Притворщик

Чем больше проходит времени, тем больше понимаю, что пропал. Прирос, прикипел к Матвею, и оторвать его от себя теперь кажется невозможным. В голову лезли банальные вещи, которые я дико смущался озвучивать. Не могу надышаться им в буквальном смысле: от запаха сносит крышу, постоянно ловлю его улыбку, взгляд серых глаз, замечаю случайные прикосновения. Прошла неделя после моей поездки в госпиталь, я ждал Матвея около кафе, недалеко от общежития: сидел на скамейке, наслаждался музыкой в наушниках, когда слух на периферии уловил металлический скрежет, гулкий удар и крики людей в конце улицы. На дороге тут же включились проблесковые маячки, возвещая, что питание защитных полей отключилось, послышался женский визг, и я рванул на помощь, туда, где из-за домов взметнулся чёрный дым, и потянуло запахами топлива и гари. Сердце неприятно защемило от беспокойства - именно с той стороны должен был приехать Матвей. Выбежав из-за угла, я застал ужасающую картину: столкнулся автобус и грузовик, перевозивший стальную арматуру. От удара машина перевернулась и собрала собой несколько легковушек, раскидав их, как кегли. Аварийная сигнализация резала уши; люди, помогая друг другу, выбирались из машин, кто-то в крови, кто-то просто растерян и в шоке оглядывался по сторонам. Благодаря защитному полю жертв должно быть не так уж много. Я пробирался между автомобилями, высматривая глазами чёрный байк и боясь обнаружить искомое. Обогнул автобус и замер на месте, дыхание перехватило: мотоцикл Матвея, искорёженный, лежал под металлическими балками, на руле - пятна крови. Я заметался, разыскивая знакомую фигуру. Ну где ты, черти тебя дери! Тела нет, значит - ушёл ногами, или оттащил кто-нибудь. Внутри все заледенело, пульс зачастил - я так не пугался даже на задании. Не выдержав, я стал звать парня по имени, носясь между машинами. От автобуса отбегали люди, само средство передвижения коптило воздух, но пламени не было видно - топливо, соприкасаясь с воздухом, почти не возгорается. Я увидел парня около синей покорёженной легковушки и вмиг оказался рядом. - Матвей! Чтоб тебя! Что ты тут забыл?! – заорал я на парня, взяв за плечо, повернул к себе и встряхнул. У него лицо в крови, бровь разбита, синяки и ссадины на руках, куртка порвана. - Да нормально все, Паш… тут вон животину в машине оставили, - и кивает мне за плечо. Смотрю, а в авто на заднем сиденье айва шестиногая мечется, воет и скулит, пытаясь выбраться. – Заклинило, не могу открыть, - он дёргает за дверь, упираясь ногой в капот, но безрезультатно. - Дай-ка я… - решительно отодвигаю его, приноравливаясь к зажимам. - Не дури, тут вдвоём надо… Раздаётся треск, и дверь остаётся у меня в руках, выдранная. Ой! Осторожно прислоняю её рядом. Айва, вызволенная из плена, радостно тявкая, выпрыгивает наружу и несётся искать хозяев. И тишина. Медленно поворачиваюсь, встречаясь с охреневшим взглядом, и развожу руками. - Извини, перенервничал, - тихо говорю, мысленно обзывая себя всякими нехорошими словами. Сердце все никак успокаиваться не хочет, и руки немного подрагивают. Он подходит ближе, вижу, что хочет спросить, но я не даю, мягко накрывая пальцем губы. – Пошли отсюда, Матвей, тебе бровь обработать надо. Притягивает к себе резко, так, что носом в грудь утыкаюсь, от него пахнет кровью, потом и гарью, сердце стучит сильно и ровно. - Ты меня до инфаркта своими выкрутасами доведёшь, Паша. - А ты меня! – не остаюсь в долгу. – Все нормальные люди бегут от неприятностей, а не к ним! Животину ему жалко стало… придурок… Сжимаю руки у него на талии и выдыхаю. Живой, почти невредимый. Ещё бы немного, и я бы скользнул в боевой транс или снял маскировку. За эти пять минут я потерял год жизни, не меньше. Вдали завыли сирены, а потом все закрутилось: народу набежало, с Матвея взяли показания, как с очевидца, в машине скорой обработали рану на лице и велели не спать сутки. Байк эвакуировала ремонтная служба, если машину можно будет восстановить, с Матвеем свяжутся. Я дотащил хмурого парня до нашей комнаты, раздел и запихнул в душ. Пока тот мылся, расстелил постель, заказал еды и стал ждать. Матвей привычно вышел в одном полотенце, мокрые