Полюбить вновь

Эрен только вздохнул. Он догадывался, что пока что ему придется подождать. Он осмотрел всю комнату и обнаружил зеркало, стоявшее прямо напротив его кровати. Он взглянул на себя и отметил несколько вещей. Он был чрезвычайно бледным и худым. Но несмотря, на бледность и худощавым, он выглядел явно моложе. Он не выглядел на свои двадцать пять лет, как совсем недавно. Он выглядел как очень истощенный шестанадцатилетка. — Что здесь происходит? — спросил он сам себя все тем же ломким и царапающим голосом. Ответом ему была тишина, которая была единственным звуком в комнате, помимо его тяжелого дыхания и пищания монитора рядом. Эрен повернул голову, чтобы взглянуть на него. Он до сих пор в замешательстве. Он мог поклясться, что всего пять минут назад сидел на пляже. Но, возможно, пляж ему только приснился, потому что Леви и Микаса странно себя вели, что могло случится только во сне. — Может быть, я отключился и они привезли меня сюда... Возможно, я чуть не утонул или еще что-то, — тихо прошептал он сам себе. — Ты здесь уже семь месяцев... Ты был в коме, — эхом раздался в его голове срывающийся голос Леви. — Его голос прямо как у Леви из моих снов, — пробормотал он. Ты был в коме. Семь месяцев. — Что со мной произошло? — спросил Эрен, продолжая смотреть в зеркало. Он прижал руку к своей щеке, чувствуя, какой мягкой та была. Он не понимал, что происходит. Он выглядел так же как и десять лет назад. Он мог поклясться, что еще вчера его кожа была грубее, чем сейчас. Затем Эрен поднял руку, хватаясь за край одеяла, которым он был укрыт. Он сжал его крепче и откинул в сторону. Он мог разглядеть свои торчащие ребра сквозь кожу, не сильно, но все-таки он был тощим. А еще он был сильно бледен. — Я сплю? — спросил себя Эрен, обхватывая ладонями свои щеки. — Конечно нет, мистер Йегер, — раздался голос, заставивший его подпрыгнуть на месте, выпустив удивленный вздох. — Ой, прости. Не хотела тебя напугать. Просто я подумала, что ты бы хотел услышать ответ на свой вопрос. Эрен обернулся и выловил взглядом женщину в темно-синем комбинезоне под белым халатом. Вокруг ее шеи лежал стетоскоп. Эрен также отметил, что она выглядела довольно знакомо ему. — Разве вы не та женщина из того магазина? — спросил он, и женщина захихикала, откинув со лба рыжую челку, что спадала ей на глаза. — Ну, вполне возможно, что мы пару раз виделись в каком-нибудь магазине, но уверяю, это первый раз, когда ты увидел меня. — Эрен, это Аки-сан, женщина, которая ведет за тобой наблюдение, — сказал Леви, протискиваясь мимо врача и подходя к его постели. Женщина покачала головой, отступая на пару шагов, и встала неподалеку от Леви. Эрен повернул голову и заметил, что рядом с ней стоят мистер Аккерман и Микаса. — Я стала твоим врачом только сегодня утром, когда этот упрямый ребенок попросил за меня, — сказала женщина, кивая на Леви, который только закатил глаза, которые до сих пор выглядели немного опухшими из-за слез. — Что ж. Это и впрямь чудо. Мы и не думали, что ты действительно очнешься. — Что вы имеете в виду? Что происходит? — спросил Эрен нетвердым голосом. — Вижу, у тебя небольшая амнезия. Это нормально для таких пациентов. Послушай, Эрен, ты был в коме семь месяцев. В декабре прошлого года произошла авария и из-за некоторых осложнений ты впал в коматозное состояние. — Декабрь прошло года? Вы хотели сказать июнь? — спросил он, из-за чего у женщины выражение лица сменилось на слегка озадаченное. — Нет... я имела в виду декабрь. На данный момент июнь сейчас... Почему ты думаешь, что ДТП произошло в июне? — спросила женщина, и Эрен уставился на нее: — Потому что последнее, что я помню, происходило в июне, — сказал он. — Я был на пляже... и там были Микаса с