***
Нуар справился довольно быстро. Оказалось, фотограф задолжал денег какой-то подпольной группировке, и они пришли забрать долг. Позже, наверное, в газетах появится куча желтых статеек об этом происшествии. Несмотря на то, что выстрелами они хотели только испугать, потолок галереи все равно походил на решето. К счастью, никто не пострадал, а группировка, по мнению Нуара, оказалась не слишком профессиональной. Он спокойно надрал им всем задницы. Убедившись, что плохие парни избиты до бессознательного состояния, он помог вывести людей из здания, где их уже ждала полиция. Адриан узнал, что его отец покинул галерею за двадцать минут до захвата, так что о нем ему не пришлось беспокоиться. Чего нельзя было сказать о Маринетт. Он извинился, и под предлогом поиска мирных граждан побежал обратно в здание. Несясь на всех парах, Кот Нуар внутренне ненавидел себя. Он волновался и ужасно боялся теперь предстать перед Маринетт. Его планы по раскрытию себя пошли прахом, да еще и наихудшим способом, какой можно было представить. Поступил ли он неправильно, испугавшись за отца и Мари? Должны ли они были просто подождать и позволить полиции разобраться самой? А вдруг преступники без его вмешательства взяли бы гостей в заложники? Вдруг были бы жертвы, если бы он не остановил все прежде, чем ситуация приняла бы действительно опасный оборот? Вбежав в здание так быстро, словно он убегал от огня, Кот пнул дверь на лестницу и взбежал наверх. С каждым лестничным пролетом его сердце словно покрывалось ледяной коркой страха. Наконец, он увидел Маринетт. Она сидела в углу возле двери, подтянув колени ко лбу. Она была устрашающе тихой и заметно дрожала. Рядом лежал телефон, освещая пространство возле нее. — Ма… Маринетт, — тихо позвал он, чувствуя себя виноватым и готовым провалиться сквозь землю. Маринетт медленно подняла голову. Из глаз текли слезы, тушь размазалась по щекам. У Кота сжалось сердце. Он знал причину ее слез. — Теперь все хорошо, — он протянул к ней руку, но Маринетт вскочила на ноги и шлепнула его по руке. — Нет! — всхлипнула она сквозь яростное шипение. Ее глаза горели. — Я… Прости, — пролепетал Кот. Маринетт с остервенением приблизилась к нему. — Ты поступил так только из-за Ледибаг. Конечно, узнав, что я Ледибаг, ты решил соблазнить меня ради собственного удовольствия, — взвыла она, и слезы потекли с новой силой. — Все эти поцелуи, все это из-за Ледибаг! Должно быть, тебе было весело! Кот поднял руки. — Клянусь, это не так! — попытался он, но Маринетт не слушала. — Лжец! Ты хотел залезть в трусы Ледибаг с самой первой встречи! — она сделала вдох и продолжила. — Ты заигрывал со мной и как Адриан, и как Кот! Как ты мог?! Это что, такая шутка? Наверное, было здорово за глаза смеяться надо мной, а потом кормить меня всей этой чушью про дружбу с Адрианом? Давать мне тупые намеки о себе, и строить из себя гребанного сводника, ты, чертов котяра! — она затряслась в рыданиях, которые становились все громче с каждым словом, выплюнутым в перекошенное от ужаса лицо Нуара. — Мой макарон, жизнью клянусь, что это не так, — Кот повысил голос, источающий отчаяние. Его руки опали. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, Маринетт, потому что ты — это ты! Я никогда не причинил бы тебе боль! — Но ты это сделал! — отчаянно выкрикнула Маринетт, спрятала лицо в ладонях и душераздирающе всхлипнула. — Мне из-за тебя так больно. — Клянусь, я собирался рассказать тебе!.. — дрожащим голосом сказал Кот. Его глаза заволокло отчаянием. — Когда? — едва слышно спросила она. — Так скоро, как мог, — это был лучший ответ, что он мог дать Маринетт. Нуар сделал к ней шаг и протянул руки к трясущимся плечам. Маринетт отшатнулась. — Я