Forever is not enough

Она не помнила дороги, потому что сознание помогло ей забыть. Эллану, обездвиженную и расслабленную, закинули в седло к господину. Словно она и не живое существо, а мешок с картофелем, мешок требухи и перьев, идущий на свалку. Дорога не была долгой, но и маг не спешил. Он держал спину удивительно прямо, неудобно выгибая поясницу, чтобы сохранять равновесие и выглядеть представительно. Солнце было высоко, и оно с любопытством смотрело за тем, как Эллана пытается разлепить веки. Удалось это только на подходе к самому величественному из строений в округе. Длинная усадьба с высокими башенками и шпилями, украшенная лепными галлами и волками, совами, медведями, покрытыми потершейся золотой пылью. Вокруг имения были рассажены высокие туи, слышался приятный запах лаванды. Волосы, растрепавшиеся в дороге, закрывали часть картины, но эльфийка отчетливо слышала шум воды, эхо голосов. Где-то здесь стоит фонтан. Всадник слез с лошади, спрыгнул, и тело дикарки чуть сползло вслед за ним. Рабы тут же подлетели к ней, подхватив девушку, которая чуть было не разбила голову о мощеную камнем дорожку. Хозяин их и глазом не моргнул, словно его судьба девчонки совершенно не волновала. – Свяжите ей руки, чтобы не царапалась, – велел он привычно-скучающим тоном. – И на поводок. Потом принесите в зал, когда двери откроют. Я предупрежу Андруил пораньше, чтобы без сюрпризов. Для рабов дальнейших объяснений и не требовалось. Они проводили эту процедуру из месяца в месяц, так часто, что теперь могли работать с закрытыми глазами. Тот эльф, что обладал неестественно светлыми волосами, даже обрадовался, услышав господина. Ему явно нравилось такое доверительное общение со своим хозяином, оно льстило его мелочной и жадной до почестей душонке. Эллана не могла двигать шеей, она вынужденно смотрела вверх. Теперь над головой не было голубого неба. Белый потолок тянулся и тянулся, на нем то и дело появлялись какие-то картинки, перламутровые мозаики, лепнина. Тело эльфийки сковало не только заклинание, но и страх, шок от пережитого. Ее же поймали, поймали прямо в капкан. Ее трогают два раба, ее несут в неизвестность, в позорную жизнь, что оборвется слишком резко, слишком рано. О, эльфийка была в этом уверена, зная, на что способен ее острый язык. Рабы остановились около одной из дверей, открыли ее с особой бережностью и занесли девушку внутрь. Интерьер здесь не был занятным: белые занавески скрывают многочисленные окна, расположенные напротив двери, у противоположных стен стоят стеллажи, густо уставленные разными ящичками. Дикарку усадили на стул, но не для передышки, лишь чтобы заломить руки девчонки назад. Тело словно оттаивало, мышцы приходили в движение, ноги начинали подрагивать. Но Эллана все равно не могла сопротивляться, не могла даже осознать… Что сейчас творится вокруг. – Какая кругломордая, живенькая такая, мне даже нравится, – сказала одна из рабынь, вышедших из соседней комнаты. – Экзотики хотят? – Ее не купили, – отозвался светловолосый раб. – Наш господин поймал эту в лесу, – говорил он, словно хвастаясь собственными достижениями перед жадной до сплетен толпой. – Переоденьте ее и поживее. Надо отдать им должное: мужчины тут же вышли. Сама мысль о том, что взгляд раба скользнет по телу новой игрушки его хозяина – казалась им отвратительной, богохульной. Это словно предательство, оскорбление, брошенное ему прямо в лицо. Когда эльфы вышли, женщины тут же собрались вокруг «счастливой» дикарки, бесцеремонно разглядывая ее черты. Эльфийки разных возрастов, разных видов и форм, и все смотрели на девушку, словно на хищного лесного зверя, на чудовище из детских сказок. – А кто ее нашел? – спросила самая младшая из них, показывая на Эллану серым ободранным пальцем. – Фалон’Дин, – ответила та, что первой вынырнула из коморки для прислуги и задала свой вопрос мужчинам. – Неважно, кто поймал. Хозяйка все равно ее никому не отдаст, если поймали они на ее земле. Желтоволосая эльфийка не улыбнулась, но