"время трет вселенную в порошок, но пока я помню твои глаза, все, наверное, хорошо и всегда будет все хорошо"
дзёси икита
Она повязала вокруг тонкой шеи бледно-розовый шарфик и увидела в отражении фиолетовое пятнышко. Губы задрожали. Воспоминания о том дне вихрем пронеслись в больной голове. Настя прерывисто задышала, затянула шарф и отошла, опуская голову и зачёсывая волосы назад. Отпустить. Спрятаться. Убежать. Как теперь она будет жить? Как жила до этого? Нет. Теперь ты будешь знать, что он в порядке. Что он точно жив. Не причиняет себе боль. Не умирает. Тогда почему Настя плачет? Почему не может смириться с этой мыслью? Почему так тяжело отпустить его? — Куда-то собралась? Мама. Девушка быстро стирает слёзы с щёк и подбородка, хватает свои вещи и пулей вылетает из дома. Женщина выходит из комнаты и видит, как закрывается входная дверь. Поджимает сухие губы. Глаза, полные горечи, невыплаканных слёз, ещё долго смотрят на дверную ручку. Руки матери сжимают папку с документами. На титульном листе еле-еле просвечивает тусклая надпись. Небрежно выведенные буквы. Написанные в порыве гнева и отчаяния. «Дело закрыто».***
Старые фотокарточки. Браслетики. Вещи, которые хранят запах его кожи. Всё горит ярким пламенем. Полыхает, унося с горьким удушающим дымом все воспоминания. Люда стоит во главе этого всепоглощающего хаоса и уже почти задыхается, но не отходит. Сложенные руки на груди слегка подрагивают. Совсем чуть-чуть. — Всё нормально? Тёплые ладони ложатся на плечи. Холодные губы касаются шеи. Люда инстинктивно прикрывает глаза. Руки безвольно опускаются. — Всё отлично, — выдыхает она, поворачиваясь к нему лицом. Глаза в глаза. Обнимает ладошками его лицо, трогает брови, нос, губы. — Ты не уйдёшь от меня? — в голосе звучит упрёк. Юноша улыбается, закусывает нижнюю губу, наклоняясь ниже. — Я люблю тебя. Произносит. Оглушает. И целует в губы, плавно переходя к шее. Люда позволяет трогать себя, позволяет целовать, позволяет его пальцам забираться под клетчатую здоровенную рубашку, небрежно заправленную в спортивные штаны. Позволяет себе расплакаться и до крови прокусывает губу. Он хороший человек. Идеальный парень. Идеальный спутник. Но он не тот. Они все не те. Он пахнет по-другому. Он не умеет улыбаться так, как это делал Сеня. Не перебирает её пальцы часами в надежде найти новую родинку. Они все не те, они все чужие. Да и она сама уже не та. Чужая сама себе. Всё изменилось слишком быстро. За последний месяц она потеряла лучшую подругу, любимого человека и ребёнка. И обрела кое-что очень важное. Возможно, через какое-то время Люда посмотрит в глаза этому юноше и поймёт, что поступила правильно. Что нет никакой ошибки. Что прошлое давно в прошлом, а настоящее здесь и сейчас. Обнимает. Помогает избавиться от всей этой дряни. Он её будущее. Возможно, однажды Люда осознает это. А сейчас она будет стоять у открытого огня в рубашке некогда любимого человека, будет сжигать материальные вещи, прекрасно зная, что память не убить. Что даже самая маленькая и незначительная мелочь будет долбиться о черепную коробку, как противная букашка долбится о потолок в душную летнюю ночь. Она постарается полюбить человека, чьи руки так бережно оглаживают её спину. И постарается забыть того, кто сломал всю жизнь.***