намекал тебе. Я столько раз спрашивал тебя, хочешь ли ты знать, кто я, — сипло добавил он. — Ты не должен был слушать меня, ты должен был просто сказать правду! — она резко всхлипнула. — Но твои желания для меня закон! — отчаянно выкрикнул Кот и положил ладонь на сердце в знак искренности. Маринетт убрала ладони с лица. В ее глазах плескались боль и ярость. — Тогда подчинись одному моему желанию, — процедила она. Слезы обернулись гневом предательства. — Убирайся! Не смей показываться мне на глаза, кем бы ты ни был! Кот, широко распахнув глаза, в неверии открыл рот. Он втянул ртом воздух, не в силах сказать хоть что-то. Он пытался лихорадочно найти что-то, найти ответ в ее лице. Маринетт, смаргивая слезы, холодно на него смотрела. — Сейчас же! Его глаза сузились. Взгляд стал таким же злым и печальным, как у Маринетт. Он сдавленно рыкнул и, сжав зубы, стиснул кулаки. Задыхаясь в шипении, срывающемся на плач, он перепрыгнул через перила, оставляя ее в покое, как она сама того пожелала. Маринетт опустила голову, слушая, как Кот Нуар уходит. Эмоции, что она подавляла, вылились наружу и, соскользнув на пол, она заплакала, горько, как никогда прежде. Кот Нуар выскочил из галереи через черный ход, чтобы не столкнуться с людьми, собравшимися возле места преступления, и забрался на крыши. Парижское небо медленно темнело, но в этом вечере не было ничего романтичного. Душераздирающе, холодно и больно. Пусто. Кот ощутил, как глаза наполняются влагой, из-за чего бег по крышам становился опасной затеей. Ему нужно было убраться отсюда. Оттуда, где он своими руками сломал свою жизнь. А самое ужасное, сломал жизнь Маринетт. Разбил ее сердце. В ушах все еще стоял ее плач. Он судорожно дышал, легкие разрывались, будто кто-то выкачал из них весь воздух. Руки и ноги ломило, бежать стало невыносимо из-за горячих слез, ослепляющих его. Кот Нуар остановился и выпустил душераздирающий крик, который шел от самого разбитого сердца. Он любит ее. Так сильно любит. Маринетт — его все. Он безутешно плакал, закинув голову назад и выпуская злые крики утраты, вины и ненависти, отдающиеся эхом по всему Парижу. Когда он понял, что больше не может кричать, когда его будто охваченные огнем легкие стали умолять его остановиться, он опустился на землю, свернулся калачиком и, жалобно всхлипывая и дрожа, схватился за голову. Он не сможет помириться с Маринетт. Она будет ненавидеть его до самой смерти. Теперь она ненавидит его в обоих обличиях. Этого можно было избежать. Он поторопился в попытке защитить Маринетт. В попытке всех спасти. Это была полностью его вина. Никакой он не джентльмен. Он просто одинокий человек, пытающийся понять, что такое любовь, и жалобно стонущий, потому что разбил сердце женщине, которую превозносил больше всего в этом мире. Кот Нуар не двигался с места, пока не запиликало кольцо, заставляя его направиться домой. В дороге он не смог подавить ни одного своего печального стона.***
В то же самое время, Маринетт потащилась вниз, встречая удивленную полицию на входе в галерею. Наверное, они спросили ее о Нуаре, но она не могла точно сказать. Было сложно что-то услышать или увидеть. Она словно оцепенела от слез. Маринетт просто хотела лечь спать и забыть обо всем. Убедившись, что она не ранена, полицейский, услышав, как далеко она живет, предложил подвезти ее до дома. Стояла суматоха, потому что Адриана Агреста нигде не нашли, но затем кто-то сказал, что он ушел еще с Габриэлем, и все успокоилось. Она пришла домой в полном молчании и в слезах. Родители встретили ее крепкими объятиями. Позже она объяснила, что была расстроена из-за случившегося на открытии, но ничего не сказала о Нуаре и Адриане. Тикки сразу увидела, в каком Мари состоянии, как только та зашла в комнату. Маринетт не смогла сдержать очередной волны слез, так что она наплакалась всласть, пока квами по-матерински гладила ее по голове. Тикки ничего не сказала ей о том, что знала об Адриане, только заверила, что это недоразумение, что ни Кот, ни Адриан ни за что не причинили бы ей боль. Маринетт не слушала ее, и квами не могла ее в этом винить. Маринетт удалила все сообщения от Кота и сняла постеры с Адрианом. Она не спала всю ночь, не в силах перестать плакать.***
