Пророк

      Бережно прижав к себе Эйвери, я осторожно спускался из башни вниз. Первые ступени давались мне с трудом, но с каждым шагом я понемногу становился все увереннее. Лестница из башни казалась бесконечной. Из-за всех наложенных на меня противо-аппарационных и отслеживающих заклинаний, перемещаться я мог исключительно пешком. Со всех сторон меня окружала толпа авроров, которой было приказано сопроводить меня в медпункт и глаз с меня не спускать до выяснения обстоятельств. Благо, Эйвери у меня никто отобрать не пытался. В какой-то момент чары рассеялись, и девушка, наконец, открыла глаза. — Алекс? — сфокусировавшись на мне, проговорила младшая Флеминг. — Я тут, — отозвался я, неспешно, но уверенно унося сестру из всего этого кошмара. — Я тут, Эйвс.       С того самого момента, как ослабленный после уничтожения крестража Темный Лорд убил себя в башне прорицания, прошло уже какое-то время. Мои пророчества, наконец, понемногу складывались в ровную картинку происходящего. Я помнил видение о том, как у Гарри Поттера брали кровь в больнице, рассказы о том, как исчезали бывшие слуги Темного Лорда. Вне всяких сомнений, в этом мире Реддл успел собрать предметы для ритуала куда быстрее, а это значило, что он вполне мог учесть такой поворот событий и иметь уже отработанный план на случай своей смерти. Как-никак, крестражей у него было много. Под конец событий в башне, невероятно ослабленный, он сделал все возможное, лишь бы не оказаться захваченным вживую. Он предпочел другой выход. Его возвращение не было вопросом веры или возможностей, скорее оно было вопросом времени.       С прибытием кентавров и поддержки из Министерства, наемников в замке удалось быстро устранить. Некоторым более опытным из них удалось-таки сбежать, но большая часть быстро оказалась задержана. Благодаря совместной работе Ториуса и Флитвика, конфликт между кентаврами и Министерством был быстро улажен внешне, но явно не забыт ни одной из сторон. У магического мира появилась проблема посерьезнее.       Отравленные в Главном Зале преподаватели, вовремя оказавшиеся под заклинанием Спраут, известного специалиста по ядам, оказались в срочном порядке госпитализированы. Не считая Хагрида, проснувшегося на следующий же день с симптомами похмелья, они провели там несколько месяцев. К счастью, все сложилось хорошо, и последний преподаватель вышел из магической комы несколько недель назад. От серьезных травм все еще восстанавливались тренер Хуч и профессор Вектор. Аргус Филч, четверо авроров из Министерства и одиннадцать кентавров Ториуса скончались в бою. В общем счете, погибло около тридцати детей.       Потратив на это некоторое время, с домовых эльфов смогли снять все эффекты зелья, которым их поил Драко Малфой. Вот уже некоторое время, они изо дня в день занимались восстановлением разрушенных частей замка, работая без устали. Теперь они подчинялись Флитвику, которого до официального совета назначили временно исполняющим обязанности директора. Сам Драко Малфой подтвердил, что пользовался тетрадью-крестражем, но ничего больше он вспомнить не смог. Тетрадь отправилась в секретное хранилище в Министерстве, куда, впрочем, она так и не доехала, исчезнув по дороге несмотря на все предпринятые меры безопасности. Бузинная палочка, по закону наследования все еще технически принадлежавшая непобежденному Реддлу, была спрятана куда лучше. Философский камень в Министерстве оказался подделкой, а настоящий так и не был найден.       Северус Снейп выжил. Его смерть была не единственной вещью, о которой Квиррелл соврал Томасу Реддлу. Никакого непреложного обета не существовало вовсе. Эйвери была со мной, в безопасности, а это значило, что я мог беспрепятственно рассказать людям из Министерства все, что на самом деле произошло. Впрочем, людям из Министерства про свою догадку я не сообщил: они все еще считали, что меня связывал непреложный обет, и вели допрос крайне осторожно, не используя сыворотку правды. Это сработало мне на руку. Таким образом, мне удалось умолчать о некоторых фактах из нашего с Квирреллом прошлого. Мое исчезновение предстало для всех в новом свете: из потенциального убийцы я превратился в выжившего Кровавого Пророка, в какой-то момент одержимого Темным Лордом.       