Волшебная скрипка

Очнулся Раннин в каком-то темном помещении, осмотрелся. — Темница? Одно крохотное окошко под самым потолком освещало узкий каменный мешок. Под Раннином была жесткая деревянная лавка, в углу чуть слышно журчала вода, стекая в каменном желобе из дырки в стене в дырку в полу. Кто-то перевязал его обожженные ладони, наложив знакомо пахнущую травами мазь, но не исцелив. И он был один. — Эй, а что случилось? На его вопрос ответило только быстро затухшее эхо. Раннин нахмурился, ничего не понимая. Потом попробовал дверь. Там где-то Саша, один. Дверь, впрочем, вполне предсказуемо, оказалась запертой. Оставалось только ждать, когда кто-то придет и объяснит происходящее. Через некоторое время спустился стражник, который и объяснил, что их подозревают в убийстве правителя. — Это был демон, — огрызнулся Раннин. — Источник прикончил его. Позовите магов, там же есть остаточные следы присутствия. Я могу усилить, если их сил им не хватит. И где тан Северин? — Его допрашивают. Где-то на втором уровне, — стражник ткнул пальцем в пол. Похоже, Сашу восприняли, как весьма опасное существо, если заперли аж на втором, подземном уровне казематов. — Вы сдурели? Позовите леди Лимериль, немедленно! — Леди Лимериль тоже под следствием, как ваш соучастник, — стражник равнодушно развернулся и вышел, запирая дверь. — Что-то я ничего не понимаю, — Раннин уселся на койку. — Ладно. Придется подождать. Маги проверят зал и подтвердят, что там был демон, изгнанный силой Источника. Через несколько часов засов на двери его камеры снова загремел, открываясь. Вот только освобождать полуэльфа никто не собирался. — Маги подтвердили, что вы и тан Северин проникли во дворец с помощью танны Лимирель с целью убийства короля Нальвера. Суд состоится через три дня. — Что? Как они могли это подтвердить?! Там следы демона. И обломки его вместилища — скрипки. — Скажете это в суде, — Раннина грубо пихнули к стене, на запястьях за спиной защелкнулись хитрыми гномскими замками оковы. — Вас переведут на второй уровень. На втором уровне Саша, они будут рядом, это уже радовало. А на суде достаточно потребовать Испытания Истины… Что делать с магами, Раннин не придумал, то ли сразу убить, то ли сперва помучить, вытаскивая имена тех, кто служил демону вместе с ними. Только бы это был настоящий суд, ведь, если маги сумели замолчать одержимость короля, они могут устроить и фарс из суда. Еще было тревожно за Марата. Щенка во дворец, естественно, не пустили, и он остался за воротами — ждать возвращения хозяина и его друга. Его втолкнули в камеру, стражник удалился. — Саша? — окликнул Раннин. — Ран… — чуть слышно отозвался эльфеныш откуда-то из камеры напротив. Здесь не было дверей, только три стены и решетка вместо четвертой. — Тебя не били, не обижали? В ответ раздался полуплач-полусмех. — Нет, Ран, меня не обидели, мне просто сломали пальцы на руках во время допроса. — Но ты ведь исцелился? — уточнил полуэльф. — Не могу, — всхлипнул эльф. — На меня тут ошейник какой-то напялили. — Потерпи. Когда все закончится, зальем единорожьим молоком. — Терплю. Ран, прости-и-и, я идиот. Не надо было его трогать… — Ну что же теперь, придется выбираться из того, что получилось. Не шевели руками, сложи на коленях, чтобы не тревожить. — Поговори со мной, пожалуйста. Мне страшно в тишине, тут крысы водятся… — голос эльфа дрожал и прерывался, сам он, насколько в едва разгоняемом далеким факелом мраке мог видеть Раннин, сидел, забившись в угол, на лавке, уткнувшись в колени лицом. Раннин принялся рассказывать ему про лес, про травы, какие и чем пахнут, какие от чего помогают. Упомянул про степи и луну над ними. — Ран, ты не знаешь, Марат жив? — в паузе между его рассказами спросил эльф. — Марат жив, с ним точно ничего не сделают. За гяйну придет мстить вся стая, а они быстро учуют виновного. — Наверное, он голодный… И не понимает, где мы… — Он найдет себе еду. Или побежит к матери, а Найо приведет помощь. — А до степи отсюда далеко? — Два дня пути. Если получат сигнал — придут. — От кого? Твоя мама где-то тоже здесь, или на другом уровне, я не знаю точно. Через три дня, сказали, будет суд… Сашка не то, чтобы смирился. Просто прекрасно помнил, что на родной Земле было легко и просто купить судей, чтобы невинному вынесли самый суровый приговор. И не верил, что даже в этом прекрасном мире может быть по-другому. А он не успел прочитать сборники законов, только начал. — Марат приведет помощь. Он почует, что ты в опасности, и бросится к матери. — Хорошо, я буду верить, что так и будет. Он промолчал о том, что щенку даже за три дня будет трудно добежать до степи, он ведь не единорог, а всего лишь песий малыш. И не важно, что этот малыш — размером с взрослую овчарку, ему ведь нужно и отдыхать, и есть, а чтобы поймать себе хотя бы зайца, нужно время. Может, Марат и доберется до своей матери, и даже сумеет объяснить оркам, что его хозяин в беде. Но к тому времени будет наверняка поздно. Ран был уверен в том, что помощь придет, и Сашка решил