~~~
Крики. Много криков людей. Они повсюду раздаются по этой истерзанной земле. Эти крики молвят о боли, безысходности и страхе. Для них жизнь это вечный страх, но даже так, они хотят жить, ведь смерть страшит гораздо сильнее — это враньё. На самом деле страшна не сама смерть, а та агония боли, которую придётся перенести человеку перед самой смертью. Люди боятся тех, кто сильнее их. Но ещё больше боятся той боли, что им причинят до того как их съедят. Боль других людей, их крики и слёзы, заглушает собственную боль от увечий. Человек, это жадно существо, которого волнуют только свои собственные проблемы — это он уяснил уже давно. И раньше смотря на всех тех людей, он осознавал, что плачут о погибших, и о тех, кого забрали лишь единицы. Выжившие и те, кто спасён обычно оплакивают свою собственную ничтожность, бессилие и свою боль. Боль это всё, что им осталось. Но в отличие от предыдущих, в этот раз, люди действительно скорбели они пришли в отчаянье. Крики, мольбы о прощении, «за что им это всё?!», сейчас раздавались отовсюду. Люди отчаялись, они взывали к самому Богу, они стали неподвижны. И они опустили руки. Весь крик боли людей ни на миг не утихал. А лишь сильнее становился с каждым забранным человеком. Ветер, что поднялся в тот момент поднял эти крики до самих небес, придавая им оглушительный громовой раскат и ещё больший вой. В тот момент Давид не мог понять почему, но все те, кто остались не тронутыми ограми. Все они в раз поднялись и пошли на верную погибель. Словно их более ничего не сдерживало. В тот момент встретить свою смерть им было не страшно. Давид был среди них, он чувствовал, что не может повлиять на своё тело. Словно его что-то тянет. Самое удивительное для Давида началось тогда, когда все они уже вплотную приблизились к их врагам. Сквозь потемневшее небо, прорезался яркий свет, что-то очень большое и знакомое для людей снисходило к ним. Его длинные вьющиеся лучистые руки в один миг испарили их врагов — словно их и не было никогда. Все пленники были свободны, но даже они не шелохнулись и старались как можно тише дышать, лишь бы не привлечь к себе внимания этого существа. Но все их страхи были напрасными, в тот момент. Длинные руки протянулись к каждому находившемуся там человеку, Давид подозревал, что не только этих людей Он коснулся. И им стало ясно всё. Они поняли, они верили и ждали именно этого момента, их Отец услышал их молитвы, внял их многолетним мольбам. Он пришёл к ним, снизошел до них, простых смертных и даровал самое дорогое и важное, для каждого человека. Магию. — Давид, а разве тебе не страшно остаться одному? — Голос маленькой девочки, что отскочил раскатом в отдалённой пещере, резанул уши юному Давиду. Голос этой малявки, он терпеть не мог, писклявый и до тошноты наглый. Сам юный волшебник старался не зацикливаться на этой девчонке, хотя и понимал, что от этого ему никуда не деться. Вот и сейчас эта мелочь за обе щёки уплетала выловленную и пожаренную собственноручно им рыбу. Прерывая все его мысли. — Нет. — Пришёл ей незамедлительный ответ. Давид посмотрел на свою порцию рыбы и тоже стал аккуратно её поедать, ему нужна энергия, до того как трое из оставшихся в живых тех людей прибудут. — Но почему?! — теребя его одежду, заныла она прямо на ухо мальчишке. Давид от этого зрелища скривился и в своём раздражении скинул её с бревна на котором они сидели, прямо на пол пещеры. — Ва-а-а-а! — Заныла она ещё сильнее. Давид на это цыкнул, и недолго раздумывая как нужно поступить, чтобы его голова прекратила из-за этой малявки раскалываться, он сел на корточки прямо возле неё. Положив на голову девочки руку, начав её поглаживать, Давид заговорил. — Зофия не обязательно оставаться одному, чтобы ощутить страх. Страшно это оставаться в неведенье. — Пока что ещё несформировавшийся голос Давида, сипло зазвучал в надежде успокоить маленькую недотёпу и доставалу. И слава Иль-Илаху ему это удалось, девочка подняла на него свои заплаканные глаза, и всё ещё шмыгая носом, она потянулась своими ручками к Давиду. Но тут же отдёрнула себя и всё ещё обиженно забубнела. — Не понимаю, о чём ты говоришь. Эти странные слова, совсем не к месту. — Давид на это лишь пожал плечами, возвращаясь к своей прерванной трапезе. — Твоё дитя поймёт, когда придёт время. — Всё же