***
Четырнадцать суток после Джодо. 1 сентября 1994 года. Предположительно, утро. «Хороший шиноби, — говорил в своё время сыновьям Учиха Таджима, — отличается тем, что способен адаптироваться к любой ситуации, в какой бы ни оказался». Конечно, отец имел тогда в виду скорее боевые условия или ситуации, когда ты заброшен с разведывательной миссией на территорию противника — вряд ли он представлял, когда давал уроки, что один из его сыновей однажды попадёт в мир неких магов, где будет цепляться за существование в виде духа… Впрочем, с самим постулатом Изуна был более чем согласен: адаптация — ключ к выживанию. Так что, несмотря на странность самой ситуации, осваивался в ней всё лучше, по мере этого убеждаясь, что быть духом — не так уж плохо. Как оказалось, всё дело в концентрации. Если сосредоточиться как следует, можно заставить пламя свечки плясать в такт твоим мыслям, или заставить его вспыхнуть ярче, или изменить форму, к примеру, сложиться в маленький шар или треугольник, висящий над фитилём; чтобы опыты не были заметны, Изуна тренировался на всех свечах по очереди — так высота у всех оставалась равной. Это управление пламенем заметно отличалось от привычных любому Учихе техник элемента Огня, во многом потому, что здесь огонь был исходно существующий, а не созданный чакрой шиноби; манипулирование им происходило на глубоком уровне взаимодействия энергии человека с силой стихии, который Изуна пока не понимал, хотя и выяснил однозначно и с удовольствием, что прежнее стихийное сродство осталось у него и здесь, даже в отсутствие чакры. Если же поднапрячься сильнее, можно сотворить действительно удивительные вещи. Идея попробовать возникла после слов продолжавшего просвещать Учиху в вопросах местного мироустройства Люциуса, рассказавшего о привидениях и том, что те могут проходить сквозь стены. К сожалению, доступа к стенам у Изуны не было из-за барьера, ограничивавшего печать, да и с полом и потолком, физически вроде доступными, была та же ерунда: силовое поле, удерживавшее Изуну внутри техники, не давало попробовать пройти через камень. Впрочем, Учиха не опустил руки и переключил внимание на всё те же многострадальные свечи, единственное, что находилось в его полном распоряжении. Это заняло время, но Изуне было не привыкать к продолжительным упорным тренировкам — всю жизнь провёл в них. В результате бессчётного числа попыток он сумел не просто пройти через свечу — он смог полностью оказаться внутри неё. «Может оказаться полезно, — вынес вердикт Изуна, когда первое удивление и любопытство поутихли. — Если проникнуть в какой-то предмет, оказавшийся внутри печати вместе с Люциусом, вероятно, удастся выбраться из этой ловушки». Впрочем, не тут-то было: Люциус, может, и трепался спокойно о многих вещах, которые шиноби никогда бы в жизни без пытки не рассказал, но вместе с тем тщательно следил за каждым движением Изуны до тех пор, пока не покидал защитный круг. «Не доверяет — и правильно, надо сказать, делает!.. Вот только мне эта ситуация совершенно не выгодна». Так или иначе, приходилось полагаться на удачу и ждать своего шанса. Изуна как раз по привычке тренировался, одновременно контролируя пламя всех пяти свечек, каждому из огоньков придав форму кандзи, соответствовавшего одному из стихийных элементов, когда распахнулась дверь — как всегда на одиннадцать секунд раньше, чем вошёл Люциус, своими руками дверь открывать явно брезговавший. Мгновенно вернув пламени обычное состояние, Изуна закрыл глаза и с самым одухотворённым видом изобразил медитацию. Он слышал, как Люциус вошёл в комнату, на мгновение замер, а затем прошёл в сторону от печати, в которой сидел, скрестив ноги и слегка зависнув над полом, Изуна. Впрочем, не это удивило Учиху, а запах крови, вдруг отчётливо разлившийся в воздухе. — Вы порезались, Люциус-сан? — с лёгкой язвительностью осведомился Изуна, всё так же не открывая глаз. — Это не моя кровь, — ответил Малфой, и Учиха услышал, как плещется жидкость в ёмкости. — Я думал, вы медитируете. — Когда чую кровь, не могу не отвлечься, — протянул Изуна и посмотрел на него. — Профессиональная привычка. Люциус хмыкнул и вернулся к своему делу. Заключавшемуся в том, чтобы начертить на свободном участке пола печать, такую же, как та, в которой обитал Изуна. — Вы что же, решили организовать мне соседа, чтобы мне не так скучно обиталось? — Хочу сделать то, что намеревался, когда случайно воскресил вас. Изуна ничего не сказал на это. Он подпёр кулаком щёку, локоть поставив на колено, и перевёл на Малфоя скучающий взгляд, наблюдая за его действиями с ровно таким же интересом, который уделил бы любому другому движущемуся объекту в комнате человек, большую часть времени проводящий в совершенном одиночестве. На самом же деле Учиха ловил каждую мелочь, намереваясь тщательно запоминать, как Люциус творит некромагию. Тот тем временем закончил с фуином, здесь именуемым пентаграммой, расставил на лучах звезды свечи и опустился на колени в центре печати, положив перед собой сшитую