верить ему, отбросив логику. В конце концов, здесь же есть магия, а значит, чудеса возможны. — Я тебе верю, Ран. Только тебе. — Постарайся есть все, что приносят — понадобятся силы. Я попрошусь к тебе, ухаживать. — Хочешь, я тебе расскажу историю одного хоббита? — спросил Сашка. Молчать было просто невозможно — в тишине он слышал, как шуршали и скреблись крысы, а это пугало до истерики. — Хочу. А кто такие хоббиты? — Хоббиты — о, это просто замечательные существа. Слушай: в норе под землей жил хоббит. Не в сырой и затхлой с дождевыми червями, не в голой песчаной, где не на что сесть и нечем подкрепиться; нора была хоббичья, а это означает уют… Раннин слушал рассказ, улыбался, представляя себе забавного хоббита, мудрого волшебника, воинственных гномов и эльфов из людских легенд. Пришел стражник, разносящий еду. — Могу я перебраться туда? Ему переломали пальцы, он не сможет поесть сам. — Я спрошу, — поколебавшись, пожал плечами эльф и ушел. Вернулся он с сообщением, что перевести разрешили. Но чтобы без попыток побега и колдовства. Это было почти смешно: Сашке заперли магию, так что даже себя он не мог исцелить, а Раннин своей магии не имел. Но радовало, что они смогут быть вместе. Его выволокли из камеры и втолкнули в камеру напротив, сняв кандалы. — Сейчас я тебя покормлю, — Раннин вспомнил про свою повязку, размотал ее, наложил мазь на пальцы Сашке, сколько получилось, перевязал. Тот молча вытерпел все, только по щеке скатилась одна-единственная слеза, остальные сумел сдержать. Или не сумел — просто уткнулся в плечо полуэльфу, пряча лицо. — Все будет хорошо. Даже если маги в сговоре с демоном, Стражи не позволят казнить командира, они уже отправились к принцу. — А принц разве не здесь? Какой он? — Принц Алиэр занимается делами государства в другом дворце. Он… Справедливый, добрый, мудрый. В общем, правитель. — Мечта поэта, — бледно усмехнулся Сашка. Он, как и было сказано, съел все, что принесли, впроголодь держать их никто не собирался, да и кормили вполне неплохо, пусть и не так, как он уже привык в этом мире. Каша была на воде, но вполне съедобная, хлеб пышный и свежий, даже еще теплый. А вода в камере была проточная, пей, сколько влезет. — Попробуй поспать, во сне станет полегче. А я буду рядом. — А ты? Тебе тоже нужно отдыхать. Поспим по-очереди? Лавка тут только одна… — Я потерплю, моя луна, а ты отдыхай, — Раннин стащил с себя рубаху, укрыл ей Сашу. Каменный холод от стен не давал расслабиться и согреться, Сашка свернулся в комок, уложив голову на колени полуэльфа, осторожно прижав к груди ноющие руки. И все-таки сумел соскользнуть в глухое забытье. Раннин гладил его, разгоняя кровь, пытаясь согреть хотя бы так. Не верилось в то, что все может вот так закончиться. Все его счастье оказалось таким коротким и хрупким, это было неправильно. Оставалось надеяться, что Стражи успеют. И Марат приведет помощь. На допросы их больше не таскали, время было невозможно отсчитывать, разве что только спрашивать у стражника, приносившего им пищу. Наконец, их позвали наверх. Раннин умылся, умыл Сашу, обнял за плечи и повел следом за стражником. Эльфеныш шел, старательно выпрямив спину, бледный, как мел, но внешне спокойный. Хотя Раннин прекрасно видел, как ему страшно и скольких усилий стоит вот эта видимость спокойствия. — Не бойся, — шепнул он. — Не все же там поголовно в сговоре. — Только на это и надеюсь, — вымученно улыбнулся Сашка. — Но, если что… — он приостановился, заглянул в лицо полуэльфу, прижался еще теснее. — Я хочу, чтобы ты знал — ты самый лучший, Степной Ветер. Я тебя люблю. — А я люблю тебя, моя медовая луна. — Эй, голубки, двигайтесь! Их грубо ткнули в спины шедшие позади стражники. Раннин смерил их внимательным взглядом, но пошел вперед, увлекая Сашу за собой. Дальше был зал в конце длинного коридора. Наверх их вести не стали, хотя Сашка надеялся еще посмотреть на солнце. Потолки в этом зале были высокие и сводчатые, по стенам амфитеатром поднимались деревянные скамьи, посредине оставалось огороженное крепкими решетками пространство, в которое их и втолкнули, а напротив — возвышался помост с кафедрой и тремя креслами. Сашке стало смешно: похоже, каким бы ни был мир, а залы суда везде одинаковы. — Вы обвиняетесь в том, что убили повелителя Вейнара, — начал один маг. — Как именно? Я не владею магией, а тан Северин — целитель, — сразу перебил его Раннин. — Предъявите доказательства использования магии. — В тронном зале Тенайга были зафиксированы следы применения магии огня. Все говорит о том, что этот так называемый целитель попросту испепелил повелителя, — высокомерно заявил маг. — Тан Северин не владеет магией огня, что вы можете установить с легкостью. — Но он Источник, следовательно, он владеет всеми силами природы, — снисходительно заявил маг. — Источник владеет той магией, которой его обучали, — отрезал Раннин. — Кто обучил тана Северина магии огня? — Тану Северину уже не первая сотня лет, чтобы не мочь обучиться этому самостоятельно. — Я не владею магией