Играю. Сон

После ухода Грабара стало тоскливо. Ничего не хотелось делать. Внеплановое раскрытие сна сбило всё настроение и желание продолжать заниматься повседневными делами. Пока Городовой никуда не звал, а Грабар удачно разогнал всех клиентов по отпускам, можно было побездельничать со спокойной душой. Точнее, не совсем он. Весь вечер я провёл, бездумно пересматривая какие-то передачи, которые беспрерывно гнал «Дискавери». Однако увиденное не запоминалось и в голове не откладывалось. К ночи за окном ещё и полил страшный ливень. Я некоторое время постоял на балконе. Нешка везде бегал за мной хвостиком, словно чувствовал, что настроение хозяина ни к чёрту. Лёг спать рано, молча уставившись в потолок. Ещё несколько минут до этого было желание залезть в шкаф и достать старые фотографии. Но потом решил этого не делать. К чему смотреть на брата, если я и так прекрасно помню, как он выглядит? Я заложил руки за голову. Нешка впрыгнул на кровать, свернулся клубочком у меня под боком и утробно заурчал. Я прикрыл глаза. Не думать об этом, не надо. Ничего хорошого не получится. Надо просто искать выход. Медленно, методично. В конце концов, мне уже неоднократно давали понять, что Ромка цел и невредим. Только до него не дотянуться. А Городовой на разговоры не шёл. Сволочь. Я вздохнул. И незаметно для себя провалился. Или только показалось? В дверь постучали. Тихо, мягко, словно у стучавшего не было нормальной руки с костями и ногтями, а только хрящи. Вышло даже какое-то шкрябанье. Тихое, но мерзкое. Я нахмурился и приблизился к двери. Прислушался — ничего. Странно. Неужто показалось? Прошла минута. Две, три, пять… Ничего нет. Только было слышно, как тикают часы в гостиной. Уже собрался было сделать шаг назад, как шкрябание повторилось. Снова замер. Футболка прилипла к спине. На лбу выступила испарина. Почему-то вдруг показалось, что нельзя даже смотреть на того, кто стоит за дверью. — Йа-а-ан… — прошипел откуда-то чей-то голос. — Я так с-с-скучаю. Йа-а-н… Я так жду-у-у… Ужас пополз тонкой змейкой внутри. Дверь дрогнула, словно кто-то с размаху ударил по ней. Я отпрыгнул назад. Что ещё за ночные гости? Мысли почему-то путались, а резко накатившая паника не давала возможности понять, как поступить. Какая-то сила заставила прикрыть глаза — дикий первобытный страх, зовущий человека спрятаться в темноте от подступающих чудовищ. Странно, непонятно, без возможности убежать. Только стоять и не двигаться. — Как это мило, — вдруг кто-то произнёс шипящим голосом, и я вздрогнул. Резко обернулся, и понял, что в квартире нахожусь не один. Нешка, спавший на кровати, вдруг вскочил, выгнул спину дугой и зашипел. Зелёные глаза страшно сверкнули. Однако незваный гость даже не обратил на это внимания. Так и стоял возле прохода в комнату. Освещался только звёздами и луной. Разглядеть получилось только плащ до пят с капюшоном, скрывающим голову. Это явно не Азов. Но кого тогда ещё принесло, что замки ему не помеха? Гость поднял руку и поманил меня к себе. — Пош-ш-шли. Нужно поговорить. Развернулся и пошёл в комнату, оставив меня в полном недоумении. Нешка снова зашипел. Я сделал глубокий вдох, стараясь успокоить бешено заколотившееся сердце. У Слышащих Землю чего только не бывает — так чего истерировать? Уж как-то защититься в родном доме я смогу. Наверно. Стоило мне сделать шаг, как тут же замер от удивления. В центре комнаты находился прямоугольный столик на витой ножке. Крышка стола – словно шахматная доска была разрисована чёрными и серебристыми квадратами. От самого стола исходило слабое сияние. — При-с-с-саживайся, — прошипел гость. — С-сыграем. «Я брежу», — возникла вполне логичная мысль. Осторожно подойдя к столу, замер напротив гостя. Тот так и не подтрудился откинуть капюшон. Но в то же время прекрасно чувствовалось, что выжидательно на меня смотрит и ждёт выполнения пусть и мягкого, но приказа. Однако играть мне не хотелось. Сначала стоило выяснить, кто навестил меня без предупреждения. Да и вообще: какого чёрта? Возле меня появилось глубокой кресло. — Прис-с-аживайся. В