Вот все, что я хотел, но иногда любовь ошибочно принимают за преступление, Вот все, что я хотел, просто увидеть, как сияют голубые глаза моей крошки. В это время мне кажется, что возлюбленный понимает меня. Если у нас будет вера друг в друга, мы сможем стать сильными. Малыш, я стану твоим наставником, вложи свою руку в мою Я буду твоим проповедником, учителем, всем, кем ты захочешь. Я буду твоим наставником, на моей совести так много преступлений. Я буду единственным, кто будет любить тебя до конца времен. * George Michael – «Father Figure»
Драко остался наедине с профессором Снейпом, который не спеша проводил пальцами по спине и груди своего ученика, лишь бы удостовериться, что с ним все в порядке. Зельевар ничего не сказал по поводу сцены, свидетелем которой он стал, решив списать все на недомогание Драко. Молодой человек закрыл глаза, по телу лихорадочно расползался жар. В голове гудело, и он заранее знал, что ему скажут, прежде чем услышал все отчетливо в своем сознании. «Ты идеальный вариант, моё дитя Тьмы… совершенен. Ты заманил Поттера в свои сети, в скором времени он будет полностью в твоей власти», – вкрадчиво произнес Темный Лорд. – Ты уже чувствуешь эффект от зелья? – спросил Снейп, касаясь ладонью лба Драко. Слизеринец кивнул. С каждым разом лечение становилось все неприятнее и болезненнее. Но это была цена, которую он готов отдавать за идеальную, нетронутую заклинаниями кожу. Черная магия равнодушна к мольбам и ничего не делает бесплатно. – Профессор, почему вы все это делаете для меня? Снейп с удивлением поймал себя на том, что гладит волосы ребенка, которого слишком рано принудили стать мужчиной. – Я считаю, что ты исключительный человек, Драко, – ответил профессор глубоким, низким голосом. – Не потому, что ты являешься Наследником, а просто потому, что ты – это ты. Кроме того, ты слишком сильно напоминаешь мне одного человека… Драко закрыл глаза, всеми силами стараясь унять боль, накатывающую, словно волны во время прилива. Потом вновь посмотрел на Снейпа своими серыми глазами и искренне улыбнулся. – Кто этот человек, Северус? Это человек, которого вы любили? – Драко, предполагалось, что ритуал превратит тебя в Абсолютное Зло, а не в психомага. – Наверное, во всем виновата усталость, – ответил Драко. – Или это связь между влюбленным сердцем Поттера и тобой, – заключил Снейп, сложив руки на груди. – О какой связи вы говорите? Профессор зельеварения начал рассказывать все, что знал о разделении сил между волшебниками, а Драко слушал в оцепенении, позволяя боли растекаться по телу. Он по опыту знал, что бороться с ней – это лишняя трата энергии, легче смириться и позволить ей окутать себя. Рано или поздно боль утихнет. В какой-то момент слизеринец сосредоточился на Поттере. На Поттере и его красивых, выразительных изумрудных глазах, которые смотрели на Драко как на сокровище. На Поттере и опаляющих губах, что утешили его и стали ярким светом в окружающей тьме. На Поттере и теле, которое поддержало его, когда он решил, что умрет на снегу. На Поттере и поражающей нежности по отношении к нему, как если бы Драко был дороже всего во вселенной. Никто и никогда прежде не заботился о нем так искренне. На Поттере, который уже дважды назвал его «мое сердце». Возможно ли, что Волан-де-Морт прав? Может ли быть, что Мальчик-Который-Выжил, олицетворение Света в этой войне, влюбился в него, наследника Тьмы? Драко закрыл глаза и откинулся на подушках. Любовь – самая ужасная в мире вещь. Самый смертельный яд. Юноша презирал это чувство. Любовь – отрада для слабых и бедных, для тех, кому больше нечего терять в этом мире. Любовь пугала. Поттер пугал не меньше. Внезапно он понял, что размышления о Поттере отвлекли его от невыносимой боли, и с легкой улыбкой на губах Драко погрузился в сон под теплым взглядом учителя и наставника в этой сумасшедшей школе. Он уже не почувствовал, как губы Снейпа тихонько коснулись его губ, а также то, как он нежно провел по волосам, прежде чем удалиться.***
