Hoshi

Одинокий странник потерял свою дорогу Время потеряло часовые пояса Сердце так измучено веретеном пороков И где-то вдалеке далёко ждёт его она: Чистая, не раз не тронута руками грязными — Девушка, чьё сердце в двери не впускало зла Змеи врали страннику, что с ней не станет счастлив он Но он упрямо верил, что найдёт покой в её глазах. «Медина» Jah Khalib

       До чего же странно возвращаться в место, с которым распрощался ещё в своей первой жизни. И еще страннее застать его в таком состоянии: безлюдным, брошенным, мёртвым, скрытым в густом замогильном тумане. Хао приближался к чернеющим очертаниям порушенной каменной стены, отделявшей поместье от всего остального мира, и поверить не мог, что когда-то, будучи мальчишкой — настоящим мальчишкой, а не юным телом со состарившейся душой — бродил здесь словно неприкаянный, надеясь хоть одним глазком увидеть девушку, в которую втрескался по уши с первого взгляда.        Каким молодым, глупым и полным надежд на лучшее он тогда был. И до чего горькой оказалась расплата за его наивность. Казалось, его душу разорвало на куски в момент, когда Хоши не стало. Хао не думал, что сможет оправиться. Но он смог. Задушил в себе боль, восстал из пепла и возрос в своем могуществе до небывалых высот. Даже женился. Сорок лет брака, после которых он благополучно овдовел, доказали, что и уважения для старения бок о бок достаточно, а любовь — это удел недалеких романтиков, ничего не смыслящих в суровых реалиях жизни.        Но мысли о ней снова вернулись к нему маниакальным наваждением во второй жизни. Хоши снилась ему каждую ночь. Хао не помнил её лицо, но знал, что это она приходит и, обвивая его шею изящными руками, прижимаясь всем телом, мурлычет ему куда-то в ямку над ключицей тихое «люблю». Глупо было надеяться, что его подопечный, талантливый раввин сможет вернуть ему возлюбленную, вселить её душу в глиняное тело, но Хао надеялся. Тем больнее было разочарование, когда кукла из грязи, выглядевшая в точности как Хоши, даже не шевельнулась. Глаза застелила пелена ярости, и пришёл он в себя, только когда голем истошно завизжал в унисон со своим сгорающим заживо создателем. Сны прекратились в тот же день. Хоши больше не приходила.        В этой жизни Хао даже не думал искать себе спутницу. Зачем? К чему спешка, когда впереди его ждёт целая вечность? И тут на его голову свалилась Нэмид. Не иначе как с Луны. Она не покорила его сердце с первого взгляда, как Хоши. Дикая девчонка, не взаимно влюблённая в его потомка, всего лишь привлекла его внимание, как занятная зверушка, по полдня разгоняющая колесо в своей маленькой клетке. Даже понимание того, что она — реинкарнация Хоши, не принесло должной симпатии. Тем сложнее для Хао было признать теперь, что эта заноза влезла в его голову настолько, что он притащился её спасать на другой континент.        Дойдя до главного входа в поместье, Хао невольно замер, разглядывая массивные врата, зазывающе раскрытые настежь, словно пасть мухоловки в ожидании добычи. Они выглядели точно как Врата Памяти, что он видел в сознании Нэмид и это ему не понравилось. Быть может, их создала Хоши, используя знакомый образ, вот только при её жизни врата не выглядели так древне.        — Что ж, — хмыкнул Асакура. — Удиви меня, Проклятье. Надеюсь, это будет весело, — и с завидной решимостью шагнул, ныряя в густой, слишком явственно осязаемый обнажённой кожей туман. Хао пожалел, что не прихватил пончо — настолько неприятным оказался этот контакт с чужеродной энергетикой.        Невыносимая вонь сырости и гнили пробралась в нос и сковала горло так, что он сразу же закашлялся. Звук кашля разнесло эхо, и поместье в то же мгновенье словно очнулось. Треск, скрип, стук, вой, лязг, чавкание смешались друг с другом в пугающую какофонию. Воспоминания о загробной жизни непрошено настигли Хао.        