Прошло три дня. Никто из них ни разу не улыбнулся.***
Еще четыре дня спустя Хищная Моль сделал свой ход после длительного молчания. Маринетт проснулась посреди ночи, потому что Тикки лихорадочно ее тормошила. — Маринетт, Моль отправил бабочку! Нам нужно очистить ее, когда Нуар принесет ее сюда! Маринетт сонно протерла глаза и уселась, не совсем понимая, о чем говорит Тикки. Она плохо спала последние дни, да еще и потеряла аппетит. — Быстрее, Маринетт! Кот почти здесь! — звала Тикки, и та наконец сбросила сонное оцепенение. Она кивнула, включая ночник, и трансформировалась в Ледибаг. Маринетт следовала старым рефлексам, и все будто происходило само по себе. Травмы никуда не делись, и ей показалось, будто несколько дней лечения пошли коту под хвост. Живот и бока отдавали болью, а плечами было тяжело двигать. Маринетт знала, что Тикки тоже это чувствует, и понимала, что она не готова обращаться в Ледибаг. Чудо, что Моль почти не появлялся. Она с грустью посмотрела на потолочную дверцу и впервые с тех пор, как встретила Тикки и оказалась обременена ответственностью супергероя, захотела стянуть с себя костюм и забыть обо всем. Она понимала, что это глупо и ничего не решит, но именно сейчас она всей душой ненавидела Ледибаг. Ненавидела быть ею. Ненавидела думать, что она любима лишь потому, что является Ледибаг. Что она была достойна Адриана, лишь потому что она — Ледибаг. Она чувствовала пустоту внутри, потому что сама по себе была пустым местом. Раздался звук шагов по крыше. Маринетт колебалась подниматься ли туда, ведь там ее ждал Кот Нуар, чтобы очистить бабочку. Они должны вести себя как профессионалы. Мари была уверена, что это будет несложно, и, если в работу будут вовлечены их отношения, Ледибаг и Кот Нуар все равно продолжат сражаться вместе. Конечно, они справятся, но сейчас Маринетт сомневалась в этом, и, что еще хуже: она никому не могла об этом рассказать. Маринетт глубоко вдохнула, а затем громко выдохнула и осторожно приоткрыла дверцу. Сердце уходило в пятки, когда она думала о том, что сейчас увидит Кота. Произошедшее не прекращало терзать Маринетт. Она испытывала горькое чувство вины, но, тем не менее, выглянула наружу. Там никого не было, лишь стеклянная банка с закрученной синей крышкой и черная бабочка внутри, мечущаяся в поисках выхода. Удивленная Маринетт вылезла наружу и окинула взглядом ночное небо. Ни следа Кота Нуара. Этот кот и правда безукоризненно исполняет ее желания. Маринетт выпустила зараженное насекомое и тут же очистила его с помощью йо-йо, а потом смотрела, как белоснежное создание улетает прочь. Хрупкое и настолько маленькое, что было трудно представить, что оно способное вызвать столько хаоса. Это напомнило Мари сами эмоции: хрупкие и прекрасные, они витают в воздухе и вместе с этим, они способны уничтожить все в один момент. Маринетт тихо вернулась в комнату и выпустила Тикки. Квами, оказавшись на свободе, тут же повернулась к ней, печально рассматривающей стеклянную банку от бабочки. — Маринетт? — шепотом спросила она. Она нахмурилась. — Тикки… Похоже, я готова поговорить. Немного, — сквозь сомкнутые губы выдавила Маринетт, вертя в руках банку. — Я так устала