Different

      «Как я докатилась до такого?» — размышляла Минатсуки, принимая душ.       Когда она проснулась, она поняла, что была в камере одна. На столике рядом с кроватью стояло три подноса с разнообразной едой и напитками. Минатсуки думала, что прибьет Сэнджи, когда он вернется, ибо какой смысл во всех этих угощениях, когда в тебя не помещается ровным счетом ничего?       До ванной комнаты она дошла на дрожащих ногах. Повезло, что Сэнджи этого не видел. Ей хватило и вчерашнего унижения. Но даже несмотря на это, ей сейчас было хорошо.       — Черт знает что, — буркнула она и поднялась с пола душевой кабины, выключила воду и завернулась в полотенце Сэнджи. Все-таки мыться не в ванной, а именно в душе, было довольно непривычно. Минатсуки любила расслабиться в пенной ванне, а здесь приходилось либо стоять, либо сидеть прямо на полу.       Когда она зашла в комнату, она понятия не имела, что делать дальше. Она не хотела ни идти к себе, ни тем более оставаться здесь. Взгляд вновь наткнулся на подносы. Минатсуки села на кровать и осмотрела продукты. Ей до сих пор ничего не хотелось, но что-то подсказывало, что если она так и будет продолжать ничего не есть, то рано или поздно превратится в скелет. Она итак уже сильно похудела.       Глаза разбегались от представленного разнообразия. Множество десертов, упакованные в пластиковые тары вторые блюда, — которые до сих пор были горячими, — соки и многое другое.       — Такашима, блять, почему ты забрала у меня именно желудок? Неужели в человеке так мало органов?       Возмущению не было предела. Только сейчас она осознала, что за последний месяц она ела буквально несколько раз, и то, съедая только по двум-трем кускам за раз. Минатсуки постоянно что-то пила, поэтому не замечала того, что голодала.       Руки чуть ли не сами схватили первый попавшийся десерт, и Минатсуки слегка его надкусила. Потом еще раз. Отложив его, она взяла другое пирожное и поступила с ним также. Затем поймала взглядом порцию такояки и принялась за них. Съев два шарика, Минатсуки поняла, что в нее больше ничего не помещалось, но она все равно продолжала есть.       — Приятного аппетита, — сказал незаметно вошедший Сэнджи.       Он нереально напугал Минатсуки, отчего та подавилась осьминожкой. Отругав себя за потерю бдительности, Минатсуки проглотила застрявший кусок и молча кивнула. Она была настолько поглощена поеданием такояки, что не замечала ничего вокруг. Когда ее начало тошнить, ей пришлось отложить оставшийся шарик и запить все несколькими глотками сока.       Мельком глянув на Сэнджи, она обратила внимание, что тот был как-то подавлен. Неужели он так близко к сердцу воспринял произошедшую вчера ситуацию?       — У тебя такое лицо, как будто ты дерьма проглотил, — наконец подала голос Минатсуки.       Сэнджи взглянул на нее и вздохнул. Он стоял, прислонившись к стене сбоку от кровати. Промолчав какое-то время, спросил:       — Ты чокнутая, знаешь об этом?       Минатсуки допила сок и бросила упаковку в общую кучу.       — На себя посмотри, — проворчала в ответ и неожиданно для себя спросила: — Ты где шлялся?       Сэнджи не ответил. Вместо этого взял с подноса какой-то батончик и лег на кровать, спустив с нее ноги. Только сейчас Минатсуки обратила внимание на то, что Сэнджи не краснел в ее присутствии. По какой-то причине ей это не понравилось, особенно учитывая тот факт, что сейчас она, по сути, была облачена в одно лишь полотенце.       — Ты меня бесишь, — выдохнула Минатсуки.       — Нам стоит это прекратить, — одновременно с ней сказал Сэнджи.       В следующий миг они посмотрели друг на друга.       — Что ты сказал?       