Forever is not enough

Девятнадцать лет. В этом возрасте всем нам кажется, будто мы особенные, единственные в своем роде и неповторимые, кажется, будто мир крутится вокруг нас, и земля непременно остановится, когда жизненный путь наш оборвется. Часто ли глупые догадки подрастающего поколения оказываются реальными, значат ли они так много, как сами о себе думают? Один раз из ста, из тысячи, если хотите. Наивные мечты разбиваются о холодную каменную стену реальности, разлетаются тысячью осколков и врезаются в землю, чтобы потом напомнить уже следующему поколению: не мечтай, не надейся, не жди от мира чуда. Ты самый обычный из всех. Эллана, как и большинство ее ровесников, всегда считала, будто она лучше соплеменников, ловчее и догадливей каждого из них. Ей казалось, что стрелы ее порхают быстрее и дальше, что молодые ноги движутся с большим изяществом. Эльфийка слышала дыхание дикого зайца, находясь в нескольких метрах от него, замечала самые крошечные следы полевой мыши, карликового нага или дикой кошки. Лук пел в ее хрупких руках, стрелы царапали воздух, метко попадали в бегущую или прыгающую цель. Сородичи замечали таланты своей воспитанницы, но не спешили хвалить ее за столь малую заслугу, понимая, что в рядах охотников эти способности – не такая уж и редкость. Сородичи девушки – дикие эльфы. В городе слова эти выплевывали, подобно оскорблениям. Гордые эльфийские мужчины и женщины, что не желали жить в услужении, считались изгоями там, в большом «цивилизованном» мире. Могущественные господа, жившие в богатых дворцах и поместьях, имевшие тысячи бесправных слуг, поделившие все земли в округе… Это они – цивилизованны. Они, что калечат сородичей забавы ради, что бьют их лишь во имя смеха, используя собственное положение самым гнусным образом. Рабовладельцы, торговцы людьми, порочные и жестокие душонки, жаждущие власти, славы, богатств, почестей – вот, что из себя представляют высокопоставленные господа, живущие в могучих каменных крепостях, что высятся над тысячами рядовых эльфов. Высокие башни их дворцов пышут роскошью, излучают напускное великолепие драгоценных камней и сплавов. Жаль, что сами души господ чернее обсидиана. Да, эльфийские города красивы, разноцветны и опрятны. Небо над Элвенан всегда оставалось светлым и чистым, и солнце охотно освещало каждую гнусность, творящуюся под небесным куполом. Непроглядно-черные тучи и кучерявые облака спешили обойти города и их окрестности стороной. «Магия», – изумленно шептались не обладавшие этим даром эльфы. Дальновидные хозяева внушали им первобытный страх, заставляли слуг виновато опускать глаза перед собой, падать ниц, лишь бы острее ощутить собственное превосходство. Дикие эльфы получили свое гадкое прозвище лишь за то, что отказались принадлежать кому-то, не хотели носить ошейники и клеймить лица. Они не состояли в услужении, имели сладкую привилегию – оставались на свободе. Скитальцы не подходили к городам близко, но иногда красили лица, не исписанные валласлином, если тем требовалось появиться в компании чьих-то рабов, и более-менее успешно избегали позорного заточения в золотых клетках. Приятная жизнь. Эллана безумно любила свой клан, но всегда была вздорной. Она отказывалась подходить к клейменым, не хотела приближаться к существам, имевшим хоть какой-то контакт с высокопоставленными господами, что в ее глазах были только тиранами и ничем боле. Ей всегда было чуть комфортнее в одиночестве, и даже сейчас, ведя очередную охоту, эльфийка норовила убежать дальше остальных, лишь бы быть вне суеты десятков шумных голосов… Ее смуглая кожа блестела от горячей испарины, пальцы испещрили мелкие ссадины, белеющие и растворяющиеся под гнетом времени. Девушка