«Пгвори с мной». «Я люблб тебяя». «Мге надл тебя увидет». В набранных номерах только она. Сообщения забиты ею. Всё забито её. Голова, мысли. Вся жизнь. А она игнорирует его. А он пьёт, пьёт и пьёт, стараясь заглушить её голос в своей голове. Заглушить эту боль. Вчера он видел их. Счастливая парочка. Красавица и чудовище. Жалкий урод. Сеня так сильно ненавидел этого мудака, что почти вылез из своего укрытия. Желание убить тварь. Закопать заживо. И чтобы Настя видела. И чтобы…чтобы просто пошла с ним, с Сеней. А не с этим ходячим трупом. Он каждый день приходил к её дому. Каждый. День. Караулил. Ждал. И где-то в глубине души осознавал, что это далеко не нормально. Но не мог, просто не мог отпустить Настю. И в один день наткнулся на Кирилла. Он выглядел совсем херово. Хуже обычного. И Сеня знал, куда он направлялся. Потому по-хозяйски встал у парадной, широко расставив ноги и спрятав руки в карманах расстёгнутой куртки. Кирилл не сбавил шаг. Посмотрел на Сеню, как на говно. И это взбесило Сеню. Он был немного пьян. Зол. Полон ненависти к этому человеку, что забрал у него Настю. И был готов убить. Кирилл подошёл почти вплотную к Сене. Ни тени страха. Они смотрели друг на друга так, словно схлестнулись в самом ожесточённом и страшном бою. Словно один из них вот-вот воткнёт нож в сердце другому. И просто пройдёт мимо. Но никто из них не шевелился. — Съеби, — злость, усталость, раздражение послышались в голосе Кирилла. Он был малость выше Сени, но здорово отощал за последнее время. На ногах стоял твёрдо. Пока. — У меня нет времени на тебя. Съеби по-хорошему. — Это моя территория, — рычал Сеня. Кирилл усмехнулся, покачал головой, оббегая «его территорию» быстрым взглядом. — Твоя территория, — повторил парень, носком ботинка ковыряя раздробленный асфальт. — Твоя песочница. Взрослый мальчик. Просто ум… Удар под дых. Кирилл отшатнулся, сгибаясь пополам. — У-у, беру свои слова назад. Нихуя не умница, — закашлялся. — Это охренеть как низко, друг. Сеня не шевелился. Сжимал кулаки и с такой яростью смотрел на соперника, будто действительно собирался убить. Жуткое зрелище. Но Кирилл его не боялся. Всё, чего он боялся, это не застать дома Настю. А это пустяк. — Вали, — сквозь сжатые зубы молвил Сеня, пока Кирилл пытался выпрямиться. — Сука, вали отсюда! Проваливай! — Да и что ты мне сделаешь? — выпрямился. Но боль была адская. Кирилл раскинул руки в стороны. — Убьёшь меня? Ну окей, давай. Бей. Бей, чего встал-то, блять? Начинал злиться. Да какого хуя они вообще говорят? Пытаются что-то выяснить? И дебилу ясно, что Настя его девочка. — Заебал, — Кирилл дёрнулся, в два шага преодолел дистанцию и уже почти подошёл к парадной, как Сеня со всей дури толкнул его в спину. — Да сука… — Я знаю её всю жизнь! Я люблю её! А ты… ты её даже не знаешь! Ты ничего о ней не знаешь! Она меня любит и всегда любила, спроси сам! — орал Сеня и бил себя кулаком в грудь. Кирилл тяжело дышал, прислонившись спиной к какому-то обшарпанному стенду. Слушал эту тираду, видел, как глаза этого еблана горят искромётным пламенем, как в них плескается гнев, жгучая ненависть и обида. — Я дам ей всё. И она будет счастлива со мной. А ты ничтожество. Ты только всё испортишь. Выплюнул. Задело, да. Бессмысленно врать. Кирилл натянуто улыбнулся, харкнул на землю, качая головой. — Правда глаза колет? — Сеня злорадно улыбнулся. Кирилл не отвечал. Оттолкнулся от стены, медленно подошёл к Сене. Широко улыбнулся. И въебал уроду. С такой силой, что сам охренел и чуть не упал. Два идиота. Корчатся от боли. Не понимают, что физическая боль не заглушит душевную. Что бессмысленно избивать друг друга, ведь никто из них не имеет права даже касаться Насти. Хоть убейтесь, хоть размозжите друг другу головы о кирпичные стены, захлебнитесь в собственной