держать все в себе. Из-за этого я начинаю ненавидеть свои обязанности, ненавидеть Камни Чудес, а этого нельзя допускать. — Я вся внимание, — квами опустилась на плечо Маринетт, которая поставила банку на пол у кровати и села на постель. — Я думала о том, что сказал Нуар. Он сказал, что намекал мне, что много раз спрашивал разрешения. Если бы я не была с ним так жестока… — Маринетт зарылась под одеяло, а Тикки села на край подушки. — Я сказала ему, что не желаю больше видеть его. Никогда. Ни Кота, ни Адриана. — Это было довольно жестоко, но, я надеюсь, что он все понимает, — вздохнула Тикки, — человеческие эмоции очень сильные, и сердце не так просто ранить. — Но ведь бывало, что Ледибаг и Кот Нуар расходились? — Маринетт боялась спрашивать это, но ничего не оставалось. Тикки кинула на нее теплый взгляд и погладила по волосам. — Да, вы не первые. — И они мирились? — Кто-то да, кто-то нет. Зависит от людей и их желаний. Невозможно возобновить отношения, если никто не хочет прикладывать усилий. Ты не можешь справиться в одиночку, если для этого требуется двое или больше людей, — с мудростью, присущей квами, разъяснила Тикки. Не сказать, что ее ответ помог Маринетт. В нем было слишком много «если», но отчего-то оно вызвало на ее губах слабую улыбку. Пусть и только на одну секунду. — Грустно думать, что он любит меня только потому, что я Ледибаг, — Маринетт всхлипнула на середине фразы, чувствуя, как возвращается боль. — Почему ты так считаешь? Это не похоже на Адриана, судя по тому, что я о нем знаю, — Тикки немного сузила глаза. — …Да, ты права. Это не похоже на Адриана. Но Кот Нуар… мне все еще не верится, что это один и тот же человек, — высказалась Маринетт, промокнув уголок глаза. — Нечестно, что он мне не рассказал. — Он просто ждал подходящего момента. Я говорила с ним об этом, но не рассказала тебе, потому что пообещала ему держать наш разговор в тайне, — призналась Тикки с извиняющимся выражением на мордашке. Голова Маринетт мигом показалась из-под одеяла. — Тикки! И ты туда же! Все в курсе, а я ничего не знаю! — окончательно расстроилась Маринетт. Тикки же стрелой взлетела в воздух и замерла около ее лица. — Нет-нет! Я узнала всего пару дней назад. Кот Нуар пришел, потому что не знал, как рассказать тебе все, и обратился ко мне. Он очень переживал, что заденет твои чувства, и ты все неправильно воспримешь, если он раскроется тебе в неподходящее время. Маринетт, уверяю, у него для лжеца слишком честные глаза. Кот Нуар — или Адриан — обидел тебя не специально. Он хотел избежать такого исхода, и поэтому все так и вышло, — маленький ротик квами выливал на Мари информацию, от которой та потеряла дар речи. — И ты мне до сегодня ничего не говорила? — вспыхнула Маринетт. — Я хотела, чтобы ты была готова. Тебе нужно было сначала успокоиться, — ответила квами. — …Что ты сказала Коту? — едва слышно прошептала Мари. Она легла на спину и вцепилась в край одеяла. — Я сказала ему, что хорошо, когда все идет своим чередом, но он не должен откладывать признание. В галерее все случилось слишком внезапно — ни ты, ни Адриан не могли это контролировать. Это можно назвать даже судьбой, Маринетт. Иногда что-то или кто-то делает выбор за нас. Так случилось, когда я попала к тебе и ты стала Ледибаг, — ровным тоном говорила Тикки. — Тебе стоит встать на место Адриана. Думаю, ты уже можешь это представить. Тут была ты, а там был его отец и вооруженные люди. Пока вы были заперты на лестнице, никто не мог помочь гражданским. Не говори мне, что ты не сделала бы то же самое, чтобы защитить своих любимых. Не говоря уже о вашем предназначении стражей Парижа. Если бы Плагга там не было, а была я — ты бы не поступила так же? Чем