Гладиатор. Тюрьма

Саундвейв, ошеломленный картинами этой жестокой расправы, машинально отметил момент, когда наконец-то взорвалась толпа, выплеснув с первым снопом бело-голубого света разорванной Искры вечный избыток злобы. Как вяло поднялись со своих мест охранники, которые должны были отконвоировать Мегатрона до входа в казарменный блок, и как хозяин жестом остановил их. Десептикон, пустыми безжизненными окулярами глядя на публику, не произнес больше ни слова и усталым шагом отправился к арке-выходу. Плазменный меч так и остался торчать изо рта жертвы, постепенно расплавляя и без того изуродованный корпус. Из судейской ложи в сторону выхода метнулась тень. Это был Децимус. *** Следующая запись открылась без дополнительного пароля и, к удовольствию разведчика, стала вестись без перерывов. Мегатрон прошел в отсек Децимуса и остановился рядом с зарядной платформой. Медленно сел на нее, уставившись расфокусированным взором в пол. Он находился в апатии и оцепенении, по-видимому не испытывая даже того мрачного удовлетворения, которое он переживал после предыдущих побед. Липкие струи энергона стекали вниз по белой лицевой пластине, десептикон смахивал капли на пол, кривя рот. Несколько астроминут он разглядывал черные кисти своих манипуляторов, сжимая и разжимая пальцы, словно видел их в первый раз. Потом перевел взгляд на нижнюю часть корпуса. Казалось, он искупался в энергоновой ванне. Десептикон глухо зарычал, схватил из выдвижного железного бокса рулон белой пористой материи, блестящей от пропитавшего ее растворителя, и начал остервенело стирать чужое топливо. Он безжалостно кромсал ткань, отчищая от липкой лиловой жидкости лицевую пластину, затем — брюшную секцию, бедра, предплечья. Скомканные куски летели на пол. Децимус появился в своем отсеке спустя некоторое время. Мегатрон даже не поднял головы, продолжая придирчиво отчищать свой корпус с выражением глубокого омерзения на лицевой пластине. Саундвейв бы не удивился, если бы будущий лидер десептиконов вдруг стравил топливо из горловой магистрали прямо на пол. Ни единого пятна энергона на серебристом металле уже не осталось, и более десятка обрывков скомканной белой ткани, и в лиловых потеках, и совершенно чистых, валялись на кварцевом полу, но десептикон продолжал заниматься полировкой. Децимус стоял в нескольких механометрах от него, скрестив манипуляторы на груди и скептически усмехаясь. — Я видел твой последний бой, — наконец произнес шаттл. — Надеюсь, понравилось, — бесцветным голосом ответил Мегатрон. — Только зачем было снова играть с собственной смертью, выходя на арену без дополнительной боевой брони, а сегодня еще — и без шлема? — Но я же выиграл? А большего мне и не нужно. — Достаточно было дождаться своего часа, а потом просто убить с минимальным риском. Мегатрон выпрямился и, глядя прямо в окуляры Децимуса, нарочито медленно скомкал очередной кусок ткани и бросил его на пол прямо под ноги шаттлу. — Я хотел убивать его именно так, — с нажимом на каждое слово отчеканил он. — А заодно и убивать свою Искру? Оптика Мегатрона злобно сверкнула. — Наконец решил поговорить со мной о смысле жизни, автобот? Я уж думал, не дождусь! Как ты там сказал — убивать свою Искру?! А если я ужемертв? Мертв с последнего дня войны, со знаменитых пыточных Гарруса и с той проклятой ночи на полу камеры приговоренных… Был ли для меня смысл цеплять на себя дополнительную защиту? — Смысл есть всегда, просто ты не хочешь его искать. — Искать черного шарка в черном колодце в теневую фазу? Зачем! Когда шла война, я пытался себе внушить, что сражаюсь за собственную свободу. Я твердил себе про свое предназначение, хотя ни квинта не понимал, в чем оно. Но война есть война. Мы спасали планету от вторжения. Мы сражались с реальным врагом. А теперь… Ни ты, ни какой либо другой пафосный автоботский оплавок