отдалилась от клана, тихо пробиралась вперед, руками раздвигая вездесущие ветви колючих деревьев. Листва – изумрудный океан, а за ним скрыта трепещущая добыча. Эльфийка шла быстро, ноги несли ее вперед, отправляя все дальше в лес, все глубже в чащу, к долгожданной награде за труды. – Нельзя уходить так далеко, – шикнул старший брат. – Давай вернемся обратно, пока ты совсем не потерялась. Шартан притаился у ствола старого дерева, рассеченного на две равные части недавно ударившей молнией. Ее вызвало не небо: сильных гроз здесь почти нет. Это был гнев могущественного мага… Светло-зеленые глаза старшего брата, так походившие на очи дикой кошки, следили за Элланой. Девушка остановилась, но оборачиваться не стала. Ей до жути не нравился тон родственничка. Шартан следовал за ней тихо, подобно самой ловкой ночной тени. Его осторожные шаги не ломали веток, а сбившееся дыхание не будоражило спящего леса. – А я думала, что можно, – наигранно глупым тоном ответила Эллана. – Не мешай, возвращайся один, если так боишься. – Лучше не груби мне, – фыркнул он. – Прямо по сердцу, а ведь я слаб, – продолжил эльф, также наигранно схватившись за грудь. Эльфийка громко хмыкнула. Девушка обернулась и заставила себя улыбнуться брату. Его яркая золотая серьга слегка поблескивала, ловя на себе те скудные лучи солнца, что умудрялись прорваться сквозь плотно сбитые кроны многовековых деревьев. Листва сливалась в единое целое, образовывала над головой непроницаемую сферу и давила, давила, давила… В этом возрасте всем нам кажется, будто мы особенные. Не такие, может быть, даже неправильные. Эллана и была неправильной в глазах собственных соплеменников. Она стремилась навстречу неизведанному: шуму других городов и селений, к новым людям и иным существам, более отзывчивым и благородным, чем эльфы. Но ее семья старалась спрятаться, укрыться от чужих глаз и прожить всю жизнь в сырой лесной чаще, в безопасности открытого пространства, в относительной дали от опасности могучих городов и непроходимой чащи. – Лучше не мешай мне, – шепотом ответила девушка. Брат недовольно нахмурился, чуть приподнявшись с места. Он оторвался от ствола старого дерева и привстал на цыпочках. Взгляд Элланы был направлен куда-то вдаль, зоркие темно-зеленые глаза, разрезом так похожие на его собственные, выискивали на горизонте что-то… Птицу или зверя? Что она там нашла? Брат, не искушенный в охоте, ничего не увидел. Когда девушка ринулась в чащу, сжимая в руках лук, юноша за ней не пошел. Он только вздохнул, набирая как можно больше воздуха в легкие, вновь спиной прислонился к стволу дерева. О, ради Творца, пусть идет. «Наплевать», – думал Шартан, вспоминая диковатый нрав сестрицы, которой изредка даже завидовал из-за ее упрямства. Эллана, в свою очередь, завидовала старшему брату. Они были двойняшками, и Шартан коптил небо дольше сестры всего на семь минут. Но разница в их суждениях, в их поведении была колоссальной. Шартан. Лучший из детей их дорогой матери, Первый стареющей ворчливой Хранительницы, к чьему мнению эльфы до сих пор прислушивались, одаренный бесценным даром владения магией эльф. Золото средь грязи, правда? Пока ветви мелькали по обе стороны, пока листья слабо шуршали под ногами, эльфийка бежала вперед. Она закрывала глаза, представляя себя диким ветром, холодным и необузданным, жадно ловила шорохи, что доносились из леса. Так ее учили. Растворяйся, становись не охотником, но лесом, становись и шорохами листвы и шумом бурного речного потока. Под ногами мелькнуло илистое дно ручья, впадающего в озеро, и девушка слабо улыбнулась, не сбавляя шага. А дикий олень, чем-то похожий и на галлу, и на простую лошадь, пасся неподалеку. Его шерсть цвета копоти