Леви. — О чем ты говоришь? Такого не было, — сказала Микаса. Шатен кинул на нее растерянный взгляд, и даже у врача были некие проблемы с пониманием того, что он говорил. — Это случилось... только вчера... пятнадцатого июня, 2026 года, — сказал он, и на лицах всех присутствующих отразилось полное недоумение. — Нет, Эрен, вчера было 12 июня 2016 года, — сказала женщина и вздохнула. Кажется, она начала понимать, о чем говорит шатен. — Если сейчас 2016, то мне шестнадцать лет... Но это невозможно, потому что недавно мне исполнилось двадцать пять. — Эрен, тебе шестнадцать. Не двадцать пять, — исправила его врач, и на этот раз полностью озадаченным выглядел Эрен. — Аки-сан, возможно ли, что у него некое изменение личности? — спросил мистер Аккерман, и женщина покачала головой: — Это не изменение личности. То, что сейчас происходит с Эреном, не слишком распространенный случай, но и не редкость. Все дело в том, что пока он находился в коме, его мозг все еще был активным. Мы были удивлены, почему это у пациентов, лежащих в коме, все еще продолжается такая мозговая активность, будто они уже проснулись и живут обычной жизнью. Но причина этому проста. Эрен жил во сне. И все эти запутанные вещи, которые он рассказывает, тому доказательство. Нам придется привести психолога, чтобы он сделал оценку его нынешнего состояния, но думаю, что причина того, почему он так запутался , это то, что он жил другой жизнью, пока находился в коме, где ему снилось, что аварии не произошло и жизнь его была проще. — Что вы имеете в виду? Вы хотите сказать, что последние десять лет моей жизни просто приснились мне? — спросил Эрен, нервно улыбнувшись, и женщина кинула на него непонимающий взгляд: — Да, именно. Но я не думаю, что тебе снились прям все десять лет. Возможно, ты начал с какой-то определенной точки и создал прошлое для себя. — Но в этом все равно нет смысла... Последнее, что я помню, это то, что Леви бросил меня, когда мне было пятнадцать, — сказал Эрен. — Что произошло за эти несколько месяцев до аварии? — спросил он, и женщина вздохнула: — А это ты должен попытаться вспомнить сам. Вполне возможно, что ты все забыл, а запомнил только то, что поразило тебя больше всего. — Значит... если мне все это приснилось, то мой отец все еще жив? В этом "сне", как вы говорите, мне приснилось, что он умер... а это означает, что в реальности он все еще жив, верно? Где он? — спросил он с надеждой на лице. Он не совсем понимал, что ему говорили о том, что его жизнь была поддельной, но он уловил, что это означает, что его отец мог остаться в живых. Хоть что-то было хорошее в этой ситуации. Надежда в глазах Эрена начала медленно исчезать, когда он увидел выражение лиц присутствующих. — Эрен, когда произошла авария, кусок железа, отломившийся от двери, проткнул тебя. Он попал тебе прямо в сердце. И этот кусок металла удалили только с помощью хирургического вмешательства на операционном столе, мы сделали все, чтобы спасти тебя. Конечно, шансы на то, чтобы выжить после прямого попадания в сердце, были крайне невелики, но и не невозможны. — Я так понимаю, что я выжил? — негромко спросил Эрен. — Да, выжил. Но даже когда мы справились, твое сердце было все еще слишком слабым, и ты мог бы умереть от остановки сердца. Терминальная стадия сердечной недостаточности. Мы рассказали об этом твоему отцу и он настоял на том, чтобы найти донора для тебя, — сказала врач. — Конечно, доноры сердец весьма редки. Мы так и сказали твоему отцу и он заставил проверить его на донорское совместительство. Мы проверили, и судьба распорядилась так, что он подошел. После ее слов в палате образовалась тишина, и Эрен медленно начал понимать, что происходит. — Когда он узнал, что может пожертвовать