Воспользовавшись моими наводками и помощью Ториуса, отряд Сингера быстро сумел найти место проведения ритуала — ту самую каменную плиту, недалеко от которой были захоронены останки кентавров и пророков. Мои показания оказались подтверждены, и с меня наконец сняли основную часть обвинений, но настоятельно попросили не выезжать из страны, пока расследование не будет закончено.       Через несколько недель после событий в Хогвартсе состоялись похороны Альбуса Дамблдора. Небольшое семейное кладбище не смогло вместить в себя всех пришедших на его похороны. Ученики, бывшие ученики, коллеги, люди из Ордена, Министерства, всевозможные магические существа — из-за невероятного столпотворения большей части посетителей пришлось наблюдать за процессом с воздуха или из-за забора. Конечно, это было скорее формальностью, ведь Выручай-комнату так и не сумели открыть. Хоронили, в итоге, пустой гроб. Что странно, его феникса так и не удалось обнаружить. Ходили слухи, что директор любил носить его за пазухой. Тот факт, что ни тело, ни феникс найдены не были, породили очень много разнообразных теорий. Кто-то говорил, что Темный Лорд заполучил его тело. Кто-то — что директор выжил и скрывается. С Дамблдором, никто не мог сказать наверняка. Известна была лишь его жертва, выбор сгореть в сердце замка, чтобы дать своему наследию существовать дальше.       Когда расследование безопасности подтвердило, что Ладан не имел никакого отношения к неполадкам в системе и оказался лишь жертвой Реддла, мне удалось договориться о том, чтобы забрать его тело. Как единственный человек, который знал о последних неделях его жизни чуть больше, я рассказал его матери, брату и сестре все, что знал о его личной трагедии домового эльфа, разрываемого на части между личным самоуважением и глубоко укорененном в его обществе коллективизмом. Вместе с ними мы похоронили юного эльфа в Запретном Лесу. Это был куда более скромный и неприметный ритуал с небольшим количеством людей и эльфов, зато Ладан был наконец похоронен должным образом.       В воздухе висела утренняя прохлада, и солнце, не так давно поднявшееся из-за горизонта, лишь слепило глаза, но совершенно не грело. Сунув руки в карманы ничем не примечательного плаща, я ступал вперед по серой кирпичной кладке Косого Переулка, все еще покрытой неровными лужами после дождя. Высокий черный воротник облегал нижнюю часть моего лица до самых глаз, итак скрытых за прямоугольными очками.       Улицы были пусты. То и дело встречались по-утреннему заторможенные владельцы лавок: они отпирали двери, палочками меняли рекламу на витринах, вытаскивали на улицу раскладывающиеся стенды с зазывающими надписями, о чем-то обеспокоенно переговаривались между собой.       Хмурый владелец киоска запихивал в проволочные стенды последние номера самых распространенных газет. На первых обложках виднелись черно-белые изображения, сменявшиеся то на фотографии Хогвартса, то на заявления властей, то на загаловки из разряда «Возвращение Темного Лорда: Готова ли Магическая Британия к войне?»       Обойдя киоск, я повернул направо, в небольшой переулок между домами, заполненный мусорными баками, валяющимися повсюду пустыми бутылками и первыми весенними растениями, которые отчаянно пробивались через плотную кирпичную кладку. На стенах и заборах то и дело встречались цветные надписи баллончиком, которые, ворча, сводил старый сторож. Магические надписи, впрочем, не так-то просто сдавались: стоило пожилому охраннику подойти близко, как буквы разбегались в рассыпную и, отступив на приличное расстояние, вновь собирались в целостное послание уже в другом месте.