шипении — лёгкое раздражение. И недовольство. Ибо жертва уже не дрожит, как кролик. А ведь ещё совсем недавно не мог сделать и шага. — Кто вы? — прямо спросил я. Гость тем временем плавно взмахнул рукой, и над серебристо-чёрной доской закружился сияющий вихрь. — Мы знакомы, — мягко произнёс он. — И нет. Я нахмурился. Такое ведение беседы мне совсем не нравилось. — Да с-с-садись же! Кресло вдруг оказалось близко-близко и, стукнув меня по ногам, аккурат под коленками, заставило в него рухнуть. — Что тут происходит? — едва сдерживая раздражение, произнёс я, в то же время судорожно соображая, как поставить защиту. Даже уже было потянулся энергетически к стенам комнаты, стараясь дать сигнал дому, что здесь есть нежеланный гость. Но стоило только легонечко подать импульс, как сердце пронзило болью, голова закружилась. Я невольно вскрикнул и тут же упрямо стиснул губы. Посмотрел на гостя. Тот не двигался, словно был не при чём. — Это всё, — шипяще выдохнул он, — будет… попохже. А с-с-ейчас… В какой-то миг мне показалось, что к щеке мягко прикасаются чем-то невесомым. По губам словно пробежал лёгким ветерок. — Ты мне нравишьс-с-ся, Йан, — прошипело существо и вдруг подалось ко мне. — И поэтому у тебя нет выхода. Мою шею будто сдавили стальные пальцы. Но несильно, только так, чтобы не мог кричать. Вихрь над шахматной доской вдруг исчез, оставив четыре ряда серебряных фигур: два с моей стороны и два — со стороны противника. — С-сыграем, Йан, — вдруг обожгло мою шею, а по телу пробежали мурашки. — Ну же, мальчик. Не откажи. Я внутренне напрягся, с ужасом осознавая, что сам не выберусь. И сейчас совсем бы не отказался от чьей-то помощи. Только вот помощников нет. И пока что единственный выход остаться относительно целым и невредимым – слушаться ночного гостя и не нарываться на неприятности. Глубоко вздохнув, очень осторожно, чтобы не ощущать боль от впившихся в мою шею цепких пальцев, я еле слышно произнёс: - Хорошо. Миг – тишина. Существо в плаще подалось ко мне, словно пытаясь рассмотреть и определить: действительно ли я согласился или задумал какую-то пакость? Эх, задумал бы с удовольствием, да только пока не было возможности её осуществить. - Молодец, - похвалили меня шелестящим шёпотом. – Хорош-ший мальчик. Внезапно мне показалось, что сидящий напротив – женского пола. Однако тут же это подозрение исчезло, так как толком и подкрепить его было нечем. Может, у этого существа вообще нет пола? - Твой ход, - прошипело оно. Я посмотрел на фигурки. На миг забыл обо всём на свете, ибо воистину не видал такой красоты. Шахматы были сделаны из светлого серебра с едва уловимым зеленоватым оттенком. Каждая фигура – грифон. Маленький, с изумительно проработанными деталями, характерный. У пешек глаза – чистые аквамарины. У короля – рубины, ферзь – изумруды. Ладьи – загадочно мерцающие александриты. Слоны – зелёные демантоиды. И кони – жёлтые хризолиты. Вроде всё мелкое, но в то же время отчётливо видна каждая деталь. А ещё странное ощущение, что только коснёшься фигурки, и она оживёт. - На что… - хрипло начал я. – На что играем? Совсем не верилось, что эти слова произнесли мои губы. Перед глазами почему-то всё поплыло, голова закружилась. Хотелось опустить голову на руки и заснуть. Очень хотелось поверить, что это всего лишь бредовый сон. Или хотя бы галлюцинация. Но только не реальность! - На что, хм, - собеседник будто задумался. А потом улыбнулся – хищно, страшно. И хоть лицо скрывал плотный занавес ткани, улыбкой чувствовалась буквально кожей. - А мы играем на тебя, - выдохнул он. Чьи-то ледяные пальцы забрались под мою футболку. Я вздрогнул, чувствуя, что медленно схожу с ума. Вон же он сидит передо мной! Руки сложены на углу доски. Меня никто не касается! Или… Пальцы легонечко пощекотали бока, скользнули ниже. - У тебя нет выхода, Йа-а-ан, - прошипели на самое ухо. – Играй. Играй, как в последний раз. Самочувствие стало ещё отвратительнее. Мерзкая волна слабости накрыла с ног до головы. Я зажмурился, силясь отогнать гадкие ощущения и сосредоточиться. Господи, что