***
Мама:***
Третий этаж общежития: лампы полопаны, и только свет уличного фонаря освещает грязный коридор. Кисло-гнилой воздух, смешавшись с тенью, неуверенно мучил руку человека, стоявшего напротив двери. Холодный ветер и тёплое дыхание оставляли приятные розовые узоры на двери в комнату общежития. Далеко за полночь Ичиго Куросаки пришёл сюда, по адресу, указанному в дневнике отца. Далекий гул последнего поезда известил всё захолустье последним криком стервятника. Уличные банды заполонили город, будто тени ночи, замещая собою свет. Рыжеволосый постучался. Ему никто не ответил. Неуверенно приоткрыв дверь, Куросаки попытался сделать шаг в саму обитель ночи, что была ещё темнее, чем ночь улицы, однако чьё-то тихое дыхание внутри комнаты заставило его остановиться, околив мышцы под кожей лавой страха. Дыхание стихло. Ичиго приготовился, в душе тая надежду, что на него всё-таки никто не набросится и не убьёт.***
— Хм. — Простите. — в ответ раздалось лишь молчание. — Мугурума… Кенсей? — неуверенный шёпот парня бил по лёгким и затылку странным холодком, означавшим только одно чувство — страх. Ему ещё никогда не было так страшно перед неизвестным. Особенно когда отец и мать больше не с ним. — Моё имя Ичиго Куросаки, мой отец Шинсуй Куросаки, а мать — Масаки Куросаки. Я пришёл к вам, чтобы… Рыжеволосый выдохнул. А потом понял, что зря. В комнате послышались шорохи, от которых его лицо окаменело, а вены перетянуло жгутом. Он снова тяжело и болезненно вдохнул, осознавая, что пот со лба ручьём льётся на щёки. Из темноты, Куросаки явственно это чувствовал, к нему что-то направлялось: что-то или… кто-то? Возникла где-то в отдалённом участке сознания мощная мысль сбежать — сбежать как можно дальше и быстрее. Ичиго уже начал думать, что человек, поисками которого он занимается — маньяк или демон. Правильно ли он сделал, что пришёл сюда и нашёл Мугуруму? Может быть, это он убил его родителей? А теперь убьёт и его… Сильная и гигантская всё-таки человеческая рука схватила Куросаки за грудки и медленно втянула в комнату, погружая во мрак. Как бы странно это не звучало, Ичиго расправил плечи сразу же после этого. Но снова зря — свинец в лёгких не позволил ему заговорить, когда человек по имени «Кенсей» спросил его: — Зачем ты здесь, «Куросаки»? — с явным пренебрежением сделал ударение на фамилию Мугурума. — Я… Ха-а… Страх — мощное чувство. Он двойственен, словно двухголовая змея: приободряет и в то же время — не даёт ничего сделать. — Вы были учителем моего отца. — Он убит? — Откуда вы? — Видимо, не помогло ему то, чему я его научил. В грубом и заунывном голосе Кенсея послышалась хорошо скрываемая нотка сожаления. — … Как это случилось, Ичиго? — Их обоих убили… странным образом. — О чём ты? — уточнил Мугурума, в темноте присаживаясь обратно на своё место. — Маму сожгли заживо, — видно было, что каждое слово даётся Куросаки с трудом: эта картина заново предстала перед его глазами; любимая мама… мёртвая любимая мама… — Но нигде не было следов поджога. — А Шинсуй? — Отец… свалился с большой высоты недалеко от города. И они сказали, что его… предварительно несколько десятков раз проткнули чем-то вроде меча или кинжала. — Зачем ты пришёл, «Куросаки»? Ичиго не нашёлся, что сказать. А правда — зачем? Попросить ли помощи? Только в чём? Найти убийц отца? Ичиго и сам не дурак, догадывается, что эти люди не обычные. Его неуверенность Кенсей видел насквозь: он не знал, зачем пришёл. А у Мугурумы, сидящего в темноте, которая уже давно стала его личной подругой, возник закономерный вопрос, а Куросаки ли это? Он не видел Ичиго несколько лет… А притвориться рыжим подростком может любой дурак, в тот момент, как настоящий сын Шинсуя и Масаки может быть уже давно мёртв и похоронен вместе с родителями… — Пойдём со мной, парень. Он схватил Куросаки за локоть и отвёл к ванной, после чего резким движением открыл её и уже не втолкнул — забросил брыкающегося Ичиго в карманное измерение. — Ты уже видел их, да, «Ичиго Куросаки»? — страшным голосом выговорил Кенсей. — Кого? — искренне не понимая, о чём речь, шёпотом спросил рыжеволосый, перед тем как Мугурума прошёл следом за ним и начал накручивать круги вокруг его тушки. — Пустых, «Куросаки», пустых. Если ты настоящий Ичиго, а не фальшивка, то Шинсуй показывал тебе их, а твоя мама, Масаки, учила тебя на них охотиться. Ичиго никогда этого не забудет. Тот день: Поезд