Одиночество втроем

      Серые стены с точно такой же серой жизнью — это все, что осталось у разбитого Чимина. Полгода, самые тяжелые полгода в его жизни. Наверное, сейчас он действительно счастлив, что родителям на него, мягко сказать, все равно. Им не важно, что их сын заточил себя в четырех стенах и заливает каждую глухую ночь солеными слезами. Никому нет до него дела. Чимин опустел. Точно так же пустеет его розовый мир, разрушаясь хрустальным шариком под напором пресса реальной жизни. Пак больше не тот, кем был многие годы. Теперь он нечто непонятное, больше похожее на субстанцию с суицидальными мыслями и страхом людей, ну и совсем немного темноты.       Студия больше не кажется ему чем-то надоедливым, а тот самый дуплекс стал его убежищем от всего в этом мире. Хорошо, что его не замечают. Казалось бы, помри он, наглотавшись таблеток, и даже не поймут, что парня нет. А его и взаправду больше нет. Ни его, ни сил жить дальше. Раны с того дня зажили, оставляя за собой огромную пропасть в груди и немой крик в пустую комнату.       Однажды Чимин хотел выпрыгнуть из окна, когда на мозг совсем опустилась тьма собственных темных мыслей, но дуплекс двухэтажный — непозволительная роскошь для суицидов.       Затем в ход пошли лезвия, но первый напор ледяной воды заставил содрогнуться в немом крике и тут же залиться горькими слезами. Чимин очень боится боли, гребаный суицидальный неудачник. Оставались лишь таблетки, но в своей старой аптечке брюнет смог найти только настойку валерьяны, что дала лишь спокойствие и новый поток слез. Неудачник.       У Чимина не было друзей, им не интересовались собственные родители, а учителям из универа, казалось, вообще не было знакомо имя Пак Чимин. Имя мальчика, чей мир рухнул и сейчас гниет.       Так продолжалось полгода. И все эти полгода Чимина разбивало надвое, потому что с одной стороны, он сильнее, чем кажется, а с другой же — он слаб и ему хочется исчезнуть из этого мира.       Кусая пухлые губы и кутаясь в мягкий плед, Чимин шаркал босыми ногами по холодному полу, обдумывая свою жизнь и ища в ней просвет. Но его не было. Точно так же и не было смысла этой жизни, которая сводилась на короткие пробежки до ближайшего киоска с продуктами питания и обратно, в холодный и серый дом. Пак понимал, что больше не хочет жить такой жизнью, а воздух этого города душил воспоминаниями, завлекая их сквозь небольшую щель в окне. Каждый, черт его дери, день.       Брюнет не помнил, когда принял это необдуманное решение, что, казалось, граничило с мыслью о безумстве. Однако буквально на следующей день комнатка в дуплексе была продана, а документы забраны из деканата с тонкой пометкой «снят с академа». У Чимина не было знакомых в шумном Сеуле, но дышать становилось легче, потому что в Пусане у него тоже никого не осталось, лишь мутные воспоминания, от которых в прямом смысле тошнило.       Родители не интересовались причиной такого скорого переезда их сына в новый город с последующей сменой учебного заведения, просто Чимин волен решать все самостоятельно. Он уже не маленький мальчик. А брюнет искренне радовался этому, ведь рассказать об этом «камне» он не посмеет. Никому и никогда.       Страх липкими лапками приклеился к спине, не позволяя языку пошевелиться и попросить помощи даже у того же психолога. Потому что это страшно — услышать смех в лицо и увидеть полное неверие в глазах оппонента. Ведь «быть такого не может» и «поменьше смотри сериалы». А от этого еще больнее. Жизнь, подобно шаткому мосту, не простит, если оступишься. Это клеймо всегда будет давить сверху, словно сваливая всю вину на тебя. Чимин тяжело вздохнул, закидывая спортивную сумку на плечо и затыкая уши наушниками.       Сеул — прекрасный мегаполис, что чуть больше Пусана и чуть грязнее воздухом. Однако именно этот воздух позволяет брюнету жить без боязни задохнуться. В Сеуле мало лесопосадок и совсем нет моря, в нем нет совершенно никаких воспоминаний, что несказанно радует двадцатилетнего Чимина. Пятьсот второй автобус следует до Сеульского Национального университета, проезжая ровно до массивных ворот студенческого городка, где все чуть дешевле и молодежи массы.       Чимин закидывает сумку поудобнее, втаскивая свое тело в довольно узкий автобус, слушая, как аджума возмущается, что сумка парня придавила ей шляпку. Чимин смущенно извиняется, перекидывая сумку вперед, не смея садиться на свободное место с пометкой «для беременных». Пак все еще чтит тех дам, что в положении, они действительно достойны неприкрытого восхищения.       