стопку пергаментов — книгу. Бросив быстрый взгляд на Изуну — тот продолжал флегматично за ним наблюдать, — Люциус отвернулся, достал из ножен на поясе кинжал, уже виденный Изуной в его первый день в этом мире, и пустил кровь себе, что-то забормотав невнятно, считывая из книги — прислушавшись, Изуна предположил, что это другой язык, и, хотя не понял ни слова, постарался запомнить все издаваемые Люциусом звуки. А затем энергия в комнате всколыхнулась, и Изуну обдал холодный поток первозданного ужаса — он вновь чувствовал отсутствие чего-либо, это всепоглощающее Ничто Джодо. Он ощущал тягучую энергию Чистого мира вокруг себя, то, как она касалась, скользила по коже, как скользило бы по ней, обволакивая, масло, будь тело шиноби материальным. Интуитивно Изуна подобрался, сменив расслабленную позу на стойку в три точки опоры, приготовившись не то нападать, не то отбиваться, не то убегать — что угодно, только бы не угодить обратно в то болото небытия! Однако основной поток энергии был направлен вовсе не на него — небытию явно было плевать на одну сбежавшую душу. Оно сосредоточилось на Люциусе Малфое, окружило его своей мрачной силой и… вырвало душу из его тела, после чего затянуло в себя. В страхе и неверии Изуна широко распахнул глаза, уставившись на тело волшебника, обездушенное, но при этом живое, однозначно, Кьюби его дери, живое! Это было… жутко, неправильно, совершенно за гранью понимания Учихи… В его сердце взяла слово гордость, и Изуна, устыдившись собственного замешательства, вызванного страхом, взял себя в руки. «То, что происходит — техника. Анализируй». Он всмотрелся внимательней — и увидел (или скорее почувствовал) тонкую нить, тянущуюся от тела Люциуса куда-то в пучину небытия. «Вот как, стало быть; волшебник открывает портал в Джодо и отправляется туда на поиски нужной ему души, однако при этом держится за собственное тело, чтобы потом суметь найти дорогу обратно. Интересно…» Интересно было ещё кое-что: пол стал ощущаться как-то по другому, и, надавив на него указательным пальцем, Изуна смог наблюдать, как первая, затем и вторая фаланга без особого труда вошли в камень. Недолго думая, Изуна весь погрузился в пол и вынырнул на соседнем участке, где не чувствовал сопротивления — и очутился рядом с Люциусом в новой пентаграмме. «Хм, ну почти», — с досадой подумал Изуна и обратил внимание на Малфоя. Мысль пришла мгновенно, как и желание воплотить её в жизнь. Изуна подался вперёд, протянул руку… Энергия вокруг заколыхалась с отчаянной мощью, как разбушевавшееся море при шторме. Отброшенный ею назад, Изуна ударился в барьер, ограничивающий печать, сейчас тревожно светящийся, и попытался понять, что случилось. Однако буйство стихии, по происхождению потусторонней, было слишком сильно, и Изуна, не желая рисковать и оказаться затянутым ею в Джодо, поспешил нырнуть обратно в «свою» пентаграмму, для верности войдя в одну из свечек, пламя которых, что удивительно, продолжало гореть. Уже оттуда он наблюдал за тем, как постепенно энергетический ураган пошёл на спад. Ещё минута — и душа Люциуса вернулась в тело, в тот же момент вздрогнувшее, зашевелившееся, начавшее дышать. Однако рядом с ним в пентаграмме не появилось никого. Ощущение связи с Чистым миром исчезло. Выйдя из своей свечки, Изуна завис над полом, подлетев почти к самому барьеру. — Люциус-сан? Малфой вновь зашевелился, слабо поднял голову. Его взгляд, вначале обшарив пространство вокруг, обратился к Изуне. — Что-то сорвалось, — хрипло проговорил он, облизнув пересохшие губы. — Я коснулся души и стал вытаскивать, но она вырвалась… — Кажется, кому-то и в Джодо хорошо, — саркастично прокомментировал Изуна. — Так кто это был всё-таки? И вновь он увидел в глазах Люциуса сомнение, стоит ли говорить. Но на сей раз, после всех долгих бесед, что они провели за эти две недели, волшебник решил иначе, чем когда шиноби задал этот вопрос в первый раз. — Я хотел вызвать своего предка, Арманда Малфоя, основателя рода, — проговорил Люциус, поднявшись с пола и принявшись разглаживать помявшуюся одежду подрагивающими руками. — Он был великим магом, знания, полученные от него, помогли бы мне лучше служить моему Лорду… «Ну разумеется…» Как-то раз Изуна ненавязчиво поинтересовался, и Люциус поведал о могущественном маге, которому служит. По его рассказу этот Волан-де-Морт более чем заинтересовал Учиху — в частности тем, что, быть может, в отличие от Малфоя способен на то, что Изуне нужно. — Но я снова не справился, — продолжил Люциус, разговаривая скорее с собой. — Всё-таки то, что у меня нет предрасположенности к некромагии, играет такую большую роль… — Что ж, — нейтрально заметил Изуна, — кажется, вам придётся удовлетвориться моими знаниями, раз уж я всё равно призван. Задумавшись на минуту, Люциус медленно кивнул, признавая его правоту. Внешне невозмутимый, в мыслях своих Изуна довольно потёр руки. План в его голове уже почти созрел.Глава 1. Борьба за существование. Часть 2
14 октября 2016 г. в 01:03
Четверо суток после Джодо.
