"Душа человека" (This Man's Heart)

В ту весну, когда Гарриет Уотсон прибыла на корабле из Англии, чтобы навестить своего кузена, Шерлоку Холмсу минуло 28 лет. К тому времени его тело выровнялось, а серые глаза, высокие скулы, полные губы, хоть и выглядели все еще очень экстравагантными, но теперь более гармонировали с шапкой темных кудрей. Странно, если рассматривать черты его лица в отдельности, применительно к любому другому человеку они могли бы показаться смешными, но всё вместе, как и у его матери когда-то, смотрелись так, что других слов, кроме как «потрясающе красивый», не находилось. У нескольких молоденьких девиц, которые прежде в школе беспрестанно дразнили Шерлока, теперь слабели колени каждый раз, когда они слышали его глубокий голос, рокочущий то ли как гром, то ли как буря в июле. Кузен Гарриет Уотсон был в Сент-Сесиле уважаемым человеком; обладал большим влиянием и внес значительный вклад в строительство лесопилки. Гарриет осталась в городке на все лето; она была родом из богатой семьи, и единственной ее обязанностью являлось управление семейными капиталами, поэтому оставалось много свободного времени, которое она могла посвятить своему любимому развлечению – охоте. Этому занятию она предавалась с первобытной одержимостью и, услышав об изобилии дичи в Америке, даже решила временно покинуть свою жену Клару, оставив ее на попечении младшего брата. Единственное известное о Гарриет (кроме величины ее состояния) – она была искусной охотницей. Судачили, что когда она, двенадцатилетняя, охотилась с отцом на кроликов во Франции, на нее напал дикий кабан. Девушка даже не вскрикнула, вскинула ружье на плечо и хладнокровно дождалась, пока животное подойдет ближе. Выстрел эхом грянул в лесу, и кабан рухнул в нескольких футах от Гарриет. Из туши сделали чучело, и все последующие годы охотничьих трофеев на стенах дома Гарриет только прибавлялось. Не очень женственную Гарриет в первый раз легко принимали за мужчину. Она была среднего роста, мускулистая, с натренированным за долгие годы охоты по всему миру телом. Волосы у нее были короче, чем обычно носят женщины, а одевалась она обычно в мужскую одежду, потому что считала, что в ней удобнее охотиться. Кузен Гарриет с гордостью показывал ей окрестные земли и лучшие охотничьи угодья. На рассвете он возил ее на Соляные Болота, чтобы показать, как белохвостые олени выходят из лесу попастись на берегу, а потом, во время отлива, они охотились на лежавших на скалах тюленей в Свином заливе. Казалось, Гарриет ненасытна; она требовала брать ее в море, чтобы плескаться в воде, окрашенной кровью дельфинов, и изловила с кузеном столько лисиц, что их хватило на меха для всей семьи. Гарриет Уотсон не могла поверить своим глазам: даже в самых смелых мечтах она не могла вообразить такого изобилия. Перед тем как вернуться в Англию, она купила большой кусок земли, простирающийся от Восточной Березовой Бухты до Елового Мыса, и наняла дюжину человек для постройки большой усадьбы. Поместье оказалось вдали от оживленной части городка и главных дорог, и только семья Холмсов, живущая в Парусной Бухте, могла видеть часть владений Гарриет. Казалось, Гарриет Уотсон хотела спрятаться ото всех. В конце следующего лета Гарриет вернулась в Сент-Сесиль. В тот день туман был настолько густой, что никто не видел приближающегося корабля, пока он не показался в порту, вынырнув из пелены, словно заблудившийся призрак. О корабле быстро разнеслась молва, и вскоре любопытные жители толпились около порта, чтобы поглядеть, что произошло. Сначала несколько слуг выгружали чемоданы и ящики. Выгрузка заняла столько времени, что уже казалось, будто англичанка привезла с собой в чемоданах всю свою страну, и закончилась только тогда, когда солнце стало клониться к закату. Обычно к этому времени жители расходились по домам, но из-за тумана, круживших над портом чаек и столь мрачной и зловещей атмосферы происходившего, все топтались на месте и не желали уходить. Наконец, осторожно ступая по трапу, появилась Гарри. Сначала она шла медленно и чуть пошатывалась, а потом шаг ее стал увереннее, а спина выпрямилась, несмотря на тяжелую ношу на руках. Она держала безжизненное женское тело, завернутое в парусину. Ярко-рыжие волосы развевались на ветру и хлестали женщину по мертвым бледным щекам. Гарриет несла труп своей