The "Late Night" club.

С наслаждением прослушивая за кулисами выступление моего друга, я обращаю внимание на Найла и Лиама, которые просто стоят рядом, хотя некоторое время назад они целовались здесь каждый раз, практически доходя до секса на гримёрном столе. Сегодня они выглядят иначе, проронили лишь пару слов при встрече и затем Лиам подарил своему парню скупой поцелуй в губы. Является ли Зейн помехой в их отношениях, я не знаю, Найл кажется более скованным и скромным, поэтому вывод напрашивается сам по себе — он ведёт двойную игру, но, к счастью, это совершенно не моё дело, чтобы лезть в пару бисексуалов и искать правду. Мне до сих пор трудно смотреть на них адекватным взглядом, после того, что они делали с Лорен, вполне вероятно, что ей понравилось, я не исключаю этот вариант, но со стороны во всей этой ситуации в целом, она играет роль жертвы. Вообще все люди вокруг меня выглядят как актёры дешёвого театра, а я единственный идиот без опыта пытаюсь свести концы в такой несчастной пьесе под названием жизнь. Некоторые появляются совершенно спонтанно и неожиданно, но всё равно идеально вливаются в сценарий, и какое бы решение я не принял, что бы я ни вытворил, это часть представления, одна сцена, на которой происходят действия, порой неумелые и нелепые, но являющиеся частью театрального плана. — Что происходит с тобой? — яростный голос Лиама, сквозь весь шум на сцене, слышится за моей спиной. — Ты хочешь мне что-то рассказать?! Его грубый тон голоса быстро сменяется на крик, когда блондин не находит слов для ответа, а лишь виновато опускает голову и сжимает кулаки до побеления костяшек. Шатен размахивает барабанными палочками перед его лицом, выкрикивая оскорбления и провоцирующие вопросы. Я понимаю, что если сейчас не вмешаюсь, то может случиться что-то страшное, не хочу, чтобы Лиам сломал свои палочки об белокурую голову Найла, тогда выступление придётся отменить из-за отсутствия инструментов и травмы гитариста. — Успокойся! — влезаю между ними и отталкиваю шатена в грудь, блокируя его последующие попытки движения вперёд. — Послушай меня, я поговорю с ним, хорошо? — Может, мы сами разберёмся?! — он упирается в мои руки с такой силой, что через пару секунд все услышат треск моих костей. — Ты его пугаешь! Он тебе ничего не скажет! — теряю терпение и повышаю голос, пытаясь достучаться до сознания парня перед собой. — Пожалуйста, Лиам, сделай шаг назад! — Хоран, если я узнаю, что ты с кем-то трахаешься, вам двоим не жить! — рявкает парень через моё плечо и удаляется в сторону сцены. Облегчённо выдыхаю и разминаю затёкшие руки, по спине пробегаются мурашки, заставляя меня вздрогнуть и развернуться. Блондин испуганно прижимает гитару к груди, взгляд прикован к полу, а плечи слегка трясутся от частых вздохов. Я аккуратно присаживаюсь перед ним на корточки и медленно начинаю тянуть гитару на себя, чтобы освободить его руки, которые вцепились в инструмент мёртвой хваткой. Он никак на меня не реагирует, глаза по-прежнему опущены, но пальцы постепенно расслабляются и выпускают гитару. Я откладываю её в сторону и сажусь рядом с парнем, ободряюще похлопывая его по колену. — Поговори со мной, — тихо толкаю в плечо, и он поднимает голову. — Лучше выговорись мне сейчас, нельзя выступать в таком состоянии. — Это конец, Гарри… Я должен поставить точку… — вздыхает блондин, и его глаза становятся влажными от подступающих слёз. — Я сделал то, о чём не могу сказать, о чём я, возможно, буду жалеть. — То, что ты сделал, произошло между тобой и Зейном? — спрашиваю шепотом, убедившись, что никто не обращает на нас внимания. — Я же сказал, что не могу. Пойми, мне не нужны сплетни и прочий бред. Я сам поговорю с Лиамом, но позже, — отвечает парень и тянется к гитаре. — А сейчас нам пора на сцену. В один момент грустный и депрессивный мальчик превращается в радостного парня с превосходным внутренним состоянием. Он смог спрятать печаль в глазах за широкой и беспечной улыбкой, голос звучит бодро и звонко. Я называю таких людей роботами, покажите мне обычного человека, кто может вот так быстро перестраиваться, они