крови. Девочка сделала свой выбор. И потому сейчас неслась по ступенькам, не касаясь перил, задыхаясь и молясь, чтобы они не убили друг друга. Вылетела из парадной и замерла. Сеня повалил Кирилла на землю и собирался ударить его. Настя закричала, кинулась на бывшего друга, удерживая его руку. Сеня рыкнул, откинул девушку от себя, как котёнка, и ударил Кирилла. Девушка оступилась и шлёпнулась на задницу, больно ударяясь копчиком. Кирилл это видел. И чёрт знает, откуда у него взялись силы на то, чтобы оттолкнуть этого еблана от себя и подняться на ноги. Настя почти плакала. Она не позволила Кириллу поднять её, встала сама, подошла к Сене и ударила его по лицу. — Что ты творишь? Что ты хочешь от меня? — кричала она сквозь слёзы. — Я уже боюсь тебя! Я устала видеть тебя под своими окнами каждый сраный день! Хватит, Сеня, прошу, остановись!!! — Под окнами? Чего, блять? — Кирилла подбросило. Он хотел разбить голову этому уроду. — Не надо! — Настя повернулась к Кириллу. — А ты? Ты что делаешь? Разве ты ничего не понимаешь? Ох, Настя, я как раз понимаю. Я понимаю даже больше, чем ты думаешь. Молчит. Лучше молчать сейчас. — Он тебя бросит…бросит!!! И потом не смей приползать ко мне! — Сеня резво подскочил. Ненавистно дёрнул плечом. — Ты не знаешь его так, как меня! — Да завали ты своё хлебало! — сорвался Кирилл. Настя уже было открыла рот, чтобы снова что-то сказать, но её перебил Кирилл: — Нет, Настя, нет! — он выставил перед ней указательный палец. — Нихуя ты не заткнёшь меня, поняла? Пока этот урод стоит рядом, пока он открывает свой рот в твою сторону, ты не заставишь меня молчать! Настя всплеснула руками. — И что мне делать? Каждый раз бояться, что вы встретитесь вдруг и поубиваете друг друга? Вся эта херня на моей же совести будет! — девушка приложила ладонь к груди. — Не неси хуйню, — Кирилл поморщился. — И мы больше уж точно не встретимся. Эти слова хлестанули Настю хуже тугого гибкого кнута. Она посмотрела юноше в глаза. Господи, какой же он красивый… Кирилл грустно усмехнулся и подмигнул Насте. Они почти забыли, что не одни здесь. — Какой же это всё бред, — пробормотал Сеня и заржал. — Он жалок, Настя. И ты станешь такой же, как и он. Если уже не стала. — Что ты сказал? — Кирилл сунулся к нему. Но тут Настя налетела на Сеню, как кошка, и начала лупить кулаками по тупой башке. — Заткнись, заткнись! Как же ты меня достал! Заткнись!!! Она ревела. Была до черта злая. И зарёванная. Волосы липли к мокрому лицу, глаза горели. Когда Кириллу удалось оттащить её от этого еблана, Настя ощутимо ударила его локтем под рёбра и выругалась. Начала материться и проклинать весь этот ебучий мир. — Да пошла ты, — желчь. Выплюнул. Развернулся и свалил. Обернулся пару раз, но больше не подошёл. Кирилл хотел швырнуть в него здоровенный булыжник, но он чуть не сдох на месте от одного вида Насти. Сумасшедшая красота. Она была невероятна. Он её любил. По-настоящему. — …какой же ёбаный пиздец, — заключила Настя и посмотрела на парня. Улыбался. — Что ты улыбаешься? — восклицает Настя, но сама невольно начинает лыбиться. Падает в его объятия и на мгновение забывает, что совсем скоро больше не сможет касаться его. Она была напугана и обескуражена. Совсем не готова. Растеряна. А Кирилл выглядел спокойным. — Всё будет хорошо, партнёр, — ткнулся подбородком в запутанные волосы. — У тебя всё будет лучше всех. — Я не хочу… — Хочешь, — так трепетно гладит её по спине и плечам. — Хочешь и будешь. Захныкала. Ну вот… — Ты же понимаешь, что я не жилец. Уже давно, — грустная