огня, — Сашка вскинул голову. — Я музыкант! И целительский дар я получил совсем недавно! — И это правда, в чем вы можете убедиться, вы ведь держите зал под заклинанием Истины? Раннин осматривался, пытаясь понять, все ли из присутствующих в этом замешаны. — В самом деле, Райгерт, вы ведь установили заклинание Истины на зале суда? — прозвучало от двери, неслышно распахнувшейся за спинами подсудимых. — В-в-вы? — прозаикался маг. В зал медленно вступили двое: эльф и орк. Впрочем, с ними явился кое-кто еще, подлетел с визгом к Саше, напрыгнул, опрокинув, принялся облизывать и поскуливать. Марат сильно похудел, шерсть висела на нем неопрятными клочьями. Сашка разревелся — нервы окончательно сдали, — и пытался обнимать любимого пса перебинтованными руками. — Марат, Маратик, лапочка ты моя, умничка, спасибо! Подошедший орк нагнулся, без малейшего усилия разломил дужку ошейника, сразу же звякнувшего по полу. Свидетелями целительских талантов эльфеныша стали сразу все: по гяйне словно волна прошла, возвращая шелковый блеск шерсти и здоровье истощенному щенку. Марат принялся со всей вновь обретенной силой лизаться, перепало и Раннину, потом в возбуждении пробежал круг по залу, обрычав всех, вернулся к Саше и упал рядом, всем видом показывая, что никого не подпустит. Сашка стоял на коленях, кривился от боли в срастающихся костях, которые с явно слышными щелчками вставали на место, но гладил щенка. И внимательно смотрел на орка, очень похожего на Лир-Ша, и эльфа, являвшего собой точную, только более молодую копию почившего правителя. Орк что-то бормотал над ладонью сына и хмурился, потом выпрямился. — На всю жизнь теперь следы останутся. — И пусть, — отмахнулся Раннин. Эльф занимался какой-то странной вещью — ходил и заглядывал в глаза всем присутствующим, отчего те цепенели. Досталось и магам и стражникам. — Ран, — шепотом позвал полуэльфа Сашка, — а что он делает? — Проверяет, кто был с демоном в сговоре. Принц Алиэр — могущественный маг, он может учуять следы. — А-а-а… Ра-ан? Ты не представишь меня своему отцу? — «намекнул» Сашка. — Конечно. Мой отец Лир-Мар Раннин. А это — Александр Северин, мой… — Далековато ты забралась, девочка, — орк посмотрел Саше в глаза. — Но так лучше. Здесь твое место. — Вы знаете, да? — Сашка грустно улыбнулся. — Да, так лучше, здесь у меня есть те, кто меня любит и защищает. И кого я люблю. — Отпусти прошлое, теперь все наладилось, — орк погладил Сашку по голове. — Я так и сделаю. Только маму жалко, но, может, у нее все еще будет хорошо? — Я ведь сказал — все наладилось. Приходи посмотреть в воду. — Спасибо, — Сашка неожиданно для себя обнял этого незнакомого, по сути, орка, который почему-то очень напомнил ему отца. Тот снова погладил его по волосам. Из коридора послышался звон, стал приближаться, усиливаясь. — Нам пора, — сказал Раннин. — Сейчас тут будет… Ух-х-х… — Ага, Леди-Колокольчик сейчас ка-а-ак превратится в Леди-Набат, — хихикнул Сашка, поднимаясь с его помощью на ноги. В зал быстрым шагом вошли Лимериль и пара Стражей. Орк поспешил увести Раннина и Сашу, Марат побежал следом. За их спинами слышались вопли, словно с кого-то заживо сдирали кожу. — Я увезу вас в степь, пока эльфы не успокоятся, — пообещал Раннин-старший. — А как получилось, что вы успели? — любопытно спросил Сашка, в принципе, уже догадываясь, как именно. Но хотелось подтверждения догадок. — Прибежала твоя гяйна, просить помощи у степи. Потом-то он пояснил, что выехал с отрядом навстречу сыну и его эльфу в тот же день, как Лир-Ша с ним связывался, так что Марата они встретили уже почти на самой границе степи. И после, едва только стало понятно, что связаться с полуэльфом невозможно, не жалели лошадей. У самого же дворца нос к носу столкнулись с принцем Алиэром, которого известили о заговоре Стражи. А пока Марат весело нарезал круги около них, отбегал, прыгал. — Хорошо ему, — вздохнул Раннин. Ладонь все еще побаливала. Сашка взял ее в свои, но убрать следы от демонических струн не могла даже его магия, только смыло теплом боль. Старший орк вдруг ухмыльнулся: — Так что же ты, сынок, так и не закончил представлять мне свое сокровище. — Александр Северин, мой возлюбленный. И мое сокровище, тут ты прав. — Алхат за него кому платить станешь? — хитро прищурился Лир-Мар. — Некому, его семья где-то на островах, они пишут ему очень редко, у них там своя прекрасная жизнь. — Эх, сынок, учил тебя, учил — да неучем отпустил. В святилище отцу-небу отнесешь, или, думаешь, без богов было бы тебе счастье? — Отнесу, — кивнул Раннин. — Вот только разберусь с тем, кто в доме оказался приспешником демона. — Как не хочется, чтобы это было так, — Сашка печально вздохнул. — Может, за нами просто следили, и девочки тут ни при чем? — Может быть… буду надеяться, что это именно так. Тягостный разговор о том, кто мог «сдать» демону скрипача-Избранного решили не продолжать по обоюдному молчаливому согласию. Стражи уже привели запряженных в тот же экипаж единорогов. Никто не тронул багаж, хорошо хоть