Играю. Сон

День был в разгаре. Я сидел за ноутбуком и пытался систематизировать данные про убийства и карты снов. Пришлось стянуть с себя футболку, потому что август решил, что дождь — это только для ночи. Солнце палило во всю и даже не думало скрываться за тучами. А ведь всю неделю дожди обещали, паразиты. Я сдул упавшие на лицо волосы и, скрестив ноги, умостился на кровати поудобнее. Нешка развалился рядом, демонстрируя чёрное брюшко с белой точкой. Посмотрел на меня зелёными глазами с безразличием и лёгеньким укором. Ему не очень нравилось, что в квартире появился незнакомый мужик, от которого пахло солью. И в то же время этот же мужик уже дважды его покормил (и один раз меня), и Нешка уже находил его не таким плохим. Правда, в то же время кот совершенно не мог определиться, как относиться к происходящему. Чужаков он не слишком жаловал. Но когда чужак вкусно кормил… Последнее признал даже я, хоть про себя и тихо дивился: откуда у Азова такие выдающиеся кулинарные способности. Мои тонкие намёки, что неплохо бы быть поскромнее он игнорировал. И вообще вёл себя так, словно давно тут живёт и знает меня лет сто. Перед глазами уже всё плыло от напряжения. Толком поспать так и не удалось. То ли от шока, то ли от прихода Азова, который потом сбил всё настроение. Рассказанное им заставило позабыть про усталость. — Тот, из кургана не хочет отступать, — сказал Азов. — Каким-то образом он сумел собрать то, что насыщало души Зурет и её ашаука. И слепить воедино. Сказанное пришло некоторое время обдумывать. Что могло насыщать? Энергия? Эфир? Я вздохнул и осторожно уточнил: — Что? Что произошло после этого? — После этого произошло нехорошее, — криво улыбнулся он. — Две сущности слились в одну. И при этом Тот завязал их на тебе. Энергетический отпечаток Слышащего Землю слишком сладкий и манящий, вот и идут по следу. — Они мне так хотят отомстить? — растерялся я. Что-то не складывалось. Не та рыбка. Хотя… может, я о себе слишком плохого мнения? — Хотят, — кивнул Азов. — Знай я, что такое может быть, то и не стал бы тогда делиться своей силой. Я разинул рот. Мысли спутались. Услышанное было трудно осознать. Не то, что сложить в слова. — Подожди… Как — делиться? — Молча, — хмыкнул Азов. На этом все объяснения закончились. И как я не пытался его растрясти — ничего не выходило. Удостоили только таким взглядом, что лучшим выходом было благоразумно заткнуться, чтобы не будить бурю. — Но дело не только в выродке Того, потому что действует он не один. Я не могу определить, кто это. Азов остался непроницаем, однако я заметил, что его кулаки сжались. И вдруг с удивлением осознал, что это его дико бесит. Обладать такой силищей и быть не в состоянии вычислить того, кто тебе пакостит. Особенно, когда тянет лапы к тому, что ты считаешь своим. В светлые чувства Азова я не верил. Однако и отрицать, что он мне помогал — не имело смысла. У него просто была какая-то своя странная логика. И ход мыслей. Только ни тем, ни другим он делиться не собирался. Это невероятно злило. И одновременно давало возможность немного расслабиться. За что я был ему чертовски благодарен. Ведь, говоря прямо, я вляпался. И то, что рядом появился кто-то, кто хоть как-то поможет выкарабкаться — несказанно радовало. Только вот говорить об этом я не стал. Кстати, удалось связаться с Грабаром и рассказать про убийства. Он в ответ буркнул что-то неразборчивое. Но я понял, что это для него далеко не новость. А так же, что незабвенная тётушка уже довела до белого