Wild Times

      Мечты — штука странная и очень даже хрупкая. С одной стороны, они просто великолепны, а как же это чудно: представлять своё яркое будущее во всех красках, норовя добавить что-то ещё более оригинальное, — мечтать; с другой же стороны, просто ужасное явление — эти мечты. Окружающие очень часто вытирают о них ноги и не только, выставляют на всеобщий глум и крайне красочно смешивают с песком под собственными лапами.       Ведь каждый имеет свою мечту, которая временами может быть довольно странной. Я, конечно, никогда не встречал, к примеру, носорога-балерину, но уверен, что и такие есть. Моей же мечтой с самого детства было прославиться, стать уважаемым человеком, с которым будут обращаться почтительно и обязательно на «вы»; обо мне напишут в газете и будут рассказывать по новостям об очередном умопомрачительном успехе; у меня непременно была бы жена-красавица и умный, образованный ребёнок.       Мне было семь, кажется, или даже шесть, когда хищники внезапно стали чем-то ужасным и первобытным. Нас начали угнетать, а потом и вовсе нацепили позорные шоковые ошейники. Как будто травоядные не могут быть жестокими!       Лисы всегда слыли обманщиками, а после подобного так и вовсе стали отбросами общества. Нас описывали парой слов: гнусные, злобные, лживые, хитрые и жадные. Помнится, в школе я даже раз серьёзно подрался с одним очень уж самоуверенным оленёнком; преимущество было, конечно, на моей стороне, а вот шоковый ошейник явно предпочёл травоядных, которые потом напомнили мне, где «должны сидеть такие вот рыжие». Даже шрам за ухом остался.       Если тебя считают плохим — стань таким.       Во взрослой жизни я не многого достиг, честно говоря. Работал нелегально (просто нереально найти нормальную работу для хищника), но заплата вполне нормальная, коллектив приветливый. Чего жаловаться-то? Могло быть гораздо хуже. А здесь я стал своим. Парк аттракционов «Wild Times» был открыт каждый день после официального отбоя, находился почти за милю от города; чтобы попасть сюда, нужно было выйти на неприметной станции, выезжая из Зверополиса на поезде, или проехаться на электричке.       Посетителей обычно не очень много, но все они достаточно приветливы и спокойны; нечасто приходится вызывать охрану, потому большую часть времени пантера Зоуи и пухлый медведь Филип помогают кому-то из наших или отдыхают.       — Ник, ты смазал колесо обозрения? — Финик недовольно поглядывал на меня своими большими глазёнками, чуть хмурясь, когда вышеупомянутый аттракцион скрипел. Ну, забыл, с кем не бывает.       — А ты разве просил? Я думал, что ты говорил про американские горки. Прости, мой милый друг, — драматично закончил я, улизнув за смазкой, дабы сделать заданное дело. Отлынивать здесь было бесполезно. Даже не из-за придирающейся временами куницы-управляющей — в этом месте хотелось работать.       Несмотря на нелегальность парка, я, например, очень хотел вывести его на высший уровень, затмить ним все остальные. И пусть травоядные завистливо поглядывают на ворота, просят, ищут возможность пролезть незаметно — их всё равно выбросят! Это так, чтобы почувствовали неравенство и свою ничтожность, которую прививают хищникам.       Я достаточно быстро закончил, после чего направился помогать молоденькой волчице на тоннеле любви. Мы отправили в путь пару волков, медведей и одну совсем уж нестандартную: ласку и панду, которые мило стреляли глазками и ворковали. Но я никогда не выступал против таких отношений (даже, признаться, очень хотел посмотреть, что родилось бы), потому с той же приторной улыбкой отправил их всех в путь.       У меня были законные десять минут выпить чашечку кофе и перекинуться парой слов со старым лисом, который отвечал за комнату страха. Ему подходило: старик Сэм мог просто выскочить из-за угла, а звери уже были готовы бежать куда угодно. Да и в общении довольно ворчливый, но славный малый.       Мы поговорили о погоде (которая, к слову, была пречудесной), немного о политике, беспомощно потягали свои шоковые ошейники и, разочарованные, замолчали, принявшись пить дешёвый горький кофе.       — Что-то недоброе творится, — ни с того, ни с сего заявил лис, хмурясь и сплёвывая. Я огляделся: хищники радовались погожему деньку, ели сладкую вату, которую продавала миленькая выдра.       — С чего бы? — лениво поинтересовался я, попивая кофе и глядя на собеседника. Он фыркнул, как будто всё было очевидно. На самом деле всё понимал только этот старый лис, чей глаз-алмаз мог заметить что угодно.       — Худо будет, — ничего не объяснив, заявил Сэм, выбросил кофе в стоящую рядом урну точным попаданием и, не сказав больше ни слова, поплёлся в комнату страха, хромая на правую ногу.       Этот старик был странноватым временами, иногда он закрывался в маленькой комнатушке и выходил оттуда только по очень важным делам, утверждая, что за ним следят. Первое время я верил, пытался засечь предполагаемого лазутчика; вскоре понял, что у Сэмюеля Кольта просто паранойя, хотя с ним всё-таки соглашался. Жутковатым был этот старик, пусть и славным малым.       Помню, было время, он с огромнейшим подозрением относился к мисс Марпл — выдре, торгующей сладкой ватой; заявлял, будто она работает на травоядных и хочет убить его, а всех работающих здесь хищников упечь за решётку. Это все считали бредом! У Марпл тройка детей, муж, работающий официально на побегушках в какой-то фирме, да и сама она — божий одуванчик. Всем парком успокаивали бедную выдру, когда Сэмюель предъявил ей такие обвинения.       Потом старый лис начал наступать на Зоуи, но та быстро показала ему, что не стоит так делать: не выдра, не расплачется, а вот получить в ответ неплохую такую оплеуху сильной лапой пантеры бедняга Сэм может. Потому от неё он отстал неимоверно быстро, переключившись на меня (потом понял, что я очень даже хороший гражданин и примерный лис), Финика, енота Сноу (хотя он правда немного странный, спорить не буду), куницу Вельму, которая таки врезала неплохую пощёчину бедняге. После этого Кольт притих, только иногда настороженно зыркал по сторонам.       Старость — не радость, что тут поделаешь.       Под конец рабочего дня я предпочёл поскорее смыться и улизнуть от уборки, за которую мне, стоит заметить, не платят! Но увильнуть не получилось, Финик, которого ещё раньше запрягли, окликнул мою персону, которая почти вышла за пределы парка. И почему нельзя нанять уборщиков? Почему Зоуи и Филл так уверены, что нам, «сплочённой хищной семье», так нравится убираться всем вместе, учитывая кислые мины на лицах.       Но вскоре мы всё-таки закончили; я, уставший, но с чувством выполненного долга и своей долей выручки направлялся к электричке. Денёк выдался самым обычным, вполне спокойным, разве что старик Сэм немного напрягал с этим своим предчувствием.       Придя домой в свою маленькую комнатку, я принял душ и, забыв поужинать, завалился спать. Завтрашний день определённо должен быть лучше сегодняшнего.