Гладиатор. Тюрьма

Командор потянулся к кубу с энергоном, что стоял на полу у зарядной платформы, и с удовольствием отхлебнул светло-лиловой субстанции. – Я хочу задавать вопросы дальше. Это будет тяжелый разговор. Ты готов отвечать? – Если ты пообещаешь, что ты тоже ответишь на некоторые мои вопросы. И без вранья, – угрюмо, но уже почти спокойно ответил Мегатрон. – Что ж, ты не просишь всей правды, и это правильно. А врать я не буду, даю тебе слово. Итак, ты помнишь момент своей активации? – Очень смутно. – Опиши его. Десептикон притушил линзы. Действительно, Децимус задал сложный вопрос, подумал Саундвейв. Даже сам связист не смог бы так сразу ответить о себе. В памяти телепата чередой промелькнули воспоминания о лабораториях Кристалл-Сити, о бесчисленных тестах, о том, как он сам постепенно осознавал свою уникальность. Саундвейв помнил свою неопределенность и даже страх. И потом – когда распорядились о месте отправки на службу – Йакон – помнил свое внутреннее ликование «они ничего не поняли!» Мегатрону же, по-видимому, было еще тяжелее. Было видно, что воспоминания давались ему с трудом. Десептикон молчал, потушив линзы, мучительно подбирая слова и водя манипулятором в воздухе, словно обрисовывая контуры увиденного. – Холод. – Наконец сказал Мегатрон. – Все, что я помню – кромешная тьма и холод. А еще – беспомощность… – Не ты один испытал подобные ощущения в то время. – В какое время? – Не отвлекайся. Рассказывай все, что помнишь. – Кто-то стонал в соседнем зале, я выбрался... потом я узнал, что это называлось «капсула кристаллизации»... и нашел чей-то корпус. Он был еще актив, но я не помню ни его лицевой пластины, ни повреждений. Словно мне что-то мешало. Быть может, тьма, которую не рассеивал даже свет линз. Еще… – Говори! – Еще были глухие удары. Словно кто-то раскачивал все вокруг. Потом – провал в воспоминаниях, и уже нечто больше похожее на актив, чем на видение. Я помню сумерки. Занимающуюся зарю на горизонте. Место, в которое я прибыл, было превращено в руины. Это был уже не Кибертрон. Меня и еще нескольких трансформеров-боевиконов отправляли на специальном транспорте, что уходил на передовую. Я воспринял свое назначение спокойно, как и все вокруг. Мне казалось – война была всегда. Вечно. И глупые разговоры, доносящиеся до меня все последующее время, о якобы недавно утраченной коллективной памяти и потерянном рае, казались мне глупостями. Я никому не верил. Мы – созданные после Великого Сражения, не задавались лишними вопросами. Мы жили для войны… – Да, все так и было. Только с маленькой оговоркой: ты был создан не после, а во время Великого Сражения. В один из тех жутких четырех световых и трех теневых циклов – никто точно не скажет, в какой именно – но ты был первой Искрой, пришедшей на Сигму после низвержения Юникрона. В то время, когда все, кто обслуживал портал Сигма Конвейера – капсулу кристаллизации, лежали ослепленные и оглушенные, не в силах подняться, ты явился в этот мир. И, пока материализовался твой корпус, Сигма продолжал свою работу, словно игнорировал катастрофу. И остановился, только когда сформировал твою материальную оболочку полностью. Десептикон усмехнулся: – Какая шлакова честь! Как ты думаешь, у меня есть шанс сделать в своей жизни хоть что-нибудь нормально, чтобы было, как у всех? – Я тебе уже говорил – сама Искра выбирает себе и корпус и судьбу. – Кстати, не поэтому ли меня сразу после активации так пристально тестировали? Или эта привилегия досталась всем шарковым выискоркам, пришедшим после Юникоронова падения? – Многим. Всего пара сотен Искр после тебя пришли уже после остановки Сигма Конвейера. Но ты был особенным. – Даже среди остальных ублюдков? – в смехе Мегатрона отчетливо слышались нотки горечи. – Если тебе интересны подробности тестирования, то я их не помню. Думаю, сфероголовые автоботские инженеры покопались в моем процессоре настолько основательно, что не оставили мне ни микрона воспоминаний до момента отправки на передовую. – Тебе и не нужны эти воспоминания. Достаточно того, что помню я. Помимо высшего собрания инженеров, в твоем тестировании участвовал я, как полноправный член бывшего Совета Пяти. Остальных многорежимников, для которых ты стал протоформой, тестировали уже дроиды, запрограммированные