Одиночество втроем

      Следующее утро встречает брюнета потоком холодного воздуха, заставляя смуглого парня сильнее зарываться носом в теплое одеяло и с особой любвеобильностью посылать этот мир куда подальше. День не предвещал ничего особенного и важного, не давал эмоции на дальнейшую жизнь или же отстаивания своего личного кусочка счастья. И от осознания всего этого чиминово желание куда-либо пойти исчезало.       Возможно ли жить без мечты и цели? Наверное, да, только вот это не жизнь будет, а каторга. И для Пака полный спектр слова «каторга» обозревался на каждодневной основе, потому что он так и тянул свое существование от случая к случаю, а еще точнее - от крошечной зарплаты и до сладкой булочки с талым шоколадом внутри. Чимин ненавидел посыпки из сахара или ароматизатор клубники, но зато обожал шоколад и банановое молоко. Наверное, все это и было его целью, его личным маятником и тем самым якорем, что удерживал его на плаву.       Потому что без мечты и цели жить невозможно, но существовать вполне себе можно. Вот Чимин и существовал, поглощая приятные сдобные булочки и потягивая следом молоко, пока будильник не трезвонил о выходе.       У брюнета была странная привычка не замечать течения времени, просто так ему было немного проще доживать до густых сумерек и очередных ночных кошмаров.       Отряхнув пухлые пальчики от крошек, Пак с каким-то особым отчаянием глянул на подсветку собственного телефона, впервые отмечая, что через минуту ему необходимо выходить. И действительно, телефон запиликал ровно через минуту, буквально выталкивая парня за дверь собственного дома и нескромно напоминая, что в его запасе всего-то пятнадцать минут. Чимин выдыхает теплый воздух, кутаясь в глубокий капюшон и с тихим скрипом запирая дверь на ключ. Дернув за ручку и убедившись, что дверь действительно закрыта, Чимин развернулся на пятках к выходу. Однако не смог сделать и шагу. В самом низу, на последней ступеньке, сидел рыжеволосый, плавно потягивая сигарету и выпуская серый, едва различимый дым в воздух. — Долго там стоять будешь? — не оборачивая головы, поинтересовался Тэхен, туша окурок только начатой сигареты о подошву собственных кед.       Он никогда не изменял этой обуви. Всегда старые, потрепанные от времени и с тусклой эмблемой какого-то малоизвестного бренда, кеды.       Казалось, что Чимин узнает эту обувь из тысячи точно таких же, даже идентично похожих. Просто потому что иначе не может. — Тебя Ви прислал? — дрожащим голосом интересуется Чим, неловко спускаясь на пару ступенек вниз. — Ви? Хмм… — рыжик смеется, медленно вставая с холодной бетонной ступеньки и разворачиваясь лицом к брюнету.- А что если я пришел сам? Ну, знаешь, без чьей-либо подачки или надзора? — Не верю, — вырывается быстрее, чем Чимин успевает прикрыть себе рот, потому что и сам не ожидал, что так явно выдаст свой страх.       Тэхен смотрит пристально, прожигая его своим взглядом. Будто хочет накинуться, но в то же время оттягивает момент до самого финала. — А ты поверь, — неожиданно улыбается рыжий, и Чимин готов поклясться, что секунду назад перед ним стоял совершенно иной человек. — Зачем ты тут? — голос хрипит, но Чимину уже все равно, он не желает больше скрывать и так явное, ведь в этом мире не найдется ни одного человека, который не будет бояться своего насильника.       Улыбка с лица Тэхена исчезает, а длинная рыжая челка прикрывает глаза, не давая Чимину разглядеть все, что в них отражается. Ким плавно выдыхает холодный воздух, делая уверенный шаг навстречу парню. Чимин делает два робких шага назад. — Пришел навестить, — парирует Тэ, нагоняя Чимина в два счета, больно впечатывая того в стену и заламывая ледяные руки за спину.       Чи ойкает, испуганно всматриваясь в расширенные зрачки рыжего, в его острые черты лица, родинки и даже небольшой шрамик. — Пусти, — выходит сдавленно и жалко, но для Пака это становится единственным весомым аргументом на попытку быть услышанным. Но Тэхен не слышит. Нет, он просто не хочет слышать. — Думаешь, я плохой? — Нет. — Думаешь, что хуже меня в этом мире никого нет? — Нет, это не так. — А может, ты каждый вечер проклинаешь меня? М, Чимин? — Нет, нет! Просто пусти! Пожалуйста! Просто пусти!       