Чаще всего в аду было тихо. Тихо настолько, что Хао жалел, что больше не имеет смертной, с каждой минутой приближающую кончину, оболочки. Звуки собственного дыхания и шорох циркулирующей по сосудам крови хоть сколько-нибудь разбавили бы эту пытку тишиной. Но, когда тишина прерывалась, становилось ещё хуже. Омерзительные слепые твари со скользкими телами с тошнотворным чавканьем вылезали из безжизненной почвы, и каждая безошибочно поворачивала уродливую морду в его сторону.        «Помоги-и», — раздалось сипение где-то над головой, и Хао, вскинув голову к кривым ветвям иссохших деревьев, брезгливо поморщился. Висельники со сломанными шеями тянули к нему свои серые пальцы и больше свистели, чем говорили, шевеля перекошенными в вечной агонии ртами.        Конечно, он мог бы поджечь деревья вместе с ними, но едва ли это подарит им вожделенную свободу. Лишь добавит мучений, ведь воздух поместья вытянет из пламени энергию до того, как оно всё уничтожит, а поддерживать его у Хао нет ни охоты, ни времени.        Земля под ногами хлюпала, отдавая вибрацией. Что-то под ней без конца шевелилось, перекатывая комья грязи. Тела мертвецов ли это или насекомые — Хао не хотел знать. Единственное, на чём он желал сосредоточить свои мысли, это поиски Нэмид. Поместье огромно, и она может быть где угодно. Может, даже среди синюшных лиц висельников он заметит её знакомые черты, хотя едва ли нескончаемый приступ асфиксии — это самое страшное, чему может подвергнуть её проклятье.        Асакура не сразу заметил, как в тумане проявилась чья-то тень, но, как только зацепился за нее взглядом, непроизвольно замедлил шаг. Она двигалась прямо на него, сутулясь и раскачиваясь влево-вправо, будто запиналась о каждую кочку.        — Х-хао, — знакомый голос ускорил сердцебиение и пригвоздил к месту. Фигура приблизилась настолько, что Асакура мог различить и короткое платье, и зябкие острые плечи, что она обвивала руками, и длинные смоляные волосы, статично повисшие за спиной.        — Нэм?        Девушка бросилась к нему, прижавшись холодной щекой к его обнажённой груди. Ледяные пальцы крепко вцепились в плечи.        — Я боялась, что останусь здесь навсегда, но ты пришёл.        Нэмид всхлипнула, и Хао осторожно приобнял её, положив руку на лопатки. Как-то слишком… просто. Конечно, можно предположить, что душа Нэм бежала к вратам поместья, и он по счастливой случайности её перехватил, но разве проклятье отпустило бы её к границе? Словно услышав его мысли, она подняла голову:        — Теперь мы никогда-никогда не расстанемся, правда? — и прильнула к его губам, сразу же протолкнув меж них холодный язык.       Асакура даже не успел удивиться такой внезапной настойчивости, как ему в глотку хлынула какая-то гниль, от которой по пищеводу начала подниматься рвота. Лицо, вплотную прижавшееся к его, на глазах посинело и иссохло, источая запах уже давно разложившейся плоти. Хао с омерзением ударил по нему кулаком так, что лже-Нэмид со смачным чавканьем шлепнулась на землю, оставив на его костяшках лоскут гниющей щеки. Прежде чем поджечь неизвестную тварь, Хао успел заметить, как по обнажившимся деснам и зубам расползлись жирные белые личинки. Ноги сами понесли его вперед под истошные вопли горящего тела, но, пройдя шагов двадцать, он обернулся. Оно больше не горело — пыталось подняться, протягивая в его сторону обугленную руку, похожую на ветвь уродливого дерева.        — Добей меня, — прохныкал женский голос, — Добей, — но ни один мускул не дрогнул на лице Асакуры. Не зная жалости, он продолжил путь, игнорируя окликающие его истеричные молящие крики. «А Нэмид бы попыталась помочь», — шепнуло что-то внутри него, и Хао лишь сильнее сжал челюсти от этой мысли. Ну и где она сейчас, эта Нэмид? Неразумный ребенок, неспособный расставлять приоритеты. Готова чью угодно душу поставить превыше своей, и вот результат. Угодила в плен к могущественному проклятью, а Асакура зачем-то корчит из себя прекрасного рыцаря в сияющих доспехах, хотя ещё совсем недавно был драконом.        «Ты мог бы её и не спасать», — съехидничал внутренний голос. Мог ли? Способен ли он, Хао, прямо сейчас развернуться и уйти, а потом со спокойной душой заняться подготовкой к предстоящей коронации. Асакура честно попытался вообразить такой сценарий. Как только он станет Королем, ему ничего не будет стоить воскресить Нэм. Разве так уж страшны три дня в таком месте для души, что уже проторчала в аду целое тысячелетие?        — Что за… — Хао нахмурился, увидев перед собой очертания врат, в которые вошёл несколько минут назад. Он всё это время держал путь не в ту сторону? Или же это поместье так ненавязчиво указывает ему на дверь? Понадобилась доля секунды, чтобы принять решение, уйти или остаться, и Асакура решительно развернулся и двинулся в противоположную от врат сторону. Нет, Нэмид не проведёт в этом гадюшнике ни единого дня, или он не самый могущественный шаман из ныне живущих.        Однако очень скоро он обнаружил, что снова вернулся на выход, и Хао со всей яростью ударил кулаком каменную стену от досады. Кровь хлынула из разбитой кисти, но ссадины на глазах побелели, затянувшись здоровой кожей. Асакура резко выдохнул через нос, прикрывая глаза. Бесполезно искать Нэм, опираясь на телесные органы чувств. Проклятье так и будет водить его за нос, доводя до белого каления, а толку от этих метаний будет ноль.        — Где же ты? — прошептал Хао, вглядываясь в темноту сквозь плотно сомкнутые веки. Душа Нэмид связана с его. Цепью, лентой, нитью, кармическими узами — неважно чем. Важно, что в любом из миров, в любом измерении времени и пространств, они будут обречены на встречу, и всё, что сейчас нужно Хао, это прочувствовать эту связь самостоятельно.        Несколько минут медитации прошли впустую. Тьма оставалась такой же непроглядной, а проклятые твари, подбирающиеся к нему со всех сторон, совсем не добавляли концентрации. Но вот откуда-то издалека он услышал звон браслетов, и этот звон заставил его сердце замереть. Во мраке что-то блеснуло, и Асакура открыл глаза, оставляя свой разум в трансе. Бледный желтоватый свет пробивался сквозь туман, будто маленькое солнце рухнуло наземь. Хао побежал к нему, словно мотылёк на пламя.        Площадь перед погребённым в земле дворцом феодала встретила Асакуру гробовым молчанием, в то время как он ждал сопротивления, готовился сжечь не один десяток чудищ и злых духов. Было странно видеть этот памятник человеческому тщеславию в таком запустении, ведь в последний раз, когда Хао обращал к нему свой взор, дворец был прекрасен в своем великолепии. Даже несмотря на то, что от входа тянулся кровавый след, оставляемый умирающей на его руках Хоши.        Словно откликнувшись на его воспоминания, картинка перед глазами подёрнулась дымкой, и в следующее мгновение дворец уже возвышался над землей на три уровня, а его загнутые к небу края крыши поблескивали в тумане, словно припорошенные снегом. И следы крови оказались тут как тут.        Хао хмыкнул. Это уже похоже на приглашение. Как будто оно ему нужно, в то время как свет, на который он шёл, уже теплился где-то там, внутри. Осторожно обходя тёмные кляксы, впитавшиеся в землю, Асакура взошёл по лестнице. Массивные двери скрипнули и медленно поползли, открываясь и представляя обзору чёрный мрак помещения. Словно невидимая стража получила указание сверху немедленно впустить гостя.        Факелы зажглись вдоль стен в ту же секунду, как нога Хао переступила порог, представляя взгляду всю картину целиком. Его кошмарное видение из прошлого, Хоши, лежала в глубине и, свернувшись калачиком в багровой луже, скулила, прижимая к животу перепачканную руку. Внутренности Асакуры скрутило в тугой узел, а в горле встал ком. Переживать эти мгновения заново оказалось невыносимо.        — Ты почти забыл, как это было, — хихикнул высокий голосок, и из темноты выступила невысокая девичья фигура, облачённая в чёрное кимоно. Она подошла к Хоши почти вплотную, держа в руке окровавленный нож для шитья, и ступни с отталкивающей решимостью шагнули в растекшийся по полу красный круг. Хао с трудом, но вспомнил её: девчонку, что собиралась принести ему смерть, но случайно убила собственную госпожу. Лицо всплыло откуда-то из глубин памяти и дрогнуло, раскачиваясь на водяной глади.        — Её звали Юи, — девичий рот осклабился в ехидной улыбке. — Ты запретил Хоши забрать её с собой в ваше гнездышко, и это разбило бедняжке сердце. Было совсем несложно свести её с ума и внушить к тебе ненависть. Я принимал твой облик и три ночи истязал несчастную во снах. Вколачивался в неё, душил и, смеясь, клялся, что после свадьбы то же самое ждёт и её госпожу, — «Юи» опустилась рядом с умирающей и почти любовно погладила лезвием искаженное в муке лицо по бледной щеке. — Хоши была для неё всем, ты знал? Как она могла отпустить её с таким монстром без единой надежды на спасение?        Ладони Хао помимо воли сжались в кулаки.        — Убери от неё свои поганые лапы, — глухо прошипел он, наблюдая за происходящим исподлобья.        — У-у, кто тут у нас такой злой? — и снова раздражающие хихикание навязчиво полезло в уши. — А она ведь даже не настоящая. Это всего лишь воспоминания, которые малышка Нэм не успела в себя вобрать. Те, что жили в её голове отдельной личностью.        — Я. Сказал. Убери. Лапы.        Нет, Хао прекрасно слышал, что пыталось донести до него Проклятье. Что Хоши — не душа, что настоящая она не страдает — по крайней мере, не так. Но ему было всё равно. Существо, разрушившее их жизни, не имело право касаться и волоса на голове Нэмид, не то что ее воспоминаний.        — Ладно, — вздернув брови, «Юи» подняла окровавленные руки, будто бы демонстрируя свою безоружность. Нож испарился. — Я не трогаю. Но ты должен знать, что это ничего не меняет.        Её пальцы щелкнули, и Хоши вместе с богатым убранством помещения исчезла, растворившись в воздухе так, будто никогда её здесь и не было. Остались лишь облупившиеся, покрытые трещинами стены и местами порушенный потолок.        — Эти воспоминания теперь мои, — елейно протянула она. — Они — часть моего прекрасного поместья. Мёртвым ведь они ни к чему, правда?        Нервы Хао не выдержали. По позвоночнику прошёлся электрический заряд, отпуская свои волны ко всем конечностям. Лицо исказила ярость, побелевшие губы асимметрично искривились, а на пальцах затрещали языки пламени. Они расползлись от его тела по полу, взобрались на стены, взметнулись вверх, охватывая целиком фигуру Проклятья, но оно лишь ухмыльнулось и всего за мгновение превратился в белокурую молодую женщину в кимоно. Оно превратилось в Асаноху.        Асакура яростно закричал, выплёскивая всю боль, и лишь подбавил жару. Если будучи Юи, Проклятье оставалось нетронутым, то в облике его матери оно с превеликим удовольствием показало, что происходит с телом в огне: как мгновенно сгорают волосы, облезает кожа, обугливается плоть… Хао видел подобное зрелище тысячу раз, но никогда это не вызывало в нем такое тупое отчаяние, смешанное с злостью.        И всё было напрасно.        Когда пламя сошло на нет, зал был пуст. Пуст так же, как и то место в груди Хао, где должны быть дорогие сердцу люди. Они все мертвы. Кто-то уже давным давно развеялся пеплом по свету, чьё-то сердце ещё заставляют биться холодным руки шамана-некроманта, но что это меняет? В конечном итоге, он всё равно останется один. Вечный скиталец, обречённый на одиночество. Асакура безвольно уронил в ладони лицо и втянул воздух сквозь зубы.        «Что мне делать, Нэмид? Что же мне делать?»        «Доставай из стакана вставную челюсть и скорей беги спасать меня, дедуля!» — почти услышал он её звонко смеющийся голос и ощутил, как уголки губ захотели дрогнуть в улыбке. О да, она бы непременно попыталась его подколоть. А он бы непременно попытался её поцеловать. Духи, да они даже целовались всего один раз! Зачем нужно было умирать так рано?        Хао поднял голову, и его взгляд зацепился за тяжёлые дверные ставни в конце зала. Он был готов поклясться, что всего минуту назад там была лишь пустая арка. Происки Проклятия? Возможно. Но если Нэм всё ещё в этом здании, он последует в каждую предназначенную ему ловушку.        Ставни поддались легко. Асакуре совсем не пришлось прикладывать усилий. Из дверной щели на пол ровной полосой упал яркий дневной свет, что казалось совсем нереальным. По всем законам пространства, по ту сторону должно было оказаться следующее помещение. Хао прекрасно помнил, насколько огромным был этот дворец. Однако когда двери полностью раскрылись, перед ним распростерся совсем не задний двор. Он решительно шагнул вперед и присвистнул. Стоит отдать Проклятью должное. Иллюзии настолько глобальных масштабов он видел впервые за всё своё долгое существование.       Это был Сэндфилд. Ближайший к Добби захудалый городишко, раскинувшийся под полуденным, уже почти сентябрьским солнцем. Хао видел его всего раз, мельком, когда явился на ярмарку и танцевал с Нэмид на вершине колеса обозрения, однако он хорошо запомнил, как возвышались над двух и трехэтажными зданиями часы на городской ратуше.        Но что-то с городком было не так. Кругом метались жирные чёрные мухи. На смрад после отравленного воздуха поместья Асакура уже и внимания не обращал. Автомобили не разъезжали по улице, а были разбросаны так, будто все разом потеряли управление и поврезались в дома, витрины, столбы и друг друга. Асакура прошёл вперед и заглянул в одну из них. Водитель, впечатавшийся лицом в руль, судя по спекшейся крови и серым кожным покровам, облепленным мухами и личинками, был мертв уже как минимум двое суток. Похожее зрелище ожидало его и в остальных жестяных коробках. Кое-где сидели и точно такие же покойники-пассажиры, однако далеко не на всех Хао видел смертельные травмы.        Еще одно тело валялось на тротуаре, лежа на боку. Асакура подошёл к нему и, брезгливо ткнув ботинком, перевернул на спину. На этом молодом парне и вовсе не было и царапины. Будто ему просто стало дурно посреди улицы. Что вообще означает эта иллюзия? Что случилось с этим городом?        Хао поднял голову и вздрогнул от неожиданности, увидев своё отражение в стеклянной витрине парикмахерской. За стеклом живых тоже не оказалось. Незнакомая пожилая женщина так и осталась сидеть напротив зеркала с наполовину не стриженной головой.        Поднялся ветер, и к ноге прибило какую-то газету. Едва ли что-то здесь может происходить случайно, потому Хао сразу же взял её в руки и осмотрел заголовки. Ничего интересного. Обычные провинциальные новости, вроде реставрации библиотеки, кинопоказа, выставки акварельной живописи и засоренного фонтана. Однако, когда он уже собирался ее выбросить, взгляд зацепился за дату печати. Тридцать первое августа. День икс, его инаугурация. Это же только через три дня!        Хао резко отнял от лица газету и огляделся. О, нет, это представление разыграно совсем не для него. Мертвецы его не пугают, как и дата собственной коронации. Так может… здесь он найдёт Нэмид?        Эта догадка заметно придала ему сил, и Асакура обежал всю улицу, заглядывая в каждое помещение. Осмотрел даже школьный автобус, битком набитый тем, что когда-то было детьми. Куда, куда она могла пойти? Кинотеатр, продуктовый, библиотека, закусочная, школа… У Хао не хватало ругательств, чтобы покрыть ими создателя этого чересчур детализированного мирка. Должно быть, Нэм проронила не один литр слёз, оплакивая всех этих людей, что никогда не были ей знакомы. Она ведь такая… эмоциональная.        