дольше Маринетт слушала Тикки, тем большей дурой она себя чувствовала. Квами была права. Маринетт сделала бы то же самое. Она была во власти чувств и эмоций, настолько поглощенная собственными страхами оказаться нелюбимой, что даже не подумала о его чувствах. Очевидно, ему тяжело далось решение трансформироваться прямо перед ней. Кроме того, Тикки говорила о судьбе. Судьба дала ей силы, судьба направляла их с Адрианом к правде, пусть это и было болезненно. Возможно, это шанс для Маринетт понять саму себя и вырасти как герою. — Тикки… Думаю, я поговорю с ним завтра. Я наговорила ему столько гадостей, потому что была не в себе. Нам нужно решить все, как взрослым людям, как героям, которыми мы и являемся, — твердо сказала Маринетт, не сводя глаз с квами. — У тебя есть его контакты, так что ты сможешь с ним связаться, — радостно улыбнулась Тикки, соглашаясь с ее мыслями. — Так и сделаю. С утра, сразу же. Завтра суббота, так что у меня будет целый день, чтобы выловить Адриана, — пообещала она, тихо вздохнув. — Жаль, что я не знаю, где он живет. Было бы неплохо увидеться с ним лицом к лицу, без лишних ушей. — Ты всегда можешь ему это предложить, — подсказала Тикки, зарабатывая слабую улыбку. — Да. Попрошу его встретиться со мной. А потом поцелую. Мы оба виноваты, но и одновременно, как мне кажется, в происходящем не виноват никто из нас. — Это все судьба, — талисман сделала круг в воздухе. Она была рада, что Маринетт с ней поговорила и восприняла мудрость квами.***
Ночь была тяжелой. Адриан задыхался. Он не мог спать. Боже, он уже не помнил, когда спал последний раз. Он пережил занятия и встречу с клиентом благодаря крепкому кофе. А когда одногруппники спросили, что с ним, то отмазался болезнью. Казалось, кто-то выжигал его красные от слез глаза, а вместе с ними сердце и нутро, словно последние дни Адриан пил яд, хотя кофе от этого звания ушел не далеко. Вместе с Адрианом страдал и Плагг. Квами был вымотан. Он умолял Адриана помириться с Маринетт. Когда Адриан не в себе, то его связь с квами сжирала все энергетические силы последнего. А так продолжалось уже целую неделю. — Иди к ней! — умолял котенок, но Адриан упрямился, как никогда в жизни. Каждый раз, когда Плагг открывал рот, глаза Адриана вспыхивали ненавистью, и он сквозь зубы отвечал, что будет следовать ее желаниям, и не собирается показываться ей на глаза. Не помогло и замечание Плагга, что именно слепое повиновение женским желаниям завело Адриана в подобную ситуацию. Но тот не слушал. Он полностью закрылся в себе, и продолжал вариться в котле негатива, ослабляя их с Плаггом. Еще одна бессонная ночь для Адриана, еще один день, высасывающий из Плагга силы. В пятничную ночь Адриан слепо пялился во включенный телевизор. В его голове крутились отрицательные эмоции и негативные мысли. Плагг крепко спал, свернувшись на подушке. Он был вымотан. Сегодняшняя трансформация стала последней каплей. Квами обозвал Адриана «упрямым бараном» за то, что тот продолжает мариноваться в своей боли. Адриан правда страдал, и даже маленькому квами было в полной мере не понять, что он чувствует. Он всегда остается один. Все его бросают. А теперь Маринетт. Его любимая Маринетт тоже его бросила. И в этом виноват только он. Маринетт никогда его снова не полюбит. Она была так зла, так печальна, когда приказала ему исчезнуть. Маринетт ясно дала ему понять, чтобы он не появлялся никогда в ее жизни. Адриану было больно. Больно, как никогда в жизни. В груди снова вскипел гнев, а на глазах выступили слезы и он сложил ладони и заплакал в них. — Ты любишь ее. Ты любишь Ледибаг. Ты любишь Маринетт, — заговорил некто. — Да. Люблю. — Больше, чем что-либо? — Она все для меня, — всхлипнул