и теплым, мы решили не толпиться у бассейна, а спуститься вдоль тростниковых зарослей до моря. Я удивленно и обижено подумал, что именно этот самый миг может быть «тем самым моментом». Страшно стало позже, когда я обдумывал ситуацию, спустя недели мне даже пару раз снились кошмары о шторме на большой воде. Но в тот момент главным чувством был протест, хотя чуда «волевого усилия» не случилось. Я боролся с течением, но задумывался и о том, что будет, если мне не хватит сил, не пора ли сдаться. Странные мысли. Я пытался кричать, но вряд ли меня кто-то слышал с берега. Я даже не мог набрать достаточно воздуха. чтобы закричать как следует. Со мной в тот день был приятель, один из попутчиков, с которым я выбрался в путешествия на острова. Пляж был каменистым и пустынным, на нем было всего несколько зверей, но я не помню, чтобы там были спасатели. Мой спутник смог таки раньше меня выбраться на отмель, добрести до берега и побежать за сотрудниками небольшого отеля, который мы приметили по дороге. Они и помогли мне в конце концов, хотя это оказалось на удивление непросто. Я даже на задние лапы на отмели встал с трудом, а на берег выбрался на четвереньках. Это был первый раз, когда мне спасли жизнь. Помню, как я упал спиной на теплый каменистый песок и тяжело дышал. Плавательные шорты почти сползли мне на бедра, но было всё равно. Это был удивительный момент, чувствовать себя в живых. Мне нравилось дышать. Поодаль была какая-то пожилая пара, они с любопытством следили за нами. Возможно, им это могло казаться довольно драматичным и интересным. Я же в тот момент думал, как мне стыдно перед спасателями. Я доставил всем кучу неудобств и был дураком. Мысли о смерти как-то быстро покинули мой ум. Теперь я вспоминал тот далекий момент на южном острове и думал именно о гибели. Культура легко играет с сюжетами о смерти, в отличие от того же секса, который с одной стороны хорошо продается, а с другой стороны - табу. Черт побери, даже в детских мультфильмах насилие и смерть встретить легче, чем банальную наготу. Смерть персонажей приключенческих фильмов, смерть жертв стихийных бедствий и войн, - всё это стало привычным контентом, всё равно, что футбол посмотреть. «Просто мы не относим всё это на свой счёт. Мы слишком трусливы и слабы». Я добрел до какого-то небольшого парка к закату и практически обрушился на парковую скамейку. Отсюда открывался вид на канал, по которому плыли гондолы. Крошечные мышиные гондолы были связаны цепочками и привязаны к более крупным лодкам. Над дальним берегом садилось солнце. Мимо меня по парковой дороже шли семьи с колясками, неслись на роликах и велосипедах подростки. Теплый влажный воздух нес запахи растений из дождевых лесов. Где-то на границе моего внимания гремела в наушниках музыка: Tremble for yourself, my man, You know that you have seen this all before Tremble, little lion man, You'll never settle any of your scores... «Честно говоря, песенка уже приелась». Я отключил плеер в телефоне и прислушался. Где-то в парке гремели барабаны. Судя по звуку, это, должно быть, такие здоровенные «тюрецкие» барабаны с туго натянутыми мембранами, по которым следует со всей силы лупить колотушками. Мне стало любопытно. Подумалось, что маленький вечерний концерт в парке мог бы отвлечь меня. Стало чуть прохладнее, я накинул помятый пиджак на плечи, сунул лапы в карманы и побрел на заинтересовавшие меня звуки. 