Возвращение с Того Света.

***

      В Сан-Франсокио стояло теплое утро. Такого Эби не помнила уже, наверное, целый год. Солнце начинало вставать позже, разгорался сентябрь, и парки осыпались красно-желтыми листопадами.       Девушка ехала до больницы на автобусе, любуясь осенним городом. Она, как никогда, наслаждалась красками и запахами, и чего-то еще более прекрасного просто не могла представить. Сердце трепетало, радость и единение с этой красотой переполняли его до краев.       Ровно неделю назад Тадаши сделали пластическую операцию. Она была непростой: хоть и благодаря тому, что предыдущая, на правом глазе, прошла хорошо и помогла избежать некоторых проблем, восстановить лицо и тело по зеркальным уцелевшим участкам оказалось очень трудоемкой задачей.       Но оно того стоило. Это девушка поняла, увидев на следующий день, насколько аккуратными были швы. Конечно, рассмотреть это можно было только в одном случае…       Врачи-дерматологи с уверенностью утверждали: искусственная кожа подошла идеально, и не позже, чем через полмесяца от хирургического вмешательства, как и от шрамов, не останется и следа.       Каждый новый день давал ей надежду. Каждый новый поход в больницу, каждая встреча с Тадаши. Абигейл все больше и больше верила, что однажды увидит, как юноша улыбнется ей. Не кривясь от боли, искренне и естественно. За то время она успела полюбить его ожоги, привыкнуть к ним, и парень не волновался о своей внешности. Но это было больно, физически больно, а после пересадки глаза нужно было и моргать, что тоже не обошлось спокойно.       Но теперь, когда на раны был наложен слой здорового эпителия, даже Джейсон клятвенно заверял, что со временем эти боли прекратятся, и ощущения станут такими же привычными, как и с обычной кожей…       До больницы оставалось немного. Девушку клонило в сон, жара и лучи солнца разморили ее, и Эби, прижавшись виском к стеклу, закрыла глаза. Цветные пятна, отголоски яркого света на улице. Похоже, до следующей остановки она вполне могла выспаться… …       Хиро почти не покидал палату. Он днем и ночью находился подле брата, но теперь в качестве поддержки и опоры. Тадаши медленно, но верно поправлялся, и мальчишка никогда не давал ему скучать.       В первый день после операции старший даже упрекал его в этом: юному гению нужно было заниматься в институте, встречаться с друзьями, а не крутиться, как сиделка, возле больного брата. Но Хиро пресек все уже назавтра — принес заявление о том, что сдаст экзамены и отправится на каникулы (или больничный?) вплоть до следующего триместра. То есть, на два месяца.       Когда на столе Тадаши появился зачетный табель, ему все же пришлось сдаться. Отото делал все, чтобы быть рядом с ним, и отвергать это было просто бесчестно. — Нии-сан, — позвал Хиро, когда утром, по привычке, уткнулся под бок обнимавшему мальчишку старшему брату, — У тебя ничего больше не болит?       Юноша мягко прижался щекой к макушке мальчика. Заботливый, не по годам юркий и такой… Близкий. Такой маленький. Хиро нужен был его нии-сан, теперь уже для защиты не от преступников с боев ботов, а от своих страхов. Страхов за то, что Тадаши снова умрет…       Старший понимал это, как и любой по-настоящему любящий родной человек. Отношения между братьями теплели, и, между прочим, Тадаши это было даже приятно. Он уже лет пять не видел своего Хиро таким заботливым: то воду принесет, то апельсин начистит, то подушку поправит. Мальчик суетился, как пчела, а брат едва сдерживал смех, видя его сосредоточенную мордашку и еще больше топорщившиеся в стороны волосы.       А сегодня старшему снимали бинты после операции. Это было нечто: с самого утра Хиро, казалось, был везде одновременно, бегал по больнице, расспрашивал всех знакомых врачей, и, что интересно, те с радостью все ему разъясняли, понимая, что мальчишка теоретически неплохо с медициной знаком.       Пока с нии-саном возились медсестры, младший обзавелся подробнейшей информацией о его состоянии и, надо сказать, был доволен. Прогнозы намечались прекрасные. В кои-то веки гению не за что было волноваться.       Еще одна вещь, поднимавшая настроение и вселяющая надежду: за Тадаши ухаживал Бэймакс. Вот уж кому бы Хиро и новорожденного доверил. Несмотря на неуклюжесть в быту, по части жизни и здоровья пациентов робот был аккуратнее Васаби и Джейсона, вместе взятых, а своими «знаниями» поражал абсолютно всех в клинике. …       В кафе посетителей сегодня было навалом. Кэссиди удивлялась одновременно тому, что люди приходили с самого утра, хотя сезон отпусков закончился, и что это были, по большей части, те самые гости, что месяц назад усаживались под кондиционером, а сейчас заняли места у батареи. Да уж, погода за короткие сроки успела пройти все крайности своего проявления, от лютой жары до трехдневного дождя.       