Hold Me

Начнем с того, что это утро не должно быть таким. Ослепленным ярким теплым осенним солнцем, что дает энергии для поддержания сил, при этом словно наблюдает за твоим перемещением с голубого чистого неба. Ни намека на облако и дождь, о котором трещали по ящику в семь утра. Ветер приятно обволакивает, вздымая тонкие волоски на бледной коже рук парня, который трет запястья, задевая выступающие от непередаваемого напряжения вены, и по-прежнему молчит, уставившись в окно автомобиля, что несется мимо незнакомых улиц. Всё не кажется отнюдь чужим, но и осознание того, что родным здесь ничего не станет, не заставляет себя ждать. На спине, где-то под лопатками, неприятная вибрация. Волнение? Вряд ли. Парень уже давно вырос из этого. Мужчина за рулем молчит. Он отдает все свое внимание дороге, чтобы выглядеть со стороны крайне занятым, но это лишь уловка. Никто не знает, что на самом деле происходит внутри этих двоих, которые даже словом не обмолвились, когда встретились в аэропорту. Но часто молчание может сказать куда больше, чем слова. Правда, этот случай отличается. В салоне не играет музыка, только из наушников парня эхом раздается мелодия, которая подобно иголкам вонзаются в уши мужчины. Настоящая пытка. Он обязан что-то сказать. Он ведь отец. Жмет на педаль тормоза, колено хрустит, как и пальцы вспотевших ладоней, которыми он сжимает кожаный руль, бросив взгляд на сына, но тут же замечает, что по ту сторону дороги находится огромное здание из белого кирпича. Мужчина откашливается, чтобы голос не срывался, выдавая его смущение. Они давно не разговаривали. — Кстати, это школа, — кивает головой. — Там учится Джизи, и ты туда пойдешь, — он действительно считает, что это лучшая тема для первого разговора, но тут же осознает, что находится в запертом пространстве в тишине, наедине с его сыном, гораздо легче. Будто своим грубым голосом высасывает весь воздух. Взгляд парня без особого интереса метнулся в сторону окна, в которое ему порядком надоело пялиться. Уставился на здание за высоким забором, немного поморщил лоб, карие глаза блестят с каким-то отвращением, но мужчина не способен этого заметить. Он уже горд собой, что смог заговорить с человеком, которого не видел больше десяти лет, правда, внутри неприятно сжимались легкие, отчего сидеть на месте ровно не было сил. — Ничего, один год-то вытянешь, да? — Надеется на ответ, но молчанию со стороны собеседника нет конца. Тяжелый вздох слетает с сухих губ взрослого. Он и не ожидает, что с ним будет просто. Парень уже давно не изучает взглядом здание. Его внимание, если это можно так назвать, привлекает бассейн. Кажется, это задний двор. Недавно залитую воду с хлоркой тревожит легкий ветер, поднимающий сухие листья с асфальтированной поверхности. Парень не меняется в лице, только увеличивает громкость в наушниках, наблюдая такую картину: пятеро девушек, высоких, выстроились рядом с краем бассейна, где на конце бортика в легких кедах стоит еще одна особа. В отличие от остальных ее голова опущена, короткие черные, как уголь, волосы небрежно разбросаны по плечам. Легкая майка обтягивает мягкое на вид тело, а темные джинсы слегка висят, словно велики. Девушки позади явно находятся в приподнятом настроении, смеются. Громко, так что парню кажется, что он отчетливо слышит их. Губы незнакомок шевелятся, они перебивают друг друга. Одна из них подается вперед, хлопая по спине ту, что стоит на бортике, внезапно раскинув руки в стороны и покачавшись из стороны в сторону. Держит равновесие, сделав короткий шаг назад, но тут же получает сильный удар в копчик. Мужчина вытирает капли пота со лба. Ему невыносимо трудно находиться с сыном. Эта обстановка утомляет. Он крайне рад, что, наконец, горит зеленый, и он может вновь занять себя дорогой. Автомобиль трогается с места, парень моргает, невольно задержав дыхание, когда девушка без единого писка слетает в воду, с головой исчезнув с поверхности, в то время как девушки на «суше» заливаются диким хохотом. *** Вода встречает меня, как старого друга. Обволакивает, проглатывает, тщательно