своим сердцем, то не колеблясь сказал, чтобы мы провели операцию. Мы следовали гетеротрофному порядку и заменили твое ослабшее сердце на его здоровое. Спустя неделю после операции, сердце внутри него остановилось и он умер во сне, — сказала женщина и после небольшой паузы продолжила: — И со временем мы начали думать, что твой отец пожертвовал своим сердцем напрасно, так как ты впал в кому и не подавал никаких признаков на пробуждение. Но теперь я вижу, что нам просто стоило быть чуть терпеливее. Перед началом эксплуатации твой папа попросил отдать тебе это, когда ты очнешься, — сказала она, вытаскивая из кармана халата небольшой конверт и протягивая его парню. — Он написал это незадолго до смерти, — на этот раз заговорил Леви. Эрен перевел взгляд на него. Странно было видеть юношу, который выглядел теперь так молодо. Черт, это было даже страннее, чем очнуться и узнать, что ты больше полугода пролежал в коме, а большая часть твоей жизни оказалась сном. Эрен все еще был растерян. Он не мог так сразу осознать все то, что ему сейчас рассказали, информации было так много, чтобы справиться с ней. Эрен опустил взгляд на письмо. На поверхности аккуратным почерком было выведено его имя. Он улыбнулся. У его отца всегда был красивый почерк, и просто посмотрев на эти строчки, это заставило его вспомнить прошлое. Он начал аккуратно раскрывать конверт, чтобы не помять бумагу, и вытащил содержимое наружу. Это были письмо и кулон в виде ключа. Эрен опустил ключ на колени и, развернув письмо, принялся читать аккуратно написанные строчки. Дорогой Эрен, Подозреваю, что к тому времени, как ты прочтешь это письмо, я буду уже мертв. Я знаю, что банально начинать так такое письмо, но у меня осталось не так уж и много времени, чтобы придумать что-то другое. Я уверен, что твой врач уже объяснил тебе, что случилось. Он, вероятно, рассказал тебе об аварии, операции и моей смерти. Я уверен, что такое будет нелегко принять, но я хочу, чтобы ты был сильным. Все будет хорошо. Я знаю, ты, скорее всего, задаешься вопросом, почему я отдал тебе свое сердце и забрал твое слабое. Что ж, все просто. Я твой отец. Я хочу, чтобы ты жил. Свою жизнь я уже прожил. А ты нет, и если бы я не сделал хоть что-нибудь, чтобы спасти твою жизнь, то прожил бы остатки своих дней в сожалении и отчаянии, зная, что ты умер. Это было бы слишком страшно. Вот почему я дал тебе больше времени. Я ценю твою жизнь больше, чем свою собственную. И я уверен, что будь твоя мать жива, то она поступила бы точно так же. Но это нормально. Родители умирают раньше своих детей, и я рад, что я сделал так же, и твоя мама бы согласилась со мной. Теперь мы можем следить за тобой, оттуда, где мы сейчас. И мы всегда будем рядом с тобой. Если ты напуган и тебе страшно, то помни, что это нормально. Врач, вероятно, сказал тебе, что могут быть некие осложнения, когда тебе пересаживают сердце из чужого тела. В таких случаях нередко случаются отторжение телом или какие-то заболевания, но я не думаю, что с тобой такое произойдет. Я всегда следил за своим здоровьем. Когда мне было сорок, сердце у меня было, как у двадцатилетнего, если не младше. Хотя конечно, это не имеет значения, если твой организм отторгает орган. Но я знаю, что все будет хорошо. Я просто чувствую это. Считай, что я хочу выдать желаемое за действительность, но мне кажется, что ты проживешь долгую, счастливую жизнь. Я знаю, что это будет сложно, но у тебя получится. Я знаю, что ты сможешь. Ты всегда был сильным ребенком. Даже после смерти своей мамы, ты не сломался и удерживал меня от падения в глубокую яму. Но я не хочу, чтобы ты держал все в себе. Выпусти это. Поговори с другими. Особенно с Леви. Когда он узнал о случившемся, он сразу примчался