13. Столичные парки всегда удивляли меня разнообразными культурными мероприятиями на любой вкус. «Иногда это очень кстати, если оказываешься под вечер в одиночестве», - по дороге я даже успел перехватить вафли в уже закрывавшемся было фургончике с едой. На месте оказалось, что собралось немало случайных прохожих зверей, так что мне пришлось с усилием прокладывать себе путь среди собравшихся, чтобы оказаться поближе к импровизированной сцене летнего кинотеатра. Солнце уже зашло, повсюду в парке включились бумажные фонари, а в кругу зевак, похоже, выступали жонглеры с огнем. Я пригляделся: молодые антилопы в облегающих этнических нарядах танцевали, ловко вращая вокруг себя в такт музыке длинными тонкими тросами и тростями с подожженными «пои». Это создавало иллюзии огненных кругов и узоров. За барабанами, звук которых привлек мое внимание, сидел массивный гну с обнаженным торсом, который облегали только укрепленные металлическими пластиками ремни. Гну молотил по барабанам колотушками с мягкими наконечниками с таким увлечением, как это, наверное, когда-то делали погонщики на рабовладельческих галерах тысячи лет назад. Тут же маленькая «банда» грызунов добавляла звуку мелодичности – их маленькие флейты и скрипки звучали на удивление громко, вероятнее всего, не обошлось без микрофонов с усилителями. Главным артистом вечера оказался молодой тигр, и то, что он делал с огнем, было потрясающим. Казавшимися простейшими движениями лап он заставлял огоньки пои рисовать в воздухе цветы и самые замысловатые узоры, похожие скорее на спецэффекты лазерного шоу. Можно было только позавидовать такой координации и ловкости (а также, честно говоря, и стройному, но мускулистому телу, - «мне определенно стоит выделить время на тренажерный зал, когда все наладится»). На секунду стало жалко, что танцору приходится носить этот чертов ошейник, который немного отвлекал внимание. В памяти на секунду проскочило что-то мрачное и мучительное, но я прогнал все такие мысли прочь. Дело в том, что фаер-шоу было потрясающим. Или мне просто хотелось, чтобы оно казалось мне потрясающим. Запахи вечернего леса перемешались с запахами керосина с ароматизаторами. Я стянул галстук и глубоко вдохнул, закрыв глаза, захотелось смочить чем-то крепким горло. Музыка как-то резко смолка. Я приоткрыл глаза и заметил, что на сцене образовалась какая-то толпа, какой-то неприятно вида, обросший парень-бушбок оттолкнул тигра, когда тот тушил пои и сворачивал веревки. «Какого черта?». - Тут не место таким, как ты? – крикнул кто-то. - Кто вы вообще такие? – возмущенно спросил барабанщик, который преградил путь на сцену внезапно появившимся чужакам. - Общественные активисты, - заявил бушбок. Он здорово уступал участникам шоу в комплекции, да и выглядел отталкивающим, злобным и неухоженным существом. «У него крошечные рога для взрослого мужчины, смотрится инфантильно и гадко», - подумал я. Однако с ними было еще несколько провокаторов. Тут же нарисовалась пресса. - Вы что, - обратился бушбок к собравшимся, - допустите, чтобы эти хищники вот так веселились среди нас? - Пошел к черту! - крикнул кто-то из толпы, какой-то бык с маленьким сыном на плечах. – Не твоё дело! «Не все звери готовы поддерживать этих мудаков», - подумалось мне. – «Может быть, не всё ещё потеряно?». - Только попробуй меня ударить, давай, - крикнул провокатор барабанщику в лицо, глядя снизу вверх. – Посмотрим, как быстро тебя арестуют. Телевизионщики были тут как тут и развернули камеры. Возможно, знали обо всем заранее. Тигр тем временем поспешно свернул реквизиты и стыдливо набросил летнюю ветровку с высокими воротом, он показался мне растерянным и разочарованным. В этот момент я почувствовал его горькую обиду, хорошо знакомую и мне самому. Вокруг были в большинстве травоядные, назревал скандал. «Мне лучше уйти отсюда». Я развернулся и постарался