Гладиатор. Тюрьма

— А вот это был поступок слабака, Мегатрон, — Децимус медленно подошел к десептикону. Линзы его полыхали яростью. — Отваливай на рога к Юникрону, — презрительно прошипел тот, пытаясь подняться. Но не вышло — в серебристую брюшную секцию тут же последовал удар опорой бывшего главнокомандующего. — Слабаки в армии получают именно так, не делая поправок на правила! Мегатрон не успел закрыться и, отлетев в другой угол и разбив головой панель выдвижного ящика, зарычал от боли. Он вскочил на ноги почти мгновенно, сжав кулаки. — Да кто ты такой, чтобы указывать мне, как жить и как сдохнуть?! — Я старший в этом отсеке, а ты, недоплавленная заготовка, подвергал мою жизнь опасности! — отрезал шаттл. Мегатрон бросился на Децимуса, но тут же получил новый удар — кулаком прямо в моторный отсек. На этот раз он приземлился прямо на зарядную платформу. Но быстро подняться ему не удалось — Децимус оказался рядом, ловко обездвижил и перевернул его лицевой пластиной вниз. Хваленая ловкость десептикона не помогла ему вырваться из захвата, как бы он не извивался. Но Мегатрон сопротивлялся недолго. Он внезапно злобно рассмеялся, и Децимус от удивления ослабил хватку, позволив десептикону перевернуться на спину. — Ты или святой — или действительно извращенец! — голос Мегатрона звучал глухо. — Ты упорно стремишься помочь мне. — Потому что любая жизнь священна! — Ты врешь, ты ведь отнимаешь их чуть ли каждый день и нисколько не скорбишь ни об одном из убитых! — Мегатрон похабно ухмыльнулся. — Мысли алозначных идиотов всегда были мне непонятны, но я попробую угадать. Это сентиментальная ностальгия? — Это не твое дело! — Да брось, скорее всего, я напоминаю тебе какого-нибудь погибшего товарища. Или тобой руководит чувство вины, или то и другое вместе взятые. А может быть, ты просто примитивно меня хочешь, но, как любой автобот, не можешь прямо об этом сказать? Вот чем вы отличаетесь от нас, трусливые твари! Взгляд синей оптики шаттла налился бешенством. Улыбка Мегатрона стала еще язвительнее. — Я попал в точку? Давай, преодолей свой страх, признайся! Я же чувствовал твой фон! Ты такой же, как и… Децимус изменил захват и сдавил корпус десептикона в мощных объятиях, придавив своим огромным весом. Синие линзы мрачно полыхали, освещая узкую лицевую пластину лежащего под ним трансформера. — Если бы я хотел реализовать свою похоть, звереныш, то лучшего момента и не придумать. Охрана наверняка радуется каждому звуку, доносящемуся из нашего отсека. Обрадуется и твоему облитому топливом дезактиву, который найдет здесь c началом светового цикла. Ведь ты официально считаешься моей собственностью! Мегатрон сделал попытку вырваться, пробуя силы соперника. Хватка, тут же ставшая невыносимой, заставила его захрипеть. Опоры Децимуса, с не менее тяжелыми, чем у его соперника, антигравами, пережали опоры десептикона в основных двигательных сегментах. Манипуляторы обхватили серебристый корпус, как стальные кольца. На лицевой пластине бывшего главнокомандующего отражались печаль и разочарование. — Ты переоцениваешь себя. О такое мерзкое, злобное и затравленное существо не хочется марать ни коннектор, ни, тем более, Искру. И если ты скажешь еще хоть одно слово о моих мнимых желаниях, я просто разорву твои топливопроводы, а для начала сверну тебе шею. Вот так! — кольца объятий мгновенно изменили положение, и голова Мегатрона оказалась зажата между локтем и плечевой турбиной шаттла. Десептикон не шевелился, видимо, оценивая обстановку. — И тем не менее… — И тем не менее, ты меня опять спас, автобот, — хриплый голос Мегатрона