каления, и он сегодня возвращается в Херсон. Это порадовало и насторожило одновременно. Вдруг карты — это всего лишь приманка? И не для меня, как возомнили мы с Азовом, а для него? Ведь на самом деле карты снов Грабара — сгорели. Он вскользь рассказал эту историю, однако было видно, что вдаваться в подробности не желал. У меня-то автоматически сработал рефлекс. Подумать удалось только сейчас… Нешка растянулся и впился когтями мне в бедро. Шея и плечо заныли от неудобной позы. Я поморщился, сделал шумный вдох и попытался немного помассажировать больное место. Шуганул кота, но тот только лениво приоткрыл один глаз и тут же прикрыл. — Нахал, — сообщил я ему. — Мр-р-р. Азов вышел из коридора, где, по его словам, занимался прощупыванием следов моего вчерашнего гостя. Поначалу я наблюдал и пытался понять, что он делает, однако всё было настолько незрелищно, что интерес тут же пропал. Азов лишь заявил, что Слышащий Землю всё равно не увидит силу морской стихии, поэтому шёл бы я… искать информацию о жертвах. С одной стороны послал, а с другой — вроде и прав. Больше всего раздражало то, что ничего толкового я отыскать не смог. Азов беззвучно сел рядом и положил ладони мне на плечи. По телу вмиг пробежал приятный жар. Сильные пальцы сжали мышцы, а потом легонько погладили. И так — снова и снова. Я прикрыл глаза от удовольствия и чуть откинул голову. Говорить не хотелось. Точнее, только одно: «Не останавливайся». Правда, учитывая, что это могли понять совсем не так, я благоразумно молчал. — Как успехи? — глухо спросил он, полностью увлечённый массажем. — Ни… — Ребро его ладони прошлось по моему позвоночнику, заставляя выгнуться и прикусить губу, чтобы не застонать от удовольствия. — …Как. — Ясно, — хмыкнул он и неожиданно приказал: — Ложись. — Что? — оторопел я, резко обернувшись к нему. Однако меня ловко перехватили и уложили на живот, не дав даже возмутиться. При этом ловко отодвинули ноутбук и Нешка. — Что за… — возмущённо начал я. Но попытку встать тут же пресекла широкая тяжёлая ладонь, легшая мне на спину и придавившая к постели. — Вообще-то, если что-то болит, то следует это лечить, — невозмутимо сообщил он таким тоном, что захотелось вскочить и стукнуть. Только это было весьма проблематично. Ладони Азова прошлись от плечей до поясницы, замерли. Потом медленно поднялись выше. Чуть придавили, я шумно выдохнул. — Какой заботливый… — А то, — весело отозвался он, даже не думая убирать руки. — Откуда боли подхватил? — От работы, — буркнул я, устраиваясь поудобнее и прижимаясь щекой к подушке. Поведение Азова оставляло желать лучшего. Однако массаж он делал и впрямь классный. Поэтому никакого желания прогонять его не было совершенно. Впрочем, вряд ли бы меня кто-то послушал. Уж скорее бы перекинул на плечо и хлопнул по заднице, чтобы не возмущался. Ущемляло ли это гордость? Да. Приносило ли это расслабление и странный покой? Да. Поэтому взвесив и то, и то другое, решил, что всё высказать можно и после массажа. Если, конечно, сохраню требуемый вид и бессовестно не засну прямо здесь. А очень хочется. Руки у него сильные, внезапно нежные. Хочется прикрыть глаза и позабыть обо всем на свете. По телу вон как разливается нега. Эх… — А по ночам, между прочим, — неожиданно, склонившись, шепнул мне Азов на ухо, — нужно спать. — Я и пытался, — слабо отбрыкнулся, прикрыв глаза. А, фиг с ним. Пусть воспитывает, надо же, в конце концов, чем-то рассчитаться. — Как-то не очень, — заметил Азов, — раз всё равно бодрствовал. Ладони