остановился на станции Рубокко в маленьком городке под зычным названием Сансасио. Как раз недалеко от Каракуры. На улицах было немноголюдно. Только что закончился комендантский час: городок на полувоенном положении — местные банды и другая преступность недавно всколыхнула всю местность. При других обстоятельствах Ичиго бы ни за что не сунулся в такое злачное местечко, однако — тут уже совсем другая история. Чтобы не сверкать попросту рыжей шевелюрой, доставшейся по наследству от матери, Куросаки спрятал голову под капюшоном зелёной толстовки. Мать поймала Ичиго возле границы города и повела к существу, которое было повинно в разрушении этого места. Пустой. Исполинских размеров пустой. Тогда парень чуть не сбежал. Но Масаки Куросаки убила эту тварь в два счёта. С тех пор Ичиго больше никогда не хотел становиться духом. С тех пор он боится заниматься тем, чем занимались его родители… … Куросаки смотрел на беловолосого, бородатого Кенсея со злым взглядом. Глаза же последнего не выражали вообще ничего, кроме… странной, потаённой ненависти. Почему этот человек ненавидит его, когда даже не знает? — Так всё-таки, «Ичиго Куросаки», зачем ты здесь? Что ты хочешь от меня? Злоба схлынула. Всё пропало. Все чувства оставили. Он снова в смятении. — Отвечай не медля, парень, иначе я сделаю с тобой тоже, что и с остальными. Ичиго обернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы увидеть, что место, в котором они оказались, оказалось «личной тюрьмой» Мугурумы. Статуи… каменные статуи: вымученные взгляды, рты, застывшие в крике ужаса. Рыжеволосый почувствовал, как руки и ноги начали облачаться в каменную «кожу». Эта метаморфоза за считанные секунды покрыла его с ног до шеи. Он даже на мгновение закричал, после чего истошно выкрикнул: — Я хочу, ЧТОБЫ ВЫ ОБУЧАЛИ МЕНЯ! — Ха, ты думаешь, я тебе поверю?! Ты не за этим сюда пришёл! — Кенсей на секунду остановил метаморфозу, приблизив своё хмурое, огрубевшее лицо к лицу подростка, и шёпотом продолжил: — Ты пришёл сюда затем, чтобы убить меня, «Куросаки». Ты фальшивка, созданная врагами твоей семьи, чтобы убить меня. И своих родителей — ты тоже убил сам. — Нет, — Мугурума увидел, как и без того потухшие глаза Ичиго теряют свой детский блеск — из них ушла надежда, ушла наивность. Теперь он осознает: на место этим чувствам пришла тёмная жажда. Пришло отчаяние. Бесконечное отчаяние. «Давай, скажи это, Ичиго» — Не-ет! Это не правда! — слёзы появились на глазах рыжеволосого, не верящего в то, что только что сказал ему Кенсей. Каменная оболочка начала разрушаться: и это последствия не магии Мугурумы, а исключительно воли и силы Куросаки. — Правда, — продолжал давить с холодностью Кенсей. — НАУЧИТЕ МЕНЯ! — сорвался на крик в момент выросший молодой человек, наследник своей матери. — Дайте мне сил, чтобы отомстить им! Этим самым «ВРАГАМ», ЧТО РАЗРУШИЛИ МОЮ ЖИЗНЬ! — Обещаю, что дам, Ичиго, — вместо привычного грозного и хмурого тона плачущий Куросаки услышал внезапный, потеплевший голос Кенсея. Но когда сын Шинсуя поднял на него свой взгляд, то увидел, как Мугурума наносит ему удар кулака в голову. Мгновение — знакомое ощущение в теле; и его наполняет лёгкостью. Ичиго открывает глаза. Его человеческое тело лежит на земле, а он сам стоит в боевом облачении перед Мугурумой. Он резко подходит к нему и хватает за плечи: — Обещай мне одну вещь, юный Куросаки, что ты сохранишь такой настрой и рвение до последнего своего часа. Что ты найдёшь каждого врага своей семьи и отомстишь за своих родителей, убив их всех. И прости меня, Ичиго, — с искренней жалостью и невероятной тоской произнёс беловолосый: — что я не смог защитить твоих родных, когда был им нужен. Но я обещаю защитить тебя и сестёр. Я не дам вас в обиду. И обучу тебя всему, что знаю сам. — Правда? — Куросаки трясло: он никогда в своей жизни ещё не был доведён до такой степени безысходности и отчаяния — его будто только сломали и склеили заново. Но в душе — где-то глубоко в ней — ему было невероятно хорошо. Облегчение. Облегчение и ещё что-то, что никогда его не покидало: кажется, отчаяние. Да, отчаяние. — Да. А теперь — вернёмся в квартиру, но сначала… Кенсей помог Ичиго вернуться в своё нормальное тело: он уже пять лет не делал ничего подобного. Ичиго пять лет не вылезал из своего тела в форму духа. Он не любил этого. Боялся этого. Вернувшись в квартиру, Мугурума включил свет во всех комнатах: жилое