пережевывая, чтобы в последствии выплеснуть наружу. Невольно ухожу глубже, все еще слыша хохот одноклассниц, который полон безумного восторга и адреналина, кажется, они хлопают в ладони. Касаюсь носком кед дна, чувствуя, как в воде испаряется вся тяжесть моего тела. Легкое покалывание на коже вызвано холодом, который окутывает постепенно, не сразу, дав мне хорошенько всё прочувствовать. В груди образуется камень, сердце сжимается вместе с легкими, которым необходим кислород. И я понимаю это, но не спешу всплывать. Жду. Хочу заставить себя колебаться на грани, чтобы чувство полного отвращения к себе сменилось нестерпимой болью, но распахиваю рот, заглатывая мерзкую воду, отталкиваюсь носками, быстро поднявшись на поверхность с надеждой, что девушек уже нет поблизости, но нет. Они всё еще стоят, смотрят, наблюдают за тем, как жадно я глотаю свежий воздух, и хихикают, бросая в меня слова, после которых по всей территории учебного комплекса разносится звонок. Он заставляет одноклассниц двинуться с места, оставить меня в относительном покое. Держусь на поверхности, тяжело дыша ртом, локоны мокрых волос, которые никогда не содержатся в порядке, липнут к коже лица. Теперь легкий ветерок кажется мощным и холодным, а солнце не способным дать мне больше тепла. Добираюсь до лесенки, через силу выбираясь на сушу. Вся моя одежда свисает, с ткани капают капли воды, в кедах целые моря. В таком виде не стоит появляться на уроках, можно получить выговор. Не поправляю волосы, направляясь к выпотрошенному рюкзаку, рядом с которым, на земле, раскиданы мои вещи. С неохотой собираю, не справляясь с холодом, зубы уже стучат. Яблоко, которое я рассчитывала съесть в обед, раздавлено каблуками. Секунду смотрю на него, ощущая во рту привычную кислоту, и встаю с колен, держа рюкзак за лямку. Медленно бреду вдоль бассейна, молча уставившись под ноги. Чтобы смотреть людям в глаза, нужна привычка. У меня таковой в наличии нет. Прошло всего два урока, а уже покидаю территорию школы. Вновь прогулы, опять объяснительные. Иду по тротуару вдоль широкой дороги, по которой мчатся шумные автомобили, успевая бросить мне в глаза пыль. Люди явно спешат, не могу видеть их лиц, не пересекаюсь взглядами, хотя знаю, что они поглядывают на меня. Смотрю вниз, поднося свободную руку к губам. Пускаю теплый пар на пальцы, и волоски на коже тут же встают дыбом. Этот день не должен быть таким. Улица горит яркими красками, осеннее солнце, кажется, припекает. В душе царит странное умиротворение, которое, как уже известно, ближе к вечеру превратится в глубокую апатию. Приходится свернуть на улицу с частными домами, чтобы отгородиться от любопытных, порой осуждающих, взглядов. Мне не нравится идти этой дорогой, красивые дома вгоняют меня в уныние. Словно всего на пару минут я попадаю в параллельную реальность, где не существует всех тех проблем, с которыми мне приходится сталкиваться каждый день. Иду по тротуару, утопая в природном молчании и шелесте листьев. Здесь всегда так тихо. В окнах не разглядишь лиц, на площадках не играют дети. Поселок, где каждый остается наедине с собой, ограждаясь от проблем. По обе стороны дома. Не поднимаю глаз, смотря на уже расклеивающиеся кеды. Надеюсь, дома найдется клей. Грохот сбоку. Слышу гул мотора. Автомобиль припаркован возле гаража, его багажник открыт. Ускоряюсь, сильнее опускаю голову, позволяя уже сухим локонам скрыть мое лицо. *** Мужчина явно на пределе. Он впервые привез к себе сына, и тот должен как-то приспособиться. Нужна ли ему в этом помощь? Уже созревают сомнения после такой поездки. Тем более, у него новая жена. Они еще не знакомы. Самое тяжелое только впереди. Парень долго суетится в машине, заставляет себя выбраться наружу. Щурит карие глаза, натягивая темную бейсболку козырьком назад. Поправляет черную распахнутую куртку с зелеными полосами возле краев, пытается скрыть тот факт, что под таким слоем одежды — под курткой клетчатая кофта, под которой уже светлая футболка — ему жарко. Он будет чувствовать себя некомфортно, если снимает хоть одну вещь. — Тебе