ответил он, но больше не обращая на неё внимания, он начал с жадностью поглощать пищу. Зофия не читающим взглядом посмотрела на этого мальчишку. Ей сразу понравился этот мальчик, что пришёл к ним с пустынных земель. И маленькая Зофия старалась с особым дарованным ей упрямством не оставлять Давида без своего присмотра. Она следовала за ним почти всегда, она решила для себя, что хочет потомство именно от Давида и ради этой своей цели, она не отступала от него ни на шаг в надежде «в тот самый день его защиты». Ведь, когда придёт время первой женской крови, её без промедления подложат к первому попавшемуся мужчине. Зофия в свои пять лет знала и осознавала это, и девочка этого очень боялась. И этот разговор был странным, словно бы Давид что-то видел, но не говорил. «Неужели он сказал, у нас с ним будет ребёнок?» — от своих мыслей маленькая девочка покраснела. Юный волшебник пробирался к самому центру этой разношёрстной массы людей, что дрались за право лидера всех волшебников. Каждый из этих дерущихся был убеждён, что именно он избран для такой важной миссии. Сейчас пришёл тот момент, когда юному волшебнику стоит сделать очередной шаг. И пусть сейчас он только напомнит людям о себе, но это лишь «начало». С тех самых пор, когда Давид создал основную формулу, слух о себе и о том, как нужно применять свою магию при помощи печати, то эти слухи быстро просочились в массы. И люди уже не боялись использовать свою магию, даже не чурались использовать её на своих же родных и близких. «Человек потерял в себе человека» — вот, что за мысли посещали почти каждого, кто понимал всю сложившеюся ситуацию относительно человечества. Иные расы кроме человека теперь не признавались обществом волшебников. Поначалу появлялись те миротворцы, и они честно старались следовать велению Бога, о том, чтобы жить в мире. Да были. До тех пор, пока их не съедали эти самые расы, к которым они приходили. Сложность была не в том, чтобы «простить и жить в мире», а в самих привычках зверей. Люди были лакомым кусочком для многих рас, и они не хотели признавать, что Бог выбрал именно людей для такой миссии — по их мнению, самых низких и слабых существ. И таких смельчаков, что приходили к этим жестоким расам, потом находили в самом ужасном виде. Что удивляло их не ели, а именно жестоко измывались, пока человек не умрёт и их внутренности, и конечности чаще всего прикрепляли к палке-дереву, и выставляли на «окончании их территорий». Более мирные и даже лояльные в чём-то к людям расы, поступали не столь жестоко, но и они были не в восторге от того, что именно люди получили Благословление Иль Илаха. Бывали случаи, когда такие мирные к людям расы, создавали даже семьи с самими людьми. Но теперь, когда люди получили такое благословление, все обернулись против них. И тут как ни странно, именно люди стали причиной вражды и с этими расами. Они начали жестоко их убивать, словно говоря, что все остальные расы кроме человека не достойны, иметь с волшебниками кровных уз. Убивали всех без какого-либо исключения. Но в какой-то момент, группы стали распадаться на отдельных людей. Уничтожая такое понятие, как товарищество. Постепенно люди стали осознавать себя, отдельными от общин людей личностями, а не общностью. А это уже черева-то последствиям. Довольно трудно начать мыслить отдельно от привычной установки — «всё в общую корзину и только крохи себе», но это стало возможно благодаря той силе, что наделил их Отец. Каждый из этих людей, освободившись от этой установки, стал задумываться о Лидерстве. Их конкретно не устраивало, что всё оставалось, так как есть, они осознали, что те люди, пришедшие к власти над обществом людей и их образом жизни, просто в наглую халтурили. Так старейшины общин постепенно теряли своё влияние, а те люди, которые стали осознавать всю свою значимость, став осваивать новые магические приёмы, начали действовать сами по себе. Какое-то время. Ведь в то время страх всё ещё был основной силой тех старейшин, страх женщин и детей не отпускал так же просто, как тех самых одиночек. Каждый из них боялся остаться без защиты. До того момента, когда уже почти каждый умел обращаться с магией правильно, люди всё ещё жили старым укладом и тот ритм жизни был точно таким же, как и до прихода их Отца. Маленьких девочек с первой