Вайзард?

— А что дальше-то было? — спросила Энжель, завершив выполнение комплекса. — Что-что, разве неясно? — недовольно отозвалась, тоже присутствующая на тренировке, Энъен. — Не совсем, — обезоруживающе улыбнулась девушка. — Ясно, что боги лишились божественных сил, но ведь не совсем. Того же Гадеса взять. А как это происходило, куда делись остальные? Вот же почемучка! Притащил ее сюда на свою голову! Под сюда, я имею ввиду Элизиум в частности и Уэко Мундо в целом. Не слишком правильно было ее сюда приводить, особенно в преддверии большой заварушки, но иначе не получилось. Мое время слишком дорого, чтобы тратить его в мире людей. Да и обучение в Уэко Мундо с его насыщенной рейши атмосферой пойдет гораздо быстрее. А монструозные хари всякого рода адъюкасов… Ну, никто Энжель насильно тут не держит. С чего я ее вообще взял в ученики? Еще тогда, после первой встречи с девушкой, я решил, что сделаю это. Открывшиеся обстоятельства могли повлиять на мое решение. И повлияли. Я твердо решил, что Энжель здесь не место. И около недели так оно и было. Однако, к концу недели, решил через метку глянуть как она там. И был неприятно удивлен. Я не эмпат. Я могу чувствовать эмоции окружающих, но очень слабо. Однако ту гамму чувств, что испытывала сейчас девушка, я почувствовал необычайно остро. Одиночество, обида, сожаление, злость на себя и свой дар, и сильный привкус надежды. Не знаю, что так повлияло на мое восприятие — метка, или то, что Энжель сама является эмпатом, но ее чувства я не только почувствовал, но и прочувствовал. И решил, что в Уэко Мундо ей будет лучше. После этого осталось только спросить саму девушку и наведаться к Урахаре. С первым пунктом проблем не возникло совсем. Давно моему появлению так не радовались. Да что там давно — никогда. Ни в той, ни в этой жизни. Стоило девушке, печально бредущей по набережной, меня увидеть, как ее печаль как рукой сняло. Через мгновение у меня на шее висел пушистый комок счастья. Меня буквально окатило теплой волной ее чувств. — Я тоже рад нашей встрече, но может не будем смущать прохожих? — произнес я, спустя полминуты обнимашек. — Ой, — отстранилась Энжель. — В ее эмоциях появилось смущение и легкое опасение. — Не бойся, я как раз пришел сказать, что согласен тебя учить… Мои слова прервала очередная порция обнимашек, правда, на этот раз совсем короткая. — Но тебе придется переселиться в Уэко Мундо. Помнишь я рассказывал? Это может быть опасно для твоей психики и даже жизни. — Я согласна, — даже не раздумывая согласилась девушка, но внезапно смутилась: — Вот только что я скажу маме? Она будет переживать, если я внезапно исчезну. Я задумался. Вспомнив, что Энжель рассказывала о себе, я придумал легенду. — Скажи, что перевелась в зарубежный вуз, ты же отличница — это будет вполне логично. Девушка действительно очень хорошо училась — была лучшей на курсе. И это довольно легко объяснялось — лишенная общения со сверстниками, она нашла свое призвание в учебе. Да и мозг одаренного развит гораздо лучше мозга обычного человека. Не во всем, но память и координация движений довольно ощутимый бонус. И если координация на учебу (исключая физкультуру) никак не влияла, то хорошая память была весомым подспорьем. — Хорошо, думаю, такое объяснение маму устроит. Еще некоторое время ушло на то, что бы выбрать вуз, куда Энжель будет переводиться. После этого я попрощался с девушкой и отправился к Урахаре. Технология переноса людей в духовную форму, вопреки моим опасениям уже существовала. Так что здесь проблем тоже не возникло. Проблема возникла в совмещении Энжель и оборудования. Без преобразования гаргантой девушка путешествовать не могла. Гражданской транстихоокеанской авиации еще не существовало, лайнером путешествовать было очень долго, но, если гора не идет к Магомеду… В общем, мне удалось уговорить Урахару самому пребыть в Канаду вместе с оборудованием. Как-то подозрительно быстро он согласился. Может технология еще не опробована? Как бы то ни было, все прошло успешно. Энжель сейчас в Уэко Мундо; живая, здоровая и не в меру любопытная. — Дальше? Если кратко, — Энъен права. А если чуть менее кратко… ***  — Мы проморгали его рождение. Не обратили внимания. Даже тот земной царек был прозорливее нас — вечных и бессмертных богов. — горько усмехнулся Гадес. — Не обратили внимания, даже когда его распяли. Очередная секта иудеев, — думали мы. И оставили эту секту на самих иудеев, которые, помня о каре, сами стремились ее уничтожить. Но у них не вышло. Христиан преследовали повсеместно. Их мучили, сжигали, распинали на крестах, подобно их