улыбка и грустные глаза. Настя смотрит на него с ужасом. Но понимает. — Я…я не… — запинается. Не знает, что сказать. Как правильно выразиться. — Да не утруждайся, Насть, — водит палочкой по мокрому песку. Чуть улыбается. Здесь они впервые поцеловались. Здесь же занялись любовью. И здесь же всё кончится. — Я знаю, что ты всё понимаешь. Ты умная девочка. — Тебе не страшно? — шёпот. Он уже видит слёзы в её глазах. — Дизель спросил у меня то же самое, — наклоняет голову. Решается посмотреть девушке прямо в глаза. — Врать не хочу. Мне пиздец как страшно. Очень. Я знаю, что меня ожидает. Какой ад. Но…может ли быть хуже, чем сейчас? Настя всхлипывает. Закрывает лицо руками. — Диз спросил у меня. Он спросил, что я выбираю, — Кирилл аккуратно отнимает её маленькие ладошки от раскрасневшихся щёк. Целует подушечки пальцев, — жизнь или смерть. И я выбрал тебя. Ты же и есть жизнь. Моя жизнь. После этих слов Настю прорвало. Она клубочком, как котёнок, приютилась у него под боком и разрыдалась. Говорила. Неразборчиво и без остановки. Обнимала. Комкала одежду. Кирилл чуть сам не разревелся. Его трясло. В руках он держал целую жизнь, эта самая жизнь сейчас плакала, тыкалась мокрым носом в его одежду, шею, будто пытаясь слиться с ним воедино. И как же страшно было отпускать всё это. — Реабилитация должна сделать из меня человека. Хоть немного. Я устал, Насть. Устал тонуть в этом дерьме. Устал рыться в своих вещах в поисках номера барыги. Устал ловить этот фальшивый кайф. Устал врать, устал пятнать чужие жизни этой грязью. Настя внимала каждое его слово и временами всхлипывала. — Прости меня за всё, — тут голос дрогнул. — Я такой урод, блять, и мне самое место под землёй…я не заслуживаю ни этой жизни, ни тебя. Прости меня. Может, не сейчас. Но когда-нибудь…пожалуйста. Я знаю, я всё испор… — Замолчи! — слёзно попросила Настя, яростно сжимая и разжимая ткань толстовки у него на спине. Кирилл послушно заткнулся. Поцеловал её в макушку. — А тебе страшно? — нечестно было спрашивать такое у неё. Просто охуеть как нечестно. Даже подло в какой-то степени. Но он не мог не задать этот вопрос. Хотя и знал ответ. Настя приподнялась. — Мне было страшно, когда я узнала о всех этих вещах. Но я хочу, чтобы с тобой всё было хорошо…чтобы с нами всё было хорошо…- она понимала, как по-детски, как наивно это звучит сейчас. — И ты должен поправиться…и я б-буду ждать тебя. Всегда… Кирилл прикрыл глаза. Открыл. Впился жадным взглядом в её личико. Старался запомнить всё. Каждую мелочь. Каждую деталь. Всю её. Такую живую и красивую. Ему словно заламывали руки, а он и не сопротивлялся. Бессмысленно. Ведь сделаешь только хуже. Больнее. — Всё будет хорошо, — Кирилл крепко-крепко обнял Настю, вдыхая аромат её волос…***
Когда Кирилл был ребёнком, мама часто говорила ему, что поезд — это олицетворение новой, счастливой жизни. Поезд создан для того, что увозить нас, слабых и безвольных людей, которые решились изменить свою жизнь, в далёкое путешествие. Это путешествие не всегда будет нести только свет. Иногда будет приходить и тьма. Но всё это не зря. — Звонить буду, но не часто, — сурово молвил Дизель, скуривая третью сигарету подряд. — Приезжать и того реже. Там правила жёсткие. Придётся тебе как-то самому вывозить. — Справлюсь, — буркнул Кирилл. Вокзал был переполнен людьми. Пожилые, взрослые, дети…неужели все они отправляются за новой жизнью?.. — Всё должно быть нормально. Я рассказывал тебе про пацана, который смог выкарабкаться. Теперь он чист уже больше двух лет, — уверенно