нужна помощь? — Предлагает отец, но парень сохраняет молчание, обходя автомобиль. Берет из багажника свою спортивную сумку и рюкзак. У него не так много вещей, да и больше ему взять не разрешили. Мужчина чешет легкую щетину пальцами, разворачиваясь, и идет к крыльцу, чтобы успеть предупредить жену о приезде. Парень стоит на месте. Упивается секундами своеобразного одиночества, которого ему будет не хватать в доме, где установлены свои правила. Медлит, надевая одну лямку рюкзака, и перекидывает ремень сумки через голову, ничуть не согнувшись под тяжестью. Берется рукой за ручку крышки багажника, уловив тихое шарканье ног за спиной. Кто-то явно старается быть незамеченным, и парень дает эту возможность, замерев. Сам не желает пересекаться с кем-то взглядом. Он слишком измотан, чтобы поддерживать зрительный контакт. Этот кто-то ускоряется. И теперь, побеждая внутри лень, парень краем глаза смотрит в спину девушки. Его выражение не меняется. Всё такой же безэмоциональный взгляд изучает мокрую одежду и копну влажных темных волос, что неопрятно лежат на плечах. Громко опускает крышку багажника, словно ожидая того, что девушка рванет, убегая прочь, но ее шаг не меняется. Парень отворачивается, со сжатыми зубами направляется к крыльцу. Входная дверь открыта, и на пороге уже толпится отец с худой девушкой, которая все интересуется, как себя преподнести новому жильцу. *** Сворачиваю на другую улицу. Здесь стоит та же тишина. Нарочно иду медленно, ведь перед глазами уже стоит мой дом. Не менее роскошный, чем остальные, но по мне так мать слегка перестаралась, выбрав классицизм. Трава на лужайке ровно подстрижена, красные тюльпаны качаются на ветру, карликовые деревья стоят ближе к забору. Касаюсь пальцами калитки, толкая, чтобы войти на участок. Машина стоит в гараже. Отец еще не уехал. Поднимаюсь по ступенькам крыльца, оказываясь перед высокой дверью. Роюсь в мокрых карманах, понимая, что бумажник промок насквозь. Ключи звенят, когда вставляю в замочную скважину, поворачивая дважды, после чего дергаю за ручку. Высокие потолки — это особая фишка. Всё выполнено в строгом классическом стиле, который так любит моя мать. Отец сторонник простоты современного модерна, но не смог отказать супруге, хотя, предложи она ему это сейчас, много раз подумал бы, прежде чем отказать. Не снимаю мокрую обувь, проходя по чистому ковру к дверям, что ведут в гостиную. Слышу голос матери и шум телевизора, который наверняка смотрит отец, сидя с газетой в руках. Останавливаюсь на пороге большой, изуродованной роскошью, комнаты, взглянув на женщину в идеально поглаженном костюме. Она надевает серьги-бусинки, поторапливая отца, хотя сама вечно долго собирается. Ее светлые волосы собраны в аккуратную прическу, а тонкие ухоженные ногти ловко цепляют уши в поисках дырок. Взгляд моих серо-голубых глаз скользит к девушке, которая сидит рядом с отцом. Ее светлые волосы собраны в пучок, а красивая улыбка заставляет даже сердце угрюмого отца трепетать. Мы двойняшки и совершенно разные. Так постоянно твердит мать. Остаюсь незамеченной. Сворачиваю к широкой деревянной лестнице, поднимаясь наверх, и выхожу на третьем этаже. На втором — рабочее пространство родителей, а так же их спальня, так что выше находятся только комнаты и ванная. В кедах по-прежнему вода. Хлюпаю до своей комнаты, дверь которой закрыта. Помещение слишком большое для одной меня, да и пространство я заняла по минимуму. Большую часть занимают разбросанные вещи. Да, я бываю неопрятна. Двери балкона распахнуты, так что приходится закрыться, чтобы не создавать сквозняк. Бросаю рюкзак на кровать, останавливаясь у стола с баночками из-под краски. Стягиваю влажную одежду, с трудом избавляюсь от джинсов, бросая все вещи на сушилку. Подобное стало происходить настолько часто, что пришлось приобрести этот агрегат. Мокрые кеды внимательно изучаю взглядом, поняв, что их еще можно спасти. Я могу позволить себе новые, но… Мне странным образом тяжело переносить любые перемены. Не важно, чего это касается: внешнего вида, перестановки в комнате, смены