Предположительно, всё ещё
Вторник, 23 августа 1994 года.
На сей раз ждать пришлось не так уж долго — Люциус вернулся всего несколько часов спустя. Он был явно взволнован.
— Давайте так, — предложил он без предисловий. — Я объясню вам то, что вам непонятно о нашем обществе, а вы расскажете о своей деятельности в качестве шиноби. Идёт?
Кажется, он где-то нашёл свитки, в которых описывается искусство ниндзя; быстро, однако. «И, судя по всему, в этом месте шиноби всё-таки есть», — удовлетворённо заключил про себя Изуна. Конечно, то, что Люциус не выказал признаков узнавания имени Учиха, вселяло печаль — клан либо растерял львиную долю силы, либо вовсе исчез, — однако судьбой родственников можно озаботиться и после. Сейчас куда важнее заинтересовать Люциуса настолько, чтобы тот передумал запечатывать Изуну обратно, а попутно вызнать как можно больше об этом месте.
Пока они говорили, и так на удивление долго продержавшиеся свечи оплыли совсем, и Люциус вызвал призывное животное — домового эльфа, — чтобы их заменить. Малфой выдавал информацию так просто, словно не видел в этом ничего противоестественного. Он спокойно рассказывал об устройстве мира — Изуна поразился тому, насколько тот, состоящий из сотен стран, велик и многогранен, хотя умело скрыл это от собеседника за маской гордой снисходительности, — о порядках и законах жизни в этой стране, Великобритании, о магии. Эта последняя часть вполне ожидаемо заинтересовала Изуну больше всего: чтобы составить хороший план, нужно как можно больше вызнать о способностях тех, с кем придётся взаимодействовать. Ну а Люциус был достаточно беспечен для того, чтобы продемонстрировать Учихе несколько заклинаний — местных аналогов дзюцу, которые творились при помощи инструмента под названием волшебная палочка.
— Неужели заклинания возможно создавать только с использованием палочки? — усомнился Изуна после окончания демонстрации. Он искренне не понимал, как можно признать удобным использование подобного костыля и не стремиться избавиться от него.
— Есть ещё беспалочковая магия, но она доступна на высоком уровне лишь самым талантливым волшебникам, — Люциус взглянул на него въедливо. — А как колдовали в ваше время?
Как Изуна понял, Малфой счёл его обитателем этого же мира, только жившим очень давно, в эпоху, когда общество, что магическое, что магловское (не-волшебное) было далеко не так развито, как теперь — отсюда и вопросы духа насчёт газет, репортёров и летоисчисления. Также, судя по всему, решил, что шиноби — это самоназвание некоторых групп магов, обитавших в другой стране. И Учиха вовсе не собирался его разуверять.
— Преимущественно без использования палочек, — с ноткой превосходства в голосе сообщил он в частности затем, чтобы набить себе цену. — Порой — проводя магию через оружие, но лишь для того, чтобы усилить его. Некоторые же исключительные шиноби способны колдовать глазами.
— Вы говорите… о легилименции? — уточнил Люциус. — Так мы называем искусство проникновения в сознание.
— Да, именно о нём, — кивнул Изуна, делая для себя мысленную пометку, что в этом мире существует аналог его Шарингана или как минимум стандартных иллюзий-гендзюцу. Стоит запомнить и выведать больше.
