Притворщик

Смотрю на него и не могу оторваться, дыхание у Матвея сбито - бежал, сердце стучит взволнованно, серые глаза выжидающе смотрят, а рука сжимает плечо в попытке удержать на месте. Молчим, пялимся друг на друга. Да он ведь перенервничал! Запах страха все еще окутывает его тонкой дымкой, не за себя боялся, за меня. Внутри разливается тепло, оказывается, это приятно, когда о тебе беспокоятся. Поддаюсь порыву и трусь щекой о теплую руку, парень потрясенно выдыхает, разжимает хватку, пальцами мимолетно проходится по волосам, успокаивая. Секунда, и он садится рядом, плечом к плечу. Мне неловко, не знаю, что сказать. - Я не хотел отвечать на вопросы, но и не сбегал, - выдал правду для разнообразия. - Хорошо. - И ты не услышишь от меня подробностей, по крайней мере, не сейчас. Но да, ты был прав. - Хорошо. - А про поездки я расскажу тебе позже. Мне нужно еще немного времени, чтобы все обдумать. - Договорились. Сердце у него выровняло ритм, голос спокойный. Кажется, конфликт исчерпан хотя бы на время. Берет меня за руку, переплетая пальцы, так и сидим рядышком, напряжение медленно, но верно отпускает меня, расслабляюсь и кладу голову ему на плечо, не вижу его лица, но чувствую, что Матвей улыбается. Так спокойно. Ветер обдувает лицо, мои страхи забились в самый дальний уголок души, вот бы они там и оставались. - Ты идиот, Паша, ты это знаешь? - Ага. - И рука, кстати, все еще болит. - С меня массаж. Скептически хмыкает над ухом. - Знал бы, спровоцировал раньше. - Что, нравится в синяках ходить? - От тебя готов снести все, что угодно. Сердце пропускает удар. А он ведь на полном серьезе сказал. Ну и что ты будешь с этим делать, солдат? Доверие - полное, безграничное. Дождешься, он тебя еще и с родителями захочет познакомить - и что тогда? Пиздец. Не хочу сейчас об этом думать. Проблемы нужно решать по мере их возникновения. Массаж я ему сделал вечером, промял все косточки так, что Матвей только громко стонал и матерился, зато быстро расслабился и уснул как младенец. Я еще долго смотрел на его безмятежное лицо и думал о своей жизни, о том, чего я хочу, и как этого добиться. Все подозрительно хорошо складывалось, а опыт говорил, что когда все прекрасно - надо ждать большой подлянки. Пока я не знал, в чем это проявится, оставалась надежда пережить неожиданности без потерь. *** Прошел месяц, и наступили экзамены, которые вытянули из нас все жилы и не оставили времени на рефлексии и глупости. В атмосфере взаимной подготовки мы сблизились еще больше. Целовались каждый день подолгу, до припухших губ и глухих стонов, я отвечал ему со всей порывистостью и жадностью. Внутри меня будто разгоралось солнце, которое пыталось выплеснуть свое тепло наружу, и этот жар порождал сильные эмоции, которые раньше я не испытывал. Мне постоянно хотелось прикасаться к Матвею, пробовать на вкус его кожу, облизать всего. Весь контроль улетал, когда он проходился губами по шее, стонал, смотрел черными от похоти глазами, прижимал меня к себе и лапал за задницу. У меня внутри все дрожало, ноги слабели, а голова становилась пустая и легкая. После он оставлял меня, тяжело дышащего, с расфокусированным взглядом, а сам бежал в душ, где даже сквозь шум воды я слышал его стон, когда он кончал, помогая себе рукой. Чувство вины росло, я проклинал свое тело, не способное реагировать нужным образом, но потребность в ласках стала необходимостью, и я с ужасом ждал, когда парню надоест заниматься мазохизмом, и он пошлет меня, и заведет себе нормального любовника. Но дни шли, сменяясь неделями, а Матвей оставался все также ненасытен в поцелуях и ласках, и не было ни намека на то, что он чем-то недоволен. Наконец мы сдали все