Думаешь, Министерство сможет спасти тебя? Может, оно сначала себя спасет? MAKE TEA NOT WAR Дамблдор Мертв Надежды Нет СМЕРТЬ КЕНТАВРАМ! Темные времена близко Моя сестра погибла в Хогвартсе. Если нет больше безопасности в Хогвартсе, ее вообще нигде нет! На$@% Министерство ТЕМНЫЙ ЛОРД ВЕРНУЛСЯ, ТЕПЕРЬ-ТО ОН ОЧИСТИТ ВОЛШЕБНИКОВ ОТ МОНСТРОВ И ПОЛУКРОВОК Не дай лжепророку обмануть тебя

      Остановившись, я еще раз задумчиво прошелся взглядом по надписям и направился к следующей улице. Натянув сползающий воротник, я зашел в одну из лавок, поздоровался с тихим старичком за прилавком и прошел в помещение для персонала. Там я наконец добрался до камина. В соответствии с правилами, теперь я добирался до Министерства только при помощи разных каминов, список которых несколько менялся каждые несколько недель.       Я переместился в Министерство Магии и, кашляя от пороха, оттянул теплый воротник вниз, показывая тем самым лицо, после чего наконец ступил на пол маленькой полупустой комнатки, где тут же был встречен двумя молчаливыми аврорами. После пятнадцати минут тщательных проверок, меня наконец выпустили в общий коридор, где я, слившись с толпой, направился на четвертый этаж. В Министерстве сегодня было куда более шумно, чем обычно: в коридорах то и дело виднелись большие группы авроров, носились куда-то обеспокоенные люди. Так и не разобравшись, что происходило, я добрался до небольшого закутка общей кухни на четвертом этаже, сделал себе кружку кофе и сел в одно из кресел.       Мои занятия окклюменцией должны были начаться в течение следующего часа, но точное время мне никогда не было известно. Мы с Гарри Поттером должны были прибывать в Министерство в разное время и разными методами, и никому из нас не были известны точные детали о нахождении другого. После некоторого количества встреч, впрочем, я все чаще начал замечать на Гарри различные вязанные свитера с оленями, птичками, цветочками и местами неровными, но полными любви надписями вроде "Славному пирожочку", которые он носил без толики смущения, из чего сделал вывод, что мальчик, похоже, оказался в заботливых руках семейства Уизли.       Как крестражи Реддла, мы проходили полную усиленную тренировку по окклюменции с лучшими экспертами, преподававшими в Академии авроров. Пожилые тренера использовали разнообразные, часто индивидуальные подходы в преподавании защиты разума, но не гнушались и весьма жесткими демонстрациями, необходимыми для того, чтобы всегда держать нас наготове. Так, если занятие могло начаться с дыхательных упражнений или медитации, то под конец ты вполне мог обнаружить, что бьешь себя по лицу своей же тетрадью, без конца вопрошая «Зачем ты бьешь себя, Алекс?» Серьезные тренировки, впрочем, давали хорошие результаты. Даже если мы нечасто могли воспротивиться легилименции экспертов, когда те использовали способности на полную катушку, мы уже безошибочно могли определять моменты, когда в границы нашего сознания кто-то вторгался, и ощущать чужое присутствие. — Алекс! — прервал мои размышления знакомый голос. Обернувшись, я увидел Роу. Обойдя мое кресло, девушка села на диван рядом, держа в руках явно подаренную кем-то кружку с сердечком и давно выцветшей надписью «лучший детектив». Перехватив ее одной рукой, девушка привычным движением щелкнула пальцами. Вокруг нас на короткую секунду вспыхнула и тут же погасла горстка рун — заклинания против подслушивания. — Привет, Роу, — приветливо отозвался я. В свете последних событий наши отношения с Хантингтон на удивление выровнялись. Так как обманули и настроили друг против друга, фактически, нас обоих, это будто бы объединило нас и частично сгладило предыдущие конфликты, да и моя восстановившаяся память сделала общение куда более непринужденным. Роу оказалась во многом права: как в отношении моей связи с Реддлом, так и в отношении Квиррелла, которого она вычислила куда раньше, чем все остальные. Кто знает, если бы ей удалось схватить его тогда… возможно, он был бы еще жив. — Как похороны? — уточнил я, сделав несколько глотков кофе. Тело доктора Куиннса долгое время исследовали и вернули семье лишь несколько дней назад. — Сложно. Вся его семья собралась, весь отдел тоже… — отозвалась Роу, покачав головой. — Я, наверное, повторяла это уже бесчисленное количество раз, но не могу поверить, что он все это время был рядом. В смысле, настолько рядом. А