выбраться из толпы, но по дороге, уже на выходе с площадки, натолкнулся на каких-то рогатых, коренастых типов с очень коротко подстриженной шерстью на загривках, в одинаковых спортивных куртках. Один из них без предупреждения толкнул меня, от чего я выронил бумажный пакет с вафлями. - Эй ты! Вспомнив опыт с ошейниками, я не стал отвечать, нырнул в толпу, пока эти придурки соображали, что делать. Звери вокруг волновались, слышались крики. Вечер определенно был испорчен, и всё шло к чему-то некрасивому. Я обернулся, и заметил, что пара этих копытных хочет догнать меня. «Ну нет уж, на сегодня этого дерьма хватит». Я выскочил из толпы и побежал по парковой аллее, на бегу обернувшись. Похоже, эти ребята немного выпили и им вздумалось побегать. «Бегают они неплохо, не отнять», - подумалось мне. – «А вот со зрением в темноте и обонянием у них куда хуже!». С этими мыслями я прыгнул в кусты, в сторону от освещенных алей и площадок, в темноту ночного леса, закрывая индикатор ошейника лапой. Бежать было легко, я петлял туда-сюда, пару раз прорвался с силой через колючие заросли и, похоже, растоптал газон с декоративными цветами. Мои преследователи поотстали и запутались, в темноте среди густой растительности, в дали от толпы «своих» им, должно быть, было уже не так весело. Я замер спиной к дереву и прислушался. Двое похоже разделились, но оба прошли мимо, двигаясь практически на ощупь. Они изрядно шумели, ничего не видели в паре шагов перед собой, вдобавок пахли потом. А вот я отлично видел одного из них. Он замер спиной ко мне, похоже потеряв из виду дружка. Он был совсем рядом, но обо мне не знал. Тут я почувствовал какое-то странное, особое волнение, мои мысли спутались, дыхание почти замерло. Только одна страшноватая, но волнующая мысль крутилась в моём мозгу: я могу повалить его и вцепиться в шею. Здесь и сейчас. Представил себе, как мои зубы погружаются в его шкуру, разрезают яремные вены и уходят в сочленения между шейными позвонками. «Какова чужая кровь на вкус?». Я бы прижал его к земле до тех пор, пока он не перестал бы брыкаться и не замер... Клянусь, никогда не думал ни о чем подобном, видимо начало сказываться напряжение последних месяцев. Ответ ошейника не заставил себя ждать, треск электротока показался мне слишком громким, но мой преследователь уже успел отойти подальше, и видимо, уже не слышал. Я зажал себе рот лапой, глубоко вдохнул и задержал в легких воздух и начал про себя считать, от одного до десяти. Волнение, возбуждение и злость отступили, удары тока ослабели, и я медленно опустился на землю. Бежавшие за мной дураки потеряли след, потерялись сами и свалили куда-то в сторону электрического освещения, камер наблюдения, выложенных плиткой тропинок, а я остался в темноте, в густой лесной траве один на один с собой. «Так, это было уже слишком. Это не я, точно не я. За такое меня просто усыпят». В лесу поднялся легкий ветерок, он приятно перебирал вставшую дыбом шерсть. Я провел языком по клыкам, сплюнул слюну в траву. Не стоило забывать, что неотвратимо наступал день, когда мне предстояло сделать страшный выбор: позволить впутать себя в грязную игру, чтобы спастись, или пойти на принцип и отказаться? «Тогда из меня точно сделают коврик», - горько ухмыльнулся я, - «симпатичный коврик из рысиной шкуры». Мир вокруг меня и моя жизнь очень быстро неслись под уклон, я и моргнуть не успел, как оказался один на один с политическим шантажом, репрессиями, апартеидом, провокаторами и уличными боевиками. Из темноты вернулся тоскливый страх. «Мы не заметили, как поднялись волны, а берег оказался далековато». 