На героине

Умирать больно? Нет. Ты чувствуешь, как утекает твоя жизнь, но... это неизбежно. Это как взмахом руки опрокинуть стакан с молоком на пол. Стакан вдребезги разбивается, а молоко растекается по полу, заползает в щели. И уже больше никогда нельзя будет вернуть его обратно. Чёрный платок почти целиком скрывал красивое скуластое личико. По бледным щекам бесконечным потоком текли слёзы, но она даже не пыталась их убрать. Девушка смотрела на мать, которая едва ли стояла на ногах, захлёбываясь собственными слезами и громко всхлипывая. Стоял сырой и холодный октябрь. Накрапывал дождь. На кладбище собралось много людей, которые обливались слезами и держались друг за друга, чтобы не свалиться от массивной волны грусти и печали в грязь. Папу больше не вернуть. Больше никогда он не придёт домой, не спросит, как прошёл день, и кушала ли она сегодня. Не поинтересуется, справилась ли она с заданием в университете. Он просто исчез. Нет-нет-нет, папа вернётся. Конечно, он вернётся. Что за вздор. — Настюша? — родной голос отрывает её из мыслей. — Что, бабушка? — она не узнаёт собственного голоса. Такой чужой. Не её. — Тебе плохо? — Нет, родная, нет, — бабушка протянула к Насте свою сухощавую ладонь и прикоснулась к лицу внучки. Настя вздрогнула и прерывисто вздохнула. — Всё будет хорошо. Девушка накрывает ладонь бабушки своей и прикрывает глаза. Отдаётся детским воспоминания, чувствуя, как в мыслях проскальзывает образ улыбающегося отца. И она наслаждается этим. Пока не слышит отчаянного крика матери и громкого шлепка. Настя резко обернулась и, увидев мать на земле, всю перепачканную в грязи, побежала к ней. Рука бабушки беспомощно повисла в воздухе. — Мама... мам, вставай, — просит девушка, тяжело дыша и поднимая женщину. — Пожалуйста, мама, встань, пожалуйста... — шепчет Настя умоляющим и в то же время уставшим голосом. Никто не пытается помочь ей. Все плачут, смотрят на них с жалостью, но только она, хрупкая, худенькая девушка пытается вытащить маму из этой пучины. Мама рыдала и хватала руками вязкую грязь, неосознанно размазывая её по своей одежде. Девушка тоже испачкалась, но сейчас ей нужно было вытащить маму. Маму, которая потеряла рассудок из-за смерти любимого мужа. — Мам, пожалуйста, — теперь и её голос срывается на безмолвный плач, который клочками вырывается из истерзанной груди. — Встань же ты! Вороны, вспорхнув крыльями, слетели с дерева. Всё замерло. Даже мама перестала извиваться и теперь просто сидела у надгробья и плакала. В этой мёртвой тишине было слышно лишь карканье ворон и тихие всхлипы. Настя кинула чёрные перчатки матери в ноги и зашагала прочь, вытирая слёзы. Она думает, что ей не тяжело. Считает её сильной. Как бы не так. Когда болезнь начала прогрессировать, Настя заливала подушку слезами и молилась, чтобы с папой всё было хорошо. Сидела с ним часами. Разговаривала. Просила не оставлять её одну. А потом его просто не стало. В одночасье. Настя отошла на почтительное расстояние от основной массы людей и спряталась за величавый дуб. Стянув с головы чёрный платок, она провела рукой по волосам, по лицу. Всей выдержке пришёл конец. Она не плакала, когда тело папы увозили. Она не плакала, когда натягивала на худые ляжки чёрные капроновые колготки и повязывала платок вокруг головы. Она не плакала даже тогда, когда у мамы случился нервный срыв. Но сейчас Настя чувствовала, как тяжело становится дышать, как слёзы сдавливают горло и трясутся острые коленки. Как