не заставит меня поверить, что в этой потешной бойне есть хоть какой-то смысл. Сколько Искр я успел отправить в Колодец, считая этих троих? Семь? — Девять. — Тогда уж десять! — Мегатрон запрокинул голову и внезапно рассмеялся жутким, прерывистым смехом. — Ты забыл наглеца охранника, посмевшего тыкать в меня разрядником. Так мало времени прошло, а я уже успел сбиться со счета. О, шарк, как же это логично! Приносить смерть — разве не для этого меня создали? «Ты — солдат», твердило мне автоботское командование, отправляя на передовую. «Ты создан выполнять приказы и стрелять на поражение», говорил мне подлец-командир с такими же, как и у меня, алыми линзами. Он еще тогда отказывался звать себя десептиконом, считая это позорным клеймом — подонок и трус. Стрелять и выполнять — так говорили мне все с самого моего создания. И знаешь что? Не поверил ни единому их слову. В моем процессоре был маленький дефект, который заметили не сразу. Но когда заметили… Мегатрон резко оборвал свой монолог, его взгляд снова стал пустым и мрачным. Он долго молчал, снова разглядывая груду собственных доспехов, валяющихся в углу и нетронутых с тех пор, как Децимус принес их в отсек. — У тупого оружия, каким меня считали, оказался не в меру развитый процессор и куча активированных лишних блоков, — тихо продолжил он после паузы. — Оказалось, что я умею думать, и это по-настоящему стало моим проклятьем. Я знал, что выполнять всеприказы нашего бездарного автоботского командования, — он повысил голос, и линзы Децимуса непроизвольно полыхнули, — бессмысленно! И во время последнего сражения этой шлаковой войны это спасло жизнь мне и моему другу. Если бы я был более дальновиден, я бы спас всех моих товарищей. Но теперь я просто жалею, что не дезактивировался вместе с ними. Смерть на войне — почет и слава. Здесь же… — Ты нигде не изменяешь своей привычке нарушать приказы, — усмехнулся Децимус. — Потому что я никогда не буду просто исполнителем, пойми же ты наконец! И если есть в Галактике самый плохой раб — то это я! — Неужели ты настолько глуп, что не понимаешь, что совершенно свободен. По крайней мере от меня, — презрительно ответил шаттл. — Завтра, если ты захочешь, тебя переведут в другой казарменный блок, где ты продолжишь свое бессмысленное существование уже практически на правах наемника. Будешь заряжаться на отдельной платформе и упиваться своей исключительной трагичностью в одиночестве. Я не буду тебе мешать, но и защитить не смогу. А гладиаторы, которые живут там… — Мне больше не нужна твоя помощь, — грубо отрезал Мегатрон и сделал шаг к шаттлу. Он смотрел на него почти с сожалением, словно прощаясь. Это выражение пробыло на его лицевой пластине только одно мгновение и тут же сменилось уже традиционной иронией. — Я должен быть благодарен тебе за то, что до сих пор существую. — И десептикон вдруг фамильярно хлопнул шаттла по плечу. — Что ж, я благодарю тебя, Децимус. Ты очень помог мне в удовлетворении моего эгоистичного и жалкого желания мести. Помнишь мою характеристику в этой тюрьме — «Дважды дезактив»? Так вот, с тех пор ничего не изменилось! А что до подзарядки… Ты сам решил заряжаться с дезактивом, я к тебе на платформу не лез. Поэтому тебе придется потерпеть меня еще один цикл. — Я передам по каналу внутренней связи о твоем решении, завтра же тебе выделят отдельный отсек, — спокойно сказал ему Децимус, — хозяин видит в тебе перспективного бойца. Мегатрон, не удостоив его ответом, отвернулся и лег на платформу, тут же потушив оптику. Децимус несколько минут внимательно смотрел на десептикона, а потом настроил режим подзарядки и аккуратно лег рядом. Саундвейв заметил, что в этот раз Мегатрон устроился на самом краю, стараясь не коснуться своего товарища. Они лежали неподвижно и бесшумно, с отключенной оптикой. Связист терпеливо просматривал запись, попутно