сказал Дизель. Кирилл исподлобья посмотрел на друга. — Это он так сказал? Дизель усмехнулся, толкнул Киру кулаком в плечо и поднялся со скамейки. Холодный ветер пробирал до самых костей. Кирилла трясло. — Эй, — Диз присел на корточки перед ним. — Всё будет окей, слышишь меня? Держись. Сука, только попробуй всё замарать, я тебя лично грохну. Даже руки не побоюсь испачкать. Кирилл закрыл глаза и ухмыльнулся. Дизель ещё немного так посидел, постучал рукой по коленке юноши и снова встал. Начал ходить, время от времени проверяя телефон. — Который час? — внезапно спросил Кирилл, приподнимая голову, но не глаза. — Двадцать минут, — незамедлительно ответил он. — Она придёт? Пожал плечами. Они не говорили об этом. А позвать её… Кирилл боялся. Очень боялся просить её о таком. Ему и без того было стыдно. Хотелось закопать себя заживо. Хотелось очистить жизнь Насти от всех этих дерьмовых воспоминаний, связанных с ним. И всё же он ждал. Отправление поезда в новую жизнь через пятнадцать минут. И Кирилл знал, что ждёт его там. Страшные ломки, врачи, лекарства, белые простыни и тупое одиночество. Каждый последующий день — борьба за своё существование. Он ещё не думал, как будет всё это терпеть. Он был напуган. — Кир… — Дизель кашлянул. — Кир, я в магазин сгоняю. Он улыбнулся краем рта, отсалютовал кому-то двумя пальцами и быстро свалил. Кирилл нахмурил брови, повернул голову в другую сторону и увидел её. Наверняка каждый из вас хоть раз в жизни ощущал это на собственной шкуре. Когда всё тело дрожит, в глазах уже темно, а сердце, это сердце, которое, казалось бы, давно мертво, начинает биться, как в агонии, глухо ударяясь о грудную клетку и беспрестанно спотыкаясь. Когда закладывает уши и дрожит нижняя губа. Чёрт возьми. Маленькая, в чёрном пальто, в беретике на пушистых волосах и с шарфиком, повязанным вокруг шеи. У Насти задрожали коленки, и она, топнув ногой, бросилась к Кириллу. Кирилл в свою очередь так же подорвался с места (проигнорировал адское головокружение и потемнение в глазах), перехватил девушку за талию и прижал к себе. Она снова не находила нужных слов. Рыдала, цеплялась за его одежду, за него самого, целовала в губы. Кириллу стоило огромного труда не упасть на колени перед ней. И он даже почти опустился, чувствуя, как подгибаются колени, но Настя не позволила. — Перестань себя корить, — умоляла она, когда они сидели на скамейке. Глаза в глаза. Девушка смотрела на него сурово, но глаза были полны лютой тоски. — Хватит винить себя, Кир. Пожалуйста. — Как я могу себя не винить? — терпеливо спросил он, перебирая её пальцы. — Как я могу отпустить всё это? Забыть? — Можешь, — строго произнесла Настя. Её нахмуренные бровки дрожали. — Ты можешь всё. И я надеюсь, ты не станешь совершать глупости. Никогда. Кирилл улыбнулся. Почему-то вспомнилась их первая встреча. Первая настоящая встреча, когда он даже имени её не знал. — Ты улыбаешься, — Настя устало усмехнулась. Смежила веки. — Это хорошо. — Я помню тебя. Девушка приоткрыла глаза. Чуть склонила голову, вопросительно глядя на него. Её глаза слезились. От ветра, от жгучей, невыносимой печали. — Всегда буду помнить. Буду держаться за мысли о тебе, — Кирилл поднёс её руки к сухим губам. — Ты мой ориентир. И даже если я потеряюсь, я загляну в свои воспоминания и найду тебя. А если найду тебя, значит, найду и себя. Настя всхлипнула, отняла одну руку и зажала ею рот. Слезинка скатилась по щеке и скользнула под пальцы. Кирилл придвинулся ближе и притянул девушку к себе. — Я… — сглотнул