волосы топорщились ёжиком; глянул на меня, вздохнул, прошёл мимо к своей постели и натянул пижамные штаны, сверкнув голым задом. Сидим, уставившись друг на друга. - Спрашивай… - первым решаюсь я. - О чем? - О чем хочешь. – Сейчас я готов рассказать всю подноготную: от момента, когда вывалился из пробирки, и до сегодняшнего дня. Внимательно на меня смотрит и выдаёт: - А я не хочу. Когда созреешь, тогда сам и расскажешь. Отвожу взгляд, чувствуя, как вспыхнуло лицо. Получи солдат, в тебя верят, ждут, а ты все, как девица истеричная, боишься неизвестно чего. Медленно выдыхаю. - Байк жалко, - говорю совсем не то, что думаю. - Починят, а если нет, так скоплю денег и куплю новый, - он вдруг морщится и трёт лоб. - Голова болит? - Начинает. Может, обезболивающего выпить? В аптечке вроде было. - Нельзя, врач сказал: «Никаких препаратов и не спать сутки». Матвей застонал, схватился за виски. - Я сдохну до утра! Как же мне хочется прикоснуться к нему, огладить всего, ощутив упругие мышцы под ладонями, поцеловать в упрямые губы. Вот и хороший предлог подвернулся. Подсаживаюсь рядом, он поворачивает голову и вопросительно смотрит. - Я могу сделать точечный массаж, головная боль и усталость пройдут. Хочешь? - Хочу. Перебираюсь к нему за спину, встав коленями на кровать, и кладу руки на плечи. Он заметно напрягается, видимо, вспоминает, как я дверцу машины вырвал. Сначала просто глажу шею, плечи, и когда он расслабляется, начинаю массаж неторопливыми круговыми движениями. Через минуту он удивлённо выдыхает и закидывает голову назад сильнее, прохожусь по шее, ощутимо надавливая в нужных местах. Он задышал глубже, навалился на меня спиной, лицо приобрело блаженное выражение. Начинаю массировать кожу головы и слышу тихий стон, полный удовольствия. Усмехаюсь и прекращаю движения, оставив ладони на широких плечах. - А ещё можно? - Можно, но не сейчас. Если продолжу, ты уснёшь, а спать нельзя. Он недовольно фыркнул и сел прямо. Раздался звонок - это нашу еду принесли. Вскочив с кровати и открыв дверь, забираю пакеты у курьера. Матвей помогает дотащить съестное до стола и присвистывает, увидев содержимое. - У нас праздник? В честь чего морские деликатесы? Притягиваю его к себе за шею и целую в губы мимолётно, удостоившись недоуменного взгляда. - Считай, что у тебя сегодня второй день рождения, - серьёзно констатирую и вижу, как изменилось его лицо при осознании, что все могло закончиться далеко не разбитой бровью. – Выкладывай еду, я мыться. Сбегаю в ванную. Стоя под горячими струями, еле сдерживаю порыв постучаться лбом об стену, чтобы мозги вправить. Космические боги! Как же я испугался за него! А увидев всего в крови, и вообще чуть крышу не снесло! Так, хватит, беру себя в руки окончательно. В жизни все бывает, и мне придётся смириться со всякими случайностями, от которых никто не застрахован. Выйдя из ванной, я уловил божественный запах, идущий от стола, желудок голодно заурчал. Матвей уже сидел и грыз вилку, капая слюнями на стол. - Думал, ты там заплыв устроил, садись, еда остывает, - и протягивает мне вторую вилку. Мы набросились на еду с большим энтузиазмом, не знаю, что было причиной: пережитый стресс или умопомрачительный запах от блюд. Опустошили тарелки вмиг и сидели, лениво раскинувшись на стульях. Потом перебрались на кровать и включили визор, нашли боевик и стали смотреть, как герой крошит в капусту своих врагов. Минут через пятнадцать Матвей уже зевал во всю пасть и тер глаза. Неудивительно, вечер на дворе плавно переходил в ночь. Когда Матвей в очередной раз чуть не вывихнул себе челюсть, я не выдержал: - Перестань. - Легко тебе говорить! Глаза слипаются. Фильм - скучный, ты рядом - теплый. Железные аргументы. - А если так? – я приподнялся на локте и начал его неторопливо целовать. Замер, позволяя мне творить все, что хотелось, он лишь отвечал ласково, но когда я углубил поцелуй, переплетая языки, не выдержал и перехватил инициативу. Пульс сбился, кожа горела под пальцами, мне нравилось с нажимом проводить по мускулистым бокам, оглаживать беспорядочно все и сразу, плавно подбираться к шее. Он повалил меня навзничь, навис сверху и стал целовать еще агрессивнее. Сонливость