кровью отдавали мужчинам. И естественно уже в скором времени эти юные женщины были оплодотворены и ждали своих первенцев, точно так же как и более старшее поколение ждало прибавление в семействе. Да, женщины боялись остаться без основных кормильцев, им было не до ученья пользования магией, когда на них навешаны постоянно орущие дети. В любом случае, какое-то время старейшинам общин не требовалось ничего предпринимать в отношении остальных людей, чтобы удержать свою власть над ними. Но всё меняется, в скором времени, каждый из старейшин начал замечать, что вместе с мужчинами начинают пропадать и женщины с детьми, просто начав уходить целыми семьями. Это происходило не столь быстро, чтобы можно было почувствовать в этом какой-то подвох, пусть и ощутимо. А вот когда уже заметили, те оставшиеся старейшины общин начали собираться в группы и всячески обсуждали планы по возврату остальных сбежавших. Сами отдельные волшебники, что теперь жили в относительной дали от тех общин, начали вести совсем иной образ жизни. Они учились принимать свою семью такой, какой она есть — а чтобы была связь, стали продумывать новые ценности, строящиеся вокруг нового для них мира и создавать разного вида традиции. Они стали понемногу учится хозяйству, и всячески действовали так, чтобы получать максимум от своей независимости. И от го волшебникам, что освободились от тех стереотипов, было слишком дико вновь возвращаться в общину. Пусть и каждый из этих людей думал, что именно он тот к кому должны были идти на поклон остальные, они всё же действовали иногда сообща. Особенно по вопросам других рас. Вот так постепенно, все начали забывать ту, основную идею Отца. Человечество распробовало на вкус позицию хищника и им это пришлось по нраву. И как раз, когда был совершён ещё один набег с целью уничтожения другой расы, независимые волшебники узнали, что им негласно общество старейшин объявило войну. Всё было бы хорошо, если бы всё это осталось на уровне разговоров, но магия давала значительные преимущества над другими — от того, каждый из волшебников прочувствовал этот незабываемый вкус победы. В этом деле победителями должны были стать именно те, кто владел магией лучше других. Таковы были мысли каждого из них. Именно в тот момент, Давид решил вновь выйти из тени, чтобы вновь напомнить о себе. Пока всюду была делёжка за власть и просто распри между волшебниками, юный маг тренировался в своей силе, в своих умениях всё это время. И всё ещё ему требовалось время, слишком мало его оказалось для осуществления основных задач, но он отлично понимал, что нельзя упустить момент, иначе всё обернётся диким ужасом для самих людей. Требовалось немедленно прекратить эту бессмысленную бойню. От того, только после нескольких лет своих изнурительных тренировок он ещё раз показал себя, «они должны понять его приход». И вот он уже почти дошёл до той скалы, с которой всех этих волшебников было видно. Пробиваясь сквозь толпу, он даже увидел несколько знакомых лиц — ему это только на руку, что здесь есть те волшебники, которые воочию видели силу его магии, так легче. В конечном итоге ему просто надоело пробираться сквозь эту толпу в которой крови было больше, чем в недалеко расположенной от места битвы реке. И он попробовал воспользоваться левитацией, чтобы ускорить своё появление перед публикой — пусть ему всё ещё это было трудно, но у него получилось. Давид ловким движением руки и посоха создал большой шар, внутри которого был запечатан ураган. И лёгким взмахом руки выпустил его на дерущихся между собой волшебников. Всех этих безумных в своей жажде крови волшебников снесло с ног мощнейшим порывом ветра. Только оказавшись лежать на земле, они стали в непонимании оглядывались на других точно таких же лежачих на земле магов, ища глазами того кто поступил с ними столь жестоко. Они знали, что это сделал волшебник, магию они не с чем не спутают. Только их немало важно удивила сама магия, применённая на них, она немного отличалась от них. Словно, как и в прошлый раз Отец… После того, как все вновь поднялись на ноги, люди стали тихо между собой переговариваться. И кто-то из всех людей, заметил на вершине скалы одинокую фигуру волшебника, что буквально светился в лучах заходящего солнца. Люди не знали, что делать и, что говорить. Они