жены, которая умерла два дня назад, когда корабль проплывал по широкому устью реки. Темнота не могла скрыть пятна крови на материи, в которую была завернута покойница, перед смертью она потеряла много крови, а Гарриет весь остаток пути так и прижимала ее к себе. Позади Гарриет шел молодой человек. Ее брат. Даже издалека Шерлок разглядел, что он среднего роста, с крепким телом, скрытым под тонким черным пальто, а вокруг шеи, несмотря на ясную погоду, повязан длинный красный шарф. Когда они подошли ближе, и среди жителей начался распространяться слух о смерти рыжеволосой леди, картина стала проясняться. В маске был ее брат. Гибкая и тонкая кожаная маска, завязанная на затылке, закрывала лицо от нижней части лба до верхней губы. На левой стороне лба виднелась поврежденная кожа, дальше скрытая маской. Густые волосы с золотистым оттенком были не светлые и не русые. Больше всего на лице были заметны глаза. Синие и сверкающие, они оживляли и заменяли собой все незримые черты. Горожане молчали, пока один не высказал то, о чем подумали все. – Этот человек чудовище! – закричала одна из женщин со страхом в голосе, и Гарриет направилась к ней. Она остановилась на приличном расстоянии от крикуньи. – Хорошенько посмотрите, – сказала она. – Посмотрите, потому что видите его в последний раз, – добавила Гарриет, кивнув на своего брата. Она сурово огляделась по сторонам. – Вам запрещено вторгаться в мои владения. Кто рискнет, тот пожалеет, – прибавила Гарриет Уотсон, и, бросив последний грозный взгляд на толпу, удалилась вместе со своим братом. Даже спустя какое-то время после приезда в Сент-Сесиль англичанка не переставала быть пищей для сплетен. Для нее часто привозили различные товары из Квебека или из других государств, и такая демонстрация богатства раздражала горожан, в большинстве живших довольно скромно. Гарриет почти все время охотилась, и как только наступила зима, расставила на зверей силки и ловушки. Тем временем Марта сдала свой второй дом очень милой семейной паре джентльменов, Джиму Мориарти и Себастьяну Морану, которые со своей экономкой Мэри Тернер переехали в Сент-Сесиль два года назад. Марта и Мэри стали близкими подругами, и часто заходили друг к другу на чай, и порой к ним присоединялись Моран и Мориарти. Они оба были из бригады, строившей усадьбу Гарриет Уостон, так что сплетничали в первых рядах, пусть и знали не достаточно много, ведь на время строительства Гарриет находилась в отъезде. Холодным декабрьским утром Моран стал свидетелем неловкой сцены. Гарриет Уотсон (которая настаивала на том, чтобы ее звали просто Гарри) попросила его помочь проверить силки на мелкую дичь. Вытащив из силков трех зайцев, они внезапно наткнулись на великолепную рыжую лисицу. – Красивый зверь, – однажды сказал Моран горожанам, собравшимся в их с мужем гостиной, – с таким густым и ярким мехом, что издали я подумал, будто вижу костер. Гарри опустилась на колени прямо в снег и открыла ловушку, освободив раздавленную лапу лисы. Животное долго боролось за жизнь, но теперь обессилело, несколько раз глубоко вздохнуло, отчего рыжий мех приподнялся и медленно опустился, и, наконец, умерло от раны. Гарри долго сидела рядом с лисицей, будто не зная, что делать дальше. – Клара, – тихо выдохнула Гарри. Ей в ответ каркнуло несколько воронов, а потом все стихло. Моран понимал, что перед ним разворачивалось что-то очень важное. Он видел, как Гарри сходила с корабля с телом жены на руках и догадывался, что рыжая шерсть напоминала рыжие волосы Клары. Лисица для нее была не просто зверем. – Клара! – выкрикнула она так отчаянно, что, казалось, закачались деревья в лесу. И снова настала тишина. Гарри начала гладить и перебирать мех, словно пытаясь вернуть лисицу к жизни, и прижалась к животу животного лицом, чувствуя ускользающее тепло. – Она казалась совсем потерянной, это было очень грустно, – сказал Моран затаившим дыхание слушателям. Наконец, Гарри вышла из транса, но не выпустила лисицу. Она понесла ее в усадьбу, не обращая внимания на Морана, который еще немного постоял на месте и пошел домой. Через несколько дней он узнал от слуг, что Гарри сама сделала из лисицы чучело, неаккуратно, но бережно и старательно. После этого случая она не перестала охотиться, но растеряла часть своего пыла. Она попросила Морана и Мориарти помочь ей построить