дрожат руки, хотя девушка сжимала их в кулаки. Один рваный всхлип вырвался из груди. Потом ещё одни. И это стало началом истерики. Настя села на корточки, обнимая себя за плечи и стараясь удержать в себе слёзы. Она прижала ладонь к лицу и закрыла глаза, чувствуя дождь на своей коже и ощущая, как она покрывается мурашками. Ты должна держаться, слышишь? Ради мамы. Ты должна приглядывать за ней. Я знаю, ты справишься. Ты должна собрать маму по кусочкам и снова вернуть к жизни, когда меня не станет. — Кто же соберёт меня? — одними губами прошептала девушка и снова заплакала. Настя дрожащей ладонью вытерла слёзы, поднялась и, покачиваясь, пошла к матери. Все тихо уходили, безмолвно прощаясь друг с другом. Печальные лица людей заставляли Настю уйти прямо сейчас, закрыться в своей комнате и больше никогда не возвращаться сюда. Никогда. Но сначала нужно было забрать маму. — Мама. Такой тихий. Почти шёпот. — Мама, — сорванным голосом позвала Настя. Женщина подняла на неё красные опухшие глаза, которые были пусты, и подошла к дочери. Она почти упала в её объятия. Мать сжимала пальто Насти, жадно комкая его и остекленевшими глазами глядя куда-то вдаль. — Поехали домой, — пробормотала Настя и расцепила объятия. — Поехали. Я вызову такси. Женщина еле перебирала ногами, и девушке пришлось подхватить маму под локоть, чтобы та снова не свалилась в грязь. А дождь тем временем всё продолжал лить. На выходе Настя вдруг замерла, поймав взгляд незнакомого юноши, который стоял возле иномарки и курил. Капюшон чёрной толстовки почти скрывал всё его лицо, но Настя увидела его глаза, полные печали. Девушка сглотнула и прошла вперёд, держа за руку маму. К парню подошёл какой-то мужчина и что-то сказал ему, хлопнув по плечу. Юноша коротко махнул головой, после чего, выбросив сигарету, сел в машину. Настя скинула с себя всю грязную одежду и вошла под горячую воду. Вместе с грязью, дождевой водой и слезами с неё будто уходило то напряжение, которое сдавливало глотку. Но внутренняя боль так просто уйти не могла. Словно кто-то выпотрошил все её внутренности изнутри. Девушка завернулась в халат и вышла из ванной. Заметив маму, сидящую на полу в коридоре, в грязной одежде, Настя подняла её на ноги и повела в ванную. После чего помогла принять тёплый душ. Они не разговаривали. Просто молчали, слушая то, как шумно бьёт вода, после чего уходит в канализационный слив. А если начистоту, они никогда и не были близки. Даже когда был жив папа, мама предпочитала работать и общаться исключительно с ним, а с дочерью могла перекинуться парочкой фраз. Они были слишком разные. Слишком. Казалось бы, после смерти близкого человека им следовало бы держаться вместе, поддерживать друг друга. Но этого не будет. Настя знала об этом с самого начала. Да и мама, наверное, тоже. Когда Настя закрутила вентиль и последняя вода ушла, девушка помогла женщине вылезти из ванной. Помогла надеть халат и тапочки. Расчесала светлые, потяжелевшие от воды волосы и уложила в кровать, накрывая пуховым одеялом и сверху пледом. Погасив ночник и закрыв шторы, Настя подошла к кровати мамы и села на корточки, чтобы женщина могла видеть её лицо. — Не смей зарываться в себе, слышишь? Не смей, — её строгое выражение лица до изнеможения было похоже на лицо отца. — Иначе я не смогу тебе помочь, и тогда ты останешься одна. Настя увидела, как она подложила руку под голову и закрыла отяжелевшие веки. Девушка поджала мягкие полные губы и вышла из комнаты.