с учетом твоих результатов. – Еще больше чести! Древний Совет Пяти? Я-то думал, его существование – байки старших о Золотом Веке. – Да, этот совет существовал. Правда, к памятному моменту твоего создания Совет Пяти распался – двое их наших товарищей пропали без вести в Катастрофе. – Альфа-Кронос и Циклонус. Да, я слышал об этом. Интересно, они выжили в этом мире или ушли покорять другие миры?.. Если ты не понял, командор, я задал свой первый вопрос. – Мы ведь договорились, что я не буду врать. А правду я до конца не знаю. Циклонус выжил во время Катастрофы и вернулся в аэрокосмические войска уже в мое распоряжение, спустя какое-то время я приказал ему дезертировать. Я не знаю, где он сейчас, но надеюсь, что в безопасности. Он может за себя постоять, он очень умен и осторожен. Что касается Альфа-Кроноса… Наш великий Изначальный был слишком всемогущ. Но погиб ли он в схватке с Юникроном или остался в этом мире, сохранив свои способности – не могу сказать, потому что после Катастрофы о нем не было ни единой вести. – Что ж… вас осталось трое. – Да, потому принимать решение о твоей дальнейшей судьбе выпало мне, Сигмусу Прайму и Альфа-Триону. Без Альфа-Кроноса было сложно… – Но ведь Альфа-Трион тоже один из первосозданных… Первый автобот, согласно легенде, не так ли? Он должен быть не менее… нет, даже более велик, – в голосе Мегатрона сквозила ирония. – Альфа-Трион не был военным механоидом, – просто ответил Децимус. – А мы, если ты помнишь, воевали с очень сильным и плохо изученным противником. – Тогда, командор, второй вопрос – для чего остаткам великих мира сего понадобилось специальным образом тестировать рядового десептикона? – Мы принимали решение: оставить тебя в живых или нет. Два голоса против одного. Альфа-Трион высказался за немедленную дезактивацию. Мы с Сигмусом – недавно вернувшиеся с фронта – за отправку тебя на передовую. Шли напряженные бои, каждый кибертронец-боевикон был на счету… – Что же во мне было такого особенного, чтобы великий Изначальный с первых же циклов желал мне смерти? Мегатрон смотрел на Децимуса без злобы, но настороженно. – Скажу тебе даже более – тот, кого ты нашел на полу священного помещения Сигмы, и был Альфа-Трионом. Он был сильно поврежден во время Катастрофы… – Спорю на сотню кредитов – именно мне приписали его повреждения! – О нет, ты не смог бы вызвать возмущения нескольких слоев пространства-времени и повредить его так, как это произошло во время низвержения Юникрона. Тут была другая причина. – Но я нашел его, он был актив. Теперь я припоминаю – кроме него на полу лежал десяток почерневших корпусов. Но Альфа-Трион был жив. Я держал его на манипуляторах, пока не пришли остальные. Потом я ничего не помню. – И не вспомнишь – эпизод твоего тестирования, а также совещания по поводу твоей дальнейшей судьбы действительно был принудительно стерт с кристаллов твоей памяти. Слишком многое случилось в тот теневой цикл. – Тогда все еще более запутанно. Децимус вдруг поманил своего товарища: – Подойди ко мне. Сядь. Мегатрон повиновался. Автобот приподнялся на платформе и едва заметно коснулся старых креплений траков на спине Мегатрона. – Насколько я помню, если снять накладки, на твоей спине обнаружатся две прорези, куда ты обычно крепишь платформы. Но сами прорези способны к глубокой трансформации… – Да, – Мегатрон невольно отшатнулся от этого прикосновения. – Ты пришел в этот мир с крыльями. Они были длиннее и больше, чем у остальных шаттлов, и могли менять свою геометрию – в зависимости от плотности среды, в которой нужно было совершать маневры. Ты мог летать и как истребитель, и как космический челнок. Думаю, ты мог выполнять сложные пируэты в атмосфере даже в андроформе, используя те же самые крылья, как дополнительную несущую поверхность. Но твои крылья демонтировали, оставили тебе базовую возможность отрываться от поверхности с помощью антигравов и боковых стабилизаторов. Взвесив все «за» и все «против» я отказался брать тебя в аэрокосмические войска. И ты поступил в распоряжение Сигмуса. Гусеничная платформа стала основной несущей базой твоей альтформы. Отныне ты числился танкботом… – Если не считать, что я очень отличался от остальных танкботов ростом, а по весу и габаритам превосходил даже самых крупных