происходит? И Олег не в городе. У кого просить помощи? Охватила паника, заколотившись в висках крохотным красным молоточком. Во рту пересохло. Шипение нежданного гостя стало неразличимым, только отчётливо слышалась какая-то дикая жажда. Желание обладать. Не понять, зачем и для чего, но… Ледяные пальцы сдавили горло сильнее, не давая вдохнуть. Шею обожгло прикосновение чего-то влажного и горячего, нечеловеческого. Я рванул в сторону, однако послышался только довольный смех. - Йа-а-ан… Неожиданно порыв ветра резко распахнул балконную дверь. Раздался грохот, от которого у меня заложило уши. Лёд на шее исчез. Пошатнувшись, я рухнул на пол, не понимая, куда делось кресло. Стол с шахматами исчез. Существо в плаще резко оказалось на ногах. Меня подхватили с пола. К горлу прижалось что-то холодное и острое. Стоять было неудобно, пришлось вытянуться струной. Как же я не заметил, что он такой высокий? Однако это всё было мелочью, когда я увидел, что в балконном проходе стоит… Городовой. На белом лице не дрогнуло ни мускула. Светлые глаза сияли нереальным пламенем. Посмотришь – обожжёшься. Ветер трепал его волосы и одежду. Но сам хранитель города стоял, будто высеченная из мрамора статуя. - Я приш-шла за с-с-своим, - прошипели у меня за спиной. – Он – мой. Мой! – крик вдруг сорвался на визг. Городовой не удосужил и словом. Я только смутно отметил, что существо, до этого говорившее от мужского лица. А теперь… Он поднял руку и чуть шевельнул пальцами. Всего лишь на пару миллиметров, что толком и не разглядеть. Существо за моей спиной завыло. Отпустило меня и сделало шаг назад. - Будь ты про… - начало было оно, но порыв ветра ударил так, что задребезжали стёкла. А в комнате в одно мгновение воцарился мрак. Повисла тишина. Я пытался отдышаться и удержать ускользающее сознание. Нешка медленно выполз из-под кровати и понюхал воздух. Присмотрелся к Городовому, потом подошёл ко мне и заглянул в глаза. Я с трудом сглотнул. С губ рвались десятки вопросов, но сияющие мертвенным серебром глаза Городового не давали задать ни один из них. Не знаю, как только выдержал это взгляд. Однако всё же с трудом сумел добраться до кровати и сесть. Стало немного лучше. Нешка тем временем недовольно фыркнул и важно поцокал когтями в сторону кухни. Кажется, Городовой его совершенно не впечатлил. Тот посмотрел на кота, потом – на меня. На белом лице не дрогнул ни один мускул. Я понял, что ничего хорошего мне его приход не светит. Хотя… с другой стороны, он явился сам и погнал незваного гостя. При этом без излишней театральности. Просто взял и выгнал. Кажется, совершенно не напрягаясь. И в то же время я прекрасно понимал, что Городовой взбешён. Просто не показывает этого. До меня дошло, что, пожалуй, в первый раз в жизни мне одновременно хочется убить его и сказать спасибо. Городовой посмотрел по сторонам. Потом подошёл ко мне. Протянул руки и приложил пальцы к вискам. Вмиг стало легче, а извне словно полился поток бодрости и силы. В какой-то миг даже показалось, что он ласково провёл ладонью по моим волосам, однако я тут же тряхнул головой. Нет, этого просто не может быть. - Спасибо, - непослушными губами прошептал я, упорно глядя в пол. Городовой не ответил. Ладони исчезли. Комментировать произошедшее он, кажется, не торопился. Это и радовало, и заставляло напрячься. В конце концов, я не выдержал: - Что это было? - Хотел бы я знать. Ответ привёл меня в ступор. То есть, как… хотел бы? То есть… не знает? Я всё же поднял голову и внимательно на него посмотрел. Однако Городовой даже и не думал насмехаться. Его вид был предельно серьёзен. Это удивило ещё больше. За окном ударил гром. Олепительная молния рассекла небо пополам. Повисшая тишина вдруг начала давить физически. Я вздохнул. - Спросишь у Азова, - внезапно резко сказал Городовой. – Это пришло оттуда. В городе таких существ нет. Я нахмурился. Как-то с Азовом видеться не особо и хотелось. Хотя, пожалуй, другого выхода не было. Если эта гадость дейсвительно вышла из моря, то…. Я передёрнул плечами. Не хочу об этом думать. Ненавижу море. - Вы