ингредиентов в блюде. Меня это напрягает. Открываю ящики темного комода, находя нижнее белье, и беру сменное, схватив мятую широкую кофту в клетку с шортами, решая последующие полчаса провести под теплым душем. *** Единственным желанием на тот момент — закрыться в чужой комнате, которую специально оборудовали для приехавшего парня. К слову, встретил он мачеху без особого энтузиазма, что крайне задело ее. Ведь можно быть и приличнее, так? Но вряд ли это волнует человека, которого вырвали из привычного круга, доставив сюда. Парень бросает спортивную сумку на паркет, так же поступает с рюкзаком. Вовсе не долгая дорога лишила его сил. Он морально истощен, совершенно лишен возможности передвигаться, но находит силы, чтобы подойти к холодной кровати и упасть на нее. Пахнет краской и духами с клубничным ароматом. Отвратительный выбор, вот, что он подумал, прежде чем поднять взгляд в потолок и полностью уйти в себя. Правда, этому препятствует боль в руках, которая сопровождает его практически каждый день. *** За столом шумно. Ужин в самом разгаре, но рот Элис — моей сестры — никак не затыкается. Я не могу кушать в такой обстановке. К слову, я вообще не могу питаться, когда рядом люди, даже если это мои близкие. Мама и папа смотрят «в зубы», слушая и смеясь, когда сестра выдает очередную смешную историю, приключившуюся с ней в этот день. Удивительно, никогда не понимала, как можно быть такой, как она? Каждый день получать море впечатлений, а главное, что все они положительные. Видимо, из-за собственных проблем родители так «горят» расслабиться, слушая болтовню Элис. Она помогает им забыться, а я? У меня за день ничего интересного не происходит. Я не получаю пять, не спасаю мяч во время игры в волейбол, не встречаю интересных людей. Что мне им сказать? «Ах, я сегодня неплохо так закалялась». Как и последние несколько недель с того момента, как наполнили этот школьный бассейн. -… И теперь нас обязаны принять, думаю, мы прошли в городской конкурс. Наш оркестр пользуется успехом… — Не слушаю ее. Как можно получать столько удовольствия в жизни, где твоя же еда каждый обеденный перерыв оказывается в твоих волосах? Ковыряю вилкой листы салата, поняв, что аппетит вовсе пропадает. Бесследно. Встаю из-за стола, взяв полную тарелку. Ничего не говорю, но моя мать по инерции отвечает: — Не за что, — нет, не со злостью выпрашивая у меня благодарность за еду. Она улыбается, разговаривая с мужем и Элис, так что ей и не нужно слышать моих слов. Ставлю тарелку в холодильник, отправившись обратно в свою комнату, чтобы постараться сделать домашнее задание по физике, ибо с пониманием этого предмета у меня худо. *** За столом на светлой кухне неловкое молчание. Никому в горло кусок не лезет, хотя взрослые, сидя напротив парня, пытаются кушать, а тот вовсе держит руки под столом, вертя пальцами сверкающую на свету лампы вилку. Смотрит на кухонный прибор. Довольно молодая девушка с копной темно-рыжих волос переглядывается с мужем, чувствуя себя загнанной в угол. Эта мачеха парню в сестры годится. Мило. В коридоре хлопает дверь. Девушка оживляется, улыбнувшись, когда на кухню заходит незнакомка с таким же огненным цветом волос. Ее карие глаза с интересом изучают обстановку. — Вы ведь еще не знакомы? — Мужчина вступает, добиваясь внимания сына. — Это Джизи, младшая сестра Джойс. — Привет, — девушка бросает сумку на пол, идя к холодильнику. Парень косо смотрит на нее, вновь уставившись на вилку в руках. — Задержалась ты, — подает голос мачеха Джойс. — Как день прошел? — Хочет разрушить молчание пустой беседой. Джизи берет с полки сок, с широкой улыбкой поворачивается лицом к столу: — Ох, прекрасно — подходит ближе. — Мы сегодня учили плавать нашу одноклассницу. — М? И как? — Кажется, с приходом сестры, у Джойс появился аппетит, так что она начала уплетать за обе щеки. — Пф, — смешок. Джизи садится за стол рядом с парнем, закинув ногу на ногу. — Она делает успехи. Думаю, завтра еще потренируемся, — ее наглая улыбка не слезает с лица, а парень лишь фыркает, но никто не обращает на это внимания.