просто ждали. Все уставшие и измученные они хотели как можно скорее покончить с этим и вернуться домой к своим семьям. Тут же Давид решил к ним приблизиться, но видя, как люди в испуге дёрнулись чуть назад, он в примирительном жесте поднял руки. — Успокойтесь. Я не причиню вам вреда, вы и сами уже его себе причинили. Вы все настолько глупы! Оглянитесь вокруг себя! — Давиду пришлось тяжело, всё же говорить с ними на таком расстоянии и так, чтобы все тебя слышали, дело не из лёгких, но у него выходило вполне сносно. Волшебники действительно стали оглядываться и то, что они видели их в какой-то мере пугало. Столько убитых людей они не видели уже давно. То тут, то там, лежали на земле изувеченные магией трупы. До людей понемногу начало доходить вся абсурдность ситуацией, они начинали понимать, какой только что урон причинили самим себе. Но они так же знали, что не остановятся на этом и доведут свою миссию до конца, они те, кто избран. Увидев сомнение в глазах волшебников, Давид не стал спешить с продолжением — он ждал. — Ну и, что же ты предлагаешь? Хватит болтать попусту! — Возмущённо выкрикнули из толпы. Давид пригляделся внимательней к обладателю этого голоса. «Да, это точно он» — подметил про себя волшебник. Он помнил этого парня, который чуть не пришиб самого себя магией. Однако само замечание этого волшебника Давид пропустил мимо ушей — «Ещё не время». Внезапно для других, в самые первый ряд выбился один из магов. Этот волшебник был известен как один из первых, кому не понравились порядки старейшин, и именно с него начали брать пример остальные. — Давид, у тебя есть идеи как нам избежать этого ненужного кровопролития, ведь так? — Ровный и спокойный голос раздался над всеми. Этот маг тоже освоил левитацию и сейчас начал подниматься вверх к самому Давиду. Сам юный маг уже приготовился к ответу как раздался голос позади него: — …~~~
Давид резко открыл глаза. «Сон, это был сон о давно позабытых днях» — Старейшина уже почти и не помнит, когда в последний раз он видел подобные сны о своём прошлом. Его раздражало то, каким вначале он был слабаком, потому старался как можно реже вспоминать о минувшем. Но этот сон, с чего бы ему вылезти из самих глубин его воспоминаний, прямо на поверхность? Давид знал ответ, но упорно не признавал этого. Ему не нужны проблемы в лице помехи к осуществлению его цели. Здесь главное не сворачивать с намеченного пути и до конца следовать своему убеждению — у него не должно быть таких понятий, как жалость или сомнение. Осмотревшись, он понял, что заснул прямо на рабочем месте. Встав со стула, он подошёл к окну, в поселении уже заходило солнце. Взглянув на своё оконное отражение, он устало выдохнул, круги под глазами не самое худшее конечно зрелище, но неприятное для него так точно. Но, увы, ему отдыхать некогда и сейчас основная цель, находится именно в этом свитке, что валялся в развёрнутом состоянии на его столе. «Саторов. Неужели он уничтожил эту формулу?» — Старейшина подошёл ближе к столу и прикоснулся рукой к свитку, проверяя магией все формулы в нём. Так ничего не найдя, он в раздражении, резким движением руки скинул со стола этот чёртов свиток. И сразу же в соседнюю стену полетела чернильница, со звонким эхом разбиваясь о гладкую поверхность на очень маленькие кусочки. Все документы, письменные принадлежности и прочая дребедень тоже оказалась разбросана по всей комнате. В этой ярости Давида, отреагировала и его магия, которая в считанные секунды разнесла в щепки стоящий рядом стул. Он не понимал, что упустил, этого не должно было случиться! Эта магия была ему необходима, ведь с её помощью кристалл начал бы вбирать магию волшебников, буквально с пустого воздуха не требуя от себя таких затрат, как смерть людей. Смертность не должна превышаться. А это значит, чтобы создать огромный резерв магии, ему нужно связывающий энергетический поток магии. Накопители уже построены, «Фэйроновые кристаллы» созданы и ждут своих носителей, остаётся дело за самим волшебством. Но это и есть сейчас самая труднодоступная часть. Ведь если уничтожена сама формула, то для него эта безделушка будет бесполезна. Цыкнув, он направился к выходу из рабочего помещения. Время уже поджимает, а ему нужно уже быть на внеочередном совете старейшин. Дела принимают совершенно иной оборот, чем ему хотелось бы.***