либо психически нездоровы, либо роботы. В моём случае, я хочу думать о роботах, так как даже близко не хочу рассматривать проблему его психического состояния, ведь у каждого свои скелеты в шкафу, верно? Может быть веселящие таблетки, или наркотики, вполне возможен вариант медицинских препаратов с побочным эффектом, который рано или поздно превращает абсолютно здорового человека в безэмоционального робота, изредка говорящего, а ещё реже испытывающего настоящий восторг от обычного выступления перед толпой разгорячённых и пьяных зрителей. Лиам самый первый выходит на сцену и начинает проверять барабаны, переключать провода из одной колонки в другую, даже не поднимая на нас взгляд. Я по привычке выхожу последний, потому что раньше, расставляя приоритеты, на первое место ставил инструменты, а уже вторым делом — свой микрофон, понимаю, что это действительно конец, потому что сейчас мне плевать на инструменты. Где-то внутри чувствую, что это последнее выступление, но всё равно надеюсь выходить сюда ещё и ещё. Наш сегодняшний выбор пал на группу «The 1975», я люблю песни, под которые можно расслабленно двигаться в такт музыке, в некоторые моменты даже подпрыгивать и просить толпу петь вместе с тобой. «Robbers» — является моей любимой песней, проникаюсь ей каждый раз, когда слышу первые ноты, и совершенно неважно, где я нахожусь: слушаю ли в наушниках на полную громкость, слышу ли в супермаркете, пока выбираю презервативы, напеваю ли её в душе, намыливая мокрые волосы шампунем. Мне просто нравится чувствовать песню, будто пуская её по венам, мне нравится в такие моменты чувствовать себя живым. Первый куплет… Припев… Второй куплет… Снова припев… Медленно вышагиваю по краю сцены, микрофонная стойка становится моей опорой, когда я в буквальном смысле висну на ней, раскачиваясь в сторону с прикрытыми от удовольствия глазами. Влажные волосы спадают на лицо, но я не придаю этому значения, убирая их одним взмахом руки. В следующий момент я поднимаю стойку и направляю микрофон в толпу, где все, как один подпевают концовку, выкрикивая, что я такой классный*. Следующие песни не приносят мне подобного удовлетворения, потому что их выбирали Лиам и Найл, но в рамках нашего выступления я просто обязан их исполнить. Я не знаю, что читалось по моему лицу на последней песне: усталость, расслабленность и читалось ли там что-то вообще, потому что всё происходит слишком быстро. Я ухожу со сцены и понимаю, что меня снова тошнит, ком нарастает, но пока ещё даёт мне время, чтобы я успел добежать до туалета. Оборачиваюсь и ищу парней за кулисами, но вижу одного Лиама, который агрессивно расхаживает по маленькой комнате, наполненной людьми, в поисках своей сумки. — Мне нужно отойти на некоторое время, увидимся внизу, — кричу парню и получаю в ответ одобрительный кивок головой. Спускаюсь в зал и пробираюсь к туалету, успевая занять последнюю свободную кабинку и закрыться на щеколду. Тошнотворное состояние не проходит, а ком продолжает нарастать посередине горла, поэтому, хорошо отдышавшись, помогаю себе двумя пальцами и стараюсь засунуть их как можно глубже, чтобы вызвать рвоту. Спустя несколько попыток, вся моя переваренная пища вместе со слезами смывается в унитаз, зрелище не самое приятное, но я чувствую, как мне заметно становится лучше и свободнее дышать. Вытираю рукавом капли пота со лба и влажные щёки, садясь на закрытую крышку, чтобы перевести дыхание. Туалет освобождается, и до меня отчётливо доносятся два знакомых мне голоса, один из них обладает наисильнейшим ирландским акцентом, который невозможно ни с чем спутать. Я затихаю и внимательно прислушиваюсь к разговору, хотя и за это ругают маленьких детей, но я уже давно не ребёнок. — Когда ты собираешься сказать ему? — узнаю голос Зейна. — Чуть позже, я подожду, пока он успокоится, иначе я труп, — с безнадёжностью отвечает Найл, и я представляю его вновь грустное лицо. — Лиам сможет меня убить, понимаешь? Это не шутки. — Тебе не о чем волноваться, если он уже догадывается об этом, верно? — не дождавшись ответа, парень продолжает. — Ты ведь понимаешь, что после этого