Попировали!

      Готмог на правах начальника стражи первым вошел в арку, открывавшую доступ к тюремному коридору. Пленников он презирал. Они были по его меркам слишком слабыми, слишком чувствительными, слишком зависимыми от света. Многих не надо было даже пытать: от одного вида хмурого Мелькора или язвительного гортхаура они хирели и сдавались. Что до него, то некоторое время ему доставляло удовольствие, красуясь, ходить по подземелью, он расправлял плечи, втягивал живот, эффектно поворачивался, чтобы арестанты смогли получше рассмотреть его стальные мускулы, мощные рога и сильные крылья. Он рычал, то врываясь, как вихрь, то мерно вышагивая, как цапля. Потом ему надоело. Реакция была почти всегда одинаковая. Эльф либо, как мешок муки, оседал на каменный пол темницы, либо хмурился, скукоживался и отползал подальше, в какой-нибудь угол своей камеры. Предсказуемо и скучно. То, что он увидел сейчас, превзошло все его ожидания. Между прутьями решетки торчала половина туловища загадочного существа, по-видимому вполне оправившегося после пленения. Существо открывало рот и вдохновенно фальшивило. Уж на что Готмог был искусством не избалован, но даже ему слух неприятно резали завывания существа. Если вам скажут, что чепуха это все, Готмогу-то крики в пыточной вместо музыки, а такие звуки ему вообще по барабану, то вы не верьте. Это все ложь, провокация и эльфийские желтые газеты. На самом деле Готмог не такой. С Бетховеном не знаком, конечно, эльфийские песнопения дольше часа выносить не может, но к пению все же не равнодушен. Если певец хороший, даже послушает, прежде чем убить. А если день задался, то может и промурлыкать что-нибудь себе под нос. А крики в пыточной – это так, издержки профессии. Поэтому он слегка поморщился, а когда существо, увидев его, перешло на ультразвук, воспринял это как звуковую атаку. Он храбро шагнул вперед, мысленно повторяя, что он большой, сильный, страшный, а это существо мелкое и тщедушное, и вот он ни капельки не ошарашен. Вот ничуть. Даже если оно больное и заразное. Уж от него-то отскочит. – Что, Готмог, никак струсил? – поддел его Саурон.       Глаза гортхаура так и светились от предвкушения исследований. Новый подопытный материал, что может быть лучше? Он весь напрягся, словно волколак, поджидающий добычу, втянул незнакомый запах, цепким и изучающим взглядом окинул жертву, подмечая малейшие детали, думая, сопоставляя. До него доходили слухи о спящих детях Илуватора, и, глядя на незнакомое существо, он пытался понять, является ли оно одним из них. Надо бы выслать разведку,- подумал он, -проверить, не объявятся ли подобные существа. Его чрезвычайно интересовал вопрос пробуждения младших детей Эру. Он слегка склонил голову, рассматривая. Существо определенно не было эльфом и уж точно не гномом. Нужно было собрать сведения. Для этого надо войти в доверие. Хвала тьме, язык, на котором изъяснялось это создание был примитивным, а он, Саурон довольно усмехнулся, изучил его достаточно, чтобы свободно изъясняться.Он придал своему голосу самое чарующее звучание и с фальшивым дружелюбием поинтересовался, склоняя существо представиться и раскрыться: – Приветствую тебя, создание, кем бы ты ни было.       Существо оцепенело. Саурон самодовольно распрямился, он прекрасно знал, на что способен его голос. Еще немного и он получит ответ на один из множества вопросов. Что Готмог достигал пыткой, Саурон получал, используя свой голос. Существо зависло. Гортхаур подумал, что переборщил с очарованием. Существо беспомощно открывало рот, а потом вдруг громогласно выдало: - Эгхем-хм! От неожиданности Саурон слегка вздрогнул. Существо шмыгнуло носом и пропищало: - А вы? Саурон был слегка озадачен, довольно странное имя у этого создания - «Авы», это больше походило на насмешку. За его спиной подозрительно закашлялся Готмог. Существо задергалось. А до Саурона стало доходить. Это наглое создание посмело не ответить! Такого Гортхаур Жестокий стерпеть никак не мог. Он взъярился и словно стал увеличиваться в объеме, атмосфера вокруг него сгустилась, его ярость была почти осязаемой. Существо захрипело, судорожно забилось, пытаясь отскочить назад, сжаться и спрятаться, а затем оцепенело и неестественно выгнулось. Саурон одернул себя. Это ничтожное недоразумение нужно ему живым, тепленьким и желательно здоровым. Пока. Потом он найдет ему применение.