блестела от жира, лоснилась на солнце. Животное повело ухом, услышав шорохи из чащи. Поляну окружали плотные стены деревьев, и Эллана шла к ней с востока. Только повернулось животное в другую сторону, не к той преследовательнице. Эльфийке пришлось замереть. В пылу погони, следуя низменным своим инстинктам охотника, она и не заметила приближение опасности. Шартан остался там, в самой чаще, а зверь, которого так испугался олень, был здесь, был близко. Лавеллан затаилась. Из тугой косы выбилась прядь темно-каштановых волос и упала ей на лоб. Девушка убрала ее за острое ухо, чувствуя, что тонкая кожаная броня соскальзывает с нее. Она запрыгнула на ветку ближайшего дерева и укрылась в тени его листвы. Скользко. Изумрудное море охотно поглотило ее лицо, руки и ноги, и Эллане оставалось только одно: ждать, пока хищник, тот другой, второй хищник уйдет, удовлетворившись оленем или погоней за ним. Животное двинулось, в его черных глазах появился знакомый девушке блеск. Это страх, страх холодный, обволакивающий саму душу. Олень мялся, раздумывая над чем-то, дожевывая колючую и безвкусную траву. Однако одуматься и убежать он так и не успел. Всего доля секунды прошла, всего миг, прежде чем жизнь твари оборвалась. Одним метким выстрелом, единственным и твердым, что летел сквозь плотную стену животного ужаса. Рука охотника не дрогнула, он попал оленю в глаз. Черная бусинка лопнула, кровь, перемешанная со слизью, брызнула наружу. Кровь вырвалась из его пасти вместе с предсмертным возгласом. Стрела прошла внутрь крепкого черепа наполовину, олень взвизгнул в последний раз и с гулким стуком упал на землю. Он успел почувствовать это, успел осознать происходящее, прежде чем уйти в темноту. Эллана громко пискнула, словно ее только что ущипнули. Она не боялась вида смерти, трупов диких тварей, но… Чья это стрела? Она спряталась от дикого зверя, думая, что олень услышал волка или рысь, но бояться нужно было не хищника. По крайней мере, не такого хищника, что ходит на четырех ногах. Через несколько мгновений из зарослей выбежали два тонколапых пса с длинными узкими мордами, которых заводят знатные господа, а после них вышли и рабы, украшенные этими мерзкими рисунками на лице. Острые ветви из чернил и крови. Эллана закусила губу то ли от неприязни, то ли от страха. Ее не должны обнаружить в этом лесу. – Прямо в глаз, господин, – сказал один из рабов, оборачиваясь назад. – Метко, господин, очень метко. Белогривый конь вынырнул из леса, и всадник, восседавший на нем, чуть пригнулся, уворачиваясь от цепких сухих веток. Длинноволосый эльф, скуластый, с грубым взглядом, с тонкими сжатыми в линию губами. На реплику раба он не ответил, лишь слабо улыбнулся, закидывая позолоченный лук за плечо. На его лице не было валласлина, и Эллана сразу поняла: господин. Их можно различить даже не по внешнему виду, по ауре, окружавшей каждого из «маленьких» правителей. Занятно. Тщеславие и надменность, яркий блеск гордости в пустых глазах. Такой же гордый блеск иногда мелькал и в очах их дорогой Хранительницы, и Эллана всегда спихивала это на то, что старуха владеет магией в отличие от большинства сородичей, чему очень радуется. Гордость так и брызжет, словно яд. Этот, наверняка, тоже тот еще волшебник. – Кидай в повозку, – сказал второй раб, перекидывая через плечо свою длинную белую косу, в которую кто-то вплел медные бусинки. – Отдадим к столу. Двое эльфов не без труда подняли оленью тушу за ноги, утащили ее назад, в чащу, и Эллана снова услышала глухой стук. Тело животного упало в повозку, а кровь его осталась на земле. Страх тоже остался, висел в воздухе удушающим облаком смрада. Господин, восседавший на лошади, не ушел за прислугой. Тощие