14. Глубокой ночью я добрался домой. Одежда, которую утром я приготовил для собеседования, была порвана кустами и испачкана травой, впрочем, это было уже не важным. Я спустился в бойлерную в подвале. Помещение высотой футов шестнадцать по большей части даже не было освещено, на весь подвал было несколько тусклых лампочек. - Эй, Джерри! – позвал я его тихо. У них отличный слух, незачем кричать. Джерри легко свалился из-под потолка, он был не очень велик, должно быть, размером чуть больше сурка, но непропорционально длинные передние конечности с крыльями заставляли казаться его внушительней. Джерри привстал с четверенек на задние лапы, поправил черную футболку с графикой с альбома группы «Wolfmother». Небольшую мордочку украшали просто огромные уши с пирсингом. - Дарова! – сказал он. – Как ноутбук? - Ну, чашки с чаем я теперь ставлю подальше, на подоконник, - усмехнулся я. – Слушай, у меня неожиданная просьба. - Окей, выкладывай. - Ты знаешь, - замялся я, - я слышал, ты достаешь некоторые вещи. Я не буду просить ни о чем особенном. Он хитро посмотрел на меня, наклонив голову на бок. - Я хочу купить немного... корней. На спирту. - Ого, валерьянки захотел? – он присвистнул. – Мне казалось, ты слишком домашний для такого. - Эй! – сказал я. – Ты меня не слишком хорошо знаешь. Ладно, слушай, я заплачу вперед. Может, у тебя немного найдется прямо сегодня? - Куда спешить-то? Я достал бумажник, вытянул и отсчитал последние купюры и протянул ему. - Этого должно хватить и за срочность, и за беспокойство. С запасом. - Щедро, - прищурился Джерри. - Нервы на взводе, нужно срочно остыть, честно. Возьму себя в лапы, проверну одно важное дело. - Да, - заметил он. – Выглядишь ты совсем хреново. Полицейский стукач не стал бы пачкать последний костюм ради подставы. - Слушай, я правда на взводе. Будет хуже, если сорвусь. - Ты сам-то пробовал корешки когда-нибудь? Очень индивидуальная штука. - В худшем случае отрублюсь и высплюсь, так? Я же не прошу тебя достать коку или что-нибудь тяжелое. - Тяжелое или нет, но ты хочешь корешков на полтора года колонии. Имей в виду. - А то я не знаю, Джерри. Короче, тебя устраивает сделка? - Вполне. Слово за слово, мне удалось купить у Джерри баночку настойки. С виду, обычная склянка из аптеки, с типографской этикеткой. Может быть, раздобыть такую было и не так сложно, а я ощутимо переплатил, но это уже мало меня волновало. Перед рассветом я заказал такси, и назвал адрес за городом. У меня был план, немного глупый и импровизированный, но уж какой был. По дороге с водителем я почти не разговаривал, чувствовал себя невероятно усталым, ужасно клонило в сон, и это было хорошо. На полпути я попросил остановить у начала подъема в гору, по дороге к горному мосту. - Тебе точно здесь, - удивленно спросил волк-водитель. - Меня подберут друзья, - ответил я быстро и захлопнул дверь. Летнее небо начинало светлеть на востоке. Я присел в лесу у обочины, достал из рюкзака валерьянку и пачку сока. Пить настойку в чистом виде, как я слышал, было почти невозможно, но и с соком эта мерзость едва лезла в глотку, как сироп от кашля. Запах поначалу показался резким, но затем я втянулся. Каждый глоток и каждый вдох приносили волну дурманящего удовольствия. Я не знал нужной мне дозы, пришлось действовать наугад. Когда я наконец решил подняться на лапы и побрести в гору, это оказалось непростой задачей. Обоняние невероятно обострилось, голова кружилась от запахов, земля под лапами немного покачивалась, как на речной лодке. Еще одной неожиданной реакцией стало то, что трусы и брюки внезапно показались тесными. Я побрел вверх, придерживаясь лапами за ограждающий бортик трассы. Дыхание