занимаясь своими делами. В том, что сцена будет иметь продолжение, он не сомневался. Так и произошло. Теневой цикл уже перевалил за середину, как вдруг Мегатрон активировал линзы и осторожно, стараясь не производить лишнего шума, поднялся с платформы. Спокойно, уверенно и тихо ступая по сетчатому покрытию отсека, он прошел к камере ультразвуковой чистки и достал из субкармана на бедре то самое взрывное устройство, снятое с дезактива охранника перед предпоследним боем. Решение Мегатрона было очевидным. Будущий лидер десептиконов был как всегда решителен — не размыкание контактов, при котором Искра угасает медленно и иногда остается живой на целый орбицикл, не повреждение центрального топливопровода, после которого восстановление систем возможно в течение почти двух астрочасов… Нет! Взрыв в непосредственной близости к камере Искры — одномоментная и гарантированная дезактивация! От смерти Мегатрона отделял только короткий отрезок времени, установленный на таймере, и тонкая броня, закрывающая генераторы поля Искры. Тридцать астросекунд — минимальное время для такого устройства. Десептикон не оставил себе ни единого шанса передумать. Оставалось только запустить обратный отсчет. Он нажал на сенсорную кнопку на мониторе в стене, открыв отсек ультразвуковой чистки, шагнул внутрь и полупрозрачные, но очень крепкие двери сомкнулись за его спиной. Именно в этот момент Децимус резко поднялся с платформы и в два шага очутился рядом с ультразвуковым отсеком. Мегатрон заблокировался изнутри, но шаттл, ни мгновения не раздумывая и не пытаясь подобрать код, плечом снес преграду. Мегатрон со спокойным и безразличным выражением лицевой пластины стоял внутри и даже не вздрогнул от этого удара и не отстранился от осколков графитового пластика, осыпавших его корпус. — Отдай взрывчатку, — грозно прорычал Децимус. Десептикон презрительно усмехнулся. — Я подойду ближе, и мы погибнем вместе, — голос Децимуса был твердым и решительным, он сделал шаг вперед. Темно-серые пальцы шаттла сомкнулись на плечевых накладках десептикона. Их грудные отсеки соприкоснулись. Изуродованное шрамами лицо Децимуса оказалось настолько близко, что Мегатрон даже не мог отвернуть голову — мешали выступы шлема автобота. Они пристально смотрели друг на друга. Алые линзы десептикона сжигали все вокруг нестерпимой ненавистью, в синих линзах Децимуса застыл лед. Время растянулось, словно оба гладиатора провалились за радиус действия черной дыры. Железные объятия шаттла были похожи на объятия смерти. Саундвейв, никогда не бывший поэтом, почему-то удивился этому сравнению, возникшему в его собственном процессоре. И вот на лицевой пластине Мегатрона внезапно отразилась внутренняя борьба. Это было в высшей степени странно для того циника, каким он стал в последнее время, и каким его знал связист. НынешнийМегатрон унес бы с собой десяток чужих Искр, не задумавшись ни на клик. Мегатрон из прошлого определенно колебался. Децимус был непреклонен, выдержки бывшему главнокомандующему было не занимать. И вдруг десептикон сдался. Он отправил сигнал на раскрытие внешних створок и распахнул их. Децимус практически вырвал устройство из его груди и остановил таймер. Осталось всего четыре астросекунды до взрыва. Грудная броня Мегатрона бесшумно сошлась в единый монолит. Саундвейв машинально отметил, что никакого фигурного шва на створках не было и в помине. Связисту даже показалось, что он увидел отблеск Искры Мегатрона — теплого, мягкого оттенка. Шаттл, продолжая прижимать десептикона к стене, медленно поднял правый манипулятор и взял его за горло. А через мгновение последовал бросок невиданной силы, прямо через остатки дверей злополучной камеры. Мегатрон вылетел в отсек, перелетел через платформу и приземлился около стены с иллюминатором. Вслед незадачливому самоубийце полетела деактивированная бомба.