Гарри бежал по коридору, еле сдерживая желание выбежать на улицу и радостно кричать о своем первом поцелуе с Драко. И было не важно, что его не поддержат в этих светлых эмоциях, Гарри заранее знал, что Драко пойдет на попятную. Важно лишь то, что в этот день его любовь достигла своего адресата, заключив его в самый нежный и восхитительный поцелуй. Ничто не может омрачить этот день. – Гарри! – окликнула Чжоу, едва заметив гриффиндорца. Ну, или почти ничто. – Привет, Чжоу, – ответил Гарри, ожидая продолжения. – Знаешь, я думала о тебе в последнее время, – добавила она, смущенно улыбаясь. – Да неужели? Я слышал, ты последнее время очень много думаешь о Малфое. Чжоу еле заметно дернулась, но вовремя спохватилась. – О Малфое? Это очень старая история. Кстати, а что с ним случилось? Ты его видел? Он в порядке? Девушка вдруг разрыдалась и прижалась всем телом к Гарри. «Дерьмо! Вот дерьмо! – подумал он. – Тяжелая у меня карма, нелегко быть спасителем! Она в очередной раз высморкается мне в рубашку! Фу-у-у… Как она могла мне нравиться?» – О, Гарри! Мне так нужен друг, чтобы поговорить! Если бы ты знал… Гарри воздержался саркастичного совета, чтобы она поговорила со своей подругой из Когтеврана, с той, кто предал их в прошлом году. Именно из-за этой особы они с Чжоу и поссорились. – Я думаю, ты хочешь заставить Малфоя ревновать и, Чжоу, я пас, – бросил Гарри. Он развернулся на каблуках и направился на урок трансфигурации. Любовь превращает Чжоу в истеричку. Неужели он тоже сойдет с ума из-за Драко? За последние сутки он все же смог приблизиться к предмету своих фантазий. Гарри понимал его, как никогда не надеялся понять. Ему нравилось наблюдать за спящим слизеринцем, таким умиротворенным и беспокойным одновременно. «Я не позволю никому причинить ему боль, – подумал Гарри, делая вид, что конспектирует за Макгонагалл, – это так благородно с моей стороны. Но кто защитит меня, если он захочет причинить боль мне?» День тянулся бесконечно долго, Гарри едва удавалось сдерживать свое желание бегать в Больничное крыло каждый раз, когда его мысли сами собой возвращались к Драко. Вся школа только и говорила, что о Малфое, о его неудавшейся попытке покончить с собой на уроке по уходу за магическими существами. Якобы слизеринец больше не мог вынести разлуку с отцом Пожирателем. Только шестикурсники слизеринцы и гриффиндорцы знали о произошедшем, но ни один из них не нарушил молчаливое соглашение, связавшее всех воедино. За всю историю школы Хогвартс, это одно из редчайших событий, в результате которого оба факультета действовали заодно. Когда последний урок закончился, Гарри направился в Больничное крыло. Он мельком увидел Драко, лежавшего на боку, повернутого лицом к стене на самой дальней кровати. Блейз только дотронулся до спины друга, как тот застонал от боли. Стоило Поттеру направиться к ним, как будто из-под земли возник Снейп и преградил дорогу. – Я советую вам вернуться в свою гостиную, мистер Поттер, – приказал Снейп. – Драко не желает Вас видеть. Блейз – единственный ученик, общество которого он еще может стерпеть. Так и прошла неделя Гарри: в унынии и в страхе. Драко был словно заперт в Больничном крыле и не хотел никого видеть. Ему нужно было время, чтобы все обдумать и искоренить сомнения. И все же, они продолжали терзать его. Драко вернулся к учебе лишь в следующий понедельник, полностью исцеленным, но с бледным цветом лица и саркастичной улыбкой. Он решил, что если еще раз услышит эту историю о неудавшемся суициде, то прикончит сплетников щелчком пальцев. Он был Драко Малфоем, почти дипломированным специалистом по черной магии, если бы он захотел покончить с собой, то никто не смог бы ему помешать. Единственным приятным моментом от этих слухов стало утро, когда слизеринец обнаружил свою голову на груди у Анджелины, которая обняла его и словно умоляла быть сильным. Он спустился в подземелье. Все ученики уже сидели на своих местах. Поздоровавшись с профессором Снейпом, он направился к своему месту, от движения мантия словно парила вокруг его тела. Драко нутром чувствовал, что за ним следят и когда он взглянул на Гарри, то пришел в восторг. «Ну, по крайне мере, он все еще любит меня, – саркастически подумал Драко. – Всегда приятно, когда на тебя обращают внимание». Он сел справа от Панси в первом ряду, ощущение пристального наблюдения не покидало ни на минуту. Этот наблюдатель сидел во втором ряду слева и имел идеальный угол обзора, а также нездоровое желание подсматривать, в то время как некоторые пытались сосредоточиться на задании, что было довольно трудно сделать из-за смущения. Взгляд Поттера прожигал шею, но стоило повернуться и вопросительно изогнуть бровь, как тот сразу же отвлекся на Рона. Драко непроизвольно продолжил общаться с Панси, а Поттер вернулся своему наблюдению за жестами любимого. Слизеринец был довольно миловидным, но, несмотря на это еще и мужественным. Гарри не понимал, как такое возможно. Его игнорировали целую