— Я не сказала «да», милорд… — Вы не сказали «нет»… © ДʼАртаньян и три мушкетёра
Талиг, Оллария. 391 год К.С. Ночь с 17-го на 18-й день Зимних Волн.
-1-
Было страшно, до последнего страшно переступить порог и оказаться в его комнате. Глупое желание быть рядом, детские переживания, так не вовремя одолевшие сильную женщину. Она могла бы посмеяться над собой, если бы не было так грустно. Рука несмело легла на дверную ручку, повернула её и толкнула вперед. В комнате было темно, хоть глаз выколи, ничего не разглядеть. Страх с новой силой завладел Катариной. Пара шагов, дверь мягко закрылась за её спиной. Приходилось придерживать платье, норовившее соскользнуть с плеч, ей так и не удалось справиться со шнуровкой. Руки предательски дрожали, она опустила голову, водопад волос тут же закрыл её лицо. Он не увидит, не узнает. А может уйти пока не поздно? Поздно. Она вздрогнула, ощутив его прикосновения, осторожные нежные. Укол ревности болезненно пронзил сердце — он целовал не её, и вовсе не ей предназначались эти ласки. Желание сбежать охватило её, она было дернулась, но сильные руки мужчины остановили её. — Тише, не уходи, — шептал он и от звука его голоса по телу пробежали мурашки. Она позволила ему распустить запутанную шнуровку и освободить её от платья. Нижние юбки уже валялись в общем ворохе одежд у их ног. — Ты такая красивая, — мягкие низкие нотки действовали на неё одурманивающе. Страх постепенно отступал, вытесненный робким желанием. Всем ли он говорит такие слова? Не хотелось думать об этом, но мысли настойчиво возвращались к тем другим, что побывали в его постели. Сколько их было, тайком пробиравшихся в его покои, в темноте бесстыдно позволявших ему делать с ними всё, что ему заблагорассудится. Так и подмывало спросить, задать давно мучивший её вопрос. Неужели она недостаточно красива для него? В его постели перебывала половина двора, в основном замужние, но были и девицы. Неужели королева не достойна даже малейшего его внимания? Она закусила нижнюю губу, чтобы ненароком не выдать своих мыслей. Его пальцы развязывали завязки на её рубашке, мимолетно касались кожи. Он не спешил или же медлил преднамеренно. Чего же ждал? Другие его любовницы были смелее? А вдруг он уже разгадал её обман и ждет очередной ошибки? Вопросы, вопросы и не единого ответа. Решиться на смелый поступок было не просто, но она смогла, и резко развернулась в его объятиях. К щекам прилила кровь от понимания, что он стоит перед ней абсолютно голым. Взгляд скользнул по его телу, ладошка правой руки сама легла на его широкую грудь, там билось сердце «тук-тук», так часто, очень часто, повторяя ритм её собственного сердца. Она нервно облизала пересохшие от волнения губы, ладошка продолжила свой путь, он замер и не мешал ей исследовать его тело. Даже в самых смелых фантазиях она не могла представить себе такого. Её рука остановилась на его животе, погладила и двинулась дальше, ниже. Дыхание перехватило сразу же, как только она коснулась его восставшей плоти. Невольно сравнивая его со своим мужем, Катари восторженно приоткрыла ротик. Он был такой… такой… у неё просто не было слов, чтобы описать свои чувства, захватившие её целиком и полностью — страх, любопытство, ликование, восторг и желание чего-то большего. Её пальцы прошлись вдоль его плоти, поглаживая, исследуя. С его губ сорвался вздох, и его рука накрыла её руку, останавливая, отстраняя. Она как ребенок надула губки, и обиженно взглянула на Лионеля, посмевшего лишить её любимой «игрушки». — Всему свое время, — хрипло произнес он. Его руки с легкостью подхватили её, и она доверчиво положила голову ему на грудь, с неясным предвкушением слушая как бьется его сердце. Простыни оказались неприятно холодными, а рубашка отчего-то задралась до колен. Она не успела устыдиться своего положения, да что уж говорить, все мысли вылетели из её головы, когда его губы коснулись вначале левой коленки, а потом двинулись по внутренней стороне бедра, выписывая жаркие дорожки из поцелуев на её коже.-2-