зачеты, я первым отстрелялся и сидел на ступеньках учебного корпуса, поджидая Матвея, прошло уже больше часа. Он появляется в дверях, уставший, но довольный, встаю навстречу и охаю, когда он стремительно подходит, хватает за талию и приподнимает над землей. Испуганно упираюсь в плечи и шиплю: - Поставь меня, придурок! - Не-а, - придурок лыбится и прижимает меня сильней. – Я сдал! На "отлично". Все благодаря твоей помощи. Ты чудо, Паша! Вид у него, как у обожравшегося сметаны кота, и я не могу сдерживать улыбку. - Пусти, на нас уже смотрят, - не забываю оглядываться по сторонам и подмечать любопытных наблюдателей. - А мне плевать, - но он все же аккуратно поставил меня и поцеловал, всерьез. Я вспыхнул до ушей, вокруг раздались смешки и улюлюканье: то ли осуждающие, то ли действительно завистливые. Но нам уже было все равно. Я обнимал его за шею, запускал пальцы в короткие волосы и целовал в ответ. Когда мы нашли в себе силы расцепиться, Матвей спросил: - А ты как сдал? - Все на "отлично", включая физподготовку. - Я в тебе ни секунды не сомневался. Поехали праздновать? - Куда? Я не пью. - В кафе. Накормлю тебя мороженым. Какое ты любишь? - Не знаю, - ляпнул я совершенно бездумно и прикусил язык. Парень замер и прямо душу мне вынул своим взглядом. - Интересный ты человек, Паша. Не пьешь, не куришь. Кофе только со мной попробовал, мороженое не ел. Зато имеешь ай-кью выше, чем у нашего учителя астрономии, я знаю, проверял по базе, сравнивая анкетные данные, и дерешься лучше инструктора, а это я уже сам видел. Вот что мне думать прикажешь? - Что природа щедро одарила меня умом и сообразительностью? - Издеваешься? - Немного. - Ладно, я тебе доверяю. Дело за малым, теперь ты должен мне поверить. Только… странно все это. Мы почти дошли до стоянки, останавливаюсь, держу его за руку и смотрю в серые льдинки глаз. Он прищурился, пожевал губу и кивнул, что-то решая для себя. - Хорошо, пошли есть мороженое. Мы поехали в кафешку; я не ожидал, что мороженое бывает стольких видов. Читая меню, завис и все никак не мог выбрать. В результате мы заказали восемь разных порций, съели по половинке от каждой. Думал - не выживу: и вкусно, и не лезет больше. Потом пили кофе и чай, болтали о разных вещах. Вообще за последнее время я говорю слишком много, за всю прожитую жизнь столько не разговаривал, сколько за последний год. Не хотелось думать о серьезных вещах, не хотелось просчитывать варианты, но мозг действовал помимо воли. В кафе сел так, чтобы видеть дверь и окна, пока болтали, автоматически фильтровал информацию, фоном слушал голоса посетителей, отслеживал передвижение официантов. Вот такой я зверь… диковинный. Матвей рассказывал очередной забавный случай из детства, а я смотрел на его губы и недоумевал, как мог так сильно привязаться к человеку, который с самого начала меня только раздражал. Теперь и дня не могу прожить без него, он стал нужен, как воздух, незаменим, необходим, желанен. Боюсь расставания, боюсь обидеть его, так я не боялся, даже на войне, сидя в кабине истребителя и бомбя очередную базу противника. Все сложно и странно, и… волнующе. Я как хищник в засаде, которого выманили на поляну, накормили, обогрели, приласкали, даже не смотря на укусы и сопротивление, а теперь надевают ошейник, и я рад подставить шею, и совершенно не сопротивляюсь, потому что уже не могу без всего этого. Мы просидели в кафе допоздна, в общагу приехали уже в сумерках, уставшие, но довольные. Я был слегка дезориентирован от переполняющих эмоций, от тепла парня, пропитавшего меня насквозь. Его одеколоном теперь пропахла вся комната, терпким, притягательным, с ноткой хвои и трав. Раньше приходилось отключать