я ничего и не заметила. Настолько привыкла принимать Куиннса за должное... — Я видел, как Реддл взглядом залезал людям в головы. Черт его знает, на что он был способен, когда действовал более осторожно и незаметно. — Подумать страшно. — Зато кто еще может похвастаться, что Темный Лорд носил ему кофе с булочками по утрам? — хмыкнув, заметил я. — Не напоминай, — покачав головой, сказала она, закрыв лицо ладонью. — Тебе, впрочем, должно быть куда веселее сейчас. Я промолчал и отпил еще кофе. Тему Квиррелла поднимать не хотелось, хотя бы потому, что против него скопилась уже приличная папка с доказательствами по этому делу, и все Министерство относилось к нему как «к тому талантливому специалисту, который все-таки окончательно поехал от своей работы, как все и предсказывали». Как и говорил сам Квиринус, тех, кто берет на себя ответственность за вещи, когда никто больше не решается это сделать, рано или поздно отправляют в утиль, ведь на этом была построена вся система. Описать его жертву кому-то другому было почти невозможно, хотя бы потому, что большую часть времени он действовал в тени, и доказывать что-то, не найдя при этом еще больше компрометирующих вещей против него, было невыполнимой задачей. Стоило вспомнить о Квиррелле, как на душе появлялась невероятная тяжесть. После произошедшего в Хогвартсе все чувства Ровены, вся ее ненависть стала для меня, в каком-то смысле, куда более понятна. То, что случилось в замке, отчасти было отражением ситуации Корнуолла. Одно дело — говорить о числах, статистике, "глобальной картине происходящего", и совсем другое — когда сам переступаешь через маленький детский труп, который тебе не удалось спасти, через маленькую жизнь, которая теперь не будет прожита. Стоило ли это того, в действительности? Можно ли было назвать жертвой то, что он обернулся против Темного Лорда, если по его же собственным словам, он сделал это только ради себя, ради того, чтобы вырваться из его власти живым? — Сегодня на удивление шумно. Что здесь творится? — спросил я, в очередной раз услышав за закрытой дверью какие-то громкие голоса. Некоторое время Роу задумчиво смотрела на меня. — Ладно, — наконец нарушила тишину она. — Я не могу раскрывать тебе детали, но… в общем... — Что случилось? — настороженно поинтересовался я, похолодев внутри. Учитывая сложившуюся ситуацию, я уже неосознанно готовился к плохим новостям. — Кто-то прислал в Министерство материалы о Том-Кого-Нельзя-Называть. Целый журнал записей с доказательствами. — Что?! — уточнил я, вовремя проглотив кофе — чуть не поперхнулся. — Ты слышал, — медленно покивав, сообщила Хантингтон. — Там… очень много деталей, совпадающих с тем, что рассказывал ты о ритуале и крестражах. Разведотряды сейчас исследуют найденные убежища. Застать в них никого не удалось - скорее всего, охранные заклинания успели оповестить людей внутри, но и в самих убежищах было очень много чего интересного. Помнишь, тетрадь-крестраж из Хогвартса, которую забрали прямо из-под нашего носа? Мы чуть с ума тогда все не посходили. А теперь у нас появились настоящие доказательства. В журнале были детально описаны как бывшие пожиратели, которые исчезали некоторое время назад, так и нынешние преспешники в Министерстве. Сегодня в восемь утра одновременно задержали всех подозреваемых. От того и шум. В свете последних, темных и тяжелых недель, то, что я слышал сейчас, казалось чем-то просто невообразимым. — Чтобы никого не спугнуть и проверить, не ловушка ли это, мы некоторое время держали все в тайне. Паранойи и так было выше крыши. — Кто мог…? — начал было я, но тут же замолчал, поняв, что уже знаю ответ на этот вопрос. Был всего один человек, кто мог знать детали об исчезновении бывших пожирателей. Тот, кто помогал им исчезать. Этот же человек прекрасно мог знать и о других Пожирателях в Министерстве, ведь долгое время работал с ними бок о бок. — Кто его знает, — быстро продолжила Хантингтон, ничего не заметив. Было ли это нежелание делать поспешные выводы, или просто ненависть к своему бывшему учителю, которая затмевала сознание и не позволяла приписать ему ни один хороший поступок, но Роу явно больше волновали сами материалы, а не их создатель. — Наш отдел сейчас сопоставляет материалы с информацией в архивах и разрабатывает стратегии допроса. Посмотрим, что из этого выйдет. — Это же отличные новости! — не