стрелы из бортов убрали, о погоне напоминали только дырки от этих самых стрел. — В степи хорошо, — Раннин улыбался. — Огромная луна на все небо. И гяйны урчат. — Я уже весь в предвкушении, — закивал Сашка. — Может быть, провести вас туда, где вы сможете искупаться и привести себя в порядок? — предложил один из Стражей. — Да, это было бы неплохо, — решил Раннин. Королевские купальни были предоставлены им одним, можно было плескаться без чужих взглядов. Старший Раннин остался их ждать, пообещав, что пообщается с женой, когда та устанет наносить справедливость и причинять добро. — Ран, а у тебя прядка седая, — присмотревшись, заметил Сашка, когда, накупавшись, они просто сидели на ступеньках, уходящих в бассейн. Раннин потрогал волосы. — Да, из-за той магии, наверное. Хватать голыми руками артефакты не рекомендуется. — Рука не болит? — эльф наклонился, целуя перепаханную глубокими шрамами ладонь. В его солнечных волосах живым серебром поблескивала такая же седая прядь, как отметина, одна на двоих. — Уже нет, — Раннин обнял его. — Вот и приключение, совсем как в твоих книгах. — Да уж, веселенькое у нас получилось путешествие в эльфийский лес, — фыркнул Сашка. — Но путь-то продолжается, все приключения еще впереди. — Надеюсь, теперь обойдемся без них. В степи такого точно не водится. — А кто водится? — тут же любопытно распахнул глаза эльфеныш. — Ползущий камень водится, но он безобидный, просто валун ползет за тобой по степи. На него надо сесть, тогда он обидится и провалится под землю. — А зачем он ползает? — А кто его знает, скучно ему на одном месте, вот и ползает. Когда-нибудь обрастет песком, отяжелеет и застынет. — А кто еще есть? — бурное любопытство эльфа прервало не менее бурное возмущение его голодного желудка. — Ой! — Есть еще призрачная гяйна, бродит по степи и ищет, кто ее погладит, ей плохо без детеныша, а детеныша у нее отобрали когда-то давно. Ладно, идем лучше искать еду. Они переоделись в чистую, хоть и немного измявшуюся за время пути в сундуке, одежду, расчесались, Саша быстро заплел еще влажные волосы в тяжелую косу. А когда вышли из купален — их сразу же позвали к орочьему костру. Там их принялись кормить похлебкой из грибов, сытной и вкусной. Наевшийся эльфеныш в благодарность предложил сыграть степнякам. Те согласились сразу же — хорошую музыку они любили, а тут эльф, еще и скрипач. Скрипку нашли Стражи, принесли и остались у костра послушать известного на все королевство, и не одно, музыканта. Сашка только кивнул — он больше не боялся. Весь страх кончился еще во время погони и в казематах дворца. Когда он заиграл, время словно остановилось, все завороженно слушали, с восторгом глядя на музыканта. Тягучая, словно мед, мелодия обволакивала, рождая вместо вечера, близящегося к ночи, солнечный полдень, вместо среброствольных деревьев — красные чешуйчатые колонны сосен, вместо мягчайшей травы — белый и зеленый мох, брусничники и голубичники. Музыка рисовала перед слушателями иной мир, незнакомый им, казалось, можно услышать звон комарья, токование глухаря, цоканье белок и потревоженных бурундуков, увидеть величественно плывущего через негустой подлесок лося, суматошно перелетающую от кедра к кедру стайку клестов. Сашка играл свой мир, отпуская тоску по нему, но не собираясь забывать его красоту. — Все-таки такой дар — благословение богов, — покивал кто-то из орков, когда эльф закончил играть. — Надо благодарить их. — И я бы отблагодарил, — улыбнулся Сашка. — Мне тоже есть за что. — Приедем, отведу в святилище, — сказал Раннин-старший. — Спасибо, — поклонился ему эльф. Ночевать было решено сегодня здесь же, орки споро разбили лагерь, ну, то есть, устроили себе лежанки вокруг костра, вот и весь лагерь. Раннину-младшему и Сашке было предложено переночевать во дворце, но эльфу этого отчаянно не хотелось. — Останемся тут, у тебя и подушка есть, — засмеялся Раннин. «Подушка» валялась на земле, вывалив язык, и радостно смотрела на Сашку. — Ага! У меня и одеялко есть теплое-теплое, — рассмеялся тот и тут же смутился, заалели уши. — Буду согревать всю ночь, — пообещал Раннин. Орки понимающе усмехались, но никто не отпустил ни одной скабрезной шутки. Даже когда раззевавшийся Сашка внезапно уснул, сползя на колени полуэльфу головой и запихнув руки тому под рубаху. Щен подобрался, улегся греть Сашке спину. Для них постелили толстые войлочные подстилки, одеяла были у них свои, Раннин устроил своего эльфеныша поудобнее, лег рядом и уже привычно укутался вместе с ним в одеяльный кокон. Спалось Сашке сладко, было тепло и уютно — ноги грела тяжелая щенячья туша, все остальное согревали Раннин и одеяла. Утром их разбудил Марат, упоенно «умывая» поочередно. Как раз хватило времени умыться после щенячьих нежностей и расчесаться, как к стоянке орков подошла небольшая делегация эльфов во главе с Леди-Колокольчик. — Все обвинения сняты, пособники демона будут казнены, — рассказывала Лимериль. — А вам в качестве извинения принц предлагает самим выбрать все, что хотите. — У