Девушка в его руках была такой хрупкой, удивительно тонкой. Лионель бережно опустил её на кровать, и ещё некоторое время стоял и просто смотрел на разметавшиеся по простыне светлые волосы, красивые черты лица. В темноте было сложно что-то рассмотреть с доскональной точностью, поэтому он не стал делать поспешных выводов. Тем не менее догадки у него уже имелись. Светловолосых девиц во дворце было не так много, да и большинство уже побывали в его постели. Оставалась только одна, чьё имя он не хотел упоминать даже в мыслях этой ночью. Тонкая ткань ночной рубашки девушки поднялась до колен, приоткрывая вид на стройные ножки. Красива. Он умел отделять разум от низменных желаний тела, а потому всё шло по негласному плану. Нежные ласки позволили услышать первый стон сорвавшийся с её губ, тихий, мелодичный. Его руки прошлись по её ножкам вверх, вместе с тем приподнимая подол рубахи до самой талии. Касаться её кожи было приятно, он поцеловал её животик и спустился чуть ниже. С её губ слетело краткое — «не нужно». Застенчивость девушки вызвала улыбку, и он продолжил свои довольно невинные ласки. Спешка была ни к чему, и он как мог сдерживался, понимая, что чем дальше зайдет, тем сложнее будет остановиться. «Анна-Фредерика» трепетно подалась навстречу его умелым рукам, ещё немного раздвинув ножки. Перед глазами потемнело от охватившего его желания, как только палец скользнул во влажную глубину новой любовницы. Так сладостно узко. Он потерся восставшей плотью о бедро девушки и ввел второй палец, подготавливая её. А вдруг она попросит его остановится? В последний момент решит сбежать? Он усмехнулся в темноту собственным мыслям. Сомнения подобного рода не одолевали его с юношества, когда ему довелось впервые испытать любовь женщины. Любовь — громко сказано. В отличие от брата-близнеца его сердце никогда не испытывало ничего сильнее обычного влечения, которое даже влюбленностью тяжело назвать. Кто ж виноват, что в Эмиле преобладает сердце, а в нем холодный рассудок. Холодные женские пальчики коснулись его груди, и он мог поклясться, что жест выражал нетерпение, а не просьбу остановиться. Было в этом движении ещё что-то, властное, повелительное. Внутренний голос отчаянно пытался достучаться до замутненного страстью сознания, чуть ли не вырисовывал слова алыми чернилами, тут же исчезающими в дымке его желания. Ему было всё равно кто она, как её зовут и какое положение занимает в обществе — в этот момент на кровати лежала самая обычная женщина, желанная и терзаемая теми же страстями, что и он. Вынув пальцы, он мягко толкнулся внутрь возбужденной плотью, девушка приподняла бедра ему навстречу, её ладонь скользнула по его груди к плечу и замерла, как в танце, когда изрядно поднадоевшего кавалера можно оттолкнуть на принятое в обществе расстояние. Ожидание казалось невыносимым, а в голове пульсировала догадка, которая должна была посетить его раньше, когда он ещё мог остановиться и без её на то просьбы. Девственница? Нет, этого не может быть. Голова уже не так хорошо дружила с телом, но Лионель старательно пытался сохранить зыбкую ясность мысли. Нельзя спешить, ни в коем случае нельзя спешить, как бы ему не хотелось поскорее войти в неё полностью. Он продвинулся ещё чуть-чуть, и тут же ощутил как напряглась под ним «Анна-Фредерика», её пальцы вцепились в его плечо, а вторая рука смяла простынь. Значит, больно. И повезло же нарваться на девственницу. Он почти забыл как это быть с невинной девицей, предпочитая более свободные отношения с уже познавшими толк в любовных утехах. А вдруг какая-то мамаша решила поймать на крючок старшего Савиньяка, подметила его вкусы и подослала в нужный момент свою кровиночку. Леворукий бы побрал это всё! Что ему стоит выйти из девицы, и отправить её восвояси? Глупое желание познать её первым? «Мда… сдаете, граф Савиньяк, сдаете… а вернее, как легко вы сдаетесь». А если… он отступил, подавшись немного назад. Вторая рука девушки тут же легла на его плечо и настойчиво потянула к себе. Дрогнули ресницы, и на него посмотрели удивленные глаза — как ему удалось подметить выражение её глаз он и сам не понял, но это знание изменило финал этой ночи. Если нужно, он женится, за свои поступки следует отвечать.-3-
Катари зажмурилась, не в силах смотреть на него. Как же красив он был, светлые волосы падали на его плечи, и касались её кожи, приятно щекоча, когда он целовал её… ох, там целовал, где её не смел касаться даже муж. О, Создатель… хотя нет, тут впору взывать к Леворукому, в темноте Ли так был похож на коварного искусителя, сбивающего с пути истинного праведные души. Она таяла в его руках, покорялась постыдным ласкам и выгибалась навстречу его грешным губам. Утром она непременно отправится в часовню и отмолит этот грех, но то утром, а сейчас она мечтала сгореть в его объятиях. Неужели это не сон и всё происходит на самом деле? Ли… Его руки и губы творили с ней невообразимое, сознание уже давно помутилось и она