я не смогу остановиться? — В этот раз я не попрошу тебя об этом, — за этими словами следует тишина, до меня доносятся лишь тяжёлые вздохи, которые обычно бывают во время поцелуя. Я не рискую выйти из кабинки, а наоборот прислушиваюсь сильнее. Затем следует шорох одежды, звон пряжки ремня, ударившегося об кафель. Дверь соседней кабинки открывается и тут же громко захлопываются, все эти эротические звуки продолжаются прямо за соседней стенкой от меня. После столкновения со стеной, вибрация разносится по всей кабинке, руки одного из них, а может и двух, постоянно бьют по хрупкой поверхности. Пряжка второго ремня стучит об пол, и вновь шорох одежды, догадываюсь, что руки блондина упираются в бачок, а колени прижаты к унитазу. — Будь тихим, — шепотом проговаривает Зейн и плюётся. Всем давно известно для чего парням необходимо плеваться, когда под рукой нет смазки, а нужно срочно кого-нибудь объехать. Из-за этого мне снова становится плохо, но я плотно зажимаю рот ладонью. Когда до меня доносится хриплый стон Найла, а следом ещё несколько толчков, я быстро выбегаю из кабинки и бегу в толпу, пытаясь слиться с танцующими парнями, так же неловко пошатываясь мимо девушек. Перед моими глазами до сих пор стоит эта картинка, я её не видел, но очень ясно представлял, в такие моменты я жалею, что моя фантазия настолько развратная и богатая. Что Зейн скажет Лорен, как она переживёт это, что с ними двумя сделает Лиам, множество вопросов крутятся в моей голове, и не на один вопрос я не могу найти ответа. Я устал быть частью всего этого, устал прикрывать чужие задницы, когда я даже свою прикрыть не могу, устал жить так, как хотят другие. Мне нужна свобода. — Гарри, — меня останавливает улыбающаяся Лорен, девушка держится за моё запястье. — Ты не видел Зейна? Сквозь пелену слёз на глазах я притягиваю маленькую брюнетку к себе и прижимаю к груди, оставляя поцелуй на макушке. Её волосы приятно пахнут мятой, а цитрусовые духи дополняют моё представление о чёрном чае с мятой и лимоном. Не смотря на то, что Лорен сделала, я действительно привязался к ней, чувствуя себя старшим братом очередной девчонки. Ведь именно благодаря её участию, сейчас я являюсь таким, какой есть, и вряд ли что-то сможет измениться. Я могу изменить фигуру, наконец, похудев и избавившись от волнующего меня лишнего веса, могу поменять цвет волос, образ жизни, стиль одежды, но я никогда не поменяюсь внутренне, для колледжа я навсегда останусь тем самым парнем, которого почти оттрахали в его первый день. Мне уже плевать на это видео, его видели практически все, поэтому оно волнует меня всё меньше и меньше с каждым днём. — Я не знаю, Ло, — вздыхаю и держу её за плечи. — Где Луи? Она странно на меня смотрит и указывает пальцем за свою спину, я благодарю девушку и оставляю её в толпе. Луи сидит за барной стойкой, выпивая залпом очередной коктейль, и что-то резкое выкрикивает бармену. Я покачиваю головой и подхожу к нему со спины, обвивая руками торс парня и укладывая голову на плечо. Я хочу запомнить его запах, запах алкоголя и сигарет, его лицо, уставшие глаза, влажные губы. Чувствую тепло на своих руках, когда Луи накрывает их сухими ладонями, он не видел, что это я, но он не ошибётся, если назовёт имя. — Гарри… — он поворачивается и целует мою щеку. — Я соскучился. Парень отставляет от себя коктейль, двигая его к противоположному краю стола, и расцепляет мои руки, чтобы повернуться лицом ко мне и положить их на свои плечи. Его пальцы, как обычно, сжимают мои бока, а губы оставляют влажные поцелуи на коже шеи. Луи ужасно пьян и необычайно нежен. — Я тоже скучал, — шепчу ему на ухо и прижимаюсь к его щеке. Он слегка колюч, двухдневная щетина покрывает его острые скулы и подбородок. Мне не хочется оставлять его здесь, но я также не горю желанием вливать в него алкоголь, чтобы видеть его заботливым и нежным. — Я хочу попросить прощения за то, что переспал не с тобой, я должен был дождаться, — слышу сожаление в его голосе, и моё сердце сжимается в груди. Я не отвечаю, а лишь ещё крепче прижимаюсь к нему своим телом. Вибрация вихрем проносится по