***

Сегодняшний день не должен быть таким. Яркое солнце лучами сочится в школьные коридоры через окна, шумные классы наполнены голосами, от которых моя уверенность «вянет». Стоп. Я только что сказала «уверенность»? Серьезно? Переступаю порог кабинета, с опущенной головой, но не самооценкой, принимая на себе словесные удары. Быстро проскальзываю перед столом учителя физики, пока тот занят заполнением журнала, игнорирую толчок плечом, который даровала мне мимо идущая девушка с густыми бровями, и вот-вот готовлюсь расслабиться, ведь только за своей партой могу немного уединиться. Последнее место у окна — идеальное для меня. Ставлю рюкзак на стол, подняв взгляд, когда звенит звонок. И с каким-то серьезным удивлением смотрю на парня, который не поднимает на меня взгляд, продолжая крутить пальцами ручку. Мешкаю, глотая смятение комками, но не решаюсь прогонять его. Впервые вижу этого типа, одетого так, словно на улице минусовая температура, так что понятие не имею, что от него можно ожидать. — Хоуп, сядь! — Учитель повышает голос, вынуждает меня оглядеться. Все уже заняли свои места, одна я потерянно кручусь на месте. — Хоуп! — Требовательно повторяет мужчина с мешками под глазами, так что, отчаявшись, сажусь на свободный стул рядом с парнем, который так и не поднял глаз. Отодвигаю свой стул как можно дальше от его, не успев вытащить тетрадь. Ладони потеют, ведь я оказалась в совершенно новой для себя обстановке. А я терпеть не могу перемены. — Хоуп! — Вновь повторяет мою фамилию учитель, сев за свой стол. — Пишите объяснительную на имя директора, почему вчера пропустили мой урок. Мой взгляд невольно метнулся в сторону девушек, которые тихо хихикают, кивая мне с широкими улыбками. Слабо хмурю брови, опустив глаза на стол, и начинаю рыться в рюкзаке, случайно задев локтем карандаш нового соседа, который скатывается по столу на пол. «Извините», — прошу про себя, пытаясь не пересекаться ни с кем взглядом, ведь создаю шум. Вытаскиваю ручку, которую, из-за своей взволнованности, роняю на пол. Тихий смех. Все смотрят. Они знают, что я начинаю сильнее волноваться, когда на меня смотрят. Решаю вытащить другую ручку, но и та выскальзывает из мокрых ладоней, поэтому учитель, в который раз, повышает голос: — Хоуп! Прекрати! По классу проходится смех. Я ерзаю на стуле, пальцами вороша темные волосы. Хочу отвернуть голову в сторону окна, как обычно поступаю, но не тут-то было. Этот парень сидит так тихо, что на несколько секунд я успеваю забыть о нем. Он поправляет козырек кепки, вновь уставившись на свои руки. — У нас новенький, верно? — Наконец, учитель прекращает терроризировать меня, сменив тему. — Дилан, верно? — ОʼБрайен, — правит его парень, сидящий рядом со мной, и учитель кривит губы в ухмылке: — Мистер ОʼБрайен, — стучит ручкой по столу. — Идите к доске и продемонстрируйте свои знания, чтобы я смог понять ваш уровень, — всё, этот новенький официально в списке тех, кого учитель будет «заваливать». Парень поднимается, поэтому смекаю, что мне так же придется встать, чтобы дать ему выйти. Прижимаю рюкзак к груди, делая шаг в сторону, когда в спину летит смешок: — Ты ему еще титьку дай, — это про то, как я держу рюкзак. Смех не заставляет себя ждать. Новенький выходит к доске, поэтому спешу молча сесть обратно, но учитель решает, что для полного счастья ему не хватает меня и того, кто бросил столь неплохую шуточку. Неуверенно бреду к доске, взяв мел из упаковки. — Думаешь, он тебе пригодится? — Сарказм со скрытым смыслом мистера Морти оценили по достоинству одноклассники, поэтому останавливаюсь у доски под смешки. Глотаю воду во рту, поднося кончик мелка к поверхности доски. Задания были розданы, поэтому парни по обе стороны от меня уже принялись выполнять, и, кажется, они делают успехи, а вот мой ступор заметен каждому. Спиной ощущаю эти сверлящие взгляды, стоит просто подождать — и кто-нибудь обязательно бросит шутку. Им только повод дай, даже сами преподаватели грешат с этим. Словно, им нужно на кого-то обрушивать свой гнев, отыгрываться. А тут я. Ну, чем не «козел отпущения»? Ладони потеют, поэтому перебираю пальцами, напряженно слушая голос мистера Морти за спиной: — Хоуп, у доски отвечают, а не воздух перерабатывают, — короткое замечание, вызывающее сухость во рту. Тихо вздыхаю, облизывая губы, и поглядываю на новенького, который уже заканчивал решать задачу. Что ж, может у него ещё есть шанс попасть в список «любимчиков». Повезет, если оно так. В классе нарастает шепот, и учитель откашливается: — Думаю, времени было дано достаточно, — берет журнал в руки. — Начнем проверять с Хоуп. А ведь год только начинается.