— Слушай, мне конечно понятно, что Вы тут все ходите в форме и всё-такое, но мне трудно запомнить кто и что, пока не увижу внешности человека. Пожалуйста, можешь ненадолго снять свой головной убор? — Голос Людмилы был очень тихим и хриплым. Словно она очень и очень долго орала где-нибудь свою любимую песню. Только боль, распространяющаяся при каждом её вымолвленном слове, заставляла морщиться и говорила, что проблема куда серьёзнее, чем, кажется на первый взгляд. Горло очень жгло и скребло. Но она нашла в себе силы продолжать — ей крайне необходимо запомнить как можно больше людей работающих в этом соборе. В голове Людмилы постепенно вырисовывалась картина как ей выбраться из этого места. Жаль, что не чётко, но время у неё есть, примерно до своего полного выздоровления. Сейчас же она будет с особым упорством пытаться разобраться в той информации, что ей так любезно предоставят праведники. Ещё главный момент для неё был, это налаживание контакта с другими людьми. Ей очень важно сейчас не лохануться в нахождении людей, которые менее одержимы «идеей Отца», хоть Люда и понимала, что эта задача видимо провальная изначально, но всё же таила надежду, что найдётся такой человек, который будет на её стороне. Ведь Соломон окружил же себя как-то верными-(относительно) сторонниками? Да. Она не Соломон, но не в этом суть, тут главное в человеке не ошибиться. Просто, Людмила отчётливо стала понимать, что из собора одной ей не выбраться, ей нужен союзник или товарищ. Конечно, можно Наилю приплести к этим синонимам, тем более что девчушка она разумная и как уже подметила Людмила, для своего возраста талантлива и умна. Но она не хочет втягивать в эту заварушку такую замечательную девочку как Наиля. Людмила и не надеется в случае провала остаться живой, старейшина Давид не тот человек, что помилует её саму и того человека, который поможет ей выбраться отсюда. И если за себя не так страшно, то вот за другую жизнь Люда трясётся всеми фибрами своей души. Да, она знает, что поступит подло и это грех вести на гибель другого человека, но ей не остаётся больше ничего другого. Пока что ей тяжело это принять, точнее, она не желает принимать такой расклад, но ведь главное надеется на успех. Ведь если всё пройдёт именно так как нужно, то она сможет отыскать обратную дорогу домой. «Как же я хочу домой!» — мысленно выла Людмила, но нужно держаться, ведь это не так страшно, как если бы её приплели в какие-нибудь слуги или прислужницы. Условия есть, а это главное, с остальным потом по мере прихода информаций разберётся. Поэтому сейчас ей нужны знакомства и главное время, его должно быть предостаточно, чтобы обдумать все варианты и составить чёткий план. И начинать нужно с малого. Далит немного замешкалась на этих словах её госпожи. Служившим девушкам в соборе не предстало, находится здесь без своего головного убора и прикрытия лица. Таковы правила соборов. И лишь немногим это позволялось, но это были единицы из тех женщин, такие как госпожа Людмила. Других же ждало наказание за свой опрометчивый поступок, как не ношение головного убора. Единственное место, где снимался официальный набор одежды служивших, это общая купальня. Только там можно было, наконец, избавится от мешающих их одежд. Но вот просьба госпожи. Как ей на это реагировать? Для Далит такая ситуация оказалась довольно неожиданной. Ещё ни разу за своё нахождение в центральном соборе девушка не снимала за приделах купальни свои одежды. «Но если Божественный дар просит об этом, это же не будет считаться оскорблением собору и Отцу?» — Далит всё не решалась снять убор. Под тихий голос госпожи, она всё никак не находила ответа на свой вопрос. Но хорошенько ещё раз, взвесив все за и против, она таки согласилась с тем, что Божественному дару и впрямь неудобно привыкнуть ко всем, если она не будет знать каждого в лицо. И этот мягкий, успокаивающий поток, что окутывает Далит, словно говорит, что девушка не сделает ничего плохо, если покажется на глаза его хозяйке. Это удивительно осознавать, что тебя в любом случае поддержат и не дадут в обиду, если станет известно — «Но может и не станет, ведь госпожа явно не из тех людей, которые будут говорить о таких личных вещах с другими». Нахмурившись из-за мыслей, что её