Наконец, Асакура добрался до ограждения парка, где вдалеке возвышалось уже знакомое колесо обозрения, и резко выдохнул, проходя через вырубленный турникет под цветастой вывеской. Нэмид должна быть здесь. Хао ощутил это сжавшимся в груди сердцем и похолодевшими кончиками пальцев и сразу же перешёл на бег. Ей больше не придётся переживать этот кошмар в одиночку. Она должна знать, что он рядом.        — Нэ-эм! — воздух заполнил расправившиеся легкие, а ветер подхватил его крик, унося вдаль. Асакура мчался вперед, подмечая, что парк оказался почти безлюден. Наверное, потому что тридцать первое выпало на четверг.        Колесо росло, становилось всё ближе и выше, а дышать становилось только легче. Наверное, так влияло присутствие Нэм на это место. Она ведь всё ещё оставалась целителем, которому чужда энергия зла. Тяжело дыша, Хао остановился возле танцевальной площадки и вгляделся: в самой нижней кабинке поломанного аттракциона и впрямь кто-то сидел, уронив голову на колени, и Асакура отчего-то не решался к этому кому-то подойти.        Ему понадобилась минута, чтобы окончательно собраться с духом. По прошествии неё сомнений уже не осталось, и Хао решительно зашагал сначала по площадке, а затем и по бетонным ступенькам, ведущим на посадку.        — Нэм.        Она была в том же кровавом-красном кимоно, в котором погибла, только прическа растрепалась, и длинные пряди почти подметали пол кабины. От звука его голоса плечи девушки дрогнули, а голова чуть повернулась в его сторону. Асакура видел, как её зрачки бесцветно уставились на него сквозь чёрную вуаль волос.        — Убирайся, — ее тихий шёпот резанул по ушам в гробовой тишине. — Мой ответ не изменился.        Хао озадаченно моргнул и нахмурился.        — Какой ещё ответ?        — Не прикидывайся им, — Нэмид выпрямилась, прислонившись к спинке сидения. Ресницы опустились, и она потёрла бледные щёки тыльной стороной ладони, смахивая слезы. — У тебя это выходит из рук вон плохо, мы ещё в прошлый раз выяснили.        С уст Асакуры сорвалось возмущённое цоканье, и он, запрыгнув в кабину, разместился рядом.        — Я никем не прикидываюсь, дурында. Я Асакура Хао, мужчина твоей мечты. Единственный и неповторимый в своем роде.        Нэм чуть поморщилась, вглядываясь в его лицо, и невесело ухмыльнулась.        — А, теперь верю. Только настоящий Асакура стал бы мне хамить уже в третьей реплике. Ты уж прости, за эти десять дней твои копии приходили ко мне раз тридцать.        — Ты здесь всего несколько часов, — возразил Хао. — Хотя вполне возможно, что время здесь протекает иначе.        — Возможно, — не стала спорить Нэмид и неопределённо обвела пространство рукой. — Добро пожаловать в мой личный ад. Здесь ты уже стал королем и убил всё человечество, а я — единственная выжившая. А создано это прекрасное место для того, чтобы я объединилась с Проклятьем и помешала тебе взойти на трон.        Мозаика в голове сложилась в единую картину, и Асакура, тяжело вздохнув, взглянул на Нэм. Она на него совсем не смотрела. Как будто разглядывать собственные ладони было для нее куда более интересным занятием.        — Это не было бы… так, — прочистив горло, заговорил он. — Я не стал бы вот так оставлять тела и всё такое. Их просто… не стало бы по щелчку пальца, и всё.        Нэмид истерично захохотала, подняв на него глаза и смахивая с ресниц подступающие слёзы.        — Серьёзно? — её голос задрожал. — Думаешь, меня волнует эстетическая сторона вопроса? Заботит, как они будут разлагаться? Дело не в трупах, а в том, что ты готов убить множество невинных, не дав им и шанса на исправление.        — У них была тысяча лет и множество шансов, — сухо отчеканил Хао. — Но я не жду, что ты меня поймёшь. Ты целитель, и твои мозги слишком затуманены человеколюбием, чтобы желать кому-то смерти.        