помещение было неплохим, только вот больно неряшливым, хотя хозяину явно всё равно. — Сегодня заночуем здесь. Завтра уедем. — Куда? — был озадачен таким скорым решением Куросаки. — Здесь нет смысла засиживаться, а я должен тебе рассказать слишком много для одного дня. — … Это были вы? — Что? — перешёл на свой привычный тон Мугурума, грубоватость и чванливость снова окрасили его слова и предложения. — На маму уже нападали. И отец не успел помочь. В тот день я был рядом, и меня ранило. Маму тоже. И нас кто-то спас. Я помню этого человека, и он был очень похож на вас… — Хм. — безразличным тоном издал Кенсей, после чего напоследок, прежде чем уйти, выдал: — Не думал, что ты помнишь такое. … Через пару часов Мугурума постелил Ичиго отдельную кровать, куда последний сразу же прилёг. Кенсей тоже лёг на свой неряшливый, грязный матрас. — Скажи, Ичиго, ты уже видишь это? — О чём вы, Кенсей-сан? — всполошился не на шутку рыжеволосый. — Видения: тебе может показаться, будто ты сходишь с ума, погружаешься куда-то, но не переживай — ты видишь будущее. — Так эти видения, которые преследовали меня последние пару дней, моё будущее? — Они усилились? — Сразу же после смерти родителей, — печально выдавил из себя Куросаки. — Не переживай, теперь они не будут тебя доставать, поскольку рядом с тобой буду я. — Что это такое, Кенсей-сан? Почему они преследуют? — Всего-навсего отголоски твоего происхождения. Когда-нибудь я расскажу тебе. А сейчас — попытайся поспать. Нужно набраться сил. Тебе ещё многое предстоит пережить.***
Медленные, тяжёлые шаги. Высокий рост. Белая копна длинных волос, недавно выбритое лицо и цветастые зелёные глаза. Мугурума Кенсей, с тех пор как попал в этот мир, увидел многое: кое-что его сломало, кое-что — подковало. Так или иначе, последние пару лет он жил затворником до приезда Куросаки. Куросаки для него был своеобразным сигналом: пора действовать. Против кого он сражался? Зачем? Он не знал. С тех пор как он попал сюда, он понял только одну вещь: он зачем-то должен сыграть важную роль в этом мире, и пока он её играет — его хотят убить. Как только он перестанет её играть, его убьют другие. (Эту долгую и грустную историю о своём учителе буду вам рассказывать я — Приятно познакомится, Чоуджиро Сасакибе! — вы можете меня ненароком перепутать с другим Чоуджиро, что когда-то был лейтенантом главнокомандующего Ямамото, но я — не он. И одновременно он. В общем, объяснить сложно. Давайте лучше вернёмся к моему учителю.) После прибытия Ичиго, Кенсей незамедлительно, хоть и не торопясь начал действовать. Встав пораньше, он не только привёл себя в надлежащий на то вид, но и решил заняться ещё одной проблемкой в лице младших сестрёнок Куросаки. Для того чтобы решить эту проблему, было необходимо связаться со старым другом, который держал неподалеку магазин кондитерских изделий. Зайдя внутрь, Мугурума поздоровался с продавцом и, кивнув последнему, быстренько улизнул за прилавок, в служебные помещения. Свернув направо, а затем трижды налево — Кенсей оказался перед белоснежной дверью, на которой чёрными символами вырисовывался определённый знак — календула, цветок. Вздохнув, Мугурума открыл дверцу и прошёл в следующий коридор: по левую руку от него расположилась мемориальная доска с именами неизвестной трагедии. Имена гласили:Кира Изуру, Асуна Катакура, Макото Кибуне…
Достав из нарукавника календулу, Кенсей положил цветок на алтарь и лениво поплёлся по коридору далеко вперёд. Давненько он тут не был. Последняя в этом аврале дверей, нужная ему дверца отворилась перед его носом в тот самый момент, как он уже собирался прикоснуться к ней. И перед его суровым лицом выскочило насмешливо-истерическое лицо капитана Третьего отряда. Ичимару Гин собственной персоной. — Здравствуйте, Мугурума-доно. — Хм, — было ответом вечному джокеру Готея. — Зачем пожаловали? — Нужны твои связи. Кое-кого доставить в безопасное место и обеспечить полную сохранность, — наконец соизволил подать голос Кенсей. — Оу, конечно. С тех пор как мне лично приказали оказывать вам всю необходимую помощь, — поклонился Ичимару, приглашая в кабинет. — Кого мы ищем? — Дочерей Киораку Шинсуя, Карин Куросаки и Юзу Куросаки. Доставь их в Нирвану в целости и сохранности. Головой отвечаешь…Продолжение следует…
Простите за новый фанфик с моими старыми не продолженными. Обещаю, что всё успею и теперь напишу проды и к остальным работам!))