вдруг замерли на пояснице, согревая, утихомиривая ноющую боль и убирая напряжение из мышц. — Угу, — согласился я, уже толком не слыша, что он говорит. И не совсем понимая, что с поясницы ладони переместились на ягодицы. Потом скользнули по бёдрам. — Тебе мало было издеваться надо мной во снах? — отстранённо спросил я, даже не думая шевелиться. К чему устраивать истерику? Все взрослые люди. Что странные отношения? Да. Смутиться, что мужчина? Ну, у Слышащих Землю своя мораль. Да и никому не должно быть никакого дела, что я и с кем делаю. Разве что Городовой из чувства сволочизма заглянет ко мне в гости и устроит полный отчёт. Хотя… с чего это я? Он днём не ходит. Да и судя по внешнему виду, ещё тот аморал. — Издева-а-ться? — протянул он, явно наслаждаясь прикосновениями. — Ты уверен, что именно так выглядят издевательства? Я вздохнул, медленно повернул на бок. Посмотрел в серо-зелёные глаза. Непонятные, беспокойные, словно море в пасмурную погоду. Чуть нахмуренные брови. На губах призрак улыбки, но только совсем невесёлый. И смотрит на меня внимательно, пристально. И в то же время сам словно где-то далеко-далеко. Глядя в лицо Азова, я вдруг осознал, что испытываю какое-то странное чувство, когда он рядом. Нет, речь не идёт про привязанность и даже про дружбу. Всё какое-то слишком неправильное, нереальное. Море и земля — слишком разные, никогда им не сойтись. Но в то же время было что-то такое, отчего на душе становилось спокойнее. В Азове ощущалась древняя мощь. И уверенность, граничащая с нахальством, которое несказанно раздражало. Но тут же не давало сомневаться. Просто… порой всем нам надо, чтобы пришёл кто-то и кое-что решил за тебя. Не всегда — редко. Но это необходимо. Тогда появляется шанс, что не свихнёшься раньше времени. Азов осторожно отвёл тёмную прядь с моего лица и заправил за ухо. Внутри вдруг стало жарко. Я с трудом сохранил невозмутимое выражение лица. — Не были, — наконец-то произнёс, не отводя взгляда. Только вышло хрипло и очень тихо. — Только… зачем тебе всё это? Повисла тишина. Кончики пальцев Азова скользнули по моей щеке, очертили скулу. За окной раздался шум моторов — сосед обнаглел, поставил машину прямо возле подъезда. Порыв ветра закачал кроны деревьев. Снова безмолвие. Еле ощутимый узор на щеке, пальцы у него — шершавые, очень осторожные. А взгляд — прямой, спокойный, уверенный. Только показалось, что сердце почему-то не стучит и страшно сделать и вдох. Неужто ответ для меня так важен? Захотелось истерично рассмеяться. Азов обвёл кончиками пальцев мои губы по контуру, смех растворился, замер, так и родившись. — Зачем? — хрипло повторил я, понимая, что больше отступать некуда. И если не ответит сейчас, то больше и спрашивать не буду. Незачем. Он медленно склонился ко мне. В серо-зелёных глазах вспыхнули изумрудные огоньки, на миг сделав взгляд жутким и нечеловеческим. — Сегодня узнаеш-ш-шь, — вдруг прошелести мелкие волны, а вокруг всё заполонил запах соли и песка. — Всё узнаеш-ш-шь. *** Поздний вечер опустился на город. Окутал тьмой бархатного неба, закружил голову свежим ветром. С небес смеялись рассыпанные неосторожными руками сновиев звёзды. Уличные фонари, жёлтые и оранжевые, разгоняли темноту, проливая на землю электрический свет. На бульваре Мирном людей было на удивление мало. Я привык, что ночью после дневного зноя на улицу выходят шумные молодёжные компании и влюблённые парочки. Азов молча шагал рядом. Как ни странно, но после его массажа я всё-таки бессовестно