посети, Далит всё же стала медленно стягивать с себя головной убор. При этом её пальцы рук дрожали, словно заходясь в судороге, а её ноги чуть сгибались в приседании и сразу же выпрямлялись, так как сама девушка не хочет, чтобы её видели столь беспомощно трясущимся комочком. Наконец она полностью сняла с себя этот убор. Людмила стояла в ошеломлении, её рот непроизвольно открылся, издавая непонятное бульканье. Глаза её увеличились с размером мячика для пинг-понга. А рука сжимавшее покрывало постели опустилась вдоль тела. Да, такого себе Людмила и представить не могла. В страхе от своего такого (как казалось самой Далит) поступка, на неё смотрела точная копия взрослой Шебы. Единственное, что отличало эту девушку от самой Шебы, так это цвет волос, Далит имела светло-коричневый цвет волос. Но если отбросить цвет, то сама девушка была точно копией будущей царицы — даже эти рожки из волос были у неё. Людмиле стало дурно, воздух вокруг неё сделался тяжёлым и тягучим. Она старалась дышать глубоко и размеренно, но это было трудно, на неё свалился ещё один булыжник судьбы. И Люда теперь не представляла о чём думать и что даже здесь пошло не так. «Всё пошло не так. Вплоть до моего попадания в этот мир» — с горечью констатировала она. Из-за того что её голова пошла кругом, Людмила враз опрокинулась на кровать. Она не знала, что сказать смущённо стоявшей девушке. Хотелось многое ей рассказать, да только Людмила понимала, эта девушка будет опасной, если прознает про её тайну и мотивы уйти. Далит без промедления может пойти к старейшине Давиду и раскрыть все её карты. Всё же у Шебы был изначально довольно специфичный взгляд на жизнь, и почему-то Людмила подумала, что и эта девушка может быть похожей по характеру на свою видимо дочь, или наоборот? Как в начальной стадии знакомства Шебы и Соломона. «Лучше повременить с этим и попытаться ещё раз обдумать свои новые знакомства. Они меня точно до истерики доведут!» — Люда протяжно вздохнула и всё же заговорила, чтобы хоть чуть успокоить Далит, которая уже пришла в отчаянье, из-за того, что она видимо что-то не то сделала. — Далит, спасибо тебе. И не волнуйся, если для тебя так важно сохранить в секрете твою внешность, то я никому не скажу. Не переживай, ладно? — Снова хрипло и протяжно зазвучал голос, но Людмила уже привыкла к такой слышимости и просто не обращала на это внимания. Она подобрала свои ноги и закинула их на постель, начиная лежать болванчиком, пока не пройдёт это шаткое состояние, ну или хотя бы перестанут мельтешить перед глазами разноцветные пятна. — Да госпожа Божий дар. Простите за мою неучтивость! — Быстро проговорила Далит, склонившись в поклоне. Но быстро взяв себя в руки, она подошла к лежащей девушке и стала вновь её протирать специальным отваром. Тело госпожи вновь стало горячим и явно побледнело сильнее, чем при пробуждении. — Госпожа, пожалуйста, пока не вставайте, прошу Вас, ещё лучшим будет, если Вы постараетесь заснуть. — Пока Далит вновь натягивала на себя этот странный убор, она попутно говорила что-то ещё, но Людмила уже не слушала её. А полностью ушла в свои мысли. POV Людмилы. Мне писец как хреново, почему моё тело горит? Ах да, Давид же говорил, что помимо того, что сам мир препятствует моему существованию, в меня ещё и яд попал. Интересно, а почему именно Давид будет тем, кто обработает мне эту рану? Почему он столь сильно пытается меня удержать при себе? Смотря на его потуги, тут и к гадалке не ходи, что это так. Вот бы найти ответы на эти вопросы, но я слишком много чего хочу. Далит, Далит и что же мне делать с этой информацией. А следующим у нас кто будет? Какой-нибудь предок Синдбада?! Вы, что, я же свихнусь! Хотя, стоп. Этого не может быть, ведь сейчас, по сути, те иные расы, что населяют этот мир и есть предки, будущих людей. Мда, как всё сложно и запутанно-то. Чувствую, меня кто-то переворачивает на живот, попутно стягивая остатки одежды. Мне однозначно стыдно, но поделать с этим ничего не могу, а в мозгу теперь бьётся всего одна мысль — «Хоть бы никто больше не зашёл!». Тело моё всё израненное, это точно, но мне сказали, что всё это лечится — это хорошо. Значит нужно только ждать, время есть, пока буду восстанавливаться, нужно запоминать абсолютно всё, что скажут, как на уроках, так и просто. Только