пришли среди ночи же не для того, чтобы спасти меня от неведомого гостя? – произнёс я куда резче, чем планировал. Губы Городового внезапно тронула едва заметная улыбка. - О, да. Я сразу даже не поверил услышанному. Неужели проскочили довольные нотки. Однако стоило только на него глянуть, и сразу стало ясно: все шуточки закончены. Сейчас будет серьёзный разговор. - Самочувствие ничего? – лениво бросил он и тут же продолжил, не дожидаясь ответа: - Пора взяться за работу. Сегодняшняя ночь для многих оказалась последней. А поскольку этот бездельник Грабар укатил, то придётся общаться напрямую. - Не такой уж и бездельник, - буркнул я, защищая напарника и собираясь с мыслями. Кстати, занятное дело. Городовой мог незлобно ругать Грабара, но никогда и словом не обмолвился о его буйной родственнице-одесситке. Интересно, это неспроста или как? - Что произошло? - Пять смертей во сне, - сухо сообщил он. – Пошли, слушать землю и держать шаги – твоя работа. - Я… - начал было, но от меня только отмахнулись. - Не промокнешь. И он подошёл к балконной двери. Распахнул её настежь, потом посмотрел на меня и чуть криво улыбнулся. Сделал приглашающий жест рукой. Ничего не оставалось, как встать, гордо расправить плечи и принять приглашение. Кстати, с запозданием я отметил, что моё обычное желание придушить эту заразу сейчас находится где-то в самом тёмном уголке сознания. Внезапно образовался узкий тоннель, словно кто-то поставил огромную пластиковую трубу, которую огибали капли дождя, не смея просочиться внутрь. «Ишь ты, пижон, - подумал я. – Не хочешь ножечки промочить! Ну и… всё остальное тоже». Городовой двинулся вперёд. Я – следом. Глянув вниз, и сердце на мгновение замерло. Всё же… Ночь… Спящая Суворова. Листва, вымытая дождём. Холодный ветер. Пробирающий до костей. Я бросил на Городового злобный взгляд. Сволочь. Мог бы дать пару минут накинуть рубашку. Всё же все уже умерли, а мне как-то утром встать с заложенным носом не улыбается. Мой взгляд не остался незамеченным. Это ощущалось буквально кожей. Городовой с невозмутимым видом шагал рядом. Сложил руки за спиной. Светлые волосы едва-едва шевелил ветер. - Ты меня так ненавидишь, что прям немного неловко. Откуда столько страсти, Сокирник? – ровно прозвучал его голос, однако показалось, что меня ударили кулаком в солнечное сплетение. Я задохнулся. Но потом взял себя в руки. Ничего особенного. Просто штучки Городового. Проверяет. Смотрит. Играет. Ухмыляется. - Мне не за что вас любить, - прямо сказал я, глядя себе под ноги. Невероятно, ступни парили в нескольких метрах над бетонами плитами, клумбами и скамейками. - Это нормально, - ни капли не смутился Городовой. – Хоть и обременительно. Я подозрительно покосился на него. Как пить дать – издевается. А у меня даже сейчас нет ни сил, ни желания вцепиться в него и вытрясти всю душу. Грабар бы сказал, что холодный разум наконец-то восторжествовал над моими неуёмными эмоциями. Однако я чувствовал, что это не так. И всё же… - Первая жертва – студент кораблестроительного университета, - вдруг резко перевёл он тему, и дождь усиленнее застучал по крышам домов. Меня окутал холод, а внутри цепкими пальцами всё сжал страх. Внизу пробегала серая прямая дорога. Машины, вздывая море брызг, проносились вперёд, сверкая жёлтыми фарами. Внезапно. Ночь, а люди не спят. - Девятнадцать лет, - продолжил Городовой. – Евгений Столярский. Первый курс, факультета кораблей и океанотехники. Мы миновали Морскую академию. Памятник Фёдору Фёдоровичу Ушакову на миг шевельнулся, проводил нас тёмным взглядом. У меня по спине невольно пробежала дрожь. Пришлось сделать глубокий вдох. Ушаков – не моя парафия. Тут уж местные чувствуют его лучше. Моё – это Суворов. Кто смотрит на твой дом, тот и руководит душой. - В комнате был один. Дежурный клянется, что никого на этаже не было, - глухим голосом продолжил Городовой. Мы прошли над площадью Свободы. На мгновение я задержался, залюбовавшись ночной подсветкой возле здания облгосадминистрации. Но тут же поспешил за Городовым. Тот явно ждать не будет. - Как