превратилась в натянутую струну, подвластную умелым пальцам искусного музыканта. Она настолько осмелела, что позволила себе прикоснуться к нему, провела ладошкой по его груди и замерла, словно они не лежали в постели, а готовились к танцу в бальной зале дворца. Вздох сорвался с её губ, внизу живота всё пульсировало и горело желанием близости. Она приоткрыла рот в немой попытке сделать вздох поглубже, как только ощутила, что его пальцы сменило нечто иное. Дыхание уже давно сбилось, а теперь и вовсе исчезло, с замиранием сердца она подалась ему навстречу, ей так хотелось ощутить его внутри себя. Неожиданная боль свела низ, она сжала губы, подавляя рвущийся наружу крик. Нельзя… нельзя, чтобы он всё понял. Анна-Фредерика уже давно не была девицей, и боли должно быть не испытывала. Ей рассказывали, что в первый раз всегда так, сначала больно, а потом приятно. Ох, Леворукий, когда же наступит это самое приятно?! Он остановился, словно почувствовав её боль, подался назад и она испугалась, до глубины души испугалась, что он прогонит её или же сам уйдет. Ну и пусть, что больно, потерпит. Ради него Катари была готова стерпеть всё. «Не отпущу! Нет… ты будешь мой, только мой!» Схватив его за плечи, она настойчиво потянула его на себя, новая волна боли окатила её незамедлительно, заставив широко распахнуть глаза. О, Создатель, как же он красив! Она встретилась со взглядом его черных глаз и ей стало хорошо, тело по-прежнему разрывалось от боли, но сердце радостно забилось от одной лишь мысли, что первым будет именно Он. Он двигался медленно, осторожно, к тянущей боли примешались приятные нотки или она просто привыкла, убедив саму себя, что боль - это приятно. Его губы целовали ложбинку между грудей, а рука забралась под рубашку и теребила сосок, то сжимая, то поглаживая, по телу пробегали волны тепла, собираясь внизу живота. Она сморгнула влагу, выступившую на глазах, и счастливо улыбнулась. Боль постепенно отходила на второй план, вытесняемая чувственным наслаждением, которое дарили его ритмичные движения, то ускоряющиеся, то замедляющиеся. Его губы терзали её в поцелуях, срывая стоны. Она обхватила его ножками и охнула, ощутив как глубоко он проник в неё. До неё доносился его тихий шепот, но она не могла разобрать ни слова. Любовная скачка казалась бесконечной, и каждый миг дарил счастье в некогда разбитое девичье сердечко. Он был с ней, здесь и сейчас, а что будет завтра неважно. Ей так хотелось, чтобы эта ночь длилась вечно. В какой-то миг внизу живота собралось тепло, и тут же растеклось сладостной истомой по телу. Она вскрикнула в его объятиях, не веря, что можно быть такой счастливой, по щекам потекли слезы. Он спешно вышел из неё, и ей не удалось остановить его, руки тут же были перехвачены, а живота коснулось что-то влажное, растекаясь по коже.-4-
«Катари… моя Катари», — с улыбкой любуясь задремавшей в его объятиях девушкой, Лионель думал о завтрашнем дне. Им придется вновь стать чужими друг для друга. Как поведет она себя утром? Сделает вид, что вовсе не она пришла к нему в спальню? Выгонит к закатным тварям всех его любовниц? Или же сделает вид, что ничего не случилось, и всё вернется на круги своя? Эта ночь была непозволительной слабостью для них обоих. Чем руководствовалась Катарина — оставалось только догадываться и ни одна из догадок не могла полностью прояснить картину. А почему он сам поддался на эту уловку, особенно, когда понял кто перед ним — неужто рассказы Окделла так возбудили его воображение, что он не сдержался. Не всё ли равно. Их будущее уже предопределено, и там нет самого понятия «их». Её ресницы дрогнули, дыхание участилось, и Савиньяк решил дать королеве возможность сбежать, прикрыл глаза, расслабился и положил руку на кровать, размыкая объятия. Она немного полежала рядом с ним, потом реснички щекотно чиркнули по его груди, прошло ещё несколько невыносимо длинных мгновений, и только тогда Катарина решилась осторожно выползти из его рук. Холодный воздух тут же прошелся по коже, но Савиньяк продолжил делать вид, что спит. Кровать немного просела под весом девушки, сползшей должно быть на самый край. «Как же мы осторожны-то». Тихие шаги, шуршание одежды, и едва слышно прикрытая дверь. Она ушла. Савиньяк тут же открыл глаза и всмотрелся в темноту, там уже никого не было. За окном начинало светать, а значит у него на сон не более часа. — Катари… — уже вслух прошептал он, проводя рукой по ещё теплой простыне, где совсем недавно лежала девушка.