Hoshi

Не знаю, чего я боюсь больше — увидеть тебя снова или не увидеть вообще. Одна встреча (Une rencontre)

       Последователи Хао без стеснения сотрясали ночную тишину, празднуя победу своего господина. Никто из них и не сомневался в том, что остаток турнира дастся ему так же легко, как и первый трехсекундный поединок — а разве могло быть иначе? Самого виновника торжества с ними не было, но это мало кого удивляло. Хао-сама любит побыть в одиночестве — вот что они уяснили раз и навсегда, но никак не могли втолковать маленькой Опачо. Она бы и сейчас бежала за ним хвостом, если бы не заснула до того, как её тысячелетний друг решил подышать свежим воздухом.        Пустыня в размеренном свете ночного светила казалась сонной и миролюбивой, словно совсем не она веками не пускала чужаков в древние земли индейцев. Асакура не понаслышке знал, какими безжалостными могут быть эти пески, и потому шёл медленно, осторожно, почти бесшумно, с должной долей почтения к владениям, веками принадлежавшим одной лишь природе.        Дом, служивший верным спутникам Асакуры временной крышей над головой, казалось, остался далеко позади, но их восторженные восклики всё ещё были слышны. «За Хао-саму! За Величайшего!».        — Величайший, — медленно произнёс шаман, словно пробуя нескромный эпитет на вкус. Это было первое, что промелькнуло в голове сумасбродной целительницы, когда она пришла увидеться с командой «Хошигуми». Пятисотлетнее прозвище, от которого у Патчей и по сей день поджилки трясутся. Однако даже это парализующее до кончиков пальцев чувство не помешало одной из них подставляться под пышущую жаром лапу Духа Огня. Асакура так и не смог понять, восхищает это его или… «Раздражает», — усмехнулся он своим же мыслям и устало опустился на землю, подбирая под себя ноги.        Редкие огни деревни Добби за спиной едва просматривались, и Хао, наконец оставшись один на один со своими мыслями, блаженно прикрыл глаза. Он не следил за временем, полностью растворившись в чувстве спокойствия и умиротворения. Даже вой песчаных койотов, звучавший совсем неподалёку, ему не мешал, и Асакура лишь изредка лениво поглядывал, не наметились ли на горизонте нежеланные гости. Уставший разум неизбежно начало клонить в сон, превращая мысли в густую, как мёд, массу. Поначалу Хао успешно стряхивал наваливавшиеся на него дрёмы, но очередную схватку всё-таки проиграл. Его грёзы просочились в реальность, представ перед ним призраком давно забытого прошлого. «Какая встреча…».        Шаман был готов поклясться, что окончательно и бесповоротно забыл, как выглядела девушка, рядом с которой он когда-то давно готов был состариться, но Асакура узнал её сразу, с полувзгляда, будто видел в последний раз неделю, а не тысячелетие назад. Память оказалась крайне живучей тварью, мигом воскресив до мельчайших подробностей давно погребённый во времени образ.        — Хоши, — едва слышно выдохнул он, с жадностью рассматривая до боли знакомые черты. Ему было всё равно, насколько неуместно и даже нелепо выглядела японка в кимоно посреди ночной пустыни. Её губы сразу же растянулись в улыбке, радостной, но слегка озадаченной, словно она и не смела надеяться, что Хао вспомнит её по прошествии стольких лет, но ему удалось её удивить.        Её погребальное одеяние сверкало, как снег в рождественскую ночь. Асакура помнил, как совсем неумело, дрожащими руками, с комом в горле и почти невидящими от слёз глазами, облачал в этот наряд посиневшее обескровленное тело, но шелка упрямо соскальзывали с худых холодных плеч и мялись под поясами. Собрать длинные волосы в причёску ему тогда так и не удалось, как он ни пытался, и теперь они с укором падали на спину и грудь девушки, точно напоминая: «Даже похоронный обряд ты не смог провести достойно».        Бывшая возлюбленная не раз снилась Асакуре в его первой жизни, пока её образ ещё жил в памяти, но даже тогда она не представала перед ним столь реальной и, в то же время, по-призрачному неосязаемой. Казалось, до неё не дотянуться, не дотронуться, но попытаться хотелось. Очень хотелось.        — Зачем ты пришла? — тихо спросил шаман, поднимаясь на ноги. Губы Хоши чуть приоткрылись на вдохе в попытке хоть что-то сказать, но так и не произнесли ни слова.        Нерешительно протягивая ладонь, Хао надеялся, что японка сделает шаг навстречу, позволит взять её за руку, но на его действия она лишь улыбнулась и отрицательно замотала головой. Шаман и опомниться не успел, как девушка уже развернулась на носках и испуганной ланью без оглядки ринулась прямиком в пески пустыни.        — Да ты шутишь, — устало, скорее для себя, выдохнул Асакура. — Хоши! — Она даже не обернулась. — Да чтоб тебя…        Не желая упускать японку из виду, Хао не раздумывая бросился за ней. Ноги в одно мгновение предательски налились свинцом, и с каждой попыткой бежать быстрее ближе девушка не становилась. Она ускользала от него, как беспечный мотылёк, легко и свободно. В ушах не переставая звучал девичий смех и разносился эхом, как перезвон колокольчиков, словно он преследовал не человека, а лесную нимфу. Шаман почти слышал, как со смехом переплетается манящее «Ну же, Асаха! Догони меня!». Асаха. Имя, которое Хао взял себе в честь погибшей матери. Когда вообще в последний раз кто-то звал его… так?        Пространство медленно плыло, будто кто-то размывал его краски мокрой кистью, превращая в бессмысленные чёрно-синие разводы, и лишь силуэт Хоши оставался светлым и неизменным. Асакура как заворожённый наблюдал, как с подола её кимоно вырываются светящиеся белые нити, а затем ловко вплетаются во мглу, расплываясь в ней яркими слепящими пятнами. Вскоре пятен стало так много, что их едкая белизна вынудила шамана заслонить болезненно слезящиеся глаза рукой и остановиться.        Слуха раз за разом достигали неведомо откуда взявшиеся птичьи трели. Когда Хао с опаской убрал от лица руку, от мрака ночного неба с лёгкой россыпью звёзд не осталось и следа, как и от мёртвых песков пустыни. Сотни белоснежных сакур, сродни той, что сияла в солнечных лучах на арене, возвышались над ним невесомыми кронами и стелили наземь ковёр из облетевших лепестков. Хоши стояла совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, очевидно дожидаясь, пока шаман придёт в себя. Когда он раздражённо прищурился и уж было открыл рот, чтобы упрекнуть её за то, что она убегает от него как от прокажённого, девушка порывисто повернулась к нему спиной, на мгновение разметав волосы блестящим чёрным веером. Асакура и опомнится не успел, как её уже и след простыл, и он остался один на один со своим негодованием.        «Побегали, и хватит. Больше с места не сдвинусь». Хао долго недоумевал, зачем он вообще носится за давно сгинувшей девицей как неразумный подросток, но затем тихо чертыхнулся и быстрым шагом двинулся в направлении, где в последний раз мелькнул край её белого кимоно.        Даже за всю свою весьма не короткую жизнь Асакура ни разу не видел, чтобы сакуры росли таким диким лесом, повсеместно переплетаясь корнями и гигантскими кронами, и оттого это место казалось ему нереальным, мифическим, потусторонним. Немудрено, что Хоши затерялась в нём как иголка в стоге сена, и с каждой секундой безрезультатных поисков Хао всё больше сомневался, что ему удастся на неё наткнуться.        Когда перед ним возникло очередное видение, почти такое же неуместное, как и Хоши в пустыне, его губы лишь растянулись в заинтригованной ухмылке. Индейский тотемный столб. Прямо посреди непроходимого леса японских сакур. «Любопытно».        Исступлённым необузданным истуканом он тянулся ввысь, раскидывал крылья орла на вершине и пробивался к небесам через кривые извивающиеся ветви. Асакура приблизился к нему медленно и с опаской, словно к дикому, необъезженному жеребцу. Пальцы осторожно дотронулись до разогретого солнцем ошкуренного дерева, и столб откликнулся на чужеродное прикосновение пугливо оборвавшейся вибрацией, чем только подогрел к себе интерес тысячелетнего шамана. Вырезанные угловатые узоры на мордах тотемных животных были хорошо знакомы Хао по прошлой жизни, и он без труда определил их происхождение. «Патчи». Вот только что они тут забыли?        