же его нашли? – тихо спросил я. - Сосед зашёл в комнату, - хмуро ответил Городовой. – Он же и поднял шум. Столярский лежал на спине, сложив руки на груди. В пальцах была зажата карта. Я приподнял бровь: - Карта? В пространстве едва различимым серебристым светом замерцали ступени. Мы спустились по ним прямо к деревянным дверям кораблестроительного универстита. Хотя, если быть точнее, то в Херсоне находился филиал Николаевского Университета Кораблестроения. Однако в просторечии его именовали «корабелкой» и не особо вдавались в подробности. Рука Городового легла на ручку двери: большую и вытянутую, с конусообразными набалдашниками. Ветер рванул кроны деревьев, раскачал словно в безумном танце. Я нахмурился: - Зачем в университет? Сейчас приедет полиция. Зачем задерживаться? - Полиция уже там, - ровно ответил он и, открыв дверь, нырнул внутрь. – Идём. Возражения явно слушать не собирались. А у меня как-то не оставалось желания торчать под дождём. Ведь стоило только Городовому оказаться в холле университета, как исчез защитный купол, и все прелести ливня я ощутил от и до. В университете было тихо. Тёмно. Кто станет сидеть ночью в августе? Во всяком случае, сейчас, когда в общежитии все стоят на ушах. - Слушай, - коротко бросил он. Я замер. Почему-то возражать не появилось никакого желания. Чувствовалось, что Городовой знает, как лучше. И сейчас стоит слушаться, а не строить из себя звезду танцпола. Я пустил в землю прощупывающие импульсы. Ушли, будто в песок. Нахмурился, послал импульс сильнее, так, что аж свело сжатые кулаки. И тут же что-то негромко щёлкнуло, а пол под ногами дрогнул. Пространство вокруг задрожало, пошло рябью, как вода тихого озера, по которой вдруг пустили несколько камешков детской рукой. Место, где я стоял, стало ярко-красным, ступни обожгло. В воздухе появились аквамариново-голубые разводы – извилистые, непостоянные, струящиеся, словно вода. Появился запах соли, смешанный с какой-то гнилью. Кто бы здесь ни проходил, следы он оставил. Явно не человек. Возможно, существо, сходное с тем, что было у меня в квартире. Однако я тут же заколебался: стоит ли такое говорить? Может, после произошедшего мне это только кажется? Всё же впечатлило неслабо. Городовой взмахнул рукой. Его ладонь прошла горизонтально над полом, словно рассекая воздух. Миг – меня ухватил чудовищный водоворот и утянул прямо в себя. Перед глазами замелькали картинки: вечер, включенная настольная лампа, разбросаны мелкие красные бусинки. Чуть поодаль – кровать, на которой, укутавшись в плед, лежит женщина. Вдох. Смена картинки – подъезд, разбитая лампочка, запах сырости. Лежащий на спине человек. Мужчина – не разобрать какого возраста. Щелчок – мальчишка лет девяти. В детской комнате, на полу рассыпались игрушки, а их хозяин лежит прямо на коврике, так и не добравшись до кроватки. И ещё – хрупкая девушка в кружевном бельё. Прямо на кровати, только та почему-то не расстелена. Кажется, просто не успела. Аквамариновые змеящиеся линии прочертили пространство и метнулись влево по коридору – к общежитию. Следы существа звали, манили за собой. Я сделал маленький шажок. Гордовой остался за спиной. Руку он так и не опустил. Словно удерживал рассечённое пространство и не давал ему схлопнуться. Я оказался в тёмной комнатке. Две кровати, тумбочка, большое окно. На подоконнике зарядка от телефона. На тумбочке возле кровати – ноутбук. Сквозь меня вдруг прошла туманная фигура человека в полицейской форме. Приглушённые голоса. Я сообразил, что Городовой наложил одну реальность на другую, давая возможность мне увидеть жертву, но без вмешательства в дела полиции. Жертва. Темноволосый мальчик в одних джинсах. Руки сложены на груди. Пальцы окровавлены. Между ними зажата карта. Хм, больше игральной, уж ближе к Таро.Я присмотрелся. Нет, это всё кажется. У карты рубашка – фиолётово-чёрная, с россыпью звёздной пыли. И пусть другие не замечают, но я вижу это вязкое мерцание. А ещё прекрасно помню руки, которые держали подобные ей уж несколько лет. Мне стало дурно. Карта была из колоды Грабара.