В ушах играет приятная музыка, а перед глазами мелькает извилистая дорога. Таких дорог и в Пусане много, но в Сеуле все воспринимается немного иначе. Чимин дышит носом, улыбаясь уголками губ и тихонько подпевая мотивам песни. Посмотри на него со стороны и ведь не поймешь, что у парня камень на душе, а пальцы теперь навечно слегка дрожат. Нервные клетки ослабли, позволяя брюнету с легкостью сойти за алкоголика со стажем. Это от него теперь не зависит. Невысокая аджума вновь недовольно бурчит о чем-то, кажется, жалуясь на правительство и высокие налоги, которые ее зарплата не потянет в этом месяце, но Чимин лишь давит на «плюс» в своем плеере, молясь, чтобы слух не покинул его еще лет двадцать.       Голос старой дамы теряется в тонкой паутинке битов, а в голове вновь появляется легкость, потому что в мыслях остается только бит и маршрут до университета.       Чимин абсолютно не против поселиться в небольшой каморке на пятом этаже здания, где по утрам пекут хлеб. Потому что там арендная плата на двадцать тысяч вон дешевле, а до университета на пять шагов ближе. Чимин точно это знает, потому что считал каждый свой шаг, когда подавал документы на перевод и заключал договор с арендодателем. Комнатка маленькая, даже меньше, чем в его старом дуплексе на окраине Пусана, но отчего-то в ней намного уютней. Вверх тянется приятный аромат свежей выпечки и сладкой ванили, поэтому Чимин с радостью открывает окно до упора, ставя на заглушку, и вдыхает полной грудью. Его не отпускает прошлое и вряд ли когда-нибудь отпустит, но сейчас он немного счастливее, потому что тут он может попробовать начать все заново.       В животе неприятно скручивает, как бы напоминая, что кушать все же стоит. Пак нервно теребит карабин на кармане, считая мелочь в кошелечке. Ему должно хватить на две булочки и банановое молоко. Брюнет быстро обувается, запирая дверь на три оборота ключа, и вылетает вниз по скрипучей лестнице. Пекарня вот-вот закроется, но Чим успевает забрать последние булочки с яблочком и пряным медом, что с его любимой корицей и немного лимонным соком. Однако банановое молоко он захватить не успевает, от этого вечер слегка теряет свои краски. Проглотив на ходу булочки, Чимин нервно дернул дверь на себя, вспомнив, что запирал ее на ключ. Вечер успешно испорчен, а завтра Пака ждет первый учебный день и два экзамена.       Чимин не ожидал, что в этой, казалось бы, идеальной комнате, есть один большой изъян — сюда абсолютно не проникает солнце. Продрав глаза, брюнет, с недовольством вчерашнего испорченного вечера, отметил, что сквозь темноту просыпаться в два раза сложнее. Собрав всю волю в кулак, парень спустил ноги на пол, кутаясь в тоненькое одеяло коконом и тихо ступая к чайнику. Горячий кофе помогает проснуться, а время, которое оказывается еще и с запасом, радует глаз. Пак решает пройтись до пекарни вновь и прихватить себе банановое молоко и пару рогаликов на ужин. Снизу вновь тянет чем-то сладким, заставляя ноги нестись быстрее. Возле пекарни уже успела образоваться очередь, и Чимин невольно подумал о том, что простой он тут всю эту вереницу, так точно опоздает. Простояв в толпе первые минуты, брюнет все же решил зайти ближе к вечеру, ведь привлекать к себе внимание в первый же день совершенно не хочется.       Сеульский национальный университет слишком контрастировал с его прежним универом, вызывая определенный уровень восхищения и приступ дебильного счастья. Пройдя в свой корпус, Чимин осторожно нажал на кнопку лифта, ожидая, когда механический робот сообщит о том, что лифт приехал. Серебряные дверцы искрились в солнечных лучах, отражая от себя искорки глянца, а также автоматы с напитками, что стояли позади Чимина.       Парню нравились такие поверхности, они вызывали неприкрытый восторг, ведь будучи еще совсем малышом, Чим любил тайком разглядывать интересных ему людей в отражении. Но сейчас за ним стояли только автоматы, и рассматривать особо было некого. Лифт плавно менял цифры на табло, сменяя пятый этаж на четвертый, четвертый на третий. Позади брюнета уже собрались люди, уткнувшись в планшеты или же в учебник по экономике.       Паку стало интересно. Вот у девушки наушники с милой киской в розовую крапинку, а тот парень делает вид, что читает лекцию, а сам смотрит девушке под юбку при помощи экрана мобильника, а там, чуть дальше, торопится учитель. Лифт медленно подходит к первому этажу, и Чим рад, что стоит возле самых дверей, когда в отражении замечает знакомый силуэт. Знакомый до дрожи и потных рук. Его голова белая, как снег, а пальцы все такие же длинные и прекрасные. Походка уверенная и слегка спешащая. Чимин узнает его из миллиона людей, но эта встреча нежеланная.       Брюнета буквально впихивают в открывшиеся двери лифта, занося толпой в самый дальний угол металлической коробки. Последним в лифт заходит он, уткнувшийся в планшет и нервно теребивший серьгу в ухе. У Чимина началась паника, ведь он так надеялся, что прошлое его тут не потревожит.