обоняние, чтобы не чувствовать его, сейчас же я с наслаждением дышу пропитанным ароматами воздухом. В жизни все так быстро меняется. - Я в душ, - беру чистое полотенце, вещи и скрываюсь за дверью. Наслаждаюсь, стоя под упругими горячими струями, улыбка не сходит с губ, а в солнечном сплетении собирается теплый комок и растекается по всему телу, даря расслабление. Прерывает умиротворение звук открывающейся двери, давно не пользуюсь защелкой - что толку, если парень вырывает её на раз, только чинить опять. В ванную просачивается Матвей в одних боксерах и пронизывает взглядом, словно хочет забраться под кожу. - Ты чего? - мне немного неуютно под пристальным вниманием, после того случая он ни разу не видел меня полностью обнаженным, а под струями воды не спрячешься. Его взгляд скользит по коже, ласкает, обжигает, в глазах голод, желание, жажда. Матвей облизывает губы, руки скрестил на груди – нервничает. - Можно с тобой, Паш… я тебе спинку потру, - и улыбка такая неуверенная, как будто ждет, что я сейчас на него орать начну и кидаться вещами. Прислушиваюсь к себе: угрозы не чувствую, только предвкушение. Мне тоже хочется стать ближе. - Залезай, - тихо отвечаю и отворачиваюсь, выдавливая гель из тюбика себе в ладонь. Ванную наполнил запах зеленых яблок, слышу, как Матвей медленно выдохнул. Меня обняли сильные руки, погладили по плечам, горячее тело прильнуло сзади; ну уж нет, поворачиваюсь, смотрю прямо в глаза, там желание плещется, как густое вино. Запах возбуждения обволакивает нас обоих. Капли воды на золотистой коже соблазняют. Он отбирает у меня намыленную мочалку и начинает неторопливо водить по груди. Не могу просто стоять и смотреть, хочется касаться, что и делаю, мыльными руками вожу по горячей коже. У него потрясная фигура, все в меру, сила, пластика, красота в каждом изгибе. При такой разнице в росте я упираюсь носом ему в грудь, и ладони очень удобно ложатся на бока. Матвей уже не моет меня, а скорее ласкает, проходясь по плечам и спине, затем по животу. Пена стекает по ногам, щекочет, исчезает в водостоке, а мы нежим друг друга, все больше возбуждаясь. Мочалка упала на дно ванны, поднимаю голову. - Паша… - выдыхает Матвей, наклоняясь, и целует осторожно, прижимая к себе. Отвечаю на ласку, обнимаю за шею и углубляю поцелуй, мне нравится чувствовать его всем телом, нравится ощущать, как его стояк трется о мой живот. Отступаю на шаг под струи воды, он за мной как привязанный, не отрывается от губ, нежно посасывает, облизывает. Вода смывает мыло, оставляя под ладонями гладкую кожу. Парень совсем слетает с тормозов, ластится ко мне, стонет, глаза прикрыты, мокрые ресницы слиплись, а волосы забавно топорщатся. Красивый. - Паша… у тебя такая гладкая кожа, - шепчет низким голосом, и меня пробирает до мурашек. Не отвожу взгляда, не могу, не смею прервать эту связь, что образовалась сейчас между нами, я словно чувствую его, как себя, что ему хорошо, сердце бьется быстро, кожа горит, жарко, и этот жар разливается румянцем на щеках и шее. Приподнимаюсь на цыпочки - так я достаю до шеи - и приникаю губами к пульсу, лижу языком и слышу протяжный полный кайфа стон. Матвей держит меня за талию, наклоняет голову, подставляясь, а я спускаюсь губами к ключице и, чуть прикусив, перемещаюсь к соску, напряженному и призывно торчащему. Захватываю плоть ртом, прикусываю, парня тряхнуло, и он выругался, но не от боли, а как раз наоборот. Его член дрогнул и уперся мне в пупок, а я продолжал теребить сосок зубами. Мне хочется, чтобы он стонал от удовольствия, терял голову, дрожал и шептал мое имя… вот как сейчас, сексуальным мурлыкающим голосом. Боги, так и свихнуться недолго! - Что мне