Губы Нэм сложились в тонкую линию, и она отвернулась, вновь уставившись на руки. Асакура не ждал, что что-то услышит, но следующая реплика буквально пригвоздила его к месту.        — Вообще-то, я понимаю. — Он ослышался?        — Что, прости?        Нэмид сглотнула ком в горле и тряхнула головой, словно желая избавиться от наваждения. Она не знала, стоит ли ей говорить, однако слова сами полились рекой, звуча очень тихо и будто бы через силу.        — Мы всей семьей ехали из Сэндфилда, когда какой-то тип на всех скоростях влетел в наш пикап. Папу я успела спасти, но маму… — Нэм прикрыла глаза и зажала рот рукой, чтобы подавить прорывающийся наружу всхлип. Хао же осторожно взял её вторую ладонь в свою и легонько сжал. Это придало ей сил. — Я помню, как пошла к фургону того типа — он гудел не переставая, — открыла дверцу, и обнаружила того вусмерть пьяным, спящим на сигнальном гудке руля. Меня затопили жгучая ненависть ярость и обида. Я думала, почему моя мама, прекрасная добрая женщина, всю свою жизнь посвятившая ближним, должна была погибнуть в муках, а этот отброс, наплевавший на всех и всё, не получил и царапины? И тогда… — Нэмид сглотнула, — я подняла осколок от лобового стекла и занесла над его горлом, — Асакура затаил дыхание. Да быть того не может. — Я знала, что смогу это сделать. Знала, что хочу этого, и он это, вроде как, заслужил, но…        — Но?.. — Хао чуть сильнее сжал её руку. Она была неожиданно теплой для призрака. Даже горячей.        — Но тогда я поняла, что мама не хотела бы, чтобы я пошла таким путем, — пронзительные влажные глаза Нэм посмотрели в глаза Хао, и она слабо улыбнулась. — Ни одна мать не желала бы, чтобы её ребенок стал убийцей. И… в память о ней я решила его простить.        — Что? — Асакура задохнулся. Он бы на её месте точно не стал бы сдерживаться. Собственно… когда-то давно Хао даже был на её месте. И люди, погубившие его мать, поплатились за её смерть своей жизнью. А что бы сказала на это Асаноха? Хотела ли она быть отомщённой руками собственного сына? «Едва ли», — шевельнулось что-то глубоко внутри, и Асакура поёжился.        — Ненависть — это легкий путь, — выдохнула Нэмид, покачав головой. — Чтобы ненавидеть, не нужно быть сильным. Силы нужны, чтобы проявлять милосердие к тем, кто этого, на наш взгляд, даже не заслуживает. Мама всегда говорила, что люди как слепые котята. Они много не видят, не знают и не понимают. Но есть мы, шаманы, и наш священный долг помочь им стать ближе к тому миру, что знаем мы.       Хао глубоко вдохнул. Откинувшись на сидении, он запрокинул голову к мутно-серому пасмурному небу и прикрыл веки. Всё это время ему не давала покоя мысль, что они с Нэмид полные противоположности, но её признание размыло эту границу непохожести. Тьма есть и в её душе, но разница в том, что, когда она взывает к Нэм, та способна её не слушать. Конечно, он знал, что убивать — это страшный грех перед Великим Духом. Не зря же за него попадают в ад. Но ведь все, кого он убивал, были лишь малыми, необходимыми жертвами на пути к совершенному миру. А пытаться переделать всё человечество — это что-то из области фантастики.        — Пойдём уже отсюда, целительница, — хрипло пробормотал Асакура. — Не место тебе в этом проклятом мирке. Ты ещё можешь вернуться к жизни.        — А есть ли смысл? — безрадостным шёпотом спросила Нэмид. — Зачем мне возвращаться, если через несколько дней меня ждёт то же самое. Но, правда, без трупов, — с холодной усмешкой добавила она. — За это спасибо.        — Послушай, — Хао соскочил с места и опустился перед ней на корточки, сжав её ладони в своих и заглядывая в смертельно уставшие глаза. — То, что ты говоришь, прекрасно и легко лишь на словах. Люди никогда не поймут шаманов. Даже ты в своей прошлой жизни далеко не всегда меня понимала, хотя и пыталась — я слышал это в твоих мыслях. Что уж говорить об остальных.        — Я не говорила, что будет легко, — нахмурилась Нэм. — Но если ты ищешь лёгких путей, то, может, тебе и не стоит становиться Королем?        Слова ударили, словно пощечина, и Хао открыл рот, чтобы их парировать, но подходящего ответа так и не нашел, потому тут же его закрыл.        — Духа ради, Нэмид. Сейчас речь не обо мне и чёртовом человечестве, а о тебе. Мы обязательно обсудим этот вопрос, но давай ты сначала вернёшься к жизни. Мне некомфортно разговаривать, видя сквозь тебя деревья.        — Обсудим? — тонкие брови в удивлении взметнулись вверх. — Ты готов… меня выслушать?        Хао кивнул, не понимая, что в этом заявлении так её поразило, а глаза Нэм вдруг заблестели, и она, шмыгнув носом, нагнулась и обняла его за шею, уткнувшись лицом в плечо. Пространство подёрнулось дымкой и потемнело. Вместо мёртвого Сэндфилда вокруг проявились старые сырые стены и полуобвалившийся потолок, сквозь который просачивался холодный рассеянный туманом свет.        — Что произошло? — шёпот Хао защекотал ухо Нэмид, и её губы растянулись в слабой полуулыбке.        — Должно быть, я перестала бояться.        Двое вышли за врата поместья Ши но Сумика и переглянулись. Прозрачную ладонь Нэм сжимала тёплая и крёпкая рука Хао, и он был готов поклясться, что чувствует кожей каждую эмоцию спасенной девушки. Не так уж он и был неправ — лишившись оболочки, она полностью стала как один оголенный нерв, транслирующий всё, что составляет её душу без всяких посредников.        — Я уже знаю, что ты скажешь, — хмыкнул Асакура, обратив свой взгляд назад. Туда, где их всё ещё звали рыдающие голоса.        Нэм закусила губу, склонив голову набок, и лучезарно улыбнулась:        — Раз уж я всё ещё чистый дух с сумасшедшим рейоку, а ты — всесильный шаман, грех не воспользоваться такой возможностью.        Хао ответил на её реплику усталым вздохом. Когда-нибудь он обязательно научится не вестись на все эти улыбки и невинные хлопки ресниц, но это будет не сегодня.        — Дух Огня! — красный шар вспыхнул в его левой руке. — Нэмид! — Фигура девушки заблестела и схлопнулась в маленький светящийся шар в правой. Глаза Асакуры сверкнули огнем предвкушения. — Единение! — Его ладони соединились, и за его спиной материализовался сверкающий белыми переливами Дух Огня. — А теперь спалим это мес…        — Хао, твою мать!        — Очистим! — исправился он. — Я хотел сказать, «очистим» это место во имя Великого Духа!        Белый дух, подхватив шамана в массивную лапу, взлетел вверх. Асакура ожидал услышать привычный голодный вой Духа Огня, но его не было. Его тело со всех сторон окутало приятное тепло незнакомой ему энергии. Оно напомнило ему о ласковых объятьях матери, любящих глазах Хоши, о звонком смехе Опачо и о самых искренних улыбках Нэмид. Перед глазами замелькали лица. Его подопечные, Йо с его командой, Патчи, близкие из его прошлых жизней. Они все улыбались так, будто Хао стал одним из них, и ему пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от этого наваждения.        Дух завис над дворцом — сердцем поместья, и раскинул конечности, подобно звезде.        — Вперёд, — шепнул Асакура, и поместье озарилось белоснежным пламенем, от которого не последовало криков. Оно охватило всё разом, и густой туман, витавший над землей, начал рассеиваться. Когда в воздух взлетела первая освобожденная душа, Хао услышал, как Нэмид издала восторженный крик, и улыбнулся, почувствовав на себе волну охватившего её счастья. Затем последовала вторая, третья, четвертая… через минуту их стало так много, что шаман сбился со счёту. Они поднимались высоко в небо, держа свой путь не иначе, как к самим звездам, и сверкали не менее ярко.        — Я никогда не чувствовала себя такой счастливой! — прокричал хохочущий голос Нэм, и Хао прикрыл глаза, пытаясь унять бухающее от чужих восторгов сердце.        «Возможно, я тоже, целительница».