Forever is not enough

Эллана умерла в одиночестве, и он боялся повторения ее судьбы больше всего на свете. Закрыть глаза, жалея себя, умереть, кусая губы от страха перед неизвестностью. И никого не было рядом, чтобы держать ее за руку, чтобы разговаривать с ней, чтобы утешить. Маг частенько просил у дикарки прощения. Зеленый свет – он всюду. Льется и из земли, и с небес, парит над головой, звеня и искрясь. Зеленый – цвет ее глаз, темно-изумрудных, красивых глаз дикой галлы. Маг дорисовал тот рисунок у водопада, исправил зачеркнутое сердце и добавил к прекрасной галле такую же прекрасную дикую эльфийку, протягивающую к нему руки. Интересно, Эллана и правда тянула руки вперед, чувствуя скорый конец? Она никогда не рассказывала. Смуглая ладонь опустилась в мутно-зеленую воду, круги пробежали по некогда ровной глади. Эллана всхохотнула, прытко обернувшись через плечо. На ее лице сияла довольная улыбка, зеленые глаза искрились неподдельным счастьем. Такие моменты бесконечно идущего дня она любила больше всего на свете. Он пришел. Солас смотрел ей в лицо, Солас, не Фен’Харел, что когда-то носил длинные рыжие волосы, вплетая в них золотые и серебряные бусинки. – Мне не нравится эта часть Тени. Почему вода здесь всегда такая холодная? – спросила Эллана, продолжая улыбаться. – Потому что ты ее такой видишь. Он бы хотел назвать свою дикарку «дитя», но уже не мог. Она навсегда останется девятнадцатилетней девицей, не познавшей всей сладости возможной жизни, не родившей ребенка, не посмотревшей мир живых, но… Но это и превратило ее в мудрую теперь женщину, в мудрого духа, заточенного в бесконечных глубинах зеленоватой Тени. Отказавшись от мирских благ, Эллана вынуждена была искать развлечение в другом месте, черпать из Тени знания, находить в ней скрытые силы. – А тебя я вижу молодым и веселым, – шепнула она, притворно обижаясь. – Почему же ты такой, какой есть? – Потому что я тебе таким нравлюсь, – коротко ответил маг. – Почему ты так долго не приходил ко мне? – спросила девушка, игнорируя его ответ. – Я бродила без дела целую вечность, смотрела на духов чести и благородства… – Два дня, Эллана. Он улыбнулся, заключая ее в объятья. Смуглая ладонь погладила его белую щеку, зеленые глаза снова горели завесным огнем. Ему так нравилось это выражение, так нравилось видеть в ее глазах искры пламени, что руки невольно задрожали. Ее оливковая кожа была чуть прохладной на ощупь, и девушка всегда просила его не дрожать от ее резких касаний. Это словно напоминало Эллане о том, как оборвалась ее напрасно прожитая юность, как кончилось существование земное, обернувшись вечной Тенью. А ей хотелось чувствовать себя живой… Хотя бы рядом с ним. – Тебе нравится это место? – спросил эльф, целуя Эллану в мокрый лоб. – Знаешь, ведь здесь когда-то прошло большое сражение между армией Орлея и нашими братьями. – Я знаю, – ответила Эллана тихо, скучающе. – Я иногда прихожу сюда, чтобы посмотреть в реальный мир сквозь разрывы в завесе, чтобы подышать этим воздухом. Она истончается… Солас. – Нам это только в радость, правда? – спросил маг, снова целуя ее в лоб. Наверное. Дикарка точно не могла решить. Она бродила по Тени, обернувшись призраком, и дыры, в которые можно было разглядеть просветы реального мира – были ее окнами, ведущими из сырого подвала на улицу. Только находила их не одна Эллана, слыша голоса из мира боли и печали. – Только не пытайся выйти. – Нет, мне не хочется, не волнуйся. Через них просачиваются демоны, – сказала она, отстраняясь. – Залатай разрывы. – Конечно, – отвечал маг, лукавя. Он взял в руки ее невесомую ладонь, поднеся ее к своим сухим губам. Девушка улыбнулась, чувствуя колючий поцелуй на холодной коже. Еще один и еще: теплые поцелуи, возвращавшие улыбку снова и снова. Эльфийка краснела, в очередной раз ощущая его касания. – Ты пришел ко мне надолго? – спросила она тихо. – Только не уходи. – Никогда, Эллана, – ответил эльф, прижимая ее к себе. – Где бы ты еще хотела побывать? – спросил маг, поглаживая девушку по волосам. – Я отведу тебя туда, куда пожелаешь. Нет, не отведет. Она бы хотела последовать за братом, за матерью и отцом, за Магнолией, пришедшей к ней когда-то давно, за своей старой Хранительницей. В темноту. Так здесь называли ту часть Тени, из которой бестелесные души уже не возвращались, чтобы поговорить с собратьями. Там обретают вечный покой, в темноте, там забывают муки и печали, теряют самих себя. Там встречают потерянных любимых и родичей, там души находят утешение, которого не было у них при жизни. Дикарка хотела бы уйти в темноту, оставив позади только тень прошлого. Но оставалась с ним. С ним, во мраке. Фен’Харел нашел ее в Тени через пару дней после смерти. Он приходил каждый день, иногда проводя с Элланой целые недели, рассказывая ей о жизни за завесой и о том, как тянутся его безрадостные дни. Многое за плечами… Было и восстание рабов во главе с ним самим, увенчанное успехом, было поражение, и эльф ушел в ее объятья своей любимой на долгие тысячелетия, надеясь никогда не проснуться. Шартан погиб в одном из самых тяжелых боев, оставив после себя жену с четырьмя осиротевшими детьми, оставив имя, что слетало с уст освобожденных. Ушел, выполнив свой долг и заверив сестру в том, что ее смерть не была напрасной. Его потомки и сейчас бродят по земле, и Эллана, ведомая зовом своей крови, играющей еще в их жилах, поглядывает из Тени вниз. Она оставалась здесь только ради своего эвануриса, своего мага, что когда-то забрал ее свободу и подарил ее снова. Подглядывая за реальным миром, девушка ужасалась несправедливости. Почему она не родилась сейчас, в это время, почему не была вольна в выборе образа жизни? Солас не рассказывал ей о своих планах, способных вернуть Тень в прежнее ее состояние, не рассказывал ей ничего, боясь, что тогда дикарка убежит от него… – Давай никуда не пойдем, – игриво заметила Эллана, скидывая одну бретельку своего длинного белого платья. – Останемся здесь? – Навсегда? – спросил маг, понимая ее настроение. – Или дольше.