Когда же наставал его черёд говорить, Изуна занимался тем, что без учёта сражений умел лучше всего: лил воду, попутно убеждая собеседника в величии клана Учиха. Вода эта была исключительно качественной; от неё «жертва» не уставала, не испытывала раздражения или злости, а, наоборот, всё возрастающий интерес, при этом искреннее считая, что в самом деле получает ценные сведения.
— …И вот мы со старшим братом, пройдя через охрану, как нож через масло, оказываемся в зале собраний клана Сасаки — а там как раз все старейшины в сборе, советники с важным видом устроились, глава клана у дальней стенки сидит. Перед ним — посол Сенджу, договариваться о союзе пришёл, — вещал Изуна, идеально копируя простодушные интонации, которые бывают у Узумаки, когда их разговорить. — Собственно, из них только Сенджу сразу и сообразил, что дело жареным запахло — это я для красоты образа говорю, так-то после нас с Мадарой на всё поместье палёным пахло…
— Вы убили их всех? — деловито уточнил Люциус. Он не ужасался и не осуждал. Он приценивался.
— Зачем же сразу? — вскинул брови Изуна. — А как же поговорить, расспросить о жизни, о землях, о заклинаниях секретных? Сенджу того я и вовсе спас, когда он, разочаровавшись в жизни, попытался с собой покончить. Мы его потом ещё обратно в клан засылали — тоже целая история, так по-глупому его тогда разоблачили… — он видел, что Люциус повествованием увлечён. Это при том, что за его почти часовой ход не было даже просто названо ни единой техники, не говоря уже о пояснении её эффектов. — Рассказать?
Малфой поколебался. Достав из кармана в одеянии небольшой круглый предмет, показывающий время — часы, — он взглянул на него.
— К сожалению, сейчас я вынужден покинуть вас, мистер Учиха, — сказал он с тенью сожаления. Как выяснилось, вежливое обращение «мистер», в определённой мере эквивалентное привычному Изуне «сан», в этой стране ставится перед родовым именем, фамилией. — Через полчаса у меня занятие с сыном.
Внутренне Изуна встрепенулся, ухватившись за новую информацию непосредственно о своём собеседнике.
— У вас есть сын?
— Да, — ответил Люциус с заметной гордостью. — Драко, ему сейчас четырнадцать.
Сиюминутное вдохновение подсказало Изуне, как поступить.
— Вот как, — произнёс он, допустив в голос лёгкую горечь.
Теперь Люциус, уже вставший со своего стула и одним движением палочки заставивший его исчезнуть, посмотрел на Учиху иначе, чем во время разговора.
— Если это уместно, — проговорил он, — могу я спросить: сколько лет вам было, когда вы умерли?
— Двадцать четыре, — выдержав мимолётную паузу, ответил Изуна.
— Двадцать четыре… — повторил Люциус, прикрыв глаза. — Сейчас волшебники могут прожить и в десять раз дольше.
После всего услышанного за день Изуна ожидал чего-то подобного… и всё равно протяжно выдохнул — для призрака всего лишь жест, не потребность — и повернулся к Малфою спиной, скрестив на груди руки.
Вскоре он услышал шаги и хлопок двери — Учиха остался один. Не спеша менять позу — вдруг слежка? — он задумался о корректировках, которые на основании полученной информации можно внести в план.
Народная мудрость гласит: «Если долго сидеть у реки, рано или поздно по ней проплывёт труп твоего врага». В детстве Изуна этот постулат даже проверял: усаживался вместе с младшими братьями на берегу речки, протекавшей почти на самой границе территорий кланов Учиха и Сенджу, и вслух считал трупы.
— Раз Сенджу, два Сенджу, три Сенджу… Ах, чёрт, наш поплыл… Четыре Сенджу…
Он в самом деле считал это занятным. До тех пор, пока в один день по реке не проплыло тело одного из его младших братьев.
После Изуна никогда не позволял себе сидеть на месте и ждать у реки трупа, позволять событиям течь своим чередом. Если он что-то может, он это сделает — плевать на сложность, опасность, мнение любого, кроме старшего брата.
«Хотя, и эта тактика не оправдала себя, — самоиронично подумал Изуна. — Если бы во время того боя я не торопился и больше думал головой, Тобирама бы меня не поймал и не нанёс смертельную рану».
Перед мысленным взором всплыла картинка: лицо проклятого альбиноса, его кроваво-алые глаза, в которых застыло выражение мрачного удовлетворения. Момент, когда оба поняли, что их долгий бой длиной почти в двадцать лет окончен.
«Ладно, что-то я отвлёкся, — Изуна сосредоточился и перевёл оценивающий взгляд на свечи — единственное, что было вместе с ним заключено в круг. — Пора бы провести небольшой эксперимент».