в голосе ее почему-то звучало веселье. В целом, ее даже можно было найти хорошенькой, если бы не этот рисунок на лице. Лица всех рабынь портили эти мерзкие отметины. Клейма. Все одинаковы, только цвет у них был разным. Для Элланы, чье сознание еще не пришло в норму, этот разговор был слишком громким. Она слышала слова, понимала их отдельную суть, но, связывая фразы вместе, не могла понять общего смысла. Эльфийки словно говорили не о ней, а о вещи. Игрушке, подаренной младенцу, о дорогом жеребенке, не о существе, что стоит с ними на одной ступени развития. – Ну и лохмотья они носят, – шикнула женщина, чью кожу тут и там покрывали шрамы от плетки. – Какой стыд. Разденьте ее и омойте. Эльфийки засуетились. Они притащили тазики с водой, жесткие и мягкие губки, бережно макали в воду сухие тряпки, протирая испещренное старыми шрамами и синяками тело новоприбывшей. Ее кожаную броню расшнуровали, кое-где попытались разрезать ножом, чтобы добраться до тела. Рабыни аккуратно потрогали шрам под ключицей девушки, отмечая его неестественную белизну. С топом ее брони женщины расправились быстро, стянуть с обездвиженной Элланы низ оказалось куда тяжелее. Осознание происходящего приходило к девушке медленно, расширенные зрачки плохо преломляли картинку, и видеть ее целиком, не размытыми пятнами – было тяжело. Кожа несчастной была сухой, кое-где и потрескавшейся. У нее никогда не было ни увлажняющих кремов, ни масок, ни потребности в них. Эльфийки смывали с ее тела грязь, усердствуя то над руками, то над округлой грудью девушки. Стальные мышцы ее живота заставили служанок многозначительно улыбаться. Дикие эльфы всегда такие жилистые… Это радовало рабов. Слугам казалось, что жизнь у их свободных сородичей куда тяжелее, что они помогают им обрести лучший дом, услужливо надевая на каждого ошейник для своего хозяина. Каштановые волосы разбросали по плечам, они высыхали медленно. Те пряди, что постоянно закрывали лицо эльфийки, были убраны назад, заплетены в тонкие косички, обрамлявшие голову Элланы по бокам и соединяющиеся в центре. Все знали, что хозяин Фалон’Дин падок на хрупких дев с румянцем смущения на щеках и страхом в очах. Растерянную дикарку превратили в невинную с виду деву. Белое полупрозрачное платье, одна лямка которого вечно спадает, тугой белый пояс на тонкой талии, чтобы подчеркнуть ее достоинство и маленькая капелька блестящего бальзама на губы – вот весь ее наряд. А руки Элланы были связаны за спиной. Мужчины вернулись, когда эльфийки позвали их обратно, отворив проход. Это они связали ее руки, они нацепили на дикарку ошейник, вышитый золотыми ветвями, соединенными воедино. От ошейника к ней тянулся поводок – золотая цепочка с крупными звеньями. Унизительное зрелище, так привычное местным обывателям. Она же считала себя особенной, не такой, как ее соплеменники и сородичи. Как только замок захлопнулся на смуглой шее, как только беловолосый раб потянул за поводок, проверяя его прочность, мозг вновь дал этот страшный сигнал. Громкий, отчаянный сигнал, бьющий по нервам. Беги! Беги так быстро, как можешь, Эллана. Уходи отсюда. Хочешь, убей их всех по пути, перережь глотки и брюшины, как скоту, только выбирайся, выбирайся, чтобы не превратиться в это. Но молодое тело еще не скинуло заклятье мага, эффект его длился подозрительно долго. Эллана дернулась в сторону, оскалившись. Все здесь считают ее «дикой», так почему бы им не подыграть, притворившись таковой, сложив зубы и зарычав, истошно, гадко? Хрупкие рабыни отпрыгнули в сторону, испугавшись ее силы, что проглядывалась сквозь мышцы. Эльфы же кинулись к Эллане. Один из них схватил ее сзади, с легкостью поднял над землей, а затем снова поставил на место, желая отрезвить. – Веди себя достойно, и тебя не прикончат, – сказал он громко. – Что, хочешь, чтобы они бросили тебя в яму с волками? Раб преувеличил. Никакой «ямы с волками» в поместье Андруил не имелось. Но Эллану действительно могли убить за дерзость, за неправильный взгляд в сторону