Минатсуки с ногами забралась на кровать и повернулась лицом к Сэнджи. Тот смотрел в потолок и доедал свой батончик. Но больше всего поражало то, насколько спокойным он при этом оставался.       — Мне уже в который раз сносит из-за тебя крышу, — неспешно начал он. — И я даже не знаю, кто из нас в этом виноват.       Минатсуки поразило это признание. Если минутой раньше она хотела разозлиться, то теперь это желание отпало враз.       — И что с того? — Она действительно ничего не понимала.       Сэнджи посмотрел на нее и переспросил:       — «Что с того»? Тебе действительно на все плевать?       Минатсуки промолчала. Она никогда не задумывалась над этим. И, если быть честной, не хотела задумываться. Она легла рядом с Сэнджи и посмотрела на него.       — Если бы ты знал меня настоящую, ты бы тысячу раз подумал, стоит ли задавать мне подобные вопросы.       Сэнджи тихо усмехнулся.       — Пожалуй, ты права. Я действительно тебя не знаю.       С того самого дня Минатсуки практически не выходила из своей камеры около двух недель. Она выходила лишь для того, чтобы приобрести очередную порцию так полюбившихся ей запеченных осьминогов. Ей не хотелось никого видеть, кроме, пожалуй, одного Сэнджи. Все это время она не виделась с ним, а он явно не горел желанием видеть ее, раз даже ни разу не пришел к ней.       «Когда я успела так к нему привязаться? — думала, поедая очередную порцию такояки. — Надо что-то с этим делать, так и с ума сойти недолго».       Ее отвлек сигнал с приборной панели.       — Срочное сообщение! — вещал до боли знакомый голос. — В ближайшее время битва — «Чайка против Колибри»! Обеим сторонам немедленно подойти к организатору!       Экран погас, вновь оставляя Минатсуки наедине со своими мыслями.       Чайка была нервной сорокапятилетней женщиной по имени Нана. Она терпеть не могла сражаться на «Карнавале трупов», в отличие от Минатсуки, которая наслаждалась этим. Но с Чайкой все оказалось слишком просто, Минатсуки лишила ее подвижности буквально тремя ударами, отправив ту в нокаут. Ей даже напрягаться не пришлось, в отличие от предыдущего боя. С Сэнджи такой халявы даже не предвиделось.       После боя все ринулись поздравлять Минатсуки, но она особой радости не ощущала. Однако, как и всегда, надевала на себя маску невинного ангела и продолжала отыгрывать полюбившуюся всем роль.       Все собрались в камере Чаплина смотреть «Наказание неудачника», которое в этот раз решили провести сразу после поединка. Чайке удалили язык.       — Неужели она наконец-то заткнется? — Минатсуки так и не поняла, кто это сказал.       В какой-то момент ее терпение лопнуло. Попрощавшись, она направилась к Сэнджи, но на полпути ее перехватила Карако.       — Поговорим? — спросила она.       Минатсуки ответила кратко, не собираясь задерживаться ни на минуту:       — Мне некогда.       Когда она продолжила свой путь, то услышала то, чего явно не ожидала:       — Вы двое так и будете продолжать бегать друг от друга?       — Что? — опешила Минатсуки и недоуменно уставилась на Карако.       — Это, конечно, не мое дело…       — Не твое, — раздраженно перебила Минатсуки.       — … но смотреть на эти прятки начинает немного надоедать.       Ответ пришел незамедлительно:       — Раз не нравится, так нехуй смотреть!       — Так ты подтверждаешь это? — улыбнулась Карако. — То, что между вами что-то есть?       Минатсуки опешила. Только сейчас она поняла, что ее нагло спровоцировали. Она была так взвинчена, думая о Сэнджи, что совсем потерялась в заставшем ее допросе.       Не сказав в ответ ни слова, Минатсуки показала Карако средний палец, развернулась и ушла.       — Это все, что я хотела узнать, — крикнула ей в след Карако. — Будем считать, что твой долг закрыт.