большой вольер, в котором она собиралась разводить лисиц. Жителей Сент-Сесиль это сильно разозлило. Гарри не планировала убивать лис для продажи шкур или туш, она просто их разводила, а для фермера нет хуже врага, чем эти хитрые и умные звери, которые умеют опустошить курятник раньше, чем их заметят. Сейчас ограда вольера была прочной, но горожане не сомневались, что в один прекрасный день лисицы прогрызут прутья своей темницы, сбегут и начнут сеять хаос. Следующей зимой и весной в городке заговорили об изуродованном брате Гарри. Время от времени кто-нибудь докладывал, что в немыслимую рань видел его бродящим по берегу или по скалам, а вслед за ним трепыхался на ветру красный шарф. Двое лоцманов видели, как он в маленькой лодке плыл в заливе. В полнолуние его заметили на вершине скалы – над ним широкими кругами парили два ястреба, и тогда жители стали шептаться, что Уотсон, должно быть, проклят, если даже хищные птицы боялись садиться в гнезда, если он был поблизости. Шепоток еще больше усилился, когда увидели, что Уотсон ловит крыс, разбивает их черепа о камни и складывает в кожаную сумку. Воображение горожан рисовало им молодого человека, злобно ревущего, строящего ужасные гримасы под маской, хватающего грязными руками (по некоторым байкам, на них были даже когти) грызунов и откусывающего им головы. Жители прозвали Уотсона Зверем. Шерлок, которому обычно было мало дела до того, что мелят вокруг, случайно подслушал, как люди болтают о человеке в маске, и чем больше он слышал, тем больше хотел познакомиться с Уотсоном или хотя бы увидеть его. Шерлок и днем и ночью бродил вокруг усадьбы Уотсонов, надеясь столкнуться с таинственным молодым человеком, и с каждым минувшим впустую днем раздражался все сильнее. Марта быстро заметила, что происходит, да это и легко было вычислить, судя по тому, что Шерлок чаще стал тайком уходить из дома и по жадному блеску в его глазах, когда кто-то упоминал о Звере. Марта пыталась предупредить Шерлока, напоминая о том, что сказала Гарри, когда сошла с корабля, но Шерлок был упрям. Заверяя свою тетушку, что будет осторожен, Шерлок в своем пальто, развевающимся за спиной, в то же время не переставал ходить неподалеку от Елового мыса. Туманной апрельской ночью Шерлок почувствовал себя особенно храбрым и решил подойти ближе, бродя вокруг вольера для лисиц, о котором столько слышал раньше. Подойдя ближе, он услышал тявканье и лай лисиц, и яростные крики Гарри Уотсон. Шерлок как можно тише подбежал к большому дереву, от которого удобно было наблюдать за всей сценой, и спрятался за ним. Лисицы разбегались из открытой двери вольера, рядом с ней стояла Гарри Уотсон с пунцовым от ярости лицом, сжимая в кулаке красный шарф. Она лихорадочно оглядывалась по сторонам, очевидно, ища владельца шарфа. Поняв, что ее брат может быть где-то рядом, Шерлок начал искать его, прячась от цепкого взгляда Гарри за деревьями. Слева он услышал треск ветки и посмотрел в ту сторону. Брат Гарри стоял, прислонившись спиной к толстому дереву. Шерлок уставился на Уотсона – молодой человек тоже смотрел на него, а потом прижал указательный палец к губам, кончиком его слегка касаясь маски. Шерлок кивнул в знак понимания, и продолжал смотреть, не в силах оторвать взгляд от серьезных глаз Уотсона, позабыв о том, что где-то рядом злая охотница. Момент этот длился всего с минуту, но показался бесконечно долгим, настолько долгим, что, казалось, прошли века, прежде чем молодой Уотсон последний раз оглянулся на Холмса и побежал к усадьбе, двигаясь почти бесшумно, перепрыгивая препятствия и обогнув кучу не растаявшего снега. Даже после того, как он исчез в ночи, Шерлок несколько минут приходил в себя от ошеломления, а потом побежал домой. С того дня Гарри больше не держала в вольере лисиц, и Марта, которая слышала тот самый рассказ, что Моран назвал «Происшествием с лисицей», полагала, что англичанка горевала. И Шерлок мыслями вернулся к молодому человеку, который дождался верного часа, чтобы выпустить лисиц. Глаза его заблестели от любопытства. Он был заинтригован контрастом между тем Уотсоном, который охотился на крыс и которого жители городка называли Зверем, и тем чутким человеком, который дождался, пока его сестра справится с горем, открыл вольер и выпустил лисиц на свободу. Теперь Шерлок еще больше жаждал с ним познакомиться.