был спокоен — ни язвительности, ни прежней злобы. — Я все равно хочу знать — почему. Про священность жизни повторять не надо. Децимус внезапно отпустил его и резко поднялся. — Потому что я на порядок тебя сильнее, Мегатрон! На порядок! Ты еще не понял? Хотя бы потому, что я нахожу в себе силы жить и бороться за жизнь. И не только за свою! Потому что я умею думать стратегически, верить в будущее, в то время как твое сознание не видит дальше стен этой тюрьмы. На этот раз Мегатрон промолчал. Он лежал, вцепившись когтями в покрытие платформы. Саундвейв видел, что смятение и злоба оставили Искру десептикона. Наступало время опустошения и осмысления. — Да, ты прав, я не вижу никакого будущего, автобот. Что в нем может измениться? Сражаться на потеху пиратскому отродью? Делать это не позволяет ни моя гордость, ни наличие в этом какого-нибудь смысла. — Патетично звучит, как будто это говорит тыловой сенатор, а не боевой механоид. — Я больше не выйду на арену, — упрямо произнес десептикон. — Тогда тебя дезактивируют. — Я не боюсь смерти. А вот ты… Твои автошлакские речи — на самом деле оправдание труса, желающего любой ценой продолжить существование в этой дыре. Децимус подошел к иллюминатору и заложил манипуляторы за спину. Бескрылая фигура шаттла напоминала транспортника, если бы не мощные турбины на плечах. Синие линзы с тоской смотрели в небо. Он долго молчал, а потом начал тихо говорить. — На одном из далеких астероидов есть забавная разновидность звероконов. Это необычайно злобный, гордый и совершенно неприручаемый вид. Они злые настолько, что стоит их поймать и запереть в ограниченном пространстве — тут же вцепляются друг другу в центральный распределитель топлива и перегрызают магистрали. В итоге в живых остается сильнейший. Но знаешь, что он делает потом, когда вокруг него не остается никого, а пространство вокруг не меняется? Дезактивирует сам себя! Невероятно. Он — зверь, а программы по сохранению индивида особенно мощны в звероконах, не умеющих ни размышлять, ни печалиться. Но он сам себя убивает! Ответ очень прост. Этот прекрасный убийца, это умное, хитрое и опасное существо не умеет смотреть в будущее. Его узкое сознание ограничивается только настоящим. В маленьком одноядерном процессоре сквозит единственная мысль — если он в клетке сейчас, то так будет всегда. Он видит вокруг стены и… разрывает собственные магистрали, не в силах смириться. Я бы не назвал этони гордыней, ни тем более, чувством собственного достоинства. Я бы назвал это неумением мыслить шире указанных рамок, глупостью и страхом. Именно страхом, Мегатрон. Так что трус из нас двоих как раз ты. А еще и глупец, каких поискать. — Да что ты говоришь? — Мегатрон, угрюмо внимающий пафосным рассуждениям, вдруг весь подобрался, и Саундвейв понял почему — разгадка висела на кончике глоссы. — После Катастрофы, о которой ты, понятно, мало имеешь представления, характер даже обычных звероконов изменился, — невозмутимо продолжил Децимус. — Я находил выживших зверей в заточении и старался освободить их, чтобы панический ужас беспомощности не успел овладеть их слабым процессором. В конце Войны даже в Йаконе встречались четверолапые твари, которые потом, конечно, вымерли. Но в моей резиденции было несколько вольеров, где им было чем поживиться, и обновленный мир не казался таким уж враждебным. Они гуляли на верхних уровнях, среди кристаллических садов… Шаттл повернулся к платформе. Первые лучи рассвета осветили его фигуру. Саундвейв видел, как дрогнули оптограни алых линз Мегатрона. Как внезапное озарение блеснуло на его лице, едва ли не ярче