собаки водили носами по траве, и одна белошерстная псина уставилась в сторону эльфийки, спрятавшейся на дереве. Тварь оскалилась, ощетинилась, и взгляд благородного эльфа упал на ствол укрывшего эльфийку дерева. Холодный, почти безразличный взгляд черных глаз. Он явно не выказывал никакого интереса, к облегчению эльфийки. И Эллана бы не заподозрила ничего, ничего, если бы рука мага вдруг не потянулась к его поясу. Резко. Эльф одним движением вытащил хлыст – длинный и кожаный, и ударил им в воздухе, отгоняя псов громким свистом. Рабы тут же выбежали из лесной чащи, в которую утащили оленью тушу, вскинули руки, оглядываясь по сторонам. Эльф-хозяин только кивнул в сторону окаменевшей почему-то Элланы, беззвучно давая приказ. Заметили. Его зоркие черные глаза увидели ее сквозь зелень, разглядели круглое личико с коротким острым подбородком и широкими скулами, с веснушками на переносице, на впалых щеках. Уши эльфийки покраснели: ее напугал этот властный взгляд, блеск в глазах мужчины. Но когда рабы метнулись к ней, та все же смогла собраться, отшатнулась, проскользнув мимо них. Девушка спрыгнула, высвободившись от хватких ветвей, и ринулась бежать. Она уже не отодвигала от лица ветки, вставшие на пути, и те били ее по щекам. Красным щекам, красным от страха. Эллана не ощущала под ногами землю, слыша все приближающийся топот копыт. Похоже, он не доверил поимку «жертвы» своим рабам, решил, что пора и самому порезвиться. «Так может тебя и не ловят», – шепнул голос, шедший откуда-то изнутри. «Просто прострелит тебе череп, как оленю». Господа, вроде него, могли бы совершить что-то подобное, не моргнув и глазом. В их сердцах живет только мрак, и только он приказывает их действиям. Что мешает сегодня развлечься именно так? Что мешает пустить стрелу ей в спину, даже не сбавляя хода? Все равно никто не хватится, ведь хозяина у Элланы нет, отчитываться не придется. Эльфийка неслась вперед. Она не думала о том, куда бежит, только слышала топот за спиной, громкие окрики и двигалась все быстрее… И осознание ударило ее по рукам вместе с колючей веткой терновника. Она бежит к своему лагерю, прячется от опасности, на самом деле приводя ее за собой, приводя ее в сердце организма, который следовало беречь. Ведь если господин найдет ее лагерь, увидит все их скромное племя… Да, диких эльфов больше, и они убьют и эвануриса, и его рабов, но тогда… За дикарями, конечно же, и сейчас идет охота. Но пассивная, так, по пути от города к городу. А стоит им убить хотя бы одного господина, стоит им дерзнуть, дать отпор, и на лагерь Элланы нападет целая армия, и затем будет идти вдоль лесов от одного клана к другому. И их не возьмут в рабство, нет, просто перебьют в назидание другим, чтобы никто не смел поднять руку на святых и всемогущих господ. – Окружай, – услышала она, обернувшись. – Окружай ее! Шустрая какая, – громко шикнув, кричал один из рабов. И Эллана повернула. В другую сторону от лагеря, в другую сторону от брата, матери и своей старой Хранительницы, что учила охотницу самоотверженности и кротости. Нога ее зацепилась за торчащий из земли корень, но девушка сохранила равновесие, чуть выпрямив руки. Маленькая заминка дала охотнику фору. Он сократил расстояние, и можно было уже слышать дыхание коня за спиной, слышать шепот его господина, красивого темноволосого всадника со льдом в глазах. – Гони! – кричал второй раб, чьи светлые волосы блестели на свету. – Гони за ней! Далеко не уйдешь, девчонка! Она только улыбнулась в ответ. Ну и червь… Сам состоит в услужении, сам пресмыкается перед высокопоставленным господином, но и этого ему мало. Рабу хочется загнать под своего хозяина как можно больше народу, ему хочется угодить пленителю, засунуть