Абсолютное зло

      Люциус вышел, закрыв Драко с трупом Мими в подземелье. Убедившись, что шагов отца больше не слышно, мальчик взял эльфа на руки и разрыдался, прося у Мими прощение.       Гарри был подавлен. Он, безусловно, хотел знать больше о Наследнике, но не мог больше выносить то, что видел. Казалось, что после каждой увиденной сцены его любовь только крепла, что неизбежно вело к собственной гибели Мальчика-который-выжил. Гарри ужасно пожалел, что во время их стычек несколько раз поднимал руку на слизеринца.       Мир снова перевернулся, и Гарри сразу узнал Драко-первокурсника. Он ехал на рождественские каникулы домой и по прибытии был встречен отцом.       — Итак, ты все еще не подружился с Поттером?       Драко вздохнул раздраженно.       — Нет, отец, я не собираюсь становиться его другом. Этот парень действительно ужасен. Я ненавижу его!       Люциус обрушил целый шквал различных заклинаний на сына, прежде чем подвергнуть Круцио. Гарри закрыл уши руками, чтобы не слышать душераздирающих криков Драко. Когда Люциус, наконец, закончил, он взял сына за воротник мантии и сказал ему, перетащив в подземелье: «Я рад, что ты ненавидишь Поттера. Ты и не должен его любить. Но даже если ненавидишь, ты обязан сделать все, чтобы он тебе доверял. Это очень важно для нас! Ты позже поймешь».       Потом он бросил его в камеру и захлопнул за собой дверь. Драко остался лежать неподвижно, мальчик был слишком ошеломлен от боли.       — Я хочу, чтобы ты умер, Поттер, — прошипел он.       Его лицо больше не выражало то спокойствие, что было в детстве, но и таким ненавидящим, как сейчас, оно не было. Его мать появилась через несколько часов, когда Драко спал. Ударом ноги она разбудила сына.       — Я слышала, что ты был непослушным, — сказала она, трясясь от нетерпения.        «О боже, — подумал Гарри с содроганием, — да она же сумасшедшая!»       — А еще я слышала, что ты не хочешь быть другом этому выродку. Я думаю, ты заслужил наказание.       — Я тоже так думаю, мама, — Драко сплюнул на пол и стал снимать мантию с рубашкой.       Хлыст не раз прошелся по нежной коже, во многих местах оставив красные рубцы, но ни одного звука не слетело с уст слизеринца. Нарцисса казалась сильно разочарованной, и поэтому, когда закончила пытку, сказала: «Ты стал великолепно переносить боль. Ты знаешь, я делаю это ради тебя, потому что я люблю тебя, дитя мое».       — Да, мама, я ценю это.       Звонкая пощечина была настолько сильной, что Драко отлетел к стене и ударился головой. Он задумался и произнес:       — Я люблю тебя, мама.       Удовлетворенная ответом, Нарцисса вальяжно покинула камеру. Драко провел целую неделю в подземелье. Ему приносили воду, немного фруктов или кусок хлеба, но гордость Драко не позволяла ему притрагиваться к еде. Он просто пил, дабы избежать обезвоживания.       — За это вы должны купить мне Нимбус 2000, — сказал он однажды, делая уроки. Его раны уже были на грани заражения.       Наконец, через два дня после Рождества, его выпустили. Сотни подарков были разбросаны по гостиной, а родители смотрели, как он почти автоматически открывает их. Они умилялись каждый раз, когда Драко вежливо благодарил за каждый подарок.       — Как тебе подарки, дорогой? — спросила Нарцисса, безумно улыбаясь.       — Я хотел Нимбус 2000.       — Мы пойдем за ним завтра, сын, — сказал Люциус и приобнял его за плечи, ни сколько не заботясь о боли, причиняемой Драко. — Северус пришел. Ты же не думал, что мы оставим эти ужасные шрамы на твоей идеальной коже.        «Значит, Снейп убирал следы побоев на его теле», — подумал Гарри, а самого душили слезы.       Драко направился в свою комнату, а вслед за ним Снейп с баночкой зелья в руке. Когда закрылись двери, Драко уставился в пол, чувствуя себя униженным. С мягкостью, которую Гарри и не мог представить в этом человеке, Снейп погладил Драко по щеке и приподнял его лицо.       — Тебе нечего стыдиться, Драко, ты ни в чем не виноват.       — Может быть, если бы я был лучше, кем-то вроде святоши Поттера, они бы гордились мной.       — Драко, ты идеален. Тебе не в чем себя упрекать, это их проблемы, а не твои. Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был похож на тебя.       Драко улыбнулся и повернулся спиной. Нескрываемая ярость читалась в глазах учителя, пока он медленно смазывал раны каким-то зельем, затем достал еще флакон и напоил им ребенка. После процедур Снейп спустился к Нарциссе и Люциусу. Гарри последовал за ним и не был разочарован.       — Вы должны это прекратить как можно скорее! — взревел он, едва ступив ногой в гостиную, — вы убиваете Наследника! Темный Лорд этого не простит!       — Как ты смеешь говорить мне об этом, — прошипел Люциус. — Мы все делаем из любви к нему, поэтому наш сын идеально подойдет для Хозяина. Мы любим нашего сына, ты знаешь это, Северус!       — Возможно, вы и пытаетесь его научить жизни, но делаете это в соответствии со стилем жизни Пожирателей, но он ребенок, Люциус! А ты, Цисси, ты больше не поднимешь на него руку! Ты делаешь это только ради своего удовлетворения, твои поступки не имеют ничего общего с воспитанием.       Снейп вылетел из комнаты, а Гарри поднялся в комнату Драко.       Прошел год.       У слизеринца распухло лицо, а кровь засохла на рукаве, и он звал… Добби!       Эльф мгновенно появился, его глаза расширились от ужаса увиденного. Драко взял его за плечи и легонько потряс.       — Добби, ты должен уйти отсюда. Найди Гарри Поттера и скажи ему, что он находится в большой опасности. Постарайся не выдать моего отца, когда будешь предупреждать его об угрозе смерти, нависшей над ним.       — Драко Малфой, сэр, но я должен позаботиться о ваших ранах, сэр.       — Я все сделаю сам. Уходи! Найди Поттера! Объясни ему, что сможешь стать свободным, только если твой хозяин даст тебе одежду. Он умный, он найдет решение и обязательно поможет тебе. У нас мало времени, Добби. Мой отец вышел, чтобы отправить ответ с совой на письмо, которое недавно получил. Я должен вернуться до его прихода. Не медли!       — Но, сэр, Драко Малфой, сэр…       Большие хрустальные глаза Добби наполнились слезами, и Драко успокаивающе положил ему руку на плечо.       — Не беспокойся обо мне, Добби, я всегда выживаю. Давай, трансгрессируй свою задницу отсюда!       Эльф исчез с тихим хлопком, и Гарри увидел, как Драко спешит вниз по лестнице. Его отец стоял напротив Нарциссы с палочкой в руках и внезапно бросил в нее Круцио.       Нарцисса рухнула на пол, Драко было бросился на помощь, но она уже поднималась, смеясь.       — Драко, ты не должен позволять эмоциям управлять тобой. Ты должен оставаться беспристрастным, вне зависимости от того, кого пытают или убивают на твоих глазах, — упрекнул сына Люциус.       — Боюсь, я обязана наказать тебя, мой милый, — Нарцисса почти пропела под неодобрительным взглядом Люциуса. — Но не в доме, иди в сад, мой маленький Дракон.       Драко кивнул и молча последовал за матерью, на ходу снимая одежды и открывая еще свежие раны.       Гарри снова смел вихрь событий, прежде чем показать очередной эпизод. Драко обнаружился рядом, на диване, на вид ему было уже пятнадцать. Его опять не только избили, но и подвергли пыткам. Однако он сидел с ровной спиной, глядя на своего отца, молча держащего палочку наизготовку. Напряжение в воздухе можно было резать ножом и подавать в виде угощения на вечеринке, и Гарри задался вопросом, как долго они сверлят друг друга взглядом.       Было ясно, что Люциус затеял очередное испытание, он хотел проверить нервы Драко на прочность, но тот сидел, все также ухмыляясь, в ожидании новых заклятий. Его серебристые глаза переходили то на отца, то на зажатую в руке палочку.       Парень едва осмеливался дышать. Люциус держал в напряжении собственного сына вечность, по мнению Гарри. Затем он медленно протянул руку Драко, холодно поздравил и удалился из комнаты. И, стоя на пороге, добавил:       — Но твои оценки все еще ниже, чем у грязнокровки Грейнджер, мне стыдно за тебя, сын. Ты чистокровный волшебник, ты обязан превзойти ее. Стоит только подумать, что ты не можешь побить Поттера в квиддич, ты тот, кто с детства сидел на метле, я огорчен. Я требую, чтобы ты радовал меня весь шестой курс, тебе ясно?       — Более чем, отец.       Люциус обернулся и тростью погладил по щеке своего сына.       — Физически ты совершенен, словно драгоценный камень исключительной чистоты. У тебя не должно возникнуть проблем в соблазнении Поттера или Грейнджер, это пошатнет их позиции, но почему же ты не действуешь?       — Надо полагать, у меня нет желания, отец, — сказал Драко.       — В один прекрасный день твоя наглость погубит тебя, — сказал Люциус, улыбаясь. — Пойдем со мной, давай пройдемся по магазинам, ты заслужил это. Но для начала, давай позовем Северуса, пусть избавит тебя от этих жутких рубцов.       У Гарри затрепетало сердце, когда он увидел искреннюю улыбку на лице Драко. Очевидно, перспектива получения подарков была достаточным вознаграждением, чтобы он забыл о болезненном заклинании и наказаниях хлыстом.       Люциус преуспел в обучении своего сына, превратив его в идеального робота, ненавидящего всех вокруг.       Мир закружился вокруг Гарри, он подумал, что попадет в очередное воспоминание, но ошибся. Он почти столкнулся лицом к лицу с профессором Снейпом и еле подавил свой восклик, учитель был очень зол.       — Поттер, — почти прорычал профессор, — это, несомненно, сильнее вас, вы обязаны везде сунуть свой нос!       — Да, если я смогу помочь, — ответил Гарри. — Я не думаю, что вы имеете право судить меня, раз скрывали ото всех признаки насилия всю его жизнь.       — Будь повежливее, Поттер. Будешь играть адвоката в мире магглов. Драко в тебе не нуждается!       — Вы омерзительны! А что вы хотели, если проводили все время, убирая следы побоев, которым он подвергался? Думали забыть все как страшный сон?       Снейп тяжело вздохнул и взял Омут, чтобы запереть его в одном из шкафчиков. Ключ он бросил себе в карман и, напоследок бросив тревожный взгляд на Драко, вышел.       Гарри опустился все на тот же стул возле Драко. Слизеринец мирно спал, все мышцы лица были расслаблены. Гарри никогда не видел никого обворожительнее этого человека, сейчас пребывающего в объятиях Морфея.       Он взял руку Драко и поднес к губам. Гарри обожал руки слизеринца — длинные и изящные.       — Я никому не позволю тебя обидеть, — прошептал он, целуя Драко в губы. — Отныне твоя безопасность для меня на первом месте. Я бы так хотел изменить тот ад, в котором ты живешь, я многому смогу научить тебя. Я больше не отвернусь от тебя, а ты не сможешь меня больше задеть. Ты можешь ненавидеть меня, если это поможет почувствовать себя лучше, но я знаю, почему ты ведешь себя таким образом, и каждый раз, когда ты попытаешься «ужалить» меня, я отвечу с улыбкой. Ты не должен был познать столько ненависти, ни ты, ни кто-либо другой не должен. Боже, Драко, если бы ты знал, как я люблю тебя.       Чьи-то руки бережно обхватили его за плечи, обернувшись он увидел Гермиону.       — Я рада, что ты, наконец, признал это, — она тихо сказала, приветливо улыбаясь. — Как он?       Они посмотрели на спящего Драко, который даже не предполагал, что зеленые глаза смотрят на него с любовью. Блондин пошевелился, и его лицо тут же исказила гримаса боли.       Гарри провел дрожащей рукой по своей угольно черной шевелюре.       — Я так не могу, Герми. Я хотел не давить на него и ждать, пока мои чувства исчезнут, но это оказалось невозможным. Особенно после того, что я видел. Он просто обязан понять, что в действительности значит любовь.       — О чем ты говоришь, Гарри? — спросила девушка, утешая, гладя слизеринца по волосам.       Гермиона слушала с каким-то неуловимым выражением на лице, пока Гарри рассказывал все, чему стал свидетелем в Омуте памяти. Когда он закончил, она заговорила:       — Я была уверена, что его маска появилась не просто так. Я имею в виду… никто не может так искренне ненавидеть. Я никогда не думала, что все настолько серьезно, хотя и знала, что его с детства готовили к роли Пожирателя Смерти. Но я и мысли не допускала, что за каждым его выпадом скрываются страдания. Если бы мы только попытались его понять, узнать чуточку лучше…       — Хорошо, что мы знаем это сейчас, Герми. Я не оставлю его одного. Видишь ли, мне не нужна магическая связь наподобие той, что между ним и Волан-де-Мортом, достаточно тех воспоминаний, что я увидел. Сейчас я абсолютно уверен, что мы связаны, и чем-то посильнее обмена кровью. Он больше не будет один, я это гарантирую.       — Сомневаюсь, что он так просто позволит нам войти в его жизнь, Гарри, — отметила она и вдруг спохватилась, — Гарри! Скоро наступят рождественские каникулы, и он наверняка вернется к своей семье!       — Об этом и речи быть не может, нам надо что-нибудь придумать. Надо попросить помощи у Дамблдора, я думаю, он знал о ситуации в доме Малфоев.       — Говоря о Дамблдоре, это он меня послал сюда. Он просит тебя вернуться в свою спальню и отдохнуть. Уже очень поздно, а ты до сих пор покрыт кровью Драко.       — Я остаюсь здесь.       — Нет, ты заткнешься и пойдешь со мной, — Гермиона была непреклонна, — от тебя не будет никакой пользы, если ты свалишься с ног. Ты вернешься сюда завтра. Пойдем стащим немного еды у эльфов и ляжем спать.       Гарри подчинился, но не смог заснуть всю ночь. Его мучали образы из Омута и воспоминание о Драко, висящем в воздухе и истекающем кровью.       В шесть утра, гриффиндорец встал и умчался в душ. В шесть тридцать он уже вошел в Больничное крыло и увидел профессора Снейпа, сидящем на стуле. Его голова лежала на кровати Драко, а сам он спал. Гарри не мог сдержать улыбки — у Снейпа все же есть сердце.       Но внезапно улыбка Гарри погасла, за ночь что-то неуловимо изменилось. Он засветил Люмос и обнаружил, что порезы на Драко исчезли. Слизеринец был все еще слишком бледным с фиолетовыми кругами под глазами, его дыхание было слегка неровным, а губы потеряли розовый оттенок, но на теле точно не осталось ни бинтов. Что касается Омута, то он стоял на тумбочке рядом и был совершенно пуст.       Шорох, создаваемый Гарри, разбудил профессора и он с трудом, но все же разлепил глаза. Как только Снейп осознал происходящее, то тут же вскочил и поправил мантию.       — Что это такое? — осуждающе спросил Гарри, указывая на запястье любимого.       — Мистер Поттер, вы жалок. Во-первых, воспитанные люди говорят не «что это», а «кто это», а во-вторых, это Драко Малфой. Вы его не помните?       — Не делайте из меня идиота, профессор. Вы знаете, что я имею в виду. Вы опять это сделали! Вы залечили его раны.       — И что с того? Вы же не думали, что я оставлю эти жуткие шрамы? Я был бы признателен вам, если вы не станете распространяться на эту тему, потому что речь идет об очень темной магии, и поскольку Дамблдор в курсе, то он рискует заработать себе неприятности, впрочем, как и я. А теперь прошу меня извинить.       И он вихрем вылетел из комнаты, оставляя за спиной развевающуюся мантию.        «Как ему это удается? — задумался Гарри, — это такой трюк с мантией?»       Он сел рядом с Драко и нежно провел рукой по его волосам. Глаза слизеринца медленно открылись. Он посмотрел слегка затуманенным взглядом на Гарри, прежде чем спросил низким хрипловатым голосом:       — Поттер? Что случилось? По мне будто Хогвартс Экспресс промчался…       Гарри подарил ему искреннюю улыбку и коснулся кончиками пальцев его щеки. Драко вздрогнул, но закрыл глаза, позволяя себе увлечься нежностью гриффиндорца, такой нежностью, которой никогда не знал. А еще было успокаивающее тепло, что кружило голову…       — Ты не помнишь? Волан-де-Морт.       — Ох, да, припоминаю. Ты пришел за мной, — прошептал Драко. — Как тебе удалось найти и вытащить меня? И прежде всего, зачем тебе понадобилось это делать? Я думал, что никому и дела нет до такого человека как я.       — Нам не пришлось ничего делать, физически ты все время был с нами. Это было что-то вроде психологической связи между тобой и Волан-де-Мортом, насколько я уяснил из объяснений Снейпа.       — Что-то вроде? — язвительно заметил Драко. Беспокойно улыбаясь. — Я смотрю, ты все также внимателен к деталям.       — Твои родители были там?       