слюну. Тяжело говорить о таких вещах. Кирилл никогда и не знал, что это такое. Беспорядочные связи, случайные девушки и ничего больше. Но сейчас… сейчас он был в этом уверен. — Я люблю тебя, Насть. Очень сильно. Она замолчала. Перестала плакать. Это немного настораживало, но юноша понимал, как это звучит. Это его первое признание ей. Первое серьёзное признание. Он не ждал ответа, хотя и знал, что Настя его тоже очень… — …люблю, — прошептала в шею. С закрытыми глазами. Кирилл стёр солёную влагу с розовых щёк. Провел большим пальцем по её влажным ресничкам, которые сейчас были похожи на крохотные лапки паучка. Позволить этой девочке ворваться в его жалкую сырую жизнь было лучшим решением за всё время его существования на этой бренной планете. Позволить её рукам нежно касаться кожи. Прикрывать глаза и чувствовать, как земля уходит из-под ног. Он мечтал прожить с ней всю жизнь. Мечтал исправиться. Мечтал… — Пора, — Дизель стоял чуть поодаль, чтобы не мешать. Но поезд уже стоял, а время поджимало. Настя подобралась, засуетилась, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. — Кирилл, я… — То ли ещё будет, партнёр, — сдерживая себя из последних сил, произнёс Кирилл и, всё ещё обнимая Настю за плечи, двинулся к поезду. Дизель обещал доехать с ним до клиники, потому щёлкнул девушку по красному кончику носа, попросил Киру поторопиться и пошёл искать нужный вагон. Кирилл купал её невероятно красивое скуластое личико в ладонях. Говорил быстро, но внятно. Настя качала головой, вцепившись в его запястья. Глаза были полны слёз, но она больше не ревела. — Ты должна жить, слышишь меня? Это не конец. Не твой конец, — он смотрел ей прямо в глаза. Улыбался. Не сумел побороть свой ломающийся голос. Поздно прятаться, Кирилл. Тебя нашли. Минута до отправления. Выходи из укрытия, солнышко. Игра окончена. Вот он. Стоит перед этим чистым, невинным существом. Наркоман с поломанной жизнью. Нагой. Грудная клетка — нараспашку. Ноги уже не держат. Глаза не видят. Уши не слышат. А сердце… сердце-то колотится. Ты живой, Кирилл. Живой. — Ты самая замечательная и невероятная девушка. Я люблю тебя так сильно, что вот-вот сдохну на месте, — он нервно усмехнулся. — Но я хочу пожить. Ради тебя. Ради нас. Настя трясла головой, куксилась, царапала ноготками его запястья, оставляя белёсые полоски на коже. — Кирилл! — …и всё будет хорошо у тебя, слышишь? Всё всегда будет хорошо. Я верю, верь и ты… — Кирилл, твою мать, — Дизель высунулся, схватил друга за шкирку и начал тащить в поезд. Юноша в последний раз легко коснулся её губ, которые хранили тонкий аромат травяного чая и медовых леденцов. — Я люблю тебя, девочка с непонятным цветом глаз! — крикнул Кирилл, и голос его окончательно сорвался. Узкая ладошка выскользнула из его руки. Поезд тронулся. Настя отпустила его куртку, за которую цеплялась всё это время. В этот самый момент всё будто замерло. Жизнь на секунду остановилась. Случайные прохожие застыли. Теперь никто не боится опоздать. Настя вдруг начала задыхаться. Повернулась вокруг своей оси, зажимая рот руками и терпя эти ненавистные слёзы на своих щеках. Всё окаменело. Всё внутри скончалось. Отмучилось. Наконец-то… Настя схватилась за голову и тихонечко заскулила. До крови прокусила нижнюю губу. Нет. Жизнь продолжается. Вот и люди бегут, спешат, громко переговариваясь. Улыбки, смех, чьи-то слёзы. Суета. Маята. Жизнь. Но. Последнее, что мелькнуло перед её глазами, это слёзы в карих глазах, виноватая улыбка, прощальный взмах руки Дизеля. И набирающий скорость поезд.