сдержавшись, воскликнул я. Роу наконец устало, но искренне улыбнулась. — Не хочу слишком завышать ожидания, — отозвалась она, откинувшись на спинку дивана. — Но, да, это… это просто нечто. Ты не поверишь, сколько там всего, сколько лет тщательно отобранных и задокументированных доказательств. Пока что мы смогли подтвердить только малую часть, но и это уже просто чудо. Слишком долго наш отряд занимался этим расследованием в секрете, без какого-либо признания или финансирования. Никто не верил нам. Не хотел верить. А теперь, мы на передовой. Хотя, кому я это рассказываю? Тебе как никому другому, наверное, знакомо это чувство. — Сингер, должно быть, на седьмом небе. — О да, — усмехнувшись, ответила Роу. — Только его и ждем, чтобы начать основную часть допросов. Он как раз заканчивает проверки возле места проведения ритуала, я тоже скоро туда. Ты, кстати, говорил, что хотел вновь побывать там, пока все еще выглядит также? В скором времени скорее всего будет уже не до того, так что сейчас может быть твоя последняя возможность. — Да. Давай съездим, — согласился я. Роу вернулась к работе, я же допивал свой кофе. Уже привычно взглянув на дно кружки, я заметил, что, в очередной раз, кофейная гуща чем-то напоминала ветви дерева. Сразу вспомнились слова, которые когда-то повторял мне Флитвик. Когда пытаешься увидеть везде потайной смысл, так и до шапочек с фольгой дойти недалеко. Иногда разводы на дне чашки — просто разводы на дне чашки.       По окончании занятия окклюменцией, усталый и все еще с еле заметно дергающимся веком, я встретился с Роу и еще парой человек в ее кабинете и, воспользовавшись порталом, переместился с ними в лес.       Мы оказались на поляне, прямо посреди небольшого походного лагеря со здоровенной переносной палаткой, внутри которой виднелось множество какой-то магической аппаратуры, непонятных черных мешков и просто рюкзаков с вещами. Над приборами внутри хлопотали работники Министерства. Оглядевшись, я нашел взглядом массивную, слегка перекошенную круглую плиту вдалеке. Тел на ней не было, но тут и там все еще виднелись потеки крови и следы земли.       Когда мы нашли это место в первый раз, даже мою кожу начало покалывать от количества остаточной магии, что окружало это место. В этот раз такого не было, но особые звуки и запахи этого леса все равно странным образом сдавили голову. Слишком многое было связано с этим местом. — Мистер Флеминг? — позвал меня знакомый голос. Я обернулся. Передо мной стоял невысокий бородатый мужчина с пивным брюшком, в волосах которого теперь было больше серебра, чем меди. — Мистер Сингер, как продвигается исследование? — поинтересовался я, пожав аврору руку. — Наш отдел выжал все, что можно, из этого куска камня и его окрестностей. Не все тела удалось найти — следы указывают на то, что часть растащили дикие животные. Тем не менее, пока что все совпадает с рабочей версией произошедшего. — Что будет с плитой? — поинтересовалась Роу. — Здесь мы закончили. Ее перенесут в Министерство и, скорее всего, поместят в музей. Ребята как раз готовят множественные порталы. Я видел, как горстка авроров оставили плиту и направились к палатке, в которой хранилось все снаряжение. Больше возле нее никого не осталось. — В музей? Ее будут исследовать? — уточнил я, глядя вслед аврорам. — Да. Расследование тут уже закончили, мы собрали все, что нам было нужно — фотографии, образцы, магические слепки. То, что произошло здесь, в своем роде уникально, и некоторые специалисты хотели бы получше все изучить. — Закончили, значит? — задумчиво повторил я, прикидывая расстояние до плиты. Мы были ближе всего. Двадцать, тридцать метров. — Алекс? — Флеминг, что ты…? — Bombarda Maxima, — направив палочку на плиту, произнес я. Единственное, что я могу делать сейчас — выживать. Во что бы ни стало. Выживать и не поддаваться. Так, чтобы вспомнить. Это самое важное. Вспомнить, вернуть себя. Чтобы придти потом и разнести эту самую плиту ко всем чертям. Потрескавшись, плита с оглушительным грохотом взлетела на воздух. Во все стороны полетели куски камня и земли. Нас обдало упругой волной воздуха вперемешку с каменной пылью. Где-то позади раздались удивленные возгласы. В нашу сторону бежали обеспокоенные люди. Опустив палочку, я ощутил, как кончики губ тронула улыбка.       