того или иного эльфа, за любое не вовремя высказанное слово или неприятное действие. Все здесь зависело только от одного: от настроения хозяев. Если они хотели веселиться, то веселились все вокруг, даже звери и птицы, даже яркое солнце над головами путников. Но если господа пребывали в плохом расположении… Веселье их приобретало кроваво-красный оттенок боли. – Да лучше сдохнуть в волчьей пасти, чем услуживать им так, как это делаете вы, – ответила эльфийка. Но эльфы, собравшиеся вокруг нее, готовы были поспорить с таким мнением. Им отнюдь не хотелось умирать, влача подобную жизнь. Кому-то везло больше, кому-то меньше, но смерть все еще была им страшнее земного существования. Аристократия издевалась над слугами как могла, им внушали страх открытых пространств, лесов и дикой жизни, магии, чтобы держать рабов в узде, прививались раболепские повадки мышей, прячущихся от диких котов, облегчая свои и их жизнь. – Послушай его, девочка, тебе же будет лучше, – сказала та миловидная старушка, чью кожу «украшали» многочисленные шрамы. – Иди уж и ничего не бойся, все равно ничего уже не изменишь, милая. Ты с нами в одной лодке. Голос ее походил на голос Хранительницы Элланы. Но от этого легче не стало. Перед глазами на миг возникли сородичи, что сейчас ищут ее по всему лесу, проходя от дерева к дереву. А ведь дикарку уже поймали, поздно идти по следу. И что-то внутри подсказывало ей: «Сбежишь сейчас – обречешь их всех на верную гибель. Господин выдвинется за тобой одной, а переловит всех, найдет каждого собрата. Не нужно было вообще останавливаться здесь, так близко к эванурисам». Пока думы мучали ее голову, эльфы крепче связали тугие веревки. Эллане пришлось стоять прямо, смотря по сторонам, словно она – голодный дикий пес. Эльфийка даже могла бы заплакать, не будь такой гордой и осторожной. Теперь, когда Шартана не было рядом, хотелось послушаться его совета и вместе вернуться домой, в лагерь, чтобы через пару дней сменить его местоположение. Ботинок на нее не надели. Все рабы были босы, в отличие от своих благородных господ. То ли обувь им запрещалась по статусу, то ли в ней было слишком неудобно и скользко бегать по дому, выполняя указания. Слуги держали Эллану под руки, вели по длинному мраморному коридору. В белом камне бегали черные прожилки – вены. Эльфийка смотрела на стены почти с любопытством. Галлы шли конвоем, выдолбленные в камне, а за ними – охотники с выточенными особенно усердно луками и копьями. – Я знаю, тебе тяжело в это поверить, – говорил второй раб, чья голова была бритой, а глаза матовыми. – Но теперь ты принадлежишь ему. – Вся ты, – добавил второй. – От пяток до макушки. Если хочешь жить, лучше не спорь с его… С его желаниями. Эльфийка шикнула. Пусть убьет ее, теперь уже наплевать. Она не собиралась прислушиваться к чьим-то там желаниям. Высокие потолки не давили на местных обитателей, и массивность стен не пугала их взглядов. Эллана же внутренне содрогалась, она глядела по сторонам, осматривая золотые статуи оленей и галл. Похоже, что здесь их очень любят… Или фантазией не отличаются, кто разберет. Слуги остановились у массивных двухстворчатых дверей, что тянулись до самого потолка. По обе стороны от них стояли два охранника. На лицах их – золотые стрелы, золотой валласлин того же мага. Эллана поморщилась, представив на себе подобное клеймо. Ошейник уже сковал ее смуглую шею, до получения несмываемого «отличительного знака» оставалось совсем недолго. Из-за дверей показалась миловидная эльфийка, она высунула голову и слабо улыбнулась рабам. Ее уши – все в сережках. Золотых и медных, серьгах-колечках и простых гвоздиках. Дикарка насчитала целую дюжину, пока могла на нее смотреть. Эльф торопливо кивнул ей на Эллану, но рабыня не посмотрела на нее, осторожно отворяя перед ними дверь. – Заходите, Ланниэль, они уже ждут вас. Светловолосый эльф кивнул, покрепче подхватил Эллану под руку. Она всхлипнула от недовольства, но промолчала, завороженная представшим перед ней