вот проблема, я совсем не учла того факта, что за мою промывку мозгов конкретно, так, взялись. Здесь нужно продумать, как стоит себя огородить от влияния других, не потеряв свою точку зрения. Мне не раз рассказывали про психологические трюки те, кто сами изучают психологию. Даже в нашем мире подобное широко используется. Только вот я ни разу напрямую с таким не сталкивалась, а столкнувшись, не знаю никаких контрмер. С этим мне точно нужно что-то делать. Почувствовав, что меня касаются, в довольно интимном месте я дёрнулась. Со стоном промычав в подушку: — Не надо! — Но моей просьбе, увы, никто не внял. И продолжили своё дело. Я вся красная от смущения лежала, тихо, мирно не придавая больше признаков жизни, про себя молясь, чтобы никто, абсолютно Никто не вошёл. Да знаю я, что мне что-то там втирают и это возможно спасёт мне жизнь! Но блин, за что такое издевательство? Пусть меня в том месте едва-едва касаются, но я же всё равно всё чувствую. Увы. Видимо мои мольбы пустой трёп, для тех, кто сидит наверху. Бог как ты жесток. Старейшина Давид, вот скажи, какого тебя именно сейчас сюда принесло?! О Боги если бы можно было умереть сейчас, я бы с удовольствием сама скопытилась. Поскольку именно его голос раздался в этой чёртовой спальне. — Далит, я принёс ещё настойки трёх листового дерева. Если тебе не хватит этого пузырька, то обратись к Уриалу, в любое время. — Его размеренный бархатистый голос, эхом отражался в моей голове. Видимо он подошёл совсем вплотную, так как его последующие слова именно на это и намекали. — Я кажется не вовремя. — Со смешком произнёс он. Благо, Далит довольно быстро прекратила свои движения и так же быстро прикрыла меня одеялом. Вот как пить дать, сейчас ухмыляется. — И раз уж ты столь быстро пришла в себя, стоит задуматься, когда ты сможешь вновь приступить к обучению. — Обратился он уже ко мне. Подметила, что Давид быстро переключился на деловой тон, начав мыслить именно в деловом ключе. Но в данное время, мне глубокомысленно пофиг на это! — Уфите, повалуфа! — В ответ ему что-то невнятное промычала я, хотя это и должно значить «Уйдите, пожалуйста». Ну, я же вежливо и вообще, некрасиво мужчине вламываться к девушке, когда она голая на кроватке лежит. Хотя, может у них это в порядке вещей? Давид лишь неопределённо пожал плечами и, перевернув меня обратно на спину, пальцами подцепил мой подбородок, задирая мою голову выше, чтобы можно было хорошенько разглядеть ожог на шее. Второй рукой он потянулся именно к ожогу. Сквозь пелену своего недо-обморока, я почувствовала, что его пальцы были чем-то смазаны. И он буквально этими пальцами стал впиваться в мой ожог, словно он их хотел пропихнуть прямо мне в глотку. Боль была нестерпимой, и последние, что ухватил мой взор это его горящие странной искрой льдистые глаза. От лица Автора. Старейшина Давид внимательно посмотрел на отключившуюся девушку и, вернув её голову на подушку, аккуратно провёл ладонью по её голове. После, без промедления быстро покинул комнаты госпожи. Всё это время Далит с печалью смотрела на страдания Божественного дарования, но и с тем, печаль сменялась лёгким интересом. Её заинтересовала та сцена, что развернулась перед ней. Словно она увидела какое-то таинство, что только что здесь происходило — личное и Божественное, так ей показалось. Ведь этот странный поток силы, что окутывал госпожу, так странно среагировал на их сенатора, словно давая ему, разрешение приблизится гораздо ближе, чем позволено другим. Но Далит знала, что эта мягкая, ласкающая сила никого не оставит равнодушным. Поэтому ей остаётся только принять, что-то, о чём она подумала ни в коем разе невозможно. Эти мысли просто грех, от них нужно избавиться. Но всё же, всё же Далит с затаённой надеждой посмотрела на эту лежащую девушку, что по воле их Бога, сейчас была рядом с ними. Но не став зацикливаться на этих мыслях, она взяла в руки раствор трёх листового дерева и капнула несколько капель в миску, где была чистая родниковая вода. Она должна сделать всё, что в её силах, чтобы Божий дар как можно быстрее пришла в себя. Далит должна выполнять всё в точности как ей велели, и стараться не ослушиваться приказов — она лично проследит за всем и больше не позволит госпоже подняться с постели пока та, полностью не поправится.