По возвращению из Хогвартса Эйвери провела неделю в больнице, но быстро оклемалась и поспешила вернуться к работе. В поместье мы возвращались всего пару раз, забрать какие-то вещи и поговорить с Бри, но после своего похищения Эйвери ни разу не провела там ночь. Я тоже практически не появлялся там из-за постоянно дежуривших возле него журналистов и гуляк.       Последние несколько лет были особенно удачными для бизнеса Эйвери, да и у меня нашлись кое-какие накопления. Не успел я опомниться, как после нашего короткого разговора на тему жилья девушка умудрилась провернуть довольно удачную сделку и купила дом возле озера в чаще леса, цена на который итак была сильно понижена за счет неудобного расположения и каких-то проблем с проседающим фундаментом. Обустроив его, мы провели последние недели уже в нем. — Мне не нравится, — решительно сказала Эйвери, разглядывая веер листочков в своих руках. На столе новой кухни были разложены листики с наклейками: маленькие изображения метел, ведьминских шляп, сов и котлов то и дело передвигались по клейким листочкам и пестрели нарисованными звездочками. — Тыквы я исключу, это все-таки больше Хеллоуниская тематика. Оставлю в классическом наборе книжки, метлы, ведьминские шляпы, котлы и сов. И котиков, рыжих и черных, это обязательно. — Ты действительно думаешь, что клейкие листики с картинками будут хоть кому-то нужны? — скептично уточнил я, подперев голову рукой. — Это же книжный магазин. — Каким бы великим предсказателем ты ни был, ты ничего не понимаешь в бизнесе, — категорично заявила Эйвери. — Движущиеся магические наклейки будут хитом среди детей, в этом я не сомневаюсь. Вопрос только в том, какие выбрать. — Я думал, на тебя работают люди, которые этим занимаются? — Я занимаюсь идеями, потом передаю все свои наброски и описания иллюстраторам, которые делают красиво. Сегодня еще буду с ними встречаться. Кстати, мы собираемся переиздавать твои книги. Хочешь написать предисловие к новому изданию? — Сейчас точно хорошее время для этого? — уточнил я, делая большой глоток кофе. — Про тебя сейчас столько разного пишут в газетах, ты в центре внимания. Это отличный пиар. — Ты уверена, что нам стоит так много светиться сейчас? Учитывая последние события. — Нужно воспользоваться шансом. Не беспокойся, никаких встреч не будет, я просто буду продавать твои книги. Я же, в свою очередь, перемещаюсь между десятком магазинов и отелей сейчас, и сама иногда не знаю, где буду на следующий день, — пожав плечами, ответила девушка, внимательно разглядывая пробники в своих руках. — Это все, чем я могу сейчас помочь. Если выпустить больше товаров, которые можно купить в любое время года, а не просто учебники к осени, такими темпами мы сможем приобрести еще одно убежище, а подобные вещи требуют ухода и вложений. Не стоит недооценивать хорошую финансовую подушку, особенно когда ситуация в мире может резко обостриться. Я улыбнулся. — Как, кстати, дела в Министерстве? — отложив наконец наклейки, поинтересовалась Эйвери. Взяв в руки свою кружку с кофе, она внимательно посмотрела на меня. — Последние новости я знаю только вкратце, — сообщил я. — После инцидента с ритуальной плитой Сингер старается особо не вовлекать меня в расследование. Насколько я понял, журнал, который им прислали, предупреждал о ритуале возрождения, с помощью которого Реддл вернулся изначально, и к которому может прибегнуть и сейчас. Ни в одном из убежищ, впрочем, не было найдено ничего, что было хоть как-то с ним связано - видимо, информацию о ритуале он хранил в секрете. Зато авроры сумели найти несколько крестражей, а также поймать некоторых приспешников. — Значит, он все же… сможет вернуться? — Технически, да. Но и нам теперь известно куда больше. Мы с Гарри - два живых крестража Реддла - сейчас обучаемся окклюменции у сильнейших специалистов Великобритании. Так нам удастся защитить себя от его воздействия, а в идеале, возможно, даже добраться до его разума. Министерству удалось накрыть часть его убежищ, сократить количество его крестражей и в целом узнать куда больше о его возможных целях и связях. Несмотря на то, что почти все его приспешники пережили сильные модификации памяти, аврорам удалось добыть несколько полезных наводок. Проведя ритуал создания Кровавого Пророка, Реддл сильно нагнул чашу весов в свою сторону, не учитывая, что нарушает одно из главных правил прорицания — не пытаться контролировать будущее. За это он и поплатился. — Думаешь, будет