сделать, Матвей? Скажи. Научи. – Мне нужны инструкции, хоть я и просветился насчет постельных утех в сети, с дорогим тебе человеком это не подойдет. Лучше спросить. - Приласкай меня… руками, - он берет мои ладони, выливает на них геля и тянет к своему паху. – Погладь по всей длине. Я понятливый, обхватываю стояк и медленно провожу снизу вверх, плоть в кольце пальцев просто каменная, парень вцепляется мне в плечи и делает движение бедрами навстречу ласке. Вот так значит: обвести пальцем упругую головку, приласкать второй рукой яички; жалобный всхлип мне наградой. Парня ведет от удовольствия все больше, он упирается руками в стену у меня за спиной, рвано дышит и смотрит пьяными глазами, пока я ему отдрачиваю. Член пульсирует в ладони, сочится смазкой, Матвей шумно дышит в шею и шепчет: - Сильней… Подчиняюсь, мну яйца, сжимаю ствол и убыстряю движения. Парень мычит что-то неразборчивое и толкается в руки. Слышу свое имя непрерывно: - Паша, Паша-а-а, Паша-а-а… Надолго его не хватает, Матвей выгибается, содрогаясь, выплескиваясь жаром мне на живот, утыкается в шею и крепко обнимает, его потряхивает. Обнимаю в ответ, глажу по спине, придерживая. Он дрожит от пережитого удовольствия, а у меня только дыхание чуть сбилось, и тепло по телу разливается от того, что я сделал ему приятно, от того, что заставил кончить. Но возбуждения нет, только томление где-то внизу. Матвей нежит меня горячими ладонями, добирается до паха и вздыхает. - Не переживай, Матвей, мне было хорошо, правда. Главное, что тебе понравилось. - Еще как понравилось. - Только вот голос у него замогильный, и парень отчаянно стискивает меня до боли. Надо исправлять ситуацию. - Тогда хочу поцелуй, такой, чтобы мозги отшибло, - провожу отвлекающий маневр, сам тяну его к себе и получаю, что просил. Потом мы домылись, еле выползли, и Матвей затянул меня к себе на кровать. Двоим тесно, но тепло, лучше так, чем одному. Слушая мерный стук сердца, я лежал без сна и думал. Думал, думал, думал, и мысли теснились в моей голове. Парень прижал меня сильней к груди, его дыхание согревало макушку. - Опять где-то витаешь, Паша, я же говорил, что много думать вредно. - Как ты узнал, ты ведь даже лица моего не видишь? – удивляюсь. - А я мысли читаю. И говорю тебе, не думай о всяких глупостях, например, о том, что ты мне жизнь портишь, и, оставаясь с тобой, я не смогу завести нормальные отношения, и о том, что без полноценного секса я тебя скоро брошу. Замираю, просто каменею, он что, и вправду мысли читает? Гладит по спине и говорит: - Не дождешься, не брошу и не отпущу никуда. Отношения - это не только секс. Мне с тобой хорошо, душа отдыхает. Когда ты рядом, у меня словно крылья за спиной вырастают. Не могу объяснить… ты, конечно, не подарок, подозрительный, недоверчивый, но без тебя мне плохо, как кусок отрезан. У тебя полно секретов, но я готов ждать, сколько понадобится, чтобы ты мне их доверил. Иногда мне кажется, что ты хрупкий, будто сделанный из стекла, и страшно сломать тебя неосторожным словом и движением, а иногда я осознаю, что ты сильней меня раз в сто, и морально, и физически. Ты сплошное противоречие, и я до сих пор не могу понять, как в тебе уживаются вселенская наивность и расчетливость, неопытность в бытовых вещах и профессионализм в том, о чем ты и знать, по идее, не должен. Я не дурак, все вижу и не тороплю. Вот каким он меня воспринимает. Расслабляюсь в сильных руках, зажмуриваюсь до боли, что-то горячее проступает под веками, и комок в горле, медленно выдыхаю. - Благодарю. - Не за что, Паша. Видимо, тебе чаще надо повторять, что ты важен. Спокойной ночи. - Спокойной, - проваливаюсь в темноту, думая, что я все-таки везунчик, как ни крути.