заснул. И проснулся уже к часам шести. За это время Азов вёл себя подозрительно тихо, дав мне время спокойно отдохнуть. Я был безумно благодарен. Однако и обещание, данное перед этим, всё же напрягало. Что я узнаю? Стоило только встать с постели, как мне заявили, что сегодня срочно нужно оказаться в местах скифской силы. Услышанное ввело в ступор. Однако возражений Азов не слышал. Синие скамейки пустовали. Белели во тьме статуи. Борисфен, скиф, возничий, сирена, кентавр с нимфой, царица Тавриды. Создавали их Слышащие Землю из разных городов, а потом принесли в дар нашему. С виду — обычные статуи. Какая поинтереснее, какая попроще. На бульваре расположен в одном конце фонтан, в другой — подземный переход, выводящий прямо к павильону центрального рынка. Перед павильоном расположилась клумба и бронзовый памятник — огромная трёхъярусная пектораль. Скульптор назвал его «Дары Таврии», изобразив южную землю и солнце, богиню плодородия и богатство Днепровских плавней. Обычные люди не знали, что от памятника к скульптурам на бульваре тянется паутина энергетических нитей, сплетённая Слышащими Землю. Мы остановились возле статуи скифа, задумчиво глядящего вниз. — Ты хочешь узнать что-то конкретное? — спросил я, покосившись на Азова. С тех пор, как мы вышли из дома, он не проронил ни слова. Поначалу я не обращал внимания, однако потом это начало напрягать. Создалось ощущение, что он находится где-то очень далеко и идёт рядом со мной только физически. — Да, — ровно ответил он и коснулся плеча статуи пальцами. — Мне надо знать, кто плачет по ночам. Сказанное озадачилось. Пока я переваривал и пытался хоть как-то проанализировать, скиф вдруг медленно поднял голову. Глаза, словно белая яшма, посмотрели на Азова. — Что-о-о? — донёсся приглушённый голос, похожий на осыпающиеся с уступа маленькие камешки. — Зачем разбудил? И хоть смотрели не на меня, всё равно стало не по себе. Моих сил не хватит, чтобы разбудить дух, заключённый в статую. Только если он сам захочет показаться на глаза. Говорить с домами — это уже другое дело. А вот Азов — может. — Кто пришёл в город из моря? И голос Азова вдруг стал далёким-далёким. Страшным. Нечеловеческим. Он и скиф. Говорили те, кто никогда не был людьми. Понимали друг друга. Только я был лишним. Однако Азов вдруг крепко ухватил меня за руку. Я глянул на него и замер. Серо-зелёные глаза пылали призрачным пламенем, кожа лица стала белой-белой, а черты лица странно изменились. Я невольно отпрянул, однако его пальцы впились в моё запястье. — Нет у него дома, нет цели. Потерянный, — проскрежетал каменный скиф. — Оставляет только следы: горячие, страшные. Как тот, кто раньше всё мог, а теперь обо всём позабыл. И лишь осталась тень памяти. И от этого он с каждым днём все злее и злее. Костёр без пламени, река без вод. Он ищет… Скиф смолк. Я затаил дыхание. Кто? Кто он? Ничего не понимаю. Но с другой стороны, каменные извания не говорят прямо. Да даже Азов толком не может ничего сказать по-человечески! — Что ищет? — уточнил Азов, потянув меня на себя. Скиф вдруг поднял голову и посмотрел мне в глаза. Голова вмиг закружилась, а к горлу подобралась дурнота. Под коленками дрогнуло, а на лбу выстапил холодный пот. Азов сгрёб меня в охапку, сжимая так, что стало трудно дышать. Но в то же время слабость прошла. — Не играй, — с угрозой произнёс Азов, и скиф недовольно отвёл взгляд. — Ответ у тебя в руках, хозяин вод, — сказал он. — Чем быстрее вернёте Потерянному то, что он ищет, тем быстрее обретёте