война? — молча выслушав меня, глухо поинтересовалась девушка. — Война за чистоту крови? Я откинулся на спинку кресла, обхватив кружку руками. Даже если я и сообщил Министерству о том, что слышал, о том, что чистота крови для Реддла — лишь способ подчинить себе часть магической аристократии, отчего-то создавалось стойкое ощущение, что эти мои слова мало что изменят. Назвать идеологию идеологией, к сожалению, было недостаточно, чтобы она потеряла свою силу и перестала так магнетически действовать на людей. — Кто его знает, — наконец ответил я. — Не думаю, что ему нужна война. Он достиг контроля разума такого уровня, что просто может управлять людьми, оставаясь в тени. Может, он проявит себя завтра, может - через несколько лет, а может - будет медленно и терпеливо воплощать свои планы в жизнь, так, что мы никогда о нем и не услышим. Реддл гениален и непредсказуем, с ним сложно утверждать что-то наверняка. Как бы то ни было, даже несмотря на смерть Дамблдора, наши шансы против него намного, намного лучше, чем были до этого. — Это хорошо, — улыбнувшись, сказала Эйвери, некоторое время глядя на дно своей кружки. Поставив ее на стол, она подняла глаза на меня. — Есть какие-то предположения о том, кто написал тот журнал? Некоторое время я молчал. — Предположения есть, — эхом откликнулся я наконец. — Хотя ты, наверное, и сама знаешь, о ком я. Как-никак, даже несмотря на вечно вспыхивающие конфликты, долгое время он был почти что членом семьи. Членом семьи, похищавшим других членов семьи... Я сделал еще один глоток кофе. — Это вполне в его духе. Всегда лучше всех знал, что и для кого лучше. Как будто все вокруг него — дети малые. Никакого, блин, понятия о личных границах, — мрачновато проговорила Эйвери. Когда я поднял на нее глаза, то увидел, что по щекам девушки градом катились слезы. Шмыгнув, Эйвери быстро утерла лицо кухонным полотенцем, явно смутившись. — Мне, пожалуй, пора, еще куча работы, — быстро сказала она, засобиравшись. — Протестируешь товар? — Конечно. Которые? — Так, дай посмотреть… Вот, держи вот эти, с кроликами из "Алисы". Если наклеишь их на страницу в тетради, они могут приводить тебя к нужному месту в твоих записях... в большинстве случаев. — С кроликами так с кроликами.       Когда младшая Флеминг уехала, я поднялся в свой кабинет и вновь приступил к новым учебным пособиям. Пока была необходимость посещать занятия по окклюменции, я находился ближе к Министерству, но кто знает, как все сложится после этого — возможно, когда-нибудь, я смогу вернуться к преподаванию, или по крайней мере выпустить учебники получше.       На улице хлестал дождь, из-за сильного ветра ветки деревьев то и дело бились об окна моего кабинета, расположенного на третьем этаже, под самой крышей. Мягкий свет камина отражался от деревянных стен и мебели, придавая комнате уютное, домашнее тепло. То и дело покусывая кончик карандаша, я как раз работал над очередной диаграммой теории прорицания, когда в дверь постучали.       Неспешно дописав начатое слово, я оторвался от листа бумаги и поднял голову, думая, что Эйвери все же решила переночевать сегодня дома. Вместо сестры я увидел незваного гостя, прислонившегося к дверному косяку. Несколько следующих секунд мозг, погрузившись в состояние когнитивного диссонанса, будто бы напрочь отказывался регистрировать то, что он видит. Что-то внутри будто бы перевернулось.       Он стоял как обычно расслабленно и небрежно, в своем излюбленном походном плаще, скрестив на груди руки. Все, кто хоть немного с ним общался, знали, насколько обманчивым могло быть это первое впечатление внешней несобранности, даже невнимательности. Что-то в его лице, впрочем, отличалось, казалось совершенно другим. Ироничные карие глаза теперь казались более спокойными, серьезными, даже строгими.       В очередной раз, он оказывался тем человеком, на котором мои способности предвидения работали хуже всего. Было в нем что-то, что всегда изменялось, ускользало от моего понимания. Отложив карандаш, я откинулся на спинку кресла в попытках кое-как собраться с мыслями. Получалось плохо. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Наконец, я медленно выдвинул ногой стул напротив. Квиррелл чуть улыбнулся. Наша дружба всегда строилась на обоюдном недоверии и прямолинейности, граничащей с хамством. Сегодня, разговор предстоял быть особенно долгим.