он. В голове возник образ Маринетт. — Ужасно, что она отвергла тебя. Ты делал все для нее, и вот она — ее благодарность? — Нет, она не сделала ничего такого. Это я виноват… — сказал Адриан, тряся головой. Его глаза были все еще закрыты, а по щекам текли слезы. — Должно быть, тяжело терять любимую, — голос был очень понимающим. Адриан подумал о том, что Плагг был с ним сегодня очень добр. Он проснулся и утешил его, вместо того, чтобы ныть о том, что Адриан осложняет ему жизнь своими негативными человеческими эмоциями. — Скольких ты уже потерял? — спросил голос. Боль пронзила его сердце. Адриан сжал зубы. — Моя мать… Она ушла. Отец замкнулся в себе, когда она исчезла. Нино учится в Англии, а Маринетт… — его голос дрогнул, когда он произнес имя женщины, которую любил всем сердцем. Любил так сильно, что был готов на все ради нее. На все, чтобы она снова полюбила его, полюбила таким, какой он есть. Чтобы вернуть ее. Он так скучал по ее теплу, по ее звонкому смеху, мягким поцелуям, игривым ладошкам, касающимся его кожи, ее поддерживающему плечу, ее дерзости. Но больше всего — по ее объятиям, в которых он чувствовал себя как дома, по которым он скучает, даже не осознавая, что те исчезли из его жизни. — Нечестно, что она отказалась от тебя? Что она не поверила тебе и не поняла, что ты хотел как лучше? Ты же не сделал ничего ей во зло? — навязчивые вопросы перебивали его собственные мысли. Адриан перестал думать. Он открыл глаза. Стояла тишина, только слезы продолжали медленно скатываться по щекам и падали на пол. Было ли это нечестно? Да. Сколько лет они проработали бок о бок, сколько знали друг друга, как обычные люди? Сделал ли он что-то плохое Маринетт или Ледибаг? Нет. Наоборот. Он всегда делал для нее все. Нет никакой причины, почему Маринетт не поверила ему. Он всегда говорил ей только правду. Он не раскрыл ей свою личность только для того, чтобы сблизиться с ней, как Кот. Он не обманывал ее, он искал подходящий момент для признания. Идеальный момент, чтобы Маринетт узнала, что он — Адриан. Он делал это не для того, чтобы устроить себе жизнь. Все ради Маринетт. Все, что он делал было для нее и ради нее. И она решила забыть об этом, вот так просто забыть. — Она могла не замечать твоих усилий. Может, она не верила в подлинность твоих чувств. Может, она думала, что это просто глупая подростковая влюбленность, и ничего больше. Но это неважно. Ты любишь ее, — голос снова говорил о любви. Любви. Мысль о том, что Маринетт никогда не любила его по-настоящему — не любила раньше, ненавидела сейчас и никогда не полюбит в будущем — прозвучала для Адриана приговором. Он и не осознавал, насколько зависим от Маринетт. Это была правда, на которую все время намекал Плагг: он — вторая половинка Маринетт. Веская причина, почему Камни Чудес были даны именно им. Они предназначены для этого. Вот так они работают. Эти Камни Чудес. — Да… — сказал голос, словно слышал умозаключения Адриана. Он сузил внезапно воспылавшие гневом глаза. Слезы высохли, лишь на кончиках ресниц осталась влага. Он снова и снова проигрывал в голове воспоминания, связанные с Маринетт. Эти мысленные образы манили и отталкивали его одновременно. — Она не понимает намеков. Ты должен действовать напрямик, — продолжил голос. На этот раз он звучал чище. Адриан сжал губы, смотря перед собой, и сильно нахмурил лоб. — Я буду честен, — согласился он. Чем больше он думал о Маринетт, о том, как она отвергла его любовь, тем большую обиду и гнев он ощущал. Эмоции выплескивались через край, когда он бежал по крышам, рыдая в голос. На сердце словно повесили камень. — Она принадлежит тебе. Вы принадлежите друг другу. Она твоя… — Маринетт… моя. Часть моей жизни. То