в больницу. Он был таким опустошенным. Он винил себя. Я сказал ему не делать этого. В этом нельзя никого винить. Пока ты в безопасности, то волноваться не о чем. Я уверен, что Леви захочет быть рядом с тобой все это время. Не отталкивай его. У тебя есть такая привычка — закрываться от людей, когда тебе становится трудно. Думаю, пора заканчивать. У меня осталось не так-то много времени. Я просто хочу сказать, чтобы ты не расстраивался из-за меня. Я хочу, чтобы ты гордился. Когда другие дети будут хвастаться своими отцами и рассказывать, чего они добились, я хочу, чтобы ты сказал: "Мой отец отдал мне свое сердце, чтобы я смог жить, несмотря на то, что сам умер", и я хочу, чтобы ты сказал это с гордостью. Ты замечательный парень. Я хочу, чтобы ты таким и остался. Не меняйся. Будь Эреном, которого я знал. И не забывай своего старика, потому что он никогда не забудет тебя. С любовью, папа. P.S. Ключ от шкатулки. Когда откроешь ее, я уверен, ты все поймешь. Живи, сынок. К тому времени, как Эрен закончил читать, его лицо стало совсем пустым, ничего не выражая. В комнате стояла полная тишина, никем не нарушаемая. Все просто смотрели на парня, в ожидании, когда тот что-нибудь скажет, но он просто продолжал смотреть на лист бумаги. Спустя несколько минут бесконечной тишины, он открыл рот: — Убирайтесь. Я хочу побыть один, — сказал он, но остальные даже не пошевелились, продолжая все так же молча стоять. Аки была первой, кто подал голос: — Хорошо. Мы дадим тебе немного времени. Я уверена, что тебе нужно о многом подумать. Тебе хватит одной ночи. Об остальном мы поговорим завтра. Пойдемте, вы, трое, оставим его, — сказала она, потащив остальных людей за собой. Выйдя из палаты, Аки отпустила их и ушла дальше по коридору, пока остальные остались около двери в больничную палату. Спустя пару минут полной тишины, из комнаты начали разноситься все нарастающие всхлипы, переходящие в плачь. Эрен плакал, напоминая ребенка, лишившегося всей семьи и оставшийся один. Хотя это было не далеко от правды. Последний член его семьи умер и теперь он остался один. Леви развернулся, чтобы вернуться в палату, но был остановлен мистером Аккерманом, который опустил ладонь ему на плечо. — Не стоит. Он должен побыть один. Я знаю, что ты волнуешься за него, но сейчас ты не сможешь ничем помочь. Он должен пройти через это сам, — сказал мужчина. Леви пристально пристально посмотрел на своего отца, прежде чем устало кивнуть головой и прислониться к стене рядом с палатой Эрена. Он до сих пор мог услышать плач Эрена, исходивший из-за закрытой двери. Через пару минут Леви просто сполз по стене на пол, уткнувшись лбом в свои колени. — Не волнуйся, Эрен... Я знаю, это трудно, но ты справишься. Я обещаю, что на этот раз тебя не брошу. Я пройду с тобой каждый шаг этого пути. Я буду твоей опорой, — прошептал он сам себе. Микаса посмотрела на своего брата, а потом перевела взгляд на отца: — Я никогда не видела его таким раньше, — сказала она, и мистер Аккерман покачал головой, глядя на своего сына: — Конечно не видела. Всю свою жизнь он пытался казаться для окружающих взрослым, которого ничего не может пронять. Но независимо от того, что ты о нем думаешь, он все еще человек. Из-за того, что человек, которого он так долго ждал, наконец-то очнулся, заставило эту маску слететь с его лица. Он чувствует одновременно и счастье, и печаль. — Почему одновременно? — спросила Микаса, и мужчина вздохнул: — Ну, он счастлив потому, что Эрен очнулся. А грустит он потому, что Эрену предстоит еще многое пройти. Как я уже и сказал, он всего лишь человек. Я бы беспокоился, если бы он не чувствовал всего этого. — Наверное он очень любит Эрена, — сказала Микаса. — Больше, чем мы когда-либо узнаем.