Драко отвернулся и закрыл глаза. После он бросил ледяной взгляд на Гарри и покачал головой.       — Я знаю, что они были там. Волан-де-Морту нужна была их кровь, чтобы приготовить зелье, которое перенесло тебя к нему, — тихо сказал Гарри.       Драко застыл: его глаза наполнились ужасом, а оттенок кожи стал еще более бледным, если это вообще возможно.       — Ебать, я пил кровь! Гарри, меня сейчас стошнит.       Гарри обвел взглядом помещение, но не смог найти ни одну подходящую емкость. Без дальнейших размышлений, он поднял Драко — одной рукой придерживая за спину, а второй подхватывая под коленями, и понес в ванную. Парень оказался тяжелее, чем выглядел, но Гарри был сильным и успел донести его к раковине, куда Драко и стошнило. Гарри, не смотря на трагические обстоятельства, был заворожен обнаженными ногами Драко. Это был первый раз, когда он увидел их, и задался вопросом — как он вообще жил раньше. Длинные и стройные, ноги слизеринца были абсолютным совершенством. На правой лодыжке красовалась татуировка шведского короткомордого дракона, в великолепном серебристо-синем цвете, близком к цвету глаз Драко.        «Этот вид чертовски сексуален. Мерлин, — взмолился Гарри, — я прошу тебя, пусть у него будет хотя бы один недостаток. Не дай мне стать одержимым! Этот парень — бомба, у меня нет других слов. Так, Гарри, успокойся, этот парень только что пережил самое худшее время вместе с Темным Лордом, а ты не можешь найти ничего лучше, чем мысленно раздевать его! Ты болен, это неправильно!»       Драко прополоскал рот от зубной пасты, и медленно осел на пол, он был слишком слаб и немного испуган, чтобы стоять ровно. Потом запустил руки в волосы и сжался, прежде чем заговорить.       — Я пил кровь, как чертов вампир!       Гарри подошел и отнес его обратно в постель, в которой тот недавно спокойно спал. Там он приподнял его голову за подбородок, так, чтобы он посмотрел Гарри в глаза.       — Ты не пил кровь, Драко. Тебя вынудили сделать это.       — Думаешь, я стану таким как Волан-де-Морт? Я имею в виду физически…       — Нет, ты не изменишься внешне. К тому же ты и так отталкивающий…       Драко пристально посмотрел на него, и Гарри покраснел. Блондин не мог не признать, что смущенный Гарри — просто прелесть.       — Почему ты делаешь все это? — спросил Драко. — Почему ты здесь, Поттер? Я — прогнившая насквозь личность, я играл с твоими чувствами, оскорблял твоего крестного, но ты тут, приглядываешь за мной. Почему? Боишься, что я превращусь в Абсолютное зло сегодня же? Или ты предпочитаешь держать врагов поблизости? Или ты хочешь, чтобы я присоединился к Его Светлейшеству?       Гарри рассмеялся, и на душе у Драко стало тепло и приятно.       — Я люблю, когда ты задаешь вопросы и сам на них отвечаешь. Твои предположения довольно интересны, но не имеют ничего общего с реальностью. Я здесь, потому что беспокоюсь о тебе и… ну… я должен признаться, что заглянул в Омут и теперь лучше тебя понимаю.       Лицо Драко помрачнело. Он с трудом приподнялся и сел на кровати. Он смотрел на Гарри привычным презрительным взглядом, прежде чем холодно заявить: «Ты не имел никакого права так поступать. Это вторжение в личную жизнь!»       — Я знаю, прости меня, но я не сожалею о содеянном, потому что, как я сказал ранее, я теперь лучше тебя понимаю. Драко, мне жаль, что не знал, что эти монстры сделали с тобой, мне так жаль, что тебя наказывали за Гермиону и меня.       — Хватит, — сухо произнес Драко. — Никто не ожидал, что ты увидишь все это, поэтому спрячь свои супергеройские колготки в чемодан и перестань думать, что можешь спасти меня, потому что мне не нужна помощь! Ты в состоянии это запомнить? Ты мне не нужен. Я не хочу, чтобы нас связывали отношения жертвы и его героя. И если на то пошло, то я запрещаю тебе называть моих родителей монстрами!       — Тогда какие отношения ты хочешь? — спросил Гарри с понимающей улыбкой. Драко же вопросительно приподнял бровь. — Что касается твоих родителей, ты же не станешь отрицать, что они далеки от совершенства? Он отбросы общества. Сколько раз тебе действительно было весело дома?       — А зачем? Ты думаешь, Великие мира сего, добились успеха, играя в плюй-камни и бегая по коридорам?       — Это говоришь ты или твой отец? — спросил Гарри, внимательно наблюдая за реакцией любимого, надеясь, что блондин не заметит огонь любви в его глазах.       Драко лишь отвернулся, он устал, все тело болело, и он не был готов к такому серьезному разговору с Гарри. Он медленно повернулся, на его лице отчетливо отображалась усталость.        — Просто оставь меня в покое, Поттер. Что ты вообще можешь знать о воспитании, ты, тот, у кого и родителей то нет?       — Я знаю, что мои родители любили меня и пожертвовали собой ради этой любви, они всегда рядом со мной на каждом этапе моей жизни, когда твои родители с радостью пожертвовали тобой на алтаре власти. Они сделали тебя Наследником величайшего зла в истории Британии, и это прискорбно.       — Они сделали это, потому что любят меня. Они хотят самого лучше для меня. Ты не имеешь права оскорблять их в моем присутствии. Они дали мне лучшее образование.       Гарри подавил в себе желание ущипнуть себя за руку, дабы убедиться, что не спит. Возможно ли, что Драко искренне любит своих родителей и благодарен им за все, что они с ним сотворили?       — Хорошо, тогда скажи мне одну вещь, — сказал Гарри. — Что ты почувствовал, встретившись лицом к лицу с Волан-де-Мортом? Это было чем-то обыденным для тебя? Оказаться полумертвым перед всей школой — это та судьба, что родители приготовили для тебя? Объясни мне, потому что я совсем ничего не понимаю.       — Здесь нечего понимать. Встреча с Волан-де-Мортом — это тот шаг на пути, который я не мог пропустить или отложить в сторонку, я рад, что все закончилось. Точка. И перестань нападать на моих родителей, потому что это начинает раздражать меня, Поттер, тебе не понравится, если я разозлюсь, уж поверь мне.       — Ты любишь своих родителей?       — Конечно, — вздохнул Драко. — Но ты не понимаешь, твои родители умерли, и ты не знаешь каково это, так что не тебе меня судить. По крайне мере у меня есть семья, которая любит меня.       — Любят тебя? — переспросил Гарри, изо всех силах стараясь не дать слизеринцу оплеуху. — Твоя семья любит тебя? Тогда почему смыслом жизни твоей матери стало избивать тебя хлыстом? Почему твой отец воспитывает тебя только с помощью Круциатуса? Это любовь, Драко? Любовь — оставить тебя истекать кровью в грязном подземелье? И ты еще доказываешь, будто я ничего не понимаю. Ты настолько привык получать удар за ударом, что больше не реагируешь на них, и это ты называешь любовью! Очнись. Ты один из самых блестящих учеников в школе, неужели ты не в состоянии различить добро и зло?       — Мир не черно-белый, Поттер. Люди не делятся на хороших и плохих. Ты действительно ничего не понимаешь. Мои родители были обязаны воспитывать меня так. У меня не легкий характер. Я плохо концентрируюсь и из-за этого часто невнимателен, вот в чем настоящая проблема.       Гарри смотрел на Драко, сдерживая слезы. Он снял очки и устало потер глаза. Драко ясно видел, как перекатываются мышцы под плотной тканью черного свитера. Гарри вернул очки на место и загадочно улыбнулся.       — Так вот в чем проблема, сердце мое? Ты все делаешь плохо и поэтому заслуживаешь наказания? Нет, ну ты в своем уме? Драко, я повторюсь, ты один из лучших учеников этой школы. Да любой отец гордился бы тобой. Не позволяй им внушать тебя, что ты никто, Драко, только потому, что ты не так хорош как Гермиона. Ты гениален сам по себе. Только гений может обнаружить слабости противника и во время надавливать на них, чтобы сделать еще больнее. Только блестящий человек знает, когда и кому наступить на больную мозоль.       — Ты рехнулся, да? — Драко устало хлопал глазами, судорожно пытаясь осознать, что его снова назвали «мое сердце». — Я даже не понимаю, почему обсуждаю все с тобой. Тебя это не касается.       — А я думаю, это касается всех, Драко. Нельзя закрывать глаза на то, что ты страдаешь.       — Да не страдаю я, ясно? — разозлился слизеринец. — ТЫ не имел права заглядывать в Омут. Теперь ты мне должен самые грязные подробности своей жизни.       — Прости, что? — ошеломленно спросил Гарри.       Драко подарил ему счастливейшую улыбку, наконец-то он контролировал ситуацию. И не важно, что его тело требовало отдыха, его разум желал отомстить. Он не мог смириться с мысль, что Поттер в курсе его сокровенных тайн.       — Ты же услышал меня, это будет справедливо. Поттер ты буквально сунул нос в то, что я хотел сохранить в тайне до конца жизни. Поэтому я хочу сбалансировать ситуацию. Но я буду добрым — со мной такое только раз в году и тебе повезло, что сегодня такой день. Я дам тебе возможность рассказать все свои самые страшные тайны и даже не буду использовать сыворотку правды. Так что если не хочешь говорить правду, то просто солги.       — Я думаю, так будет справедливо, но врать я не стану. Так что не сомневайся, я расскажу тебе правду, просто потому, что ты хочешь поиграть.       — Это не игра, Поттер, — ощетинился Драко, — это вопрос моего душевного равновесия.       Гарри вздохнул, он не ожидал такого подвоха, Драко и правда был очень умным.       — Расскажи мне о своих маггловских родственниках, — Драко буквально жаждал получить новую информацию, и отсутствие попкорна его явно не заботило.       — Я ненавижу их, а они отвечают мне взаимностью. Ты когда-нибудь видел их?       Драко кивнул, задумчиво подтянув ноги к груди, а Гарри стал пожирать взглядом татуировку на его лодыжке.       — НУ что еще? Ты никогда не видел татуировку? А почему они ненавидят тебя? И почему ты ненавидишь их? — отрешенно спросил Драко с довольной улыбкой на лице.       — Если я и видел татуировки, то ни одна из них не была настолько хороша и к месту.       — Поттер, да ты меня клеишь! — воскликнул Драко, слегка покраснев, но так очаровательно, что Гарри захотел рассмеяться.       — Нет, я констатирую факт. И, отвечая на твой вопрос, они ненавидят меня, потому что я представляю самое худшее в мире, по их мнению — магию.       — Прошу прощения? — Драко был ошарашен. — Как посмели эти вульгарные магглы судить волшебников! Мы — самое худшее в мире?! Что за стереотипы из прошлого? Будто мы вернулись в Салем во время охоты на ведьм, когда столько магов погорело заживо! А что насчет тебя? Почему ты их ненавидишь?       Гарри опустил голову и сосредоточился якобы на грязном пятне на полу. Он отчаянно искал слова, чтобы объяснить. Стоило поднять глаза, как он увидел, что саркастическое выражение исчезло с лица Драко — слизеринец сидел и внимательно наблюдал. Это придало Гарри уверенности. Он встал и отошел к окну. Утренний солнечный свет бликами играл на выпавшем снеге, освещал мягкие черты его лица, угольно черные пряди блестели подобно миллионам крошечных опалов, а глаза его стали глубокого темно-зеленого цвета. Гарри рассказал про чулан под лестницей, про безразличие, вечное недоедание, постоянные оскорбления родителей, про Дадли и его банду, об отторжении и одиночестве. Он говорил больше пятнадцати минут, пока не почувствовал комок в горле. Тогда он повернулся к Драко и прочел, к своему удивлению, в его глазах сострадание. Гарри снова сел и откинулся в кресле, правда немного неудобно на этот раз.       — Мне очень жаль, — сказал Драко, пытаясь показать, что искренен в своих чувствах. — Я никогда не думал, что твоя жизнь была настолько ужасна. Таким людям и вовсе не следует поручать опеку над ребенком.       — Да, я ненавижу их, но они не смогут испоганить всю мою жизнь. И я хотя бы не считаю, что мой кузен бил меня из любви. Честно говоря, Драко, я ни за что бы не поменялся с тобой семьями.       — Оставь родителей в покое, — прошипел слизеринец сквозь зубы. — Мой папа — самый лучший в мире отец, нравится тебе это или нет.       — Меня интересует только одно. Ты хочешь детей?       — А ты что, хочешь заделать мне ребеночка за спиной у всех? Не знаю, думаю, что позже да, захочу наследника или наследницу.       — Ох, Мерлин, хватит Малфой! — воскликнул Гарри. — Твой романтичный взгляд на вещи заставляет желать большего.       — А я никогда и не отрицал этого, — равнодушно заметил Драко.       — Понятно, значит, ты хочешь детей.       — Да, Поттер, я хочу детей, тебя это устраивает?       — А когда они у тебя появятся, ты будешь так же их воспитывать, как твой отец?       Тяжелое молчание нависло над ними, Драко отвернулся, казалось, ему стало неудобно, и он вновь подтянул колени к груди.       Слизеринец тихо пробормотал ответ. Гарри подошел и наклонился так, что его ухо почти касалось губ Наследника, лишь бы услышать. Он попросил повторить и Драко прошептал себе под нос: «Нет, я думаю, что нет».       Дрожь пробежала по спине, когда Гарри почувствовал, как горячее дыхание любимого опалило его шею. Он повернул голову и их губы почти соприкоснулись. Гарри забыл, как дышать, стук его сердца эхом отдавался в ушах. Хватило бы всего несколько сантиметров, чтобы заполнить расстояние между ними. Он, взглядом полным желания, посмотрел в глаза блондину.       Драко слегка отодвинулся, он боялся, чтобы его привлекал мужчина, пусть даже тот — самый сексуальный во всем мире.       Гарри, заметя его попятное движение и желание остаться в нескольких сантиметрах от чужих губ, не двигался и просто смотрел в серые глаза напротив. Драко прикрыл глаза, но тепло губ ощущалось даже на расстоянии, он немного повернул голову и Гарри стер оставшееся между ними расстояние.       Драко осторожно коснулся губ гриффиндорца, а потом обхватил зубами его нижнюю губу. Нежно прикусив, вызывая у Гарри сдавленный стон. Брюнет взял олову наследника в ладони и стал осыпать его лицо легкими поцелуями. Его сердце было готово взорваться, а сознание находилось в приятном оцепенении, его чувства стали восприимчивы ко всему, что касалось любимого: запаху, вкусу, шелковистости кожи, атласности губ.       Драко приоткрыл рот, и Гарри скользнул в него языком. Кончиком языка он погладил небо и прошелся зубам. Он чувствовал участившееся дыхание Драко, и ему пришлось бороться с желанием завалить его прямо здесь и сейчас.       Поцелуй был настолько потрясающий, что Драко не смог устоять. Он все так же сидел, обнимая колени, приподняв голову и жадно отвечая на поцелуй.       Их языки переплелись, рука Гарри затерялась в шелковистых волосах любимого. Он приблизился еще ближе. Он поразился, насколько явственно ощущалось возбуждение, а ведь их тела даже не касались друг друга. Мягкие и чувственные губы слизеринца оставляли неуловимый след, и они не сдержали одновременный вздох, когда Гарри оторвался от блондина, чтобы переместится на нежную шею. Брюнет ласкал любимого, чей запах и вкус сводили с ума. Одной рукой он продолжал придерживать на затылке слизеринца, а второй спустился к сцепленным в замок рукам Драко. И Драко развел пальцы, поддавшись немой просьбе, и их руки переплелись.       Слизеринец запрокинул голову, чтобы больше открыть шею для языка Гарри, который поднимался от горла к мочке уха. Затем он ласково прикусил ее и прошептал: «Драко, ты сводишь меня с ума». Дрожь удовольствия скользнула по телу Драко, породив еще один стон. Гарри вернулся к губам любимого и подарил еще один отчаянно нежный поцелуй, передавая всю свою любовь, страсть и желание своей лаской стереть все ужасные воспоминания. Их языки снова встретились. Малфой целовал Гарри со всей нежностью — ангельской, порождающей влечение у всех, кто ее попробовал.       — Мистер Поттер, я советую вам немедленно убрать свои губы от мистера Малфоя, — приказал профессор Снейп угрожающе тихим голосом.       — Вот дерьмо, — прошептал Драко в губы Гарри.       Гарри медленно встал и посмотрел на Драко, тот был в ужасе.       — Возвращайтесь на занятия, мистер Поттер, — зашипел профессор, глядя на Гарри. — И даже не думайте, что я не сниму с вас баллы. Двадцать баллов с Гриффиндора за то, что воспользовались слабостью студента, который заметно дезориентирован. Вы должны научиться контролировать свои гормоны, Поттер.       Взгляд Гарри задержался на Драко, который медленно кивнул, показывая, что все хорошо, и он может идти.       Брюнет тяжело вздохнул и прошел мимо Снейпа к выходу из палаты.