меня все есть, — сразу отказался Сашка. — Правда, мне ничего не надо. Только узнать, нет ли среди имен пособников моих слуг. — Нет, они ни в чем не замешаны. Лир-Ша? — Пусть принц отдаст мне шкатулку с северинами, — ухмыльнулся Раннин, который был временами очень прагматичен. Раз уж есть возможность обзавестись камнями бесплатно, не прилагая усилий к их поиску, почему бы и нет? — Хорошо, я передам, — эльфийка усмехнулась точно такой же ухмылочкой, кивнув сыну. Раннин повел Сашку завтракать, пока родители о чем-то разговаривали. — Сейчас в степи, потом вернемся — и с гастролями по провинциям. — Как скажешь, Ран, — согласно кивал Саша. Во время путешествия по степи он собирался тоже играть, пусть даже бесплатно, для всех, кто захочет его слушать. Вернулся шаман, отозвал Сашку в сторону. — Надо тебе кое-что показать, чтобы ты пришел в степь и святилище с легкой душой. — Маму? — догадался эльф. — Я готов. Показывал шаман просто — налил воды в широченное серебряное блюдо, что-то произнес, и в голубоватом мерцании Сашка увидел мать. Она сидела в каком-то концертном зале, красивая, трезвая, улыбающаяся. А на сцене со скрипкой стояла девушка. Изображение показало ее лицо с недобрыми холодными глазами записной стервы, которая своего добьется всегда и всюду. Слегка они смягчились только при взгляде на Сашкину мать. — Значит, Эльтарн тоже жив? Это хорошо. Надеюсь, он перевоспитался хоть немного, а то бить людей плетью — последнее дело, — Сашка покачал головой. — Я так понимаю, там прошло больше времени, чем здесь? Девушка на сцене выглядела старше той Сашки, какой он себя помнил. Лет так двадцати пяти с виду. И, если судить по залу, это уже была даже не консерватория, а какой-то концерт, где Эль солировала. — Возможно. Теперь ты успокоишься? — Да, спасибо, тан Раннин. Теперь я совсем спокоен. Орк кивнул ему, провел ладонью над чашей. — Беги к Лир-Ша, он уж весь извелся, что я тебя увел. Сашка сделал шаг к лагерю, но остановился. Он очень хотел спросить кое-что у орка, но никак не мог решиться на этот вопрос, только краснел до корней волос и нервно комкал подол рубахи. — Спрашивай уже, спрашивай, — добродушно усмехнулся тот. — Я не успел выяснить, как здесь обстоят дела с… браками… Я… я-очень-люблю-вашего-сына! — собравшись с духом, едва не в одно слово выпалил Сашка. — Обстоят дела с браками? Да как обычно, придете в святилище, принесете клятвы и обменяетесь какими-нибудь знаками. Боги услышат вас и благословят. — А это ничего, что мы оба — мужчины? — Ничего, конечно же. Раз уж любите. — Спасибо! — Сашка помедлил секунду и шагнул к нему, обнял, как мог бы обнять своего отца, если бы тот был жив. Здешних родителей он не знал и таковыми не воспринимал, а вот орк ему сразу показался близким и родным существом. Орк обнял его в ответ, тут же полез обниматься Марат, решивший, что хозяин давно не обращал на него внимания. Явился и Раннин. — Ну вот, всех обнимают, а я? И ему достались самые горячие объятия, и даже — неслыханная смелость! — поцелуй. — А вот теперь — в степи, — решил Раннин. — Искать ползучие камни и кататься на них. Путешествие в неизведанные дали для Сашки прошло весело и не без сюрпризов. Но Раннин только вздыхал: Избранный не был бы Избранным, если бы не вляпался в очередное приключение. А началось все с того, что Сашка однажды на ночной стоянке проснулся от того, что рядом с лагерем кто-то скулил, и не смог уснуть — столько тоски было в этом собачьем плаче. Он осторожно выбрался из-под тяжелой руки полуэльфа и прислушался. Плакала гяйна, словно звала кого-то. И вот что Сашке стоило посмотреть на спокойно спящего Марата? Но он не посмотрел и даже не вспомнил о том, что о призрачной гяйне ему уже говорили. А только удивился тому, что ни один орк-дозорный не отреагировал на этот плач. А вот тому, что они не увидели и его, пробирающегося между спящими орками к границе лагеря, он не удивился. Прихватил у костра кусок жареного мяса и пошел в темноту. — Где ты, собачка? — тихо позвал он. — Иди ко мне, на-на-на, иди сюда. И она вышла, сперва показалась просто белой, а потом сквозь нее проступили очертания травы. Она подошла, посмотрела на него тоскливо, не обращая внимания на еду. Только тогда Сашке стало жутко, а сердце замерло. Но он не отступил, наоборот, сделал еще шажок ближе. — Ты грустишь о своем щенке? Гяйна шумно вздохнула, принялась его обнюхивать. — Не бойся, я тебя не обижу, — Сашка протянул ладонь к призрачному носу псицы. Нос был влажный, ощущался как нормальный собачий. На запястьях сверкнули золотом знаки Избранного. — Ох, опять эти браслеты, — вздохнул он и погладил наклонившуюся под его ладонь огромную голову. Призрачная шерсть тоже чувствовалась совсем как настоящая, жесткая, но гладкая, как шелк. Из-под его руки по ней разбегались искорки, впитывались, как капли росы. Гяйна успокоилась, уселась, возвышаясь над Сашкой, подставила морду для поглаживания. Он и гладил, не замечая, что с каждым мгновением его странная визави становится все более материальной, а