неделю, заставляя желать вломиться в Больничное крыло и встретиться лицом к лицу, или спрятаться под одеялом до тех пор, пока сердце не перестанет кровоточить от одного упоминания о Драко. Наследник же был полностью поглощен изготовлением зелья, медленно облизывая губы, словно это помогает лучше сосредоточиться. Гарри был покорен. Эти розовые красиво очерченные губы целовали его. Этот язык со вкусом афродизиака был у него во рту. Драко был таким милым, таким трогательным. От горячих воспоминаний дыхание гриффиндорца ускорилось. «О нет, только не здесь!» – отчаянно подумал Гарри, чувствуя прилив крови там, где его не должно быть во время уроков. Что с ним происходит? Целую неделю он испытывал возбуждение от мысли о Драко, но отказывался идти на поводу у своего желания. И чем больше Гарри пытался контролировать себя, тем сильнее он хотел блондина. Его глаза блуждали по силуэту Наследника. Как мог чертовски невыносимый одиннадцатилетний мальчишка превратиться в такого привлекательного молодого человека? Его красота была на столько необычайно яркой, на сколько и разрушительной для окружающих. Интересно, он видит это в своем отражении по утрам? Видит ли он лицо ангела? Видит ли колоссальную сексуальную ауру, окружающую его? Драко снова повернулся к нему, слегка нахмурившийся, и Гарри внезапно покраснел, а Драко торжествующе ухмыльнулся. Он понял замешательство Гарри и этот факт заметно веселил. Гарри готов был побиться о стену, но у стены было место Рона, и он волей-неволей стал помехой сего действия. А когда слизеринец отправил журавлика, Гарри пожелал падения Византии себе на голову, чего тоже не произошло. Послание гласило: «Держи свои глаза при себе, Поттер».** Гарри в ответ бросил в него ластиком. Это было так по-детски, но по крайне мере ему стало легче, когда увидел, как блондин потирает ушибленное место, глядя в его сторону. После урока Драко тихо убрал свои вещи с парты, выбросил гаррин ластик в мусорную корзину и направился к выходу. Гермиона неудачно перегородила ему дорогу, на что слизеринец собирался отпустить самый едкий комментарий в ее сторону, но только услышал осторожное: – Привет, Драко, ты как? Он обошел ее, небрежно бросив, что все в порядке. Осознание произошедшего дошло не сразу. Он побелел. Грязнокровка назвала его по имени. Она позволила себе фамильярство. Драко резко развернулся. – Поттер! На колени! Гарри посмотрел на него, но, прежде чем успел что-либо ответить, Рон встал между ними, впрочем, как и всегда. – Ты рассказал ей, что видел в моем Омуте, – на удивление тихо обвинил его Драко. – Да, я хотел, чтобы она поняла. – Чтобы она поняла что, Поттер? – прошипел Драко в лучшем стиле профессора Снейпа. – Ты должен понимать, что моя личная жизнь ни касается никого кроме меня. А также, что я не нуждаюсь ни в ком из вас, мне не нужна помощь. Я так понимаю, Уизел тоже в курсе... Гарри, все это время смотревший в пол лишь виновато кивнул в ответ. Как он мог упустить из виду очевидный факт, что раскрытие самых тревожных тайн Драко не сулил ничем хорошим? Ведь именно факт незнания окружающими его секретов помогало Драко играть роль Слизеринского Принца без нареканий. – Прости меня, Драко, – сказал Гарри, – я не подумал, слишком был шокирован увиденным. – Ага, он был в ужасе, – добавил Рон. – Что же, давайте я проясню, – начал Драко угрожающим тоном, – если кто-нибудь когда-нибудь расскажет об этом, или вы посмеете осуждать моих родителей при мне... Он не стал договаривать, удовлетворившись забегавшим электрическим разрядом по его левой руке, что произвело неизгладимый эффект на собеседников. Особенно на Рона и Гермиону, учитывая их испуганные взгляды. И Драко просто ушел, гордо подняв голову и надменно вышагивая в сторону Астрономической башни. – Готов поспорить, я знаю, куда именно он пошел успокоить нервы, – отметил Гарри скорее для себя, чем для друзей. Весь путь до башни Драко кипел от злости и ярости, окутавших его с головы до ног. Как Поттер осмелился предать его? Он сам никому не рассказал о признаниях брюнета, так почему же? Немного сконцентрировавшись, он бросил ментальное сообщение в голову Гарри, которое тот сразу же получил: «Я ненавижу тебя, Поттер. Держись от меня подальше». Наконец-то эта непонятная связь с Мальчиком-который-выжил сослужила полезное дело. Драко уже представил себе, как отправляет десятки похабных картинок, ставя его в дурацкое положение перед МакГонагалл. Он поднимался по лестнице, проклиная на чем свет стоит весь мир.