давно слетела, смытая желанием. Воздуха не хватало, и губы горели, а когда Матвей принялся ласкать мне шею, я тихо выдохнул от удовольствия и притянул к себе ближе, вынуждая опуститься на локти. Так здорово чувствовать вес сильного тела. Он внимательный, никуда не спешит и уже добрался губами до ключицы, и теперь увлеченно ставит засосы на груди. Я только и могу, что выгибаться призывно, зарываться пальцами в короткие волосы и балдеть от ощущений. Он раздвигает мне коленом ноги и трется пахом. Чувствую через ткань штанов, какой он твердый. Ласкаем друг друга ладонями, губами, плавимся в жаркой истоме. Чистейшее удовольствие… так не было никогда прежде. Обжигающие волны поднимаются по позвоночнику, настойчивые губы клеймят кожу и будят желание. Матвей снова впивается поцелуем и ведет ладонью по груди и ниже, задирает футболку, мучает сосок, пока я не мычу протестующе, а потом опускает руку вниз, и мы оба замираем, когда он накрывает мой стояк. - Поверить не могу… - шепчу, смотря на бугор в штанах. Дыхание сбито к чертям, Матвей раскраснелся, губы облизывает, в расширенных зрачках плещется похоть. - Паша-а-а-а-а… - стонет он и начинает вылизывать мне рот, пошло, мокро и настойчиво, а рукой пробирается в штаны и обхватывает член. От пронзивших меня ощущений я вскрикиваю, вцепляюсь ему в плечи и постанываю беспомощно, пока он мне надрачивает ласково, размазывая выступившую смазку по члену. Обалдеть, как офигенно! Я тоже не остаюсь сторонним наблюдателем: тереблю за соски, глажу живот и, забравшись в штаны, обхватываю каменный член, поглаживаю и сжимаю, ловя ритм. Он двигает бедрами и стонет низко, ничего уже не соображая. Мы сошли с ума оба. С меня стянули футболку, облизали все, что можно и нельзя, а затем оставили совсем без одежды. Матвей, ругаясь и сверкая шальными глазами, нашел смазку под подушкой и перевернул меня на живот, подмял под себя, поцеловал все шрамы и лишь тогда погладил скользкими пальцами между ягодиц. Я дернулся, задышал часто, но не от страха, а от того, что так горячо, липко и мокро, а еще стыдно… наверное. Мне так давно этого хотелось. Пальцы Матвея проникли внутрь, медленно погладили мышцы, растягивая, заставляя выгибаться. Он шептал мне безумные вещи, от которых краснели щеки, и на губах появлялась улыбка, и становилось неловко, жарко, до безумия хорошо. Хотелось кричать, но я только стонал, вцепившись зубами в подушку, и двигал бедрами, насаживаясь на пальцы. По яйцам текла смазка, ноги дрожали, сердце бухало где-то в затылке, мысли из головы вышибло напрочь. Матвей задевал внутри что-то, от чего было странно и классно одновременно, я перестроил рецепторы так, чтобы максимально чувствовать удовольствие, как оно течет по венам вместе с кровью, рвется из горла стонами. Выгибаюсь, подставляясь, хочется больше: всего и сразу, почувствовать его внутри, стать одним целым. Я скулил, просил, комкал в руках простынь, а он молил не торопиться, обещал, обжигал дыханием спину и растягивал, придерживая за бедро. А когда мы взмокли и не могли больше сдерживаться, накрыл своим телом, прикусил плечо и стал входить медленно. Меня потряхивало, а Матвей проталкивался внутрь, дышал тяжело и крепко вцепился, словно боялся, что сбегу. Внутри все жгло и трепетало, и боль переплавилась в жар, который разросся в сверхновую, когда он заполнил меня собой до отказа. Я расслабился, отдался в его руки полностью, а он лишь этого и ждал - начал двигаться размеренно и неумолимо. Он постепенно наращивает темп, распаляется, и вот уже держит меня за талию, вколачиваясь на полную, а я приподнимаюсь на руках и подмахиваю на каждое движение, поскуливая. Кровать долбится в стену нещадно, комнату оглашают пошлые шлепки и ругательства Матвея, пот бежит градом, мы охрипли от стонов оба. Пиздец, как хорошо! Все плывет перед глазами, от нашего общего запаха, от эмоций, переполняющих меня. Я кончил первым, забрызгав простыни, меня заколотило, а он еще дотрахал несколькими движениями, рыкнул, и меня внутри словно кипятком обдало. Матвей рухнул на постель, загнанно дыша, целовал мне шею, тыкался носом в мокрый загривок. Потом скатился, лег рядом и успокаивающе гладил по