трехрежимников. – Думаю, тебе это не помешало выжить среди них. На фронте тогда было сложно. Повисло молчание. – Какого цвета были мои крылья? – вдруг спросил Мегатрон. – Черного, – ответил Децимус, – и такой же формы, как и у… него. – Продолжай! – Уникальная по прочности броня, спасшая тебе жизнь на К-14, многорежимность корпуса, расторможенные блоки предчувствия, я уверен – и блоки ментальной защиты тоже, двукратные резервные возможности всех систем, едкий ум, хитрость, звериная воля к жизни и, самое главное – врожденные боевые навыки – всем твоим качествам есть объяснение, Мегатрон. В момент твоей активации фиолетовый сектор Сигмы выдал уникальную сигнатуру, называемую «кластер Немезис». – Что еще за шлак? – Это так называемый запретный кластер. Набор программ, на сто процентов – да что там, даже на восемьдесят – до того не воплощавшийся ни в одном десептиконе. Мы отсмотрели весь архив Сигмы. Альфа Кронос мог похвастаться только семьюдесятью семью. Ты – единственный среди ныне функционирующих с полным набором боевых программ Юникрона. Мегатрон криво усмехнулся. – Моя тотальная «везучесть», полагаю, шла бонусом к этому набору. Падший Создатель, видать, был такой же «счастливчик». – Этого я не знаю. Но повторюсь – свою судьбу ты делал сам. – Я слышал о последствиях Катастрофы, но не раздумывал о том, в чем они заключались. Мне не с чем было сравнить. Казалось – мы так жили всегда. И в этом мире нужно лишь крепче держать оружие в манипуляторах. Но вы, старшие… Вы ведь помнили и другие времена. – Да, Мегатрон. – За пределами Сигмы – тьма и хаос, поверхность планеты покрыта дезактивами. И тут появляется некто, в котором, возможно, воплотилось изгнанное в бездну чудовище. Вы были напуганы? – Да, Мегатрон… – И поэтому очень умным решением было отправить якобы исчадие антиматрицы в пекло с самого момента его активации. – Передовая была тем еще пеклом, не спорю, но ты в итоге выбрал, где еще горячее. Повторюсь – в штрафные войска ты попал сам. Благодаря своему исключительно мерзкому характеру. – Да будет чиста твоя совесть – именно так! Мегатрон оскалился, блеснув дентами, как делал всегда, когда выражал улыбкой сарказм или досаду. – Альфа-Трион, если вдуматься, был милосерднее вас с главнокомандующим. – Ты жалеешь о том, что не его мнение победило? – Нет, не жалею. И теперь многое, что меня раньше пугало, для себя прояснил. Саундвейв с интересом анализировал услышанное. Многие вещи он знал, скрупулезно изучив архивы, но многое предстало совсем в ином свете. Про «кластер Немезис» связисту не нужно было повторять – он своими окулярами видел, на что способен боец с активированными ста процентами боевых протоколов. Два бойца, если уж точнее выражаться… Однако в речах Децимуса, клявшегося говорить максимально прозрачно, хитрый связист увидел как минимум три маневра, когда командор ускользал от последующих прямых вопросов. Саундвейв не сомневался, Мегатрон из прошлого тоже уловил все нюансы этой необычной беседы. А еще сам сумел уйти от некоторых пояснений, оставив в разочаровании и командора, и связиста. Десептикон подошел к иллюминатору. Он стоял перед узкой прорезью в стене, заложив манипуляторы за спину, как всегда любил делать Децимус, и молча созерцал тюремный двор. – Мне нужно время, чтобы обдумать все это, – наконец сказал он. – У тебя его более чем достаточно. Мегатрон решительно развернулся и подошел к платформе. – Времени мало. Завтра снова будут бои. А из-за тебя я не заряжался два цикла. Так что подвинься. Децимус охотно освободил немного места на платформе, но, когда десептикон устроился рядом – усмехнулся: – Завтра боя не будет. – Почему? Командор поднял палец вверх и показал на основание своего носового конуса. Два треугольных датчика зажглись оранжевым светом. Мегатрон сделал то же самое. – Чувствуешь запах фтора? Они шумно сделали забор воздуха не через щели сегментов в брюшной секции и по бокам, а через нос. – Да, но я бы даже не придал этому значения. – А я бы придал. Потому что я гнию здесь уже не первый десяток астроциклов и прекрасно знаю периоды работы местного нормализатора атмосферы. У нас появится возможность многое сказать друг другу, и кто знает – многое узнать, как ты того и хотел. Бои отменяются. Завтра начинается сезон кислотных дождей.