зрелищем. Огромный зал, больше, чем та поляна, что выдала ее эванурису. Белые потолки, белые стены с золотыми бортиками, белые мраморные столы, тянущиеся вдоль них. Эллана закусила губу, чтобы продолжать молчать. Прямо перед ней, по ту сторону большого зала стояли кресла. Глубокие каменные троны, в которых уже восседали они. Они – господа. Это видно по их надменным взглядам, по зло сложенным вместе губам и свободным от рабских меток лицам. Эллана гордо вскинула подбородок, когда рабы невозмутимо толкнули ее вперед. О, перед ними она будет стоять так, выпрямит спину и расправит лопатки, словно птенец, отправляющийся в свой первый полет. В центре, на троне, свитом из тонких золотых ветвей, сидела хозяйка имения. Андруил с ее светло-русыми волосами, скованными золотыми кольцами за гордо поднятой головой. Она сидела прямо, руки держала на золотых подлокотниках, выполненных в виде двух поджавших уши зайцев. – Это она? – спросила Андруил, слабо улыбнувшись не рабам, а самой себе. – Какая миленькая дикарка. В ее голосе слышался тонкий звон колокольчика, воздушный и легкий. Эллана знала, что господа живут вечно, что их жизни не прерываются смертью и забвением уже многие тысячелетия… Но могла бы с точностью сказать, что говорившей не больше двадцати пяти лет. Ее светлая кожа блестела на свету, улыбка приятно растягивала красивые тонкие губы. Только пальцы ее были исколоты стрелами: госпожа любила охоту. – Да, теперь уж ты не такая и дикая, – сказал уже знакомый Эллане эльф, сидевший несколько поодаль от хозяйки имения. – Неплохо, я вполне доволен. И загар мне твой нравится, девчонка. Она, кажется, покраснела от возмущения. Эллана стояла гордо, смотрела магам в глаза. Мужчина, поймавший ее, сменил охотничий костюм на официальный. Белый с длинными полами и широкими рукавами-воланами. Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки сидел второй мужчина. Похож на него, но не слишком. Одежда его была черной, а массивные и неуклюжие по меркам эльфийки украшения были серебряными. Если Фалон’Дин распустил длинные черные волосы, то сосед его собрал их в тугой хвост и заколол повыше. Рядом с Андруил сидела еще одна эльфийка. Голову ее украшала не то диадема, не то корона со сглаженными плоскими шипами. Эллана почему-то не смотрела на нее, чувствуя что-то неприятное во взгляде женщины. Она не выглядела по-господски беспечной, молодость не убивала в ней настоящий возраст. Гладкая кожа, точеное тело не могли все же скрыть тяжесть ее духа, видевшего столь многое, что можно было бы умереть от веса воспоминаний. – Белый ей к лицу, – согласился сосед пленителя. – Но бледная кожа все же была бы лучше оливковой, согласись. – Я подержу ее в теньке пару месяцев, – отмахнулся Фалон’Дин. – Загар сойдет, эти гадкие веснушки тоже. Ты мне еще позавидуешь. Договорив, он протянул руку вперед, посмотрев на двух своих рабов, что уже не держали девушку под руки. Светловолосый раб, услужливый и вежливый, тут же взял Эллану за поводок и дернул в сторону своего хозяина. Тот улыбался, предвкушая новую забаву, радуясь тому, что в глазах его новой игрушки не только страх, но и злость, клокочущий гнев. – Нет, – прервала диалог Андруил. – Вы двое… – говорила она, пальцем указав на тесно сидящих эльфов. – Опоздали к завтраку, охотились в моих владениях без позволения, а теперь делите мою рабыню? – Твою? – спросил Фалон’Дин, издав хрипловатый смешок. – Это же я ее поймал. – На моей земле. Слуга, что вел Эллану к эльфу, остановился, заметив, что взгляд его господина чуть ожесточился. Эльф сложил губы, его черные глаза снова скользнули по фигуре новоиспеченной рабыни, оценивая ее снова и снова. Эллана не отвела взгляда, и мужчина улыбнулся ей. С вызовом, с неприятным светом в черных очах. Его изящно тонкие пальцы сложились в кулак, рука с грохотом опустилась на подлокотник. Его подлокотники – не золотой заяц. Совы, расправившие крылья так, что они касались его сложенных вместе коленей. – Митал, рассуди же нас. Кто прав, кому