***

Ночь без сна. Очередная ночь, которую Настя провела с кружкой кофе в одной руке, в другой — с альбомом, где хранились все старые семейные снимки. Её освободили от занятий в университете по семейным обстоятельствам, но Настя не могла сидеть дома, где всё буквально дышало папой. Вся квартира будто принадлежала ему целиком. Цветы, которые он так любил. Картины, которые висели в коридоре и в зале. Даже его любимый кофе, привезённый издалека, покоился в ящике с другими продуктами. И в ванной комнате всё ещё стояли его принадлежности, а на спинке стула висел вязанный свитер тёмно-зелёного цвета. Рука не поднималась убрать все эти вещи. Ведь если бы Настя убрала их, это означало бы, что всё кончено, что папа больше никогда не вернётся. Боже правый, кого ты пытаешься обмануть. Но она просто не могла. Единственное, что было в её силах, это с головой погрузиться в учёбу. Именно так Настя и делала. Оставалась допоздна в университете, просила дополнительные задания, не спала ночами, потому что писала доклады и рефераты. Ей просто хотелось забыться. — Насть, я взяла нам кофе. Люда была отличной подругой и хорошим человеком. Она не напоминала об отце, старалась не утешать, ведь знала, что так будет только хуже, а напротив, спасала от пожирающей тоски. Отвлекала. — Спасибо, — прохрипела девушка и приняла пластиковый стаканчик с обжигающей жидкостью внутри. Настя поймала встревоженный взор голубых глаз и, отпив чуть кофе, тихо спросила: — Что? Что ты так смотришь? Люда шумно вздохнула и отставила стаканчик в сторону. — Мне откровенно не нравится то, что ты с собой делаешь, — пробормотала она, обнимая сумку. — Тебе нужно больше спать. Настя снова отпила из стаканчика и посмотрела на толпу студентов. — Я не могу заснуть. Как же жалко прозвучала эта фраза, которую практически было не слышно из-за стоящего в холле гула. Но Люда услышала. Она чуть придвинулась к подруге и обняла её за плечи. Настя спрятала лицо в её белокурых волосах, часто-часто дыша. — Всё хорошо. Дыши. Преподаватели и все те немногие, кто знал о её трагедии, смотрели на неё таким жалостливым взглядом, что хотелось спрятаться от всего мира или сбежать. В одиночку. Ей не хотелось, чтобы её кто-то жалел и утешал. Настя должна справиться с этим сама. Потому что никто не поймёт её. Все будут стараться сделать что-то для неё, и в глубине души она, возможно, будет им благодарна, но всё это ни к чему. — Цель сего проекта — показать, что людям, которым случалось терять близких людей, сталкиваться с серьёзными проблемами, можно помочь, — преподаватель психологии обвёл аудиторию простым взглядом и продолжил: — Ведь бывают такие случаи, что боль может подкосить человека и, казалось бы, он больше никогда не вернётся к былому. Боль, засевшая внутри, никак не может рассосаться и освободить место чему-то хорошему и светлому. Профессор замолчал, чуть нахмурив кустистые брови и глядя на студентов первого курса факультета психологии. — Вы будете работать в парах. И каждая пара обязана будет сдать мне отчёт к концу декабря. Выполнение этого проекта и будет являться вашем зачётом. Подробнее о целях проекта я расскажу вам на следующей лекции, а пока, — он хлопнул в ладоши, — ваши вопросы. Худая рука Люды, увешанная фенечками и всевозможными браслетами, взлетела вверх. — Правильно ли я понимаю, — начала она, — что основная тема проекта — это помочь людям, у которых есть душевные расстройства? — Не совсем так, хотя ваша теория не столь плоха. Но главная цель сего проекта — это показать и доказать, что людям — в каком бы тяжёлом состоянии они не находились — можно помочь. Это лишь вопрос времени и внутренних сил. То есть сразу всплывает очевидный вопрос: а смогу ли я сделать это? А нужно ли мне это вообще? Настя вздохнула и встретилась глазами с подругой. Люда пожала плечами и сделала большие глаза, мол, я не в курсе, откуда вдруг взялась эта тема для совместного проекта. Пока профессор отвечал на вопросы других студентов, Люда подобралась к Насте и