же самое говорят Камни Чудес. То же самое говорят Плагг и Тикки, — Адриан перешел на низкое шипение. Зеленые глаза отражали ненависть и предательство той, кого он любил больше жизни. — Да. Всем известно, что Кот Нуар и Ледибаг должны быть вместе. Она твоя, а ты ее, — подытожил голос. — Я хочу Маринетт. Я нуждаюсь в ней, — повторял он вслед за голосом. Его душа горела. — Иди к ней, ты знаешь условия сделки, — сказал голос, затихая во тьме комнаты. А затем ослепительная вспышка света залила гостиную. Адриан резко встал, чувствуя, что кольцо на пальце пульсирует и обжигает. Плагга всосало в талисман без произнесенных вслух слов трансформации. Трансформация заполнила Адриана чувством всесилия и власти, и его сердце перестало болеть. Ему стало хорошо. Он сделает это. Он заполучит сердце Маринетт. Вернет ее обратно в свою жизнь. Сделает так, чтобы она полюбила его, как он любит ее. Сильно, глубоко, совсем как в сказках, но по-настоящему. Однажды и навсегда. Она поймет его, если он будет честен. Она увидит, какой он замечательный, как сильно он ее любит. И она полюбит его в ответ.***
— Уже сто лет ни одной весточки от Ледибаг! Как думаешь, с ней все в порядке? — Алья по ту сторону экрана была на грани истерики. Маринетт изо всех сил пыталась сохранить самообладание, но и не перейти черту, где ее можно будет считать безэмоциональной стервой, которой плевать на лучшую подругу. — Может она в отпуске, — пошутила она. — Сейчас здесь очень мирно, Алья. Даже злодеи отдыхают, так что прямо сейчас для Ледибаг просто нет работы? — Нет, Маринетт! Ты не понимаешь! Люди видели Кота Нуара, но без Ледибаг! Разве это не подозрительно? — Алья включила режим детектива. — Ах, ну тогда так: они личности, никак не связанные друг с другом… — смущенно улыбаясь, попыталась Маринетт. Алья на это не купилась. — Что-то явно происходит. Тут видео с Котом Нуаром. Очень размытое, но это точно он. Подожди, сейчас кину. Его выложили несколько дней назад. Или ты его уже видела? — Э, нет?.. — ответила Маринетт. Она не соврала, потому что не видела никаких видео с Котом, но втайне испугалась, что кто-то мог их заметить. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, хотя страх медленно просачивался наружу. — А, вот оно. Ну, очевидно же, что-то случилось! — Алья несгибаемо стояла на своем. Маринетт кликнула по видео, выложенное в блоге Кота Нуара. Оно было и правда нечетким, но узнаваемая фигура вырисовалась на фоне закатного неба, а затем над Парижем разнесся душераздирающий крик. Сердце Маринетт словно кто-то сжал. Кот Нуар плакал. Плакал так, будто потерял все. Маринетт заметила, что у нее глаза на мокром месте, но она не должна была плакать перед Альей. Подруга не должна знать. Она не должна узнать, кто заставил Кота Нуара (а вместе с тем и Адриана) рыдать так беспомощно. Видео было коротким. Как только оно закончилось, из динамиков громко раздался голос Альи. — Маринетт?! Ты в порядке? Ты что, плачешь? Черт. Она не смогла сдержать себя, и из уголков глаз скатилось несколько слезинок. — О, прости, Алья. Я в порядке. Просто это так грустно и отчаянно, — призналась Маринетт, рукавом вытерла слезы, и улыбнулась. — Я в порядке. — Если уж ты плачешь, просто подумай, что разыгралось в блоге Кота! — выпалила она, качая головой. — Люди все гадают, почему Нуар так расстроен. Он же обычно радостный и всегда готовый пофлиртовать. Некоторые говорят, что Ледибаг могла погибнуть, но я отказываюсь в это верить. Я знаю, что акуму может победить только она. Поэтому должно быть что-то еще. — Скорее всего, ты права, — Маринетт продолжала натянуто улыбаться. Алья приблизилась к камере и прищурилась. — А ты как думаешь? Почему он расстроен? — Я?! Я-я-я