забирать рабыню? – спросил он, обращаясь к молчавшей до этого женщине. Она все это время смотрела в окно. Их здесь много: весь зал залит светом, что солнце лило на землю со свойственной ему щедростью. Эльфийка закинула ногу на ногу, лениво поворачиваясь к спорившим. О, она словно изо дня в день смотрит одну и ту же пьесу, в которой изредка меняются актеры, исполняющие все главные роли. Скучно. Безумная скука владела ее сознанием. – С утра эта девчонка была свободной, – заговорила Митал, вздыхая. – А сейчас вы спорите, кто первым на нее запрыгнет? Эльфы, сидевшие близко друг к другу, почему-то заулыбались, и Эллана не понимала причины. В диких кланах о подобных вольностях говорят крайне редко, и молодые собратья частенько оставались в неведении до самого... Последнего момента. Ее темно-зеленые глаза горели ярче солнца: она чувствовала, что не сможет следовать совету других слуг. Ее язык – не скован, и в этом была главная ошибка рабов, господ и недальновидных соплеменников Элланы. – Я и сейчас свободна, грязноухий ты ублюдок, – выплюнула она, смотря прямо на молчавшего сейчас Фалон’Дина. – Убери от меня своих псов и дай уйти, пока я не добралась до ножа за твоей головой. Тишина зазвенела в ее ушах, словно после громкого стука, раздавшегося неподалеку. Эллана смотрела за тем, как эльф медленно поворачивается к ней, отводя взгляд от соседа, как лицо его приобретает неприятное выражение. Гнев. О, какой страшный гнев охватил его в ту секунду. Фалон’Дин мог бы оценить ее пылкость за закрытыми дверями, где смог бы схватить эльфийку за волосы, прижать к подушке и заставить ответить за сказанное, мог бы целовать ее, уворачиваясь от укусов дикарки, мог бы показать ей, кто теперь хозяин и кто ею владеет. Но сейчас, здесь, на глазах у других эванурисов… Он собирался вскочить с места и залепить ей затрещину, но не поднялся. Послышался смех. Приятный мужской смех, лившийся звонким весенним ручьем. И только сейчас Эллана заметила еще одного гостя. Все взгляды были прикованы к нему. Рыжеволосый маг сидел чуть поодаль от Митал, сжимал в руках пожелтевший от времени птичий череп. Его темно-рыжие волосы заплетены в тысячу мелких косичек, виски выбриты… А на переносице веснушки. Как и у дикарки. – А она права, – сказал эльф, продолжая смеяться. – Какая умная девочка. – В том, что свободна? – спросил сосед Фалон’Дина. – Или в том, что твой брат – ублюдок, – ответил рыжеволосый эльф все с тем же задором. На этот раз прыснула и Митал. Подобный спектакль нравился ей куда больше, чем обычный спор двух магов. Андруил улыбалась, но выходило у нее криво. Эллана смотрела за тем, как пальцы ее то и дело поглаживают зайца, который не может откликнуться на ласку. – Острый язычок, – сказала она. – Ну так что, Митал? Кому из нас придется поучить ее манерам? – Никому, – ответила женщина. На этот раз Фалон’Дин все же поднялся с места. Вскочил. Его сосед вздрогнул от неожиданности, даже подался вперед, ожидая зрелища. Рукой он упирался в щеку, поддерживая голову на весу. Эллана не шагнула назад, когда мужчина подошел к ней вплотную. Он не может и пальцем ее тронуть, пока его права на нее не станут неоспоримыми. – И что это значит, Митал? – спросил Фалон’Дин, чувствуя раздражение. – Прикажешь нам целый день разгадывать твои загадки? – Даже тебе не понадобится целого дня, чтобы разгадать их, – ответил за нее рыжеволосый эльф, пододвигаясь ближе, но не вставая из своего кресла. – Дай же ей договорить. – Вы так и будете ссориться из-за дикарки, – продолжала Митал. – Отдайте девчонку третьему лицу, чтобы больше не спорить об этом. Нам ни к чему еще одна распря. В совете Митал было рациональное зерно. В отношениях между эванурисами хватало напряженных нот, и лишняя была бы слишком тяжким бременем. Андруил прислонила палец к виску, аккуратно потерев его о бледную кожу. Ей тоже не хотелось бы ругаться и спорить в такой светлый свет. Но вот уступить… Все равно что проиграть. Если отдать Фалон’Дину новую игрушку, ее саму могут