спине. Я смотрел на него, раскрасневшегося, улыбающегося, довольного, не веря в произошедшее, и начал тихо смеяться. - Ты чего, Паша? – он погладил меня по голове, и его глаза стали встревоженными. Как же ему, незнающему, объяснить, что такое плен и издевательства, и настоящая жестокость? Как сказать, что я даже надеяться не смел, что испытаю удовольствие от близости? Думал, не смогу, но Матвею удалось меня разбудить. - Все отлично, Матвей. Мне было охрененно хорошо. Никогда не предполагал, что секс - это так здорово, - целую его в плечо, глупая улыбка не сходит с губ, а у него глаза снова меняются, появляется что-то такое… нежность, наверное. Я плохо разбираюсь в сложных чувствах. Он притянул меня к себе, и довольный дышит в волосы. - Рад, что тебе понравилось, - бормочет. – Повторим? - Обязательно, - соглашаюсь. – И не спи, тебе еще нельзя, только шесть часов прошло. Он страдальчески застонал. - Я не продержусь столько времени. И почему нельзя спать? У меня же минимальные травмы, врачи скорой вкололи обычный комплекс при подозрении на внутренние повреждения. - У тебя гены подправленные? - Да. Ты же знаешь. - Вот поэтому и нельзя. Если не хочешь потерять свою выносливость и ловкость, нужно подождать, пока препарат восстановит все в изначальный вид, а при этом мозг должен работать и не переходить в режим сна. Еще лучше, если бы ты подверг себя незначительным нагрузкам. - Глупость какая… нагрузки можно, а спать нельзя? - Организм нужно поддерживать в тонусе. - А если бы я пострадал сильнее и был бы без сознания? - Тогда бы тебе вкололи нанитов, и уже не имело бы значения, спишь ты или нет. - Так что получается, на мне сэкономили? Вот ведь… а как же страховка? - Страховка не покрывает нанитов. Это дорогое удовольствие, доступно отнюдь не каждому и применяется только в тяжелых случаях, когда нет другого выхода. - Ты, похоже, много об этом знаешь… Расскажешь подробнее? - Ладно, только не спи. Неплохой способ отвлечься. Я рассказал все, что знаю о нанитах: о Шахисах, которые их изобрели; о Клёне, благодаря которому они стали доступны людям. Болтовня заняла больше часа, в течение которого Матвей два раза пытался заснуть, в чем я успешно ему помешал, а когда парень слишком расслабился, я снова на него набросился, и мы предались постельным утехам с жаром и энтузиазмом следующие три часа. Сломали кровать - ножка треснула. Смеялись до икоты, и Матвей признался, что ему ни с кем не было так легко и хорошо, как со мной. Потом долго мылись, а когда наконец вышли из ванной, пришлось перебраться на мою постель, так как она осталась единственной целой. Снова говорили обо всём, а под утро с ним по телефону связались взволнованные родственники и продолжительное время пытали на счет аварии. Только он сумел успокоить родителей, как ему позвонил младший брат. С ним он болтал дольше, пока они не перетерли все новости. Я сел рядом и навострил уши, обо мне Матвей рассказывал осторожно, намеками и лишь брату. Обещал нас познакомить. Мне тепло и спокойно вот так сидеть, прислонившись к его спине, и слушать их разговор. Когда он общался с братом, его интонация изменилась, стала более мягкой, с мамой он беседовал открыто, но сглаживал углы, а вот с отцом напрягался - отвечал четко, но ускользал от прямых вопросов. Когда звонки закончились, я все проанализировал и понял, что со мной он тоже разговаривает по-особенному, не так как с родными, это значило, что я для него тоже важный. В столовую мы пошли к раннему завтраку. Матвей зевал, тер глаза и выглядел вялым и взъерошенным, но улыбался. После еды, двух кружек кофе немного взбодрился, повеселел, и я потащил его на природу, в парк, предварительно сменив нашу одежду на спортивную. Мы выбрали безлюдное место. - Ну и зачем ты меня сюда привел? – поинтересовался он, осматриваясь. - Я знаю неплохой способ, как не дать тебе заснуть. - И какой же? Хищно улыбаюсь и встаю в стойку. - Коснешься меня, исполню любое твое желание. Его глаза заинтересованно загорелись, он вернул мне улыбку. - Могу пожелать все, что захочу? - Абсолютно. - Ловлю на слове, - и он встает, копируя мою позу. – Полный контакт? - Сначала поймай! И мы начинаем кружить по поляне.