Брюнет ощущает, как к горлу подкатывает истерика. Самая настоящая и весьма масштабная, какую он уже так давно не переживал, но был готов пережить снова. — Ты ошибаешься, — тихо выдыхает Ким, отступая назад. - Просто запомни это.       Чимин вновь получает доступ к кислороду, а слезы сами собой катятся по пухлым щекам. Ему хочется бежать вниз, как можно дальше от этого места, от этого человека в целом, только вот внизу стоит блондин. Он удивленно смотрит на расслабленного брата и плачущего парня, абсолютно не понимая, что тут происходило минутой ранее. — Тэхен, ты опять обижал моего Чимина?! — Да брось, бро! Я просто предложил ему подождать тебя вместе, а он разревелся, что холодно, а ты медлительнее черепахи. Верно, Мини?       Брюнет давит страхи внутри себя, робко кивая и смотря на мыски собственных кроссовок. Лишь бы Ви не заметил, как его капилляры лопнули от пережитого секундой ранее стресса. — Чимин-а! Прости, пожалуйста, я хотел тебе молока купить, но магазин закрылся на тех. проверку, — блондин явно купился на речи собственного братца, сожалея о том, что вообще решил оставить Тэхена под дверью своего парня и дождаться его.       Блондин всегда немного подвисал и медлил. Тэхен в этом плане был более резок и от этого казался всем намного агрессивней. А может и не только казался… — Ничего, пошли на пары, мы опаздываем, — пробубнил Чим, слетая по лестнице вниз, задевая рыжего плечом, но не обращая на это внимания.       Ким фыркает, скалясь вслед парочке, а после выуживает новую сигаретку и с упоением ее прикуривает, вытягивая из дыма кольца разных диаметров. Будет весело. — Он точно тебя не обижал? — обеспокоенно лопочет Ви, переплетая пальцы между собой. — Нет, просто не люблю, когда курят, — зачем-то врет Пак, оглядываясь по сторонам и мягко выдергивая собственную ладонь из теплой ладони Кима.       Блондин делает вид, что не заметил нервозности своего парня, а может быть и правда не заметил его состояния, ведь Чимин почти всегда ведет себя депрессивно и немножечко скрытно. — Если он чем-то тебя заденет, то сразу скажи мне, я же твой парень! — с ноткой гордости сообщает блондин, вновь подхватывая маленькую ладошку Пака и вышагивая с ним на лекцию. Чимину просто хочется плакать.       В этот раз Ви быстро прощается, обещая завтра угостить Пака вкусным ужином, потому что в этот раз он его не проводил до дома, как делал это обычно. Куда именно торопился блондин — Чимин так и не понял, а может и вовсе прослушал, потому что в голове была полная сумбурность и никакой четкости.       Пак по привычке заходит в пекарню, по привычке заказывает любимую выпечку и вновь плетется к дверям. В его голове четко проложенный алгоритм дороги и лишь одна мысль о заветном молоке, правда мысль оказывается несбыточной. — Я думал, ты у брата останешься, — хмыкает знакомый голос рядом, а через секунду из темного угла, словно черт из табакерки, показывается рыжая копна волос. — Он пошел по делам, — скорее на автомате чеканит Чимин, сжимая в руках пакет с выпечкой и связку железных ключей. — Знаю я, — фыркает Ким, сверкая зажигалкой прямо возле чиминового носа. — А ты знаешь? Хотя, не так уж это и важно. — Что тебе нужно? Неужели тебе нравится играть со мной? — Не сказал бы, просто хочу предложить тебе сделать выбор. — Не желаю. — Думаю, ты пожалеешь, если ответишь прежде, чем я выдвину тебе свои условия, Пак Чимин. И Чимин отчего-то замирает, безоговорочно веря этим словам. — Вот и славно, — скалится Ким, вновь поджигая свою зажигалку, словно сжигая душу Чимина. — Есть только два варианта, — чеканит холодным тоном Тэ. — Первый — ты становишься моим личным рабом, а второй — я рассказываю братику о том, что его сучка не так уж и невинна, как хочет казаться. Вы ведь с ним еще не спали, верно? Судя по твоим глазам — да. — Зачем? — на большее Чимина просто не хватает, потому что силы его биоритмов давно пришли к нулю. — Просто, — банальный ответ, но для Кима он становится весьма лаконичным и предельно четким. В ту ночь Пак Чимин собственноручно подписал себе приговор собственным молчанием и тихим плачем.