сам он слабеет, как будто лечит десяток галерных рабов, избитых до крови. Сзади тоненько завыло, раздался шорох, за пояс обхватили руки Раннина, вливая силу, потом затявкал Марат, пытаясь прогнать странную взрослую собаку. Гяйна коротко и веско сказала «Вуф!», и Марат, взвизгнув, замолчал, только кинулся под ноги Сашке, дрожа всем телом и ощетинившись. — Все хорошо, — прошептал эльф, — ей просто нужна была помощь. — И чем же ты ей помог? — Раннин продолжал обнимать его. — Ну… не знаю… — растерялся Сашка. А гяйна, тем временем ставшая совсем уже настоящей и материальной, отошла на шаг назад, и на ее месте возникла орчанка — красивая, молодая, в ярком наряде и украшениях, но с совершенно белыми волосами. Низко поклонилась, звеня многочисленными монистами: — Спасибо тебе, Медовая Луна. Доброе у тебя сердечко. — А… А вы… — Гяйны — души степей. Ты пожалел меня, я награжу тебя за это, когда ты сам решишь, что хочешь, степь отдаст тебе желаемое. — А… спасибо, — растерялся эльф. — А вы больше не будете плакать? — Теперь нет. Я рожу себе щенков. И мы вместе будем бегать по степи. — Я бы очень хотел, чтобы вы были счастливы, — серьезно склонил голову Сашка. — Я буду, — улыбнулась гяйна, сделала шаг назад и растаяла. И только вдалеке снова проявился образ белой гяйны, бегущей куда-то и временами окрикивающей двух толстых веселых щенков, круживших вокруг матери. Эльф успел увидеть это видение, а потом просто тихо сомлел, Раннин успел подхватить его на руки, понес назад, к кострам и очнувшимся дозорным, вполголоса ругаясь всеми известными ему словами. — Отоспится и все с ним хорошо будет, — успокоил его отец. — А кто это был, ты знаешь? Про дух безутешной гяйны я слышал, а вот кто отобрал у нее щенка… — А этого никто не знает, говорят, что кто-то из людей украл его. Или дракон ухватил, пролетая. Просто однажды исчез. — Чтобы гяйна — и не отыскала своего щенка? Не верится как-то, — пробурчал полуэльф, укладывая и закутывая «гулену» в одеяло. — И вот еще вопрос — откуда она узнала, как я называю Сашу? — Она — дух степей, все знает, столько времени уже ходит по земле. Не слишком-то и поверил в такое объяснение Лир-Ша, но иного не было. Остальной путь до стойбища племени проделали без подобных приключений. Ну, разве что пару раз краем глаза Раннин видел белую тень за кругом костров, которая слушала, как играет на скрипке собравшимся возле него оркам его эльфеныш, Медовая Луна. Сашка не скупился, щедро одаривал орков своим талантом, всех, кто желал слушать, а не желающих не было. В самом стойбище их обоих повели к небольшому алтарю, стоявшему посреди степи. — Обменяйтесь клятвами перед полной луной, — сказал шаман. Мысленно Раннин хмыкнул: всего какие-то две недели назад он обещал себе, что не станет давать никаких клятв этому эльфу. И вот как все обернулось. Готов ли он? Сашку такие вопросы не волновали, он внимательно смотрел в его глаза, потом тронул за руку, тихо сказал: — Если ты не хочешь, то не надо, я понимаю… — Я хочу, — Раннин подхватил его в объятия. — Клянусь любить тебя, оберегать и защищать ото всего, моя луна. — И я клянусь любить тебя, быть верным только тебе, помогать и поддерживать во всем, мой ветер. Раннин поцеловал его, надел на тонкий палец наспех выкованное простое серебряное колечко, и такое же Сашка надел на его руку. Шаман, улыбаясь, ушел в стойбище — теперь эти двое сами со всем разберутся. В стойбище они прожили почти месяц. Вернее, прожили они это время в степи, в стойбище возвращаясь время от времени: орки откуда-то узнали об эльфийском целителе, и к Раннину-старшему потянулись посланцы из самых разных племен, иногда буквально на коленях умоляя отпустить целителя с ними. Не забывали и дары, хотя Сашка поначалу отказывался брать что-то за помощь. Потом ему пояснили: это не плата, это от чистого сердца, нельзя обижать тех, кто иногда по бедности своей мог отдариться за возвращенное здоровье только парой шкурок степных лис. Но если не отдариться — степь накажет. — Потом оставим все в стойбище, — махнул рукой Раннин. — Все, что нам не пригодится. За этот месяц его эльфеныш, кажется, окончательно привел свое тело в соответствие с возрастом души. Намного моложе выглядеть он не стал, но теперь никто не назвал бы это золотоволосое чудо взрослым мужчиной, несмотря на возраст в триста с хвостом лет. Юноша — он юноша и есть, только-только перешагнувший рубеж совершеннолетия. Иногда проказливый, открытый, заливисто хохочущий, иногда — слишком уж серьезный, дотошный и задумчивый. Но всегда готовый помочь, поддержать, выслушать, развеять печаль или сострадать мелодией своей скрипки. Раннин в степи и сам ожил, отрастил волосы, начав забирать их в хвост на макушке, и повеселел, стал смеяться больше. — Мы будем приезжать почаще, — собираясь домой, сказал Сашка шаману. — Здесь так легко дышится, ойнэ. Называть его «отцом-по-мужу» Сашка стал после того, как самым дотошнейшим образом выспросил обо всех непонятных ему словах, которые слышал. А так обычно орчанки называли