замедлилось, сердце стало биться медленно, по телу разлилось спокойствие. Идти пришлось невероятно долго, мне показалось, что время замерло, я погружался в спутанные размышления, терял счет времени и забывал, где нахожусь. Свежий ветерок был переполнен запахами, причем даже противные обычно запахи бензина или гниения казались потрясающими. Открыв глаза, я обнаружил себя где-то на середине дороги, уже на мосту. Было невероятно спокойно, тихо и хорошо. В этот час тут не должно было быть машин. Я не чувствовал ни тени сомнений или страха, что было прекрасно. Однако совершенно неожиданной проблемой стало то, что вместо того, чтобы направиться к парапету, я упал посреди дороги и начал медленно, лениво кататься в грязи, изо всех сил втягивая пахучие ароматы дороги, свежей земли, дождя, пыльцы, резины и машинного масла. Земля под моей спиной медленно вращалась по часовой стрелке, то ускоряясь, то замедляясь, и встать было уже довольно проблематично. А ведь план заключался в том, чтобы добраться до парапета моста и перелезть через него. «Там внизу футов сто двадцать», - думал я меланхолично, погружаясь щеками и баками в дорожную грязь. – «Оступиться так же просто, как заснуть». От ущелья с горной речкой на самом дне меня отделяли несколько шагов. План был простым и в целом сработал, ровно до этого самого момента. На покрытыми лесом горами медленно вставало солнце. С первыми солнечными лучами я провалился в сон. 15. Я замер в огромном коридоре, уходившем в кромешную темноту. Вроде я был дома, в том доме, где когда-то прошло мое детство. Может, это было какое-то другое место. Не знаю, как я здесь оказался. Я сделал несколько неуверенных шагов вперед, пригляделся, но так и не смог ничего разглядеть. Там, в темноте, было что-то очень, очень важное. Мне стало безумно страшно, так что шерсть встала дыбом. Из темноты, с той стороны мне на встречу шагнул... я сам. Панический ужас накрыл меня с головой, я закричал и проснулся. «Черт побери, не припомню кошмаров от алкоголя». Солнечные лучи пробивались сквозь вертикальные тканевые жалюзи. Похоже, я находился в каком-то медицинском кабинете, под одноразовой простыней на жесткой резиновой койке. Мое предплечье было соединено с капельницей прозрачной пластиковой трубкой. «Очаровательно, я в клинике с отравлением». Тут же рядом, посреди кабинета стояло стоматологическое кресло. Я поморщился, почувствовав небольшую головную боль. Тошноты почти не было, что радовало. Когда я медленно привстал на локтях, оказалось, что под простыней я в одних трусах. Смутно припоминая эту ночь, решил, что моя одежда сейчас должна была быть похожей на измазанные дорожной грязью тряпки. Голова кружилась, проснулся острый голод, глотка и пищевод болели, горло казалось воспаленным. «Похоже, меня таки рвало», - свесив лапы с койки, я уперся спиной в стену. Дверь резко отворилась, в кабинет зашла молодая антилопа в халате и фартуке, со шваброй и ведром в лампах. - Ну как, - спросила она решительно и зло, – повеселился вчера? Я посмотрел на неё недоуменно. - Ты мне тут всё этим утром заблевал, - продолжила моя нежданная знакомая, толкнув ведро и швабру в мою сторону. – А завтра мне тут клиентов принимать. Если способен встать на лапы, можешь хотя бы помочь прибраться. - Может, позвать уборщицу? - предложил я. - Это наш с отцом частный зубной кабинет, и единственная уборщица, которая к нам заглядывает, будет только завтра. Ты думал, я тебя в муниципальную клинику потащу? - Ну да, это было бы первое, что бы сделал я. - С передозировкой валерьянкой? Давно на учете состоишь? - Хм, - ответил задумчиво. – Понятно. - Ты вообще представляешь, как