посчитать мягкотелой, не способной к соперничеству. Дурная черта для местной знати. – Да. Отдайте ее мне, – сказал сосед Фалон’Дина. – Я научу тебя таким вещам, милая, что очень пригодятся тебе в жизни, – говорил он, любопытно осматривая Эллану с ног до головы. Этот игривый тон не смутил Лавеллан, но напугал ее. Она не была невинным ребенком, но таинство любви, что творится за закрытой дверью – для нее все еще оставалось таинством. Диртамен улыбался, наблюдая за ее смущением, а Фалон’Дин, стоявший совсем рядом, раздражался все сильнее. – Ты шутишь? – спросил он у него. – Нет, – ответила Митал. – И не тебе ею владеть, Диртамен. Все мы знаем, что у вас с братом все… На двоих, – говорила она, тактично увиливая от подробностей. – Отдай ее кому-то другому, Андруил, – посоветовала женщина. Девушка, восседавшая во главе большого зала, рассмеялась. Изящной ладонью она прикрыла рот, продолжая хохотать, зная, что советам Митал принято следовать. Андруил погладила себя по длинным волосам, снова смерив Эллану любопытным взглядом. Длинные каштановые волосы, веснушки, тощие ноги в царапинах и ссадинах. Милая девчушка, но дикость так и сочится из всех ее пор, льется из нее, давая понять, что внутри нет и капли изящества. Нельзя отдавать ее Митал, этот подарок будет слишком приземленным для такой возвышенной особы. – Фен’Харел, я хочу, чтобы это ты ее забрал, – проговорила она своим тонким голосом. – Раз уж девчонка тебя так веселит, забирай. Тот эльф, что смеялся над «шуточкой» дикарки, приподнялся. Лицо его сменило до боли веселое выражение чем-то менее приятным, похожим на отражение растерянности. Мужчина откровенно недовольно уставился на Андруил. Она улыбалась привычно-теплой улыбкой, и ее светло-голубые глаза излучали бесконечное внимание. Отказать будет невежливо, и это может повлечь большие проблемы. – Заберу, – сказал Фен’Харел, наигранно улыбаясь. – Но я… Я не хочу уродовать ее лицо валласлином сам, – заметил он громко. – Хорошенькая все же, у меня и рука-то не поднимется. – Но так принято, – протестовала Андруил. – Может, Митал сделает это за тебя? Фалон’Дин молчал. Он протянул руку назад, не оборачиваясь, и раб вложил в раскрытую ладонь поводок, ведущий его к своей добыче. Эльф резко потянул за него, и Эллане пришлось подойти. Она выругалась вполголоса, и лицо ее пленителя украсила хищная улыбка. Дикая девчонка. Норов у нее… Не скучный. Жалко терять такую рабыню только потому, что Митал так не вовремя раскрыла рот. – Да, – ответила Митал. – Я все сделаю, не беспокойся об этом. Спор разрешился слишком просто. Девушка хмуро глянула на эвануриса, сжимавшего в руках поводок. Ей хотелось толкнуть его, оцарапать, но руки были связаны. За спиной, там, на поясе. Да так туго, что запястья болели и ныли. Эльф обернулся, он смотрел на нее, пока рыжеволосый маг спускался с пьедестала, чтобы самому забрать дикарку домой. Фалон’Дин наклонился вперед, к острому смуглому уху дикари и прошептал так, чтобы слышала только Эллана. – Только оступись немного, и я поймаю тебя еще раз, – говорил он тихо. – И тогда ты ответишь за свои слова. – Когда-нибудь и ты за все ответишь, – шикнула Эллана чуть громче, чем собиралась. Эльф улыбался, передавая поводок в руки «друга». Птичий череп рыжеволосый маг тут же сунул к себе в карман. Фен’Харел улыбнулся Эллане, когда взгляды их встретились, и ей даже стало чуть легче. Но девушка все равно упиралась, пока мужчина тащил ее к выходу по гладкому мраморному полу, по длинному коридору, наслаждаясь этим странным чувством не то победы, не то поражения. Фен’Харел любил отбирать у других господ игрушки и злить их, но жестоким не был. Рабы смотрели, как Эллану закидывают в перевозку и запирают за ней маленькую решетчатую дверцу. Слуги живут в этом мире, привыкают к нему, соглашаясь на подобное существование. И хорошо, что дикой девчонке повезло чуть больше, хорошо, что она попала к относительно доброму господину и сможет просуществовать чуть дольше, чем успела бы под этой крышей.