своих свёкров. — Приезжайте, — улыбнулся шаман. — Вы всегда желанные здесь гости. Провожали Сашку и Раннина три крупных белых гяйны, одна побольше, двое — подростки, чуть поменьше. Отъевшийся и изрядно подросший Марат бежал рядом с экипажем и косился на Сашку, счастливо улыбаясь. До конца лета было не так уж и далеко, кое-где уже собирали урожай яблок, сжинали поспевшие ранние сорта пшеницы, ржи, на полях высились стога свежего сена. В одну из ночевок не под кровом постоялого двора Сашка подбил Раннина на то, чтобы поспать в таком стогу. Впечатлений оба набрались по самые уши, как и сена в волосы, и трухи за пазуху. Больше такого не повторяли. А в Гнезде Иволги их встретили девушки, налетели, тараторя о сготовленном ужине и вкусном пироге, который вот-вот из печи. — Вот мы и дома, Саша. — Да, дома, — эльф радостно улыбнулся. — Все отдам за ванну с пеной! — Сейчас организую, — откликнулся Раннин. — Вместе организуем. Тебе ванна тоже не помешает, а у меня она побольше, — и Сашка лукаво покосился на него, хотя уши все равно вспыхнули алыми фонариками в волосах. — Это точно. Примем супружескую ванну. Первый раз за месяц. Свечи, пена, мы вдвоем. Я сказал — вдвоем, псина. Марат сделал вид, что обиделся, но его пообещали выкупать Элиза и Гарлот, так что долго обижаться ему не пришлось. — Пойдем? — Сашка потянул полуэльфа за руку наверх, в их комнату. Все-таки, решено было, что супружеской спальней будут считать хозяйскую. Она и побольше, и кровать в ней пошире. — Идем, — Раннин подхватил его на руки и практически взбежал по лестнице. Супруг рядом — что еще нужно для счастья? Дома они провели недели две — отсыпались, отъедались, Сашка зачитывался книгами, поглощая их такими темпами, что Раннин начинал думать об очередном набеге на книжную лавку, а то и о письме матери с просьбой прислать эльфийских свитков. Были и еще стихийно организованные концерты все на той же Фонтанной площади, и прогулки по паркам и окрестным лесам. После было небольшое — до того, как начала портиться погода, — турне по провинции. — Саша, а ты счастлив? — как-то спросил Раннин. Эльф задумался, остановив руку с пером: он записывал очередную партитуру этюда Черни, опасаясь забыть что-то, выученное еще в своем мире. — Почти, Ран. — Почти? А чего тебе не хватает? — полуэльф, валявшийся на диване, перевернулся на живот. — Ты помнишь, кем я родился? — Сашка вернул перо на подставку, протер руки от чернил и перебрался из кресла к нему на диван, задирая домашнюю сорочку и принимаясь гладить спину мужа, массажем это назвать было нельзя. — Ты имеешь в виду пол или расу? — Раннин выгнул спину. — Пол, Ран, пол. И, как бы я ни бился, как бы ни принимал то, что теперь я мужчина и состою в мужском браке, а мне все равно иногда хочется ребенка. Это, наверное, неистребимое желание души. — Но… Ты не сможешь родить, Саша. — Не смогу. Но можно ведь взять сироту, усыновить. Или удочерить. — Конечно. Завтра заедем в приют и выберем? Дом у нас большой, девочки помогут справиться с ребенком. Сашка на пару мгновений замер, потом с придушенным писком завалился на мужа, обнимая его так, словно хотел срастись в одно целое. — Да! Спасибо, спасибо, Ран! — Ох-х-х, мои старые кости, — Раннин смеялся. — Ничего они не старые, прибедняешься ты! — Сашка позволил ему перевернуться, чуть привстав, снова прижался, целуя с какой-то отчаянной нежностью и жаждой, то ли доказывая, что его муж еще ого-го, то ли… да просто любя. Раннин сразу забыл про всех сироток. Целоваться с мужем — вот что на самом деле важно. А уж если муж совсем не против того, что обычно следует за поцелуями… Ну и что, что они занимались этим не далее как пару часов назад. Секс — дело приятное и полезное для тела и души. Особенно если Сашка, смущаясь и краснея, соглашается попробовать что-то новенькое. Например, остаться вот в такой позиции. И пространство для маневра есть, и ласкать его можно свободно, и смотреть в его лицо, отражающее всю гамму эмоций во всей ее полноте. — Так что там с детьми? — после того, как они свалились, сплетаясь в объятиях, обессиленные и счастливые, Раннин снова поднял эту тему. — Ты же сказал — поедем в приют. Только… я даже не знаю, смогу ли выбрать, — Сашка погрустнел. — Как представлю себе, что чувствуют малыши, когда одного выбирают, а мимо остальных проходят — так тошно становится. — Так их всех разберут постепенно, может, мы даже приедем в пустой приют. — Так бывает? — не поверил эльф. — Конечно. Сирот не так много, а бездетных пар хватает. — Давай, посмотрим завтра, — тряхнул растрепавшимися волосами Сашка, снова укладывая голову мужу на плечо. — Я думаю, наш ребенок нас дождется. Нет, я просто уверен в этом. Он вспомнил о своих словах, когда, растерянный и удрученный, выходил из приюта рука об руку с полуэльфом. Тот оказался прав: приют был пуст, последнего сиротку забрали в приемную семью вот буквально на днях, и сейчас две сестры-воспитательницы спешно мыли-чистили-скребли, чтобы принять детей, если такие появятся, в чистом доме. Приют-то