понятия не имею! То есть, разве он не человек, как и все мы? Люди иногда расстраиваются? — быстро пролепетала она и нервно рассмеялась. Алья прищурилась еще сильнее. — Маринетт, я чего-то не знаю?.. — спросила она своим деловым тоном, медленно проговаривая каждое слово. — НЕТ! Все в порядке! — начала защищаться она. — Я не хотела этого говорить, но сегодня дерьмово выглядишь, — заметила Алья. — Я все ждала, пока ты сама мне расскажешь, а теперь ты еще и плачешь. Это не может не тревожить, детка. Ты расстроена по той же причине, что и Кот Нуар? Маринетт ощутила, что душа уходит в пятки. Она не могла сказать, что расплакалась из-за Адриана, и что он все еще не ответил на ее сообщение. Не могла сказать Алье, что она расстроена потому что Кот Нуар страдает из-за нее, а еще, что во все это вовлечена Ледибаг. Маринетт огляделась, пытаясь придумать, как отвлечь Алью от этой темы, прежде чем это станет опасным. — Я… — начала она, но Алья громко ахнула и перебила ее: — О, господи, Маринетт! Немедленно включай телевизор! — заорала подруга. Маринетт широко раскрыла глаза. — Что, что? Ты же знаешь, что в моей комнате нет телевизора! — Стой, я включу, ты должна это увидеть! — Алья вскочила с места и схватила ноутбук с собой. Она поставила его на журнальной столик перед своим телевизором и включила громкость на полную. — Ты это видишь?! — она выскочила из кадра, давая Маринетт обзор. Маринетт наклонилась ближе, чтобы рассмотреть экран телевизора Альи. Вертолет, с которого велась съемка, парил у вершины Эйфелевой башни. Можно было увидеть яростно кричащую фигуру мужчины в белом. — О… О, ГОСПОДИ!.. — Маринетт прижала руки ко рту. Кот Нуар. В белом. Тот же костюм, включая маску, только белый. — Это Кот Нуар! — закричала она Алье. — Видишь?! Что происходит?! — Алья была поражена, как и Маринетт. Мари переживала за Нуара. Это неправильно. Что-то неправильно. — СТОЙ! Ты это слышишь? — неверяще завопила Алья, а затем включила громкость телевизора на полную. Голос оттуда сначала оглушил Маринетт, и она принялась прислушиваться, что там услышала подруга. Репортер в шоке описывал происходящее, а затем вертолет приблизился к Коту снова, и тот открыл клыкастый рот: — Маринетт! — со всей дури закричал он. — Маринетт Дюпэн-Чэн! — О, НЕТ, — давясь шоком, вскочила она. Она не хотела в это поверить. Но это был не Кот Нуар. И не Адриан. Его акуманизировали. Неизвестно, как такое возможно, но виновата она. Она знала это. В глазах собрались горячие слезы и Маринетт коротко всхлипнула. — Тикки… — прошептала она. Кот Нуар кричал с башни. Злой и совершенно неузнаваемый. — Он под влиянием акумы! — прошипела Тикки. Она была в таком же недоумении, как и Маринетт. — Маринетт, какого черта? — голос Альи ворвался в уши Маринетт, а затем на экране возникла сама подруга. — Что происходит?! Почему Кот Нуар кричит твое имя?! Это точно Кот Нуар! Я узнаю его голос где угодно! — тараторила Алья. В ее глазах отражалось огромное беспокойство. — Маринетт?! — Прости! Мне нужно бежать! Я все объясню позже! Прости, Алья! Мне нужно спасти Нуара! — наспех оповестила ее Маринетт, едва сдерживая слезы. Она вырубила компьютер, Тикки быстро забралась к ней в карман. — Нам нужно идти! Кот Нуар в беде, — дрожащим голосом и всхлипывая, сообщила Маринетт. — Мне нужно все исправить, ведь это я виновата! Боже, Тикки, из-за меня Адриан акуманизировался! Я подбила на акуманизацию хранителя Камня Чудес! Да я в жизни так не косячила! — причитала Маринетт, спускаясь вниз и выскакивая на улицу. Она оставила родителей и полную клиентов пекарню самим переваривать свежие новости, а если они еще не слышали, то точно услышат о ее подвиге. Боже, как она объяснит это родителям?