всем конечностям, заставляя вздрогнуть и отстраниться от парня. Беру его лицо в свои ладони и тянусь к губам, оставляя на них лёгкий поцелуй. — Мне жаль, — беззвучно проговариваю и опускаю руки. Он нарочно хватает моё запястье и крепко сжимает, не желая отпускать. Луи непонимающе вглядывается в мои глаза, пытаясь найти в них ответ на моё странное поведение, но я лишь неловко отвожу взгляд в сторону. — Я знаю, что причинил тебе боль и не отдал ничего взамен, но можешь ты побыть со мной ещё пару минут? Отрицательно качаю головой и окончательно расцепляю объятия, выскальзывая из его рук. Игнорирую его тонкий голос теперь уже за моей спиной. Он даже не предпринял попытку остановить меня, никто даже не догадывается, что я собираюсь сделать в ближайшее время. Я люблю это место, но оно уничтожает мою личность, я люблю этих людей, но они не задумываются обо мне ни на секунду. Энергичная музыка затягивает в пучину танца, как волны в океане затягивают в водоворот, но все мы знаем к чему это приводит — ко дну. Позабыв все свои вещи за кулисами, я выхожу из клуба и плетусь к выходу из торгового центра, туда, где ночь уже давно правит улицами. На парковке огромное количество машин, и среди рядов мне удаётся высмотреть единственный здесь в своём роде мини-автобус красного цвета с белой крышей. В салоне горит свет, фары выключены. Неловко потирая шею, стучусь костяшками пальцев по стеклу и делаю шаг назад. — Не ожидал тебя увидеть здесь! — Эштон выпрыгивает из машины и берёт меня за руку, затягивая за собой внутрь. — Майкл про тебя спрашивал, был уверен, что ты придёшь. — Рад, что ты послушал меня, — парень привстаёт с сидения и освобождает место, чтобы я сел. — Ну, раз уж ты здесь, можно считать тебя таким же, как и мы. — Какая честь, — фыркаю и ёрзаю на сидении, пытаясь найти удобное положение. — Но это ещё не всё, — Майкл прерывает мою возню и достаёт маленький чемоданчик. — О, нет, Клиффорд, опять ты за своё железо, — Люк закатывает глаза и перекидывает ноги, оказываясь на переднем сидении рядом с Калумом. — Это условие, придурок! — он открывает крышку, и я вижу внутри железные колечки разного размера, иглы, серьги-гвоздики, флакончики с жидкостью и вата. — Не откажешься от парочки пирсингов, в знак знакомства. Внимательно осматриваю содержимое, затем бросаю взгляд на всё ещё открытую дверь, и так по очереди, решая для себя, уйти или остаться. Спустя минут пять раздумья я киваю и соглашаюсь на это глупое условие. Ведь если я оставил клуб и друзей, то новая жизнь должна быть совершенно другой, не такой, как раньше. Майкл натягивает резиновые перчатки и выбирает иглу для прокола. Я снова всё взвешиваю и подставляю парню своё лицо. Он промачивает ватку жидкостью из флакончика, резкий запах спирта бьёт мне в нос, и тошнота моментально поступает к горлу, но я закрываю глаза и пытаюсь отвлечься от этого, представляя свою новую жизнь, свободу, те места, в которых мне суждено будет побывать. Будь это, то узкие улицы, то побережье океана, отели или ночлег под луной на крыше мини-автобуса. В этот момент Майкл проводит ваткой по коже под моей нижней губой, оттягивая её и подставляя остриё иголки. Я открываю глаза и еле заметно киваю, тогда парень резко вставляет иглу в кожу, протыкая её насквозь и сразу же вставляя маленькое колечко. Не успеваю почувствовать боль, потому что она была приятной. Кожу немного жжёт и покалывает, на языке появляется привкус железа, струйка крови стекает по подбородку, но Майкл успевает приложить ватку. Совершенно непривычно чувствовать кусок железа между губ, но ко всему можно привыкнуть. Я достаю свой телефон и включаю фронтальную камеру, любуясь первым в своей жизни пирсингом, кто бы мог подумать, что медик будет прокалывать кожу иголками антисанитарным способом. — Как насчёт брови? — спрашивает Майкл и нахмуривается, доставая новую иголку. Калум заводит машину, Эштон также пересаживается вперёд, оставляя меня, Майкла и иголки наедине друг с другом. Снимаю блокировку с экрана телефона и захожу в сообщения, набирая на номер мамы пару предложений: «Ночую у друзей. Завтра всё объясню».