был небольшой совсем, размером с Гнездо Иволги. На улице летел, как белые мохнатые мухи, первый снег, и скрипач зябко спрятал кисти в вязаные варежки. — Не печалься, — Раннин поцеловал его в висок. — Попробуем попозже. Все равно мы найдем, кого удочерить или усыновить. Экипаж ждал их, к непогоде на него установили кожаный полог, и теперь изящное ландо напоминало английский кэб. На полу лежал коврик, а на нем устроился Марат, охраняющий экипаж от ушлых личностей. Сашка покивал на сочувственные слова и забрался внутрь. Раннин сел рядом, обнял его. — Может, если согласишься, кому-нибудь заплатим, чтобы родили нам ребенка? — Что ты, так нельзя, — почти испугался эльф. — Нет, мы просто подождем. Все хорошо, Ран, правда. Единороги, фыркая, дружно тронулись с места, экипаж покатил по улицам города. Они почти покинули его, когда Сашка не своим голосом закричал: — Стой! — и птицей метнулся в снежную пелену, набирающую к вечеру силу. Раннин нахмурился и последовал за ним, гадая, что случилось. Потом он услышал неуверенные, мяукающие звуки скрипки, резко оборвавшиеся. И увидел, как его муж, плача, стаскивает согретые варежки со своих рук и натягивает их на белые от холода ручонки той самой малышки, которую он видел на первом концерте Саши в городе. Рядом, на земле, валялся самодельный футляр со скрипкой, в нем было, кажется, с десяток медяков. — Что ты в такой холод делаешь на улице, малышка? Людей почти нет, — Раннин стащил плащ, завернул девочку целиком, поднял ее на руки, не зная, что делать. К ним неуверенно прошаркал какой-то бродяга, заискивающе и в то же время нагло прошамкал беззубым ртом: — Господа хорошие, вы Астию-то пошто от работы отвлекаете? — Так она на тебя работает? — Раннин сдернул с пояса кошелек, бросил бродяге. — Забудь о девочке. Убирайся. Тот заглянул в кошель, переменился в лице и поспешил прочь, пятясь и кланяясь через шаг, пока не скрылся за снежной пеленой. — Астия, доченька, — Сашка, перехвативший девочку у мужа из рук, когда подошел бродяга, поспешил с ней в экипаж, словно боялся, что тот вернется и отнимет его драгоценную ношу. Девочка тихо всхлипывала, прижималась к нему. Раннин поднял скрипку, вернулся в экипаж и тронул единорогов, торопясь привезти свою семью домой. В Гнезде Иволги с их приездом поднялась суматоха: Элиза и Гарлот заметались, готовя для малышки ванну, молочную кашку, единорожье молоко, Раннин спешно отыскивал в запасах мазь от обморожений. А Сашка просто сидел в кресле, крепко обнимая Астию, негромко рассказывал ей, что вот завтра же они поедут в магистрат и сделают так, что никто и никогда больше не сможет ее забрать у них, что она будет им дочерью, самой настоящей. — Правда? И мне больше не надо будет играть на улице? — Только если ты сама этого захочешь. И только когда ты выучишься, малышка. Прибежали служанки с ужином, потом явился Раннин, посоветовавший Саше исцелить малышку. — Мазь не нашел. — А мы уже, — эльф показал здоровые, хоть и грязные ладошки девочки. — Теперь только покушать, помыться — и лечь спать. Выкупанная и сытая Астия сразу же заснула, даже не успев выпустить ложку. — Она полукровка, — Сашка поправил чистенький светлый локон, открывая заостренное ушко. — Вернее, четвертькровка, скорее. Но неужели эльфийская родня не поинтересовалась внучкой? — Могли погибнуть. Надо будет узнать. — Или убрались на местные Острова Блаженных, — зло прищурился эльф. После возвращения домой из степи он написал письмо родным Эльтарна, сообщив, что заключил брак с Раннином. В ответ прилетело короткое и сухое: «Живи, как знаешь, знать тебя не хотим». Вот и открылась вся правда о том, почему скрипач так редко и сдержанно переписывался с родственничками. — Или это. Завтра пойдем и оформим все документы, а еще нужно позвать портного. — И заказать сапожки. И отнести скорняку те лисьи шкурки, что мы привезли из степи, чтоб сшил для нее теплый плащ на меху. И… Ран, спасибо. Я так тебя люблю! Вот теперь я совсем счастлив! Раннин улыбнулся. — Сегодня Марат поспит около ее кровати. Эльф кивнул, тихо поднялся, поправил девочке одеяло, и они вышли, уступая право охранять ребенка псу. И только Марат видел трех огромных белых гяйн, пришедших в полночь, неведомо как оказавшихся в детской и обернувшихся красавицей-орчанкой в звенящих монистах и двумя подростками — мальчиком и девочкой. — Это она, да? — спросил мальчик. — Она красивая. Она будет меня любить? — Будет, — кивнула орчанка. — И будет играть тебе на скрипке. Тише, малыш, спи, — это уже относилось к Марату. — У нее достойные родители, — серьезно кивнул мальчик. — Я с радостью назову их ойнэ, мама. — А теперь идем, пока что рано тебе тут находиться. — А моего жениха ты мне тоже покажешь? — спросила девочка. — Конечно, милая. Идем. Три белые тени растворились во тьме, Марат тихонько скульнул, вздохнул и свернулся в клубок. Пес чувствовал себя безмятежно: хозяин с мужем здоровы, на кухне полно еды, дочь хозяев тоже будет жить хорошо. Он заснул, чувствуя, что теперь все идет так, как нужно.