За спиной послышались тихие шаги, сопровождающиеся лёгким позвякиванием, и Хао кожей почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Нужно быть полным безумцем, чтобы вот так подкрадываться к древнему шаману, но у кого-то хватило на это смелости. «Или не хватило мозгов». Он резко обернулся, отчего массивные серьги хлестнули по щекам, и со снисходительным отчуждением взглянул на незваного гостя. Невысокая фигура в чёрном плаще со скрывающим половину лица капюшоном застыла в пяти шагах и ничуть не стушевалась под недоброжелательным взглядом Хао. Шаман не сомневался, что знает, кто скрывается в тени плотной ткани. Точно так она выглядела, когда они встретились в первый раз. Нэмид собственной персоной.        — Официантка, — Асакура сам поразился, насколько презрительно прозвучало удачное, на его взгляд, прозвище, которое он уже успел за ней закрепить. — Ты что здесь забыла?        Руки фигуры плавно потянулись к капюшону, отчего широкие рукава повисли на локтях и обнажили коротко звякнувшие на запястьях браслеты. Капюшон, повинуясь воле тонких пальцев, податливо сполз на макушку и беззастенчиво открыл лицо своей хозяйки. Брови Хао удивленно приподнялись. Он… ошибся?        Оказавшаяся в личине незнакомца Хоши слабо улыбнулась, заправив за ухо прядь волос с вплетённым в неё пером. Пером, которое Асакура определенно видел в причёске Нэмид накануне. Наложение образов беспардонной дикарки и благочестивой японки сбивало с толку, заставляло усомниться в собственном здравомыслии. Что вообще может быть между ними общее?        Хао не стал дожидаться, когда девушка убежит от него снова, и решительно преодолел разделяющее их расстояние. От её светящегося взгляда, наполнившегося любовью и нежностью, как только он приблизился, тоскливо сжалось сердце. Как будто Хоши не знала, что умерла по его вине, и продолжала смотреть на него так, будто ничего не случилось. Рука почти неосознанно потянулась к бледной, как фарфор, щеке, но пальцы просто прошли насквозь, на секунду погрузившись в призрачный холодок. Из груди шамана вырвался разочарованный вздох. Всё так, как он и предполагал.        В глазах Хоши блеснуло сожаление. «Прости», — беззвучно произнесли губы, и японка виновато склонила голову. Волосы спасительной вуалью скрыли её навсегда оставшееся молодым лицо от Асакуры, и он даже не мог узнать, какие эмоции отразились на нём. Хао не отходил, молча наблюдая, как мирно опускаются на землю облетающие лепестки сакур и как беспрепятственно они пролетают через призрачное тело. Когда несколько из них аккуратно опустились на девичьи плечи, шаман задержал дыхание. Пряди её волос слабо качнулись вместе с подолом плаща, откликаясь на неосторожное дуновение ветра. Что-то изменилось. Голова девушки поднялась прежде, чем он успел понять, что именно. Эфемерная Хоши окончательно обрела облик Нэмид.        Хао судорожно вдохнул, встретившись с блеском напуганных глаз, посветлевших с тёмно-карего до янтарного оттенка, и всё вдруг обрело ясность. Вот чем индейская дикарка привлекла его внимание. Вот чем заставляла с любопытством провожать её взглядом и с интересом разглядывать малопримечательные на первый взгляд черты. «Они похожи». Было что-то едва уловимое в лишённом озлобленности взгляде, в аккуратной линии губ, в совсем не по-индейски мягко очерченном носе, что по отдельности не имело шанса быть замеченным, но в совокупности придавало ей очевидное сходство с умершей тысячу лет назад японкой.        Нэмид часто и отрывисто дышала, боясь даже взглянуть на шамана, и, казалось, готова была вот-вот расплакаться. Асакура, напротив, смотрел на неё устало и вымученно. Что делать и что говорить этой перепуганной до полусмерти девушке, он понятия не имел, но упорно ловил себя на мысли, что больше ему не доставляет удовольствия видеть в её глазах трепет перед его могуществом. Шаман не мог отделаться от ощущения, что перед ним всё ещё стоит Хоши, хоть и выглядит иначе, и оттого подобное отношение его уязвило.        — Прекрати, — нахмурился он, хватая Нэм за трясущиеся от страха плечи, желая хоть как-то её успокоить, но эффект произвёл диаметрально противоположный. Шаманка в ужасе начала вырываться, чем только вынудила Хао раздражено цокнуть и, ловко перехватив девушку за талию, настойчиво прижать к себе. Оказавшись на непозволительно близком расстоянии от величайшего шамана, она, сдавленно пискнув, замерла. — Не бойся, — едва шевеля губами прошептал Асакура, тщетно пытаясь найти в наполненных страхом глазах отголосок того, что он видел во взгляде бывшей возлюбленной.        — Пожалуйста, не убивай меня, — тихо взмолилась девушка, и Хао, на секунду удивившегося, что она, в отличие от Хоши, не только осязаема, но ещё и говорить может, захлестнула волна раздражения. Убивать он её совсем не собирался, но Нэмид была о нём другого мнения. «Глупая несносная девчонка».        — Я же сказал, не бойся, — сдержанно процедил он сквозь зубы, высвобождая всё ещё трепещущее тело из тисков, которое сразу же отпрянуло, сильно приложившись спиной о стоявшее позади дерево. Короткое «ой» лишь вызвало в шамане чувство восторжествовавшей справедливости. Сама виновата. — Заметь, это был не я, — он демонстративно поднял руки в знак непричастности, и его губы растянулись в снисходительной ухмылке.        На Асакуру устремился усталый, опасливый взгляд. Эта Нэм мало походила на пытавшуюся сохранять достоинство и самообладание целительницу, что шаман видел накануне. Она даже не пыталась сделать вид, что его не боится. Стопроцентные эмоции в самом чистом их проявлении.        — Я не она, — севшим от волнения голосом проговорила индианка, отвечая на не прозвучавший, но так и напрашивающийся вопрос, и нервно сглотнула, следя за реакцией Хао с особым вниманием. Он ничуть не удивился, отбросив последние мысли о единой личности двух девушек в тот момент, как Нэм дала понять, что считает его убийцей.        — Это я уже понял, — хмыкнул шаман, делая шаг навстречу. Шаманка, вопреки его ожиданиям, не стремилась убегать и осталась на месте, хотя он заметил её тщетную попытку вжаться всем телом в испещрённый бороздками ствол. — И кто же ты тогда? — ещё шаг… — Неудачная копия? — и ещё один… — Несмешная карикатура? Бессмысленная пародия? — И вот он подошёл совсем близко, уперев ладони в дерево и нависнув над Нэм угрожающей тенью.        — Ре… реинкарнация, — тихо выдохнула шаманка, и Хао застыл, в изумлении приподняв брови. Сердце глухо заухало, отдаваясь пульсацией в ушах. Рёбра сдавило так, что шаман едва не закашлялся от нехватки воздуха. «Что она только что сказала?».        — Повтори, — прохрипел он, не узнав собственный голос, который запросто можно было принять за скрытую угрозу.        Нэмид в страхе закрыла лицо руками и рвано всхлипнула. «Не злись», — пискнула она и попыталась вжаться в ствол ещё сильнее, вот только сильнее уже было невозможно. Асакура чувствовал себя совершенно беспомощным, не зная, что он должен предпринять, чтобы хотя бы вполовину не вселять девушке такой трепетный ужас, и молча наблюдал с несмолкаемым щемлением в груди, как сотрясаются в рыданиях острые плечи, а им с совершенно неуместным весельем вторят позвякивающие браслеты. Он не злился. И в мыслях не было. Поддавшись порыву, Хао примирительно вздохнул и бережно заправил за ухо прилипшую к мокрой от слёз щеке прядь волос, отчего девушка пару раз судорожно вздрогнула и затихла.        — И что же мне с тобой делать, реинкарнация? — с горькой насмешкой проговорил шаман, уже решительнее проводя тыльной стороной ладони по второй щеке.        — Ничего, — шмыгнув носом, отозвалась Нэм. — Оставь как есть.        — Ну нет, это слишком просто, — Асакура иронично хмыкнул и аккуратно, но настойчиво убрал руки, закрывающие её лицо. — А я, радость моя, не ищу лёгких путей, — загадочно улыбнулся он, наблюдая, как в изумлении округляются раскрасневшиеся от слёз глаза. Веселье только начинается.        Когда сон наконец отпустил величайшего шамана из своих цепких лап, пески уже вовсю пылали в рыжих лучах рассветного солнца, и кое-где отчётливо просматривались следы диких животных, совсем свежие. Привставший на локтях Хао почти удивился тому, что никто из них его не потревожил, но тут же заметил позади мирно взгромоздившуюся на массивный валун Опачо. Шаманка сидела тихо, как мышь за печкой, и уже час терпеливо ждала, пока крепко заснувший учитель очнётся, и потому просияла, как начищенный пятак, когда Асакура поднялся на ноги и принялся отряхивать одежду, обувь и с особенным остервенением волосы от песка. «После такого и искупаться будет не лишним».        — Я проснулась, а Вас нигде нет, —защебетала девочка, когда шаман с ней поравнялся и вопросительно изогнул бровь. — Тогда Кана сказала, что Вы пошли в пустыню, и я…        Он едва мог сосредоточиться на том, что говорит ему его самая младшая почитательница. Ощущение, что его сон всё ещё продолжается, всё не покидало, и Хао то и дело щипал себя за руку, чтобы убедить себя в обратном. То, что он заснул настолько крепко, что даже не почувствовал поблизости присутствия другого шамана, его беспокоило, но ещё больше его озадачило то, что проснулся он гораздо дальше от деревни Добби, чем засыпал ночью.        — …а ещё Вас искал Магна, — уловил Асакура обрывок фразы и неопределённо хмыкнул. Магна всегда приходит под покровом ночи. Боится, что кто-то из племени заметит, что он чересчур много контактирует с нежелательными участниками турнира, и ему придётся придумывать легенду правдоподобнее, чем зов судейского долга. Хао нравилось, что судья изъявил желание перейти на его сторону, ведь поддержка в Совете турнира пришлась бы очень кстати, однако на этот раз от упоминания его имени шаману захотелось пренебрежительно искривиться. «Это ведь ему все так настойчиво пророчат маленькую официантку в жёны?».        — И что ему было нужно? — скучающе полюбопытствовал Хао, не особо надеясь на внятный ответ. Как он и ожидал, шаманка просто пожала плечами. Что ж, придётся уделить индейцу немного своего драгоценного времени, чтобы выяснить, что к чему. Впрочем, Асакура уже догадывался о цели его визита.        Утро Нэмид выдалось безрадостным. Канги вернулся из двухдневной поездки в город за провизией, и, разумеется, главная новость турнира не обошла его стороной. На голову и без того натерпевшейся девушки с порога обрушилась тонна праведного гнева и проклятий. «Ты обещала мне, что ни во что не будешь вмешиваться! Обещала!» — кричал едва не поседевший в одночасье отец, на что Нэм молча шмыгала носом, уставившись в пол. Она бы и сама реагировала не лучше, если бы узнала, что её единственный родной человек не моргнув глазом прыгает в объятия смерти, и потому терпеливо выслушивала все потоки ярости и негодования в свой адрес.        К обеду страсти заметно поутихли. Канги чувствовал себя виноватым за свою несдержанность, но полагал, что имел на неё право и даже не думал просить прощения. К счастью, Нэмид на него обиды не держала, хоть и была молчаливее, чем обычно, что не ускользнуло от пытливых отцовских глаз.        — Выглядишь разбитой, — откашлявшись, проговорил Канги, окинув дочь обеспокоенным взглядом. Она почти не притронулась к еде, но всё равно сидела вместе с ним за столом. — Ты хоть спала?        Нэмид слабо кивнула, без охоты ковыряя ложкой остывшую кукурузную кашу. Спала она в эту ночь крепко и беспробудно, но отдохнувшей себя совершенно не чувствовала. Благо, поединков на сегодня запланировано не было, и ей не нужно было суетливо носиться из одного края в деревню в другой, от арены к арене.        — Я тут подумал… — протянут мужчина, отламывая краюшку хлеба. — Я поговорю с Голдвой ещё раз. Он обещал приставить к Турниру других целителей, вот пусть и выполняет обещание.        В ответ на его реплику Нэм испустила тяжёлый, почти осязаемый вздох.        — Не будет никаких других целителей. Аши отказались нам помогать.        Рука Канги так замерла над тарелкой, а девушка, заметив, как напряжённо вздулась вена у него на лбу, уставилась в стол и принялась активно запихивать в себя остатки обеда, чтобы скорее с ним покончить и не нарваться на очередную вспышку родительского гнева. Обед, однако, едва наружу не вылез, отчего девушка закашлялась и залпом осушила стакан воды.        — И кто ж тебя замуж возьмёт с такими манерами? — неодобрительно поморщился индеец, напрочь забыв, из-за чего начинал злиться, и запричитал будто бы про себя: — Великий дух! Я останусь без внуков!        — Нашёл из-за чего переживать, — буркнула Нэмид, резво вскакивая и убирая пустую посуду со стола. — Найдётся и на меня какой-нибудь ненормальный.        Канги поджал губы и покачал головой. Отношение дочери к замужеству ему совсем не нравилось, и в этом он видел своё упущение: всё надеялся, что девочка будет стремиться к созданию семьи на интуитивном уровне, но в конечном итоге к наступлению совершеннолетия Нэм совсем перестала проявлять интерес к подобной идее. Хотелось бы ему, чтобы рядом была его Иоки. Уж она бы точно знала, что нужно делать.        — Вот увидит Магна, как ты ешь, и побежит искать себе другую невесту, — в сердцах, индеец попробовал воззвать к женскому самолюбию, но девушка на его попытку отозвалась коротким смешком. Она уже начинала жалеть, что имела неосторожность рассказать отцу о чрезмерном внимании судьи к её персоне. — И нечего тут хихикать, — раздражённо нахмурился отец. — Славный воин нашего племени, между прочим. Сильный, умный, хозяйственный. Будешь с ним как за каменной стеной, и… Эй, куда пошла?        Не желая и дальше поддерживать принявший странные обороты разговор, Нэм поспешила ретироваться, не забыв пригрозить Канги, что так просто он от неё не отделается. Тот на это лишь вздохнул и проводил её стремительно удаляющуюся фигурку взглядом.        — Как же быстро ты выросла. Слишком быстро.        Нэмид уже топталась в холле, расчёсываясь перед зеркалом, и думала, не заплести ли их в косу, когда за дверью послышались шаги, а за ними последовал и уверенный приглушенный стук.        — Я открою, — крикнула она отцу, последние разы проводя мелким гребнем по волосам, и услышала, как Канги что-то промычал в ответ с кухни — очевидно, «хорошо», «понял» или что-то в этом роде.        В любой другой день Нэм бы подумала, что это Кэтери решила заглянуть в гости. Однако внучка вождя ещё два дня назад божилась провести субботу с Силвой, так что подругу шаманка сегодня не ждала. Судорожно перебирая в уме варианты, кто и зачем мог навестить их с отцом в выходной, Нэмид принялась сдвигать тяжело поддающийся деревянный засов. Стук снова повторился, уже более настойчиво.        — Да сейчас! — возмущенно откликнулась девушка. Неужели не слышат, что она уже у цели? Какая вопиющая наглость!        Наконец, прозвучал глухой треск, злосчастный затвор сдвинулся, и она резко, с раздражением распахнула дверь. При виде стоящего на пороге посетителя едва не потемнело в глазах и бешено запульсировало в висках.        — Здравствуй, — наигранно-любезно улыбался Хао, наблюдая, как стремительно удивление во взгляде Нэмид сменяется ужасом, а затем к нему примешивается и смятение. Внезапно петли скрипнули, и дверь с грохотом захлопнулась прямо перед его носом, отчего Асакура даже растерялся. Такого он точно не ожидал.        Прильнув спиной к косяку, Нэм прижимала к груди руку, чувствуя, как под ней неистово колотится сердце. Взгляд в панике блуждал по помещению в поисках чего-то, что могло бы её успокоить, дать защиту, но ни за что не цеплялся. Шаманка почти сразу осознала, как глупо поступила, закрыв дверь, подгоняемая собственным страхом, но исправлять положение не собиралась. «Он пришёл завершить то, что не закончил вчера, — зловеще шелестело в ушах. — Он пришёл убить тебя».        — Ты ведь не думала, что я просто уйду, — неожиданно Хао материализовался прямо перед ней, полыхнув языками пламени. Беззвучный крик застрял в горле. «Он близко. Слишком близко». Нэмид даже чувствовала его дыхание на своём лице, но и пошевелиться не могла, в ужасе глядя в насмешливо прищуренные глаза.        — Нэм, ты ещё здесь? — послышался голос Канги вместе с стремительно приближающимися шагами, и Асакура заметил, как страх в глазах индеанки сменяется решимостью, и выравнивается частое сбивчивое дыхание.        — Не здесь, — тихо, но твёрдо произнесла она, и Хао иронично ухмыльнулся, совершенно по-хозяйски притягивая к себе девушку за талию, отчего она сдавлено ойкнула.        — Как скажешь, радость моя.        Индеец вышел в коридор и, не увидев в нём ни души, покачал головой и улыбнулся. «Эти молодые такие шустрые! Уже упорхнула!». Вот только одна деталь так и осталась им незамеченной: дверь заперта изнутри.