разгорающейся зари. — В резиденции с кристаллическими садами, говоришь… В самой столице… — тихо сказал он. — Знаешь, умерь ты хотя бы в половину свой автоботский пафос, я бы все равно догадался… Вот, значит, мы и встретились, пропавший командор Децимус… — Да, Мегатрон… — А ты не очень-то мудрил с выбором псевдонима. Это было умно. И теперь я понял, откуда ты знаешь мое имя. Децимус печально усмехнулся, и Саундвейв понял, что он нисколько не противился догадке Мегатрона. Скорее всего, он открылся намеренно, чтобы дать своему незадачливому сокамернику последний шанс. Последнюю надежду. Рисковал ли он при этом, доверившись бывшему штрафнику? Несомненно. Однако, решение принял. — Как ты понимаешь, звереныш, на войне между мной и командиром штрафной дивизии был некий барьер. Но все же, по воле судьбы, наши пути пересеклись, командир Мегатрон. — Я познал этот барьер как никто другой, — ответил десептикон. — Но здесь мы все равны. Ни званий, ни регалий, ни благоговения перед заслугами… Твоими или моими. Мы пленники одной империи, которая нас обоих втоптала в шлак. Слова Мегатрона прервал лязг открываемой двери. На пороге появился конструктикон-охранник. Увидев пострадавшую камеру чистки, он выругался, с ненавистью глядя на совершенно спокойно разговаривающих друг с другом трансформеров. — Тебя переводят в отдельный отсек, — стальной палец громилы бесцеремонно указал на Мегатрона — и, как я понимаю, ремонт этого шлака, — он указал на разбитые пластиковые двери, — будет за твой счет Децимус?! — Я оплачу ремонт, — криво усмехнулся десептикон, — мне тут задолжали шаркову тучу добра, которое я намерен взыскать, чтобы с шиком расплатиться за гостеприимство и заказать сюда самое лучшее оборудование. Сопровождаемый изысканной бранью конструктикона, Мегатрон стал неспешно собирать с пола элементы своей боевой брони. С доспехов, провалявшихся в углу с первой, самой памятной ночи, слетали облачка пыли. — Шевелись! — торопил его охранник, но Мегатрон снова ухмыльнулся и нарочито замедлил свои движения. Саундвейв видел, как жадный до информации разум десептикона вцепился в неожиданное открытие. Интерес к жизни живительным светом вливался в красные окуляры. Разведчик остро завидовал своему будущему лидеру, по-видимому, только что открывшему не одну логическую цепочку в многообразии фактов. Сам Саундвейв пока понимал очень мало, зная лишь, что Децимус — это тот самый Децимус, и что у шаттла имеется непонятный план их вызволения из этой тюрьмы. Взяв в один манипулятор гусеничные платформы, а в другой — сегменты грудной брони с фиолетовым оттиском, Мегатрон словно заново разглядывал собственные доспехи. Потускневшее серебро металла блестело в лучах рассвета. Децимус так же, не отрываясь, смотрел на эту броню. Его лицо было непроницаемым. — За всем этим стоит больше, чем кажется на первый взгляд. Даже в этой груде металла? Да, автобот? — весело спросил Мегатрон, тряхнув доспехами. — Но все же меня не проведешь пафосными речами. Твои надежды имеют под собой массу реальных причин. Может, поделишься? — Сначала докажи, что сможешь быть мне полезен, — сухо ответил шаттл. — Я подумаю, — усмехнулся Мегатрон, — но пока оставлю себе свободу выбора. С этими словами он незаметно для охранника подобрал с пола взрывное устройство и, с ухмылкой показав его Децимусу, снова спрятал в субкарман на бедре. Гремя доспехами и гордо задрав подбородок, десептикон направился к распахнутым дверям отсека, и, уже стоя в проеме, обернулся: — И не надо считать меня безответственным шлаком. Я настроил мощность устройства на минимум, тебя бы не задело.