богу, травили дикими зверьми, но их, вопреки всякой логике, становилось все больше и больше. И даже тогда мы не спохватились. Христиане не поклонялись Яхве. Точнее поклонялись, но прана ему не шла. Она шла новому божеству, по имени Иисус. В будущем он может быть довольно опасен, — решили мы. Новый бог был почти как его «отец» — Яхве. Он мог поглощать любую светлую прану. Однако это будет не скоро. Когда придет время, мы легко его уничтожим. А пока можно понаблюдать. И мы наблюдали. Наблюдали, надеясь на его примере понять, как поглощать более широкий спектр праны. И донаблюдались! Жадность сгубила нас. Как поглощать больше праны так никто и не понял. Но, благодаря своей жадности, мы потеряли все. — в голосе Гадеса было все то же горькое сожаление. — Начни мы, да нет, не мы — начни Я действовать чуть раньше, и Персефона была бы жива! — сожаление в голосе бога можно было намазывать на хлеб. Помолчав немного Гадес продолжил рассказ: — Все случилось в один день. Большинство богов уже отчаялось в надежде получить, как ты говоришь, халяву, и хотело убить его. Некоторые даже пытались, однако для них он был уже слишком силен. Сильнейшие же боги, — и я в том числе — губы Гадеса искривились в самоуничижаючей ухмылке — еще надеялись. Но надежды, вместе со всей прошлой жизнью, в один миг провалились в Тартар. В самое глубокое его место. Гадес Все случилось неожиданно. Мы с Персефоной делили брачное ложе, когда внезапно раздался гром. Гром, который, как оказалось, пронзил весь мир. Все три мира, если быть точным. — Что это, кто-то из твоих врагов? — спросила Персефона, прижимаясь к моей груди. — Не похоже, но если это так, он будет страдать вечность! — ответил я, раздосадованный, что наше занятие прервали. — Что ты, милый, надо быть добрее, — чисто улыбнулась Перси, — пары недель мучений им вполне хватит, чтобы осознать свой поступок. — Только, если ради тебя, — поцеловал я девушку. Оторвавшись от нее, я переместился из дворца, намериваясь разобраться, что случилось, когда последовал второй удар грома. Гораздо более сильный, чем первый. Да что там происходит. Гремит, как будто «братец» развлекается. Если это действительно он, то я не посмотрю на прежние договоренности — покажу этому зарвавшемуся засранцу, кто из нас на самом деле сильнее. Однако, некое дурное предчувствие подсказывало мне: это не Зевс, — все гораздо хуже. И оно не обмануло: следом за вторым ударом последовал третий. Самый сильный. От него, казалось, содрогнулось само пространство. Да нет — не казалось: само пространство и содрогнулось! По волнам мировых энергий прошла волна искажений. Энергетические потоки вокруг буквально взбесились, стремясь закружить/унести/разорвать незадачливо подставившуюся душу или, даже мелкого бога. Что со многими и случилось. Буйство стихий длилось недолго — не больше минуты, а затем, мгновенно, будто по команде, прекратилось. Полностью изменив энергетическую картину мира. Воздух ранее буквально пропитанный праной, теперь почти лишился ее. Прислушавшись к себе, я с ужасом понял, что изменения коснулись не только воздуха, — я сам лишился большей части своих божественных сил! Да что там большей части, — почти всех! Напади на меня кто из других старших богов — вмиг разделает под орех. Однако, нападать на меня никто не спешил. Здесь вообще не было заметно никого живого — разбушевавшаяся стихия постаралась на славу. Персефона! — возникла в голове тревожная мысль. Надеюсь она в порядке — Элизиум должен был защитить от удара стихии. Не медля ни мгновения, я переместился во дворец. Она лежала на полу возле нашего ложа. Мое сердце, обретенное вновь, только благодаря ей, неподвижно застыло в груди. — Перси! — я кинулся к ней и подхватил на руки. Вопреки моим опасениям, Персефона была жива. Сердце набатом застучало в груди, отыгрываясь за недавнюю остановку. — Гадес, — прошептала она, с трудом поднимая голову и смотря мне в глаза, — прости, я оказалась слишком слаба… Я люблю тебя, и буду вечно любить… — произнесла девушка, а затем затихла на моих руках. — Перси, не покидай меня, прошу! — я лихорадочно применял все известные средства реанимации, но все было бесполезно — девушка у меня в руках, моя единственная любовь была мертва. — Перси-и-и, Не-е-ет!!! *** — В тот момент я потерял рассудок. А когда вновь пришел в себя, на месте сердца у меня вновь зияла дыра пустого. Как я узнал позже, в тот момент ОН покинул наш мир. Основательно изменив его напоследок. Большинство богов полностью лишились праны и погибли. Как моя Персефона. Они полностью перестроились на прану и ее потеря стала фатальна. Не