прошептала: — Старик точно спятил. Но ты ведь можешь отказаться, — она чуть скривила верхнюю губу и неопределённо пожала плечом. — Тебе можно. — Ты не слышала? — ровным тоном промолвила Настя. — Этот проект и будет являться зачётом. Я не могу отказаться. — Как знаешь, — Люда снова села на своё место. Преподаватель тем временем снова заговорил: — А пока мне нужно распределить вас по парам, — задумчиво произнёс старик, роясь в бесконечных бумажках на своём столе. — Ах, вот, нашёл! Я, так сказать, раскидал вас в случайном порядке, так что слушайте свои фамилии внимательно, чтобы не переспрашивать... Люда оказалась в паре с какой-то девушкой, с которой они никогда не общались. Подруга страдальчески поморщилась. Настя усмехнулась и прислушалась, терпеливо ожидая озвучивания своей фамилии. Но когда профессор назвал её фамилию и фамилию какого-то парня (Настя всё ещё плохо помнила всех своих однокурсников), старик поднял голову и прищурился, окидывая взглядом аудиторию. — Так. Снова он не пришёл. Хмпф, — преподаватель снова опустил глаза. — И тогда получается нечётное количество... так... Профессор что-то бормотал себе под нос, пока дверь с оглушительным стуком не врезалась в стену. Преподаватель весь всполошился, студенты тоже. В дверном проёме показался парень, насквозь мокрый. Все начали заинтересованно вытягивать шеи, чтобы рассмотреть наглеца, который ворвался в аудиторию. Настя же посмотрела в окно и отметила про себя, что погода окончательно испортилась. — О, явился. Ну надо же, весь месяц гулял и тут решил заявиться, — старик поправил очки. — Не стоит переживать, профессор, у своего декана я уже побывал, — юноша, сжимая мокрыми пальцами лямки рюкзака, упал на свободное место. — Ну что же... тогда позже поинтересуетесь у своих однокурсников, какое задание вам предстоит сделать. — Несомненно, — еле слышно произнёс парень и сложил руки, наваливаясь ими на стол. Всё оставшееся время Настя сидела на своём месте и слушала негромкое бормотание преподавателя, подперев щеку кулаком. Люда, которая сидела чуть поодаль от неё, зависала в телефоне, на губах у неё сияла довольная улыбка. Настя снова посмотрела в окно и, чуть сузив глаза, тяжело вздохнула. Совсем не вовремя в голове проклятым роем закружились воспоминания. Девушка зажмурилась и тяжело задышала. У неё не было желания реветь прямо здесь. Парень, который уже почти заснул под монотонный голос преподавателя, обернулся через плечо и посмотрел на девушку. Он нахмурил брови и произнёс так, чтобы услышала только она: — Дыши глубже. Настя открыла глаза. Грудь вздымалась под тонкой тканью рубашки, ладони вспотели. Она посмотрела на юношу удивлённо, чуть приподняла брови и приоткрыла губы. — Что? Послышался хриплый смешок. Юноша с относительно длинными волосами для парня, с синяками под глазами (совсем как у неё от недосыпа и переживаний) и в насквозь промокшей одежде (словно он как минимум час стоял под дождём) снова повернулся к ней. Прядь влажных волос упала ему на глаза. — Сделай глубокий вдох, — прошептал парень. Настя посмотрела по сторонам. Никто не прислушивался к их "разговору". Все были слишком увлечены своими делами. Девушка вдохнула воздух через нос. — Нет, не так, — он сел в пол-оборота. — Дыши так, чтобы чувствовать боль в груди. А потом медленно выдыхай. Словно в этой комнате нет никого, кроме тебя самой. Словно всё это — пустое пространство. Закрой глаза и дыши. Настя моргнула. Парень накинул на голову капюшон толстовки и отвернулся, снова укладываясь на стол. Девушка прикрыла веки и глубоко-глубоко вздохнула. В грудной клетке вдруг стало так тесно и больно, поэтому Настя медленно начала выпускать воздух через нос. Мелкая дрожь пропала. На смену ей пришло умиротворение и лёгкое, ненавязчивое спокойствие. Настя открыла глаза. Лекция подошла к концу, и студенты быстро скидывали свои вещи в сумки и спешно покидали кабинет. А того парня, что помог ей не разрыдаться прямо здесь, на глазах у толпы однокурсников, уже и след простыл.