Из-за занятости женщина могла не успеть к племяннику в больницу. Конечно, часы посещений строго не ограничивались, но и приходить поздним вечером тоже не хотелось.       Бегая между рядов с подносом, женщина в который раз корила нехватку денег, нужных, чтобы нанять официантов. Каким бы стажем Кэсс ни обладала, работать за семерых и одновременно следить за давлением оказалось нелегко.       Мимолетом она с усмешкой вспомнила, как еще в дни меньшей загруженности разговорилась с профессором Каллаганом. Как выяснилось, они принимали одни и те же таблетки от одной и той же болезни, так что, по крайней мере, одна тема для разговора нашлась, а там уже и о мелочах, в которых две, вроде бы, параллельные прямые (робототехника и кулинария-домохозяйство) нашли точки соприкосновения…       Бубенцы над дверью кафе зазвенели, но Кэссиди не успела даже обернуться: ей нужно было отнести пустую посуду с одного из столиков на кухню. Женщина только бросила через плечо: «Присаживайтесь и просмотрите меню, я сейчас подойду».       В зале настала непонятная тишина. Было слышно только включенный телевизор, и это очень насторожило хозяйку. Насколько она могла судить, из «Удачливого Кота» вышли всего несколько человек, но никак не все присутствующие. Смутно догадавшись, что такое безмолвие может быть связано с новым посетителем, женщина вернулась в помещение, чтобы проверить свою догадку.       Щеки залил легкий румянец, и Кэсс смущенно улыбнулась. Посреди зала стоял Роберт Каллаган, на которого смотрели абсолютно все. Бинты скрывали его правый глаз, а оставшийся после взрыва шрам на щеке придавал виду мужчины некий героизм.  — Госпожа Хамада, — произнес профессор, подходя к стойке с напитками, за которой стояла Кэссиди, — Я могу вам помочь с работой. У вас, видимо, много дел.       Хозяйка опустила взгляд на минуту. Ей и в голову не могло прийти, что на кухне в ее доме будет готовить один из величайших новаторов своего времени.  — А что же Институт? — негромко спросила женщина, машинально переставив на стол столовые приборы.  — Вам следовало бы лучше изучить расписание своего племянника, мисс Хамада, — с веселым укором ответил Роберт, — Сегодня выходной.       Кэсс негромко рассмеялась. В самом деле, с этими хлопотами она уже почти не смотрела на календарь.  — Что ж, — хозяйка, наконец, осмелилась поднять глаза на учителя своих ребят, — Если вы так настаиваете, у меня, действительно, есть несколько дел, которые я могу вам поручить. Только… — она покосилась на посетителей, воззрившихся на беседовавших во все глаза, — Думаю, стоит обсудить это наедине.       Каллаган согласно кивнул, и они вдвоем направились в закрытое от посторонних помещение. Постепенно пришедшие в себя люди, судя по всему, были вполне довольны тем, что увидели.       В этот день Роберт официально лишился статуса принципиального отца-одиночки. …       Осабэ открыл глаза в палате, со стоном ощутив гул в голове и резь в спине. Приборы настойчиво пищали, рядом сидела какая-то женщина в белом халате. Если прищуриться, можно было рассмотреть ее имя на бейджике, но у парня оказалось слишком мало сил для этого.       Медсестра молча посмотрела на больного и что-то записала на листке. Осабэ подождал, когда она вновь поднимет голову, и, ощутив, что вновь может нормально говорить, прерывающимся голосом спросил:  — Где… Мэзэко?  — Вы о сестре? — уточнила женщина, склонив голову набок по-птичьи. Юноша, насколько это было возможно, кивнул, и она нахмурилась, закусывая губу.  — Она ведь в порядке? — часто задышав, вновь выпалил Осабэ, — Она жива? Скажите мне, что с ней?..       Врач отложила планшет и, почесав висок длинными крашенными ногтями, пожав плечами, произнесла:  — Ваша сестра… Понимаете, она не смогла перенести тот взрыв. К сожалению, она скончалась вчера.       Пациент отвернулся к стене. Собиравшаяся было объяснить точные причины случившегося, однако, поняв, что слушать ее не станут, только негромко буркнула: «Мне очень жаль».       За окном оранжевые листья, как куски цветных облаков, опустились на ветви. Они были похожи на огонь, а когда лучики солнца пробивались сквозь листву, казалось, что где-то вдалеке вспыхивали взрывы. Они жгли глаза, и Осабэ не мог даже представить себе чего-то другого.       Блеснули лучи на прозрачных слезах. Комната, окрашенная в кровавые тона. Белые стены впитывали краски, язычки пламени по ним бегали, как в ту ночь.  — Мэзэко… Прости…