повторяй этой ошибки. Хотя у тебя и не получится ее повторить. Как и у остальных богов — выживших и вновь рожденных. Вера уже не та. Она уже не дает той силы, что раньше. Прана стала слабее влиять на мир. Нет, не так. Не слабее — ограниченнее. До определенного момента она воздействует на мир так же как и раньше, но выше этого предела ее расход растет в геометрической прогрессии. Единственное исключение — чертоги сильнейших богов. Как Элизиум, или Олимп. Но исключения лишь подтверждают правило. Тогда, очнувшись, я кинулся мстить. Я убивал. Убивал много. Убивал христиан, ставших причиной гибели моей Персефоны. Убивал мелких божков, посмевших выжить, тогда, когда она погибла. Убивал пустых и синигами просто вставших на моем пути. Даже нескольких довольно сильных богов убил — за то, что они бездействовали. Возможно, и Танатоса убил я — те времена отложились в моей памяти лишь кровавым бредом и жаждой убийства. Все кончилось, когда я встретил его. Не помню уже его имени, да оно и не важно. Важно, то, что он помог мне остановиться. Он был одним из христиан. Наверное, потом его стали почитать как святого, не знаю. Суть в том, что он был весьма силен. Достаточно, чтобы я не смог убить его. Пожалуй, в тот момент он был сильнее меня. Все дело в пране. На нас — бывших богов — легло ограничение по ее использованию. А вот на приверженцев Иисуса — нет. Они не могли сами накапливать ее, однако, могли заимствовать ее у своего бога, находящегося за границами нашего мира. Далеко не всегда могли заимствовать — если на них нападали люди, у христиан ничего не выходило, а вот если пустые, или мы, боги, то тогда их бог не скупился. Довольно правильный подход, — иначе мы бы их уничтожили полностью. Но вернемся к тому святому. Тогда, защищая от моих атак себя и своих спутников, и даже не думая атаковать, он спросил, почему я, и подобные мне, убивают таких как он. Было у него в голосе что-то такое, что кровавый зверь, обитающий во мне, притих. Более того, я ответил ему. Услышав мою историю, он сочувствующе улыбнулся и сказал, что сочувствует моему горю, а потом попросил следовать за собой. И я последовал. Он привел меня в христианскую общину. Глупо было с его стороны — несмотря на всю его заимствованную силу, он не смог бы защитить всех. Но я не атаковал. Будучи невидимым я следовал за этим человеком и смотрел. Смотрел на жизнь обычных христиан. На их радости и горести. Вопреки невзгодам, сыплющимся на них со всех сторон, они были счастливы. Вокруг царила необычная для меня атмосфера — атмосфера тепла и любви к ближнему. И тогда, наблюдая за этими людьми, я понял — мне некому мстить. Тогда я решил умереть. Жить дальше без Персефоны казалось бессмысленным. Сделать это я решил в Элизиуме — на месте гибели моей возлюбленной. И я бы исполнил свою задумку. Исполнил. Если бы не Цербер. В безумии, после смерти Персефоны, я очень сильно покалечил его, когда он пытался меня успокоить. Почти убил. Я думал, что теперь он будет меня ненавидеть, но я ошибался. Очень сильно ошибся. Я забыл, что собачья преданность не имеет границ. Он встретил меня на входе в Элизиум. Керр еще не мог толком ходить — мой удар выжег ему тогда почти всю энергетику, и восстанавливался он очень медленно. Не мог ходить — но мог ползать. И когда я, твердо намеренный умереть, возник на пороге дворца, он, радостно повизгивая и во всю виляя хвостом, пополз мне на встречу. Глядя в его светящиеся счастьем глаза, я понял — мне есть, зачем жить. И я решил воссоздать Элизиум. Сам дворец практически не пострадал, что не скажешь о его обитателях. Кто-то погиб в момент исхода Иисуса, кого-то, в приступе ярости, убил я сам, остальные просто разбежались. Так что, задача передо мной стояла непростая. Но я не торопился. И постепенно разбежавшиеся стали возвращаться, а вслед за ними приходить новые. В Элизиуме снова закипела жизнь. Много времени утекло с тех пор. Из первого поколения Опор, учрежденных после воссоздания Элизиума, остались лишь Критос и Меркуцио. Баргган, Маркус и Ричард появились в моей свите со времен земного средневековья. Безымянный, которого ты убил, примерно тогда же. Ну, а Младшие Опоры часто меняются, чему способствуют постоянные войны. В последнее время их не было, но сейчас, как ты мог догадаться, одна намечается. С Аресом мы воевали неоднократно — на то он и бог войны, но на этот раз он перешел все границы. Я кажусь равнодушным, и по большей части так оно и есть, но то, что он завербовал Меркуцио, который верно служил мне почти шесть тысяч лет, я не прощу! Эта война станет последней! Для него, или для меня.