сложно было затащить тебя в машину? Начнем с того, что я тебя едва не сбила. Как тебя туда вообще занесло? - Слушай... сколько я тебе должен? – спросил я. - Ты вообще заплатить-то сможешь? – с сомнением спросила она. - Я по-твоему похож на маргинала, который концы с концами свести не может? - Когда ты валялся в грязи поперек дороги пьяный, был похож. - Ну и зачем подобрала-то? - Ну и вопросы у тебя! - Ладно, давай вернемся к вопросу с деньгами. Понимаю, что доставил неудобства, и не хочу быть должен. - Богатенький мальчик, а не смог взять такси от клуба домой? Друзей бы попросил за тобой присмотреть, если так быстро вырубаешься. Я молча посмотрел на неё, потом отвернулся. - Что замолчал-то? Стыдно стало? - Слушай, давай я расплачусь и поеду домой. Кстати, где моя одежда? - В стирке, впрочем, я не уверена, что ты сможешь привести в порядок свой костюм. Машинное масло, грязь, блевотина, ты прямо постарался. Мог хотя бы спасибо сказать, что помогла. - Знаешь? Я не просил меня подбирать, - ответил я зло. – И если ты думаешь, что я какой-то чертов лузер, которому нечем больше заняться, чем убивать себе печень всякой дрянью, то ошибаешься. Я неловко встал на лапы и выдернул катетер, поморщившись. Несколько темным, жирных капель крови упали на пол, пришлось зажать локоть лапой. - С ума сошел, ты все тут кровью измажешь! - Давай, я тебе кое-что скажу, - я наклонился вперед, посмотрев ей прямо в глаза. – Ты ни черта обо мне знаешь. Она сделала шаг назад, а я продолжил зло бросать ей в лицо факты: - Моя жизнь развалилась на части всего за пару месяцев. И я ничего не смог с этим сделать! У меня была работа, были планы и деньги, а потом, вот потом, из-за таких как ты, замечательных, умных, отличных зверей, всё пошло к черту, - я похлопал по ошейнику лапой, оставив на нем липкий красный след. – Хочешь видеть во мне неудачника? Наркомана? Давай! А может быть, я – еще и убийца, а? Хищник! Вы проглотили эти жуткие законы. Вы не поддержали нас, отвернулись от друзей, от коллег, от соседей, когда нас сделали существами второго сорта! Не помню демонстраций, возмущения, ничего! Нашли себе врагов! Почему бы не пытать нас, а? Почему бы не убивать? Это же так просто! Теперь посмотри на меня! – я почти закричал. – Моя жизнь разрушена. Я выступал в судах, но скоро буду жить в коробке. Мои друзья в большой беде, а мне угрожает политическая полиция. Меня загнали в угол, а я даже не смог спрыгнуть с этого чертового моста, и вот ты, такая умница, держишь меня за безвольного торчка. Подобрала меня с дороги? Покажи мне, какое я дерьмо, и какая ты замечательная, давай! Выговорившись, я закрыл глаза, зажмурился изо всех сил, но не смог остановить слезы. Я сжал зубы, упал на колени и разрыдался. Лапа, которой я сжимал локоть, намокла и стала липкой, по запястью соскользнули капли крови. - Подожди, - сказала она тихо, присев рядом. – Дай, пожалуйста, лапу. Не дожидаясь моей реакции, она потянула мою лапу за запястье, обработала локоть кусочком марли в спирту, которым затем зажала рану и принялась перевязывать мне руку тугим бинтом. - Не вытаскивай больше катетеры так, - извиняющимся голосом произнесла она. – И прости меня, пожалуйста. Прости. Всё это ужасно. Послушай, я не верю, что вы заслуживаете всего этого. Многие травоядные звери в ужасе от происходящего. Я не подумала, что ты хотел... - Я хотел покончить с собой, - оборвал её я. – Но я не хочу втягивать никого в это, в том числе тебя. Я наговорил лишнего. Мы молча сидели на полу рядышком, уставшие за тяжелую ночь, растерянные и испуганные, а мир за окном медленно сходил с ума. «Теперь я не знаю, что будет дальше».