свой поганый язык еще глубже. Он больше не эльф, не полноценный член цивилизованного общества. Пес. Пес, свернувшийся у ног хозяина, как и любой раб в глазах Элланы, всех дикарей и знатных эльфов. Веток стало меньше, потому что деревья отползали от дороги. Эллана жила в кочующем племени, и к своему стыду пути запоминала плохо, всегда ориентируясь по интуиции. Но сейчас инстинкты ее словно притупились. Она не знала, куда бежит, надеясь в скором времени оторваться от погони и поскорее вернуться домой, чтобы предупредить соплеменников об опасности. Но деревья вскоре совсем кончились, кончилась и петляющая дорога, ведущая ее вперед и вперед. Оставался только каменистый обрыв, укрытый мягким мхом, целовавшим ее голые пятки. Эльфийка остановилась у самого края, заглядывая вниз, затормозила в нужное время. – Вот и все. Сердце колотилось о ребра. Туда и обратно, туда и обратно. Эллана обернулась, услышав сладкий голос аристократа. Всадник уже спрыгнул с коня, два оскалившихся пса смотрели на эльфийку, не отрывая взгляда. Кнут щелкнул в воздухе, и собаки подались назад, закрывая пасти. Рабы тоже догнали путницу, и сейчас стояли у дороги, наблюдая, выжидая. Им нужен был только приказ хозяина, чтобы продолжить погоню или завершить ее одним броском. – Некуда больше бежать, – смакуя слова, произнес эльф. – Но ты можешь прыгнуть, если хочешь расстроить меня. – Я хочу вырвать твой наглый язык и подтереться им, – огрызнулась Эллана. – Оставьте меня, уходите. Это ее «оставьте меня» прозвучало до смешного жалко. Поэтому маг пропустил первую дерзость мимо ушей, сделав вид, что все идет так, как должно было бы идти. Эльф тихо засмеялся, рукой проводя по черным волосам. Он сделал шаг вперед, Эллана отступила назад. Лук ее был за спиной, но в мозгу не было и мысли о том, чтобы применить его сейчас, чтобы выстрелить в одного из преследователей и воспользоваться смятением остальных. Только страх, страх, страх, пульсирующий в висках. – Хорошенькая, – проговорил господин, оборачиваясь к рабам. – Смотрите не пораньте. Хочу, чтобы она была целенькой. С этими словами он отступил на шаг, а слуги двинулись вперед, вскидывая руки перед собой. Словно Эллана – животное, дикий пес, которого пытаются приручить, обращаясь с ним обманчиво ласково. Она обернулась, снова заглянув вниз. Может быть, там есть маленькое озеро, которое могло бы спасти от смерти после падения, может быть, внизу есть уступ, чтобы прыгнуть на него и спуститься вниз? Но там только бездна, только деревья с их колючими ветвями-пиками, что так и ждут ее к себе. – Тише, тише, девчонка, – сказал один из рабов. – Мы тебя не обидим, если пойдешь по-доброму. Идти в рабство нужно по-доброму. Пока взгляд Элланы метался от одного к другому, пока она рассчитывала, в какую сторону кинется, девушка не заметила, как в руках господина показался посох. Длинная ветвь, украшенная металлическим наконечником-пикой. Стоило ему только применить заклинание, двинув древком вперед, как мышцы ее ослабли, и веки начали падать, закрывая обзор. Рабы тут же кинулись к девушке, поймав ее до того, как неподвижное тело коснулось холодного камня, укрытого подушкой влажного мха. – Это земли Андруил, – с сожалением сказал хозяин, убирая посох обратно. – Нам нужно зайти к ней, чтобы спросить разрешения на… На девчонку. Лук, спрятанный за девичьей спиной, упал. Соскользнул. Он жалобно звякнул, касаясь не то земли, не то камня. Больше Эллана не слышала ничего, только смотрела в темноту, медленно опускаясь во мрак. Он поглощал ее с жадностью голодного животного, с противным чавканьем хищника. И последней мыслью девушки было сожаление. Стоило все же прыгнуть вниз, ведь она все равно… Все равно упала.