покой. Яшмовые глаза сверкнули, и скиф снова онемел белым изваянием. Азов резко оттянул меня от него к фонтану. Я не сразу сообразил, что руки мерзко дрожат. Хотел рассмеяться, но вышел приглушённый всхлип. Как же, совсем не подумал, что духи, заточенные в камни, любят полакомиться энергией. Днём-то это легко — народу тьма, никто особо и не почует. А ночью, когда стоишь один на один, — добра не жди. — Что он имел в виду? — хрипло спросил я, чувствуя, что ещё немного и повисну в руках Азова тряпичной куклой. — Пока не знаю, — нехотя ответил тот. Я поднял голову, не веря своим ушам. Глаза Азова, слава богу, снова приобрели нормальный цвет. — Да и такое бывает… — отстранённо заметил он. — Я тоже не знаю всего. И это меня раздражает и злит, Ян. Кто этот гад, решивший навести свои порядки, и почему бездействует Городовой — меня очень интересует. Я уткнулся лбом в его плечо. Так положение было куда устойчивее. Хотя слова заставили задуматься. Городовой, хоть я его терпеть не могу, вряд ли бездействует. Потому что иначе не может просто. Не бывает безразличных Городовых. У них душа — город. Поэтому тут что-то иное. Только что? — Это создание Того? — тихо спросил я. Азов прижал меня к себе, мягко провёл ладонью по спине. Прижался щекой к макушке. У меня внутри всё сжалось. — Думаю, да. Ведь что у Зурет, что у её ашаука были собственные силы. Если оба потеряли то, что имели, то это и впрямь… неприятно. Интонация, с которой он произнёс последнее слово, вызвало дрожь. Да уж. У зажигалки умер огонь. Лютовать будут страшно. А если им ещё от меня что-то надо… только что? Я вздохнул. — Замёрз? — тихо спросил Азов. Я не ответил. И да, и нет. Мерзко от всего этого. Господи, как же хочется, чтобы хоть какое-то время было тихо и спокойно. Да, мои способности не позволят отсиживаться в уголке, но хоть немного можно передохнуть? Азов аккуратно взял моё лицо в ладони и заглянул в глаза. — Ян, — шепнул он, и у меня по коже пробежали мурашки. — Я обещаний на ветер не бросаю. И брата твоего найду. Я шумно выдохнул и попытался улыбнуться. Время застыло. «Найду», — эхом прошелестело на пустом бульваре. Азов склонился и прижался к моим губам. Мир внезапно покачнулся, завертелся чёрным смерчем. Миг — на головой раскинулось звёздное небо: бескрайнее, безответное, необъятное. Голова пошла кругом, и вдруг захотелось расхохотаться — весело, пьяно. Стало легко-легко. Губы Азова обжигали, забирали дыхание, не давали думать о чём-то другом. Руки держали крепко и бережно, словно и боялся упустить. И некоторое время я не двигался, а потом резко обнял за шею, вплёл пальцы в седые волосы и ответил с таким рвением, что он тихо рассмеялся. Однако ничего не сказал и снова поцеловал. Я не сразу понял, что вдруг под спиной что-то мягкое, а откуда-то доносится шелест волн. Одежда внезапно превратилась в рыбацкую сеть: и моя, и его. Спутала руки и ноги, не давая выбраться. И ни уйти, ни отодвинуться — только прижаться крепче. — Не пущ-щ-щ-щу, — выдохнуло море, а в серо-зелёных глазах появилось что-то такое, отчего сразу стало безумно сладко и страшно одновременно. Его руки огладили мои плечи, скользнули по груди. Губы коснулись скулы, кончик языка провёл по щеке. — Мой, — выдохнул он, вжимаясь пахом в пах. Он огладил бёдра, мягко развёл в стороны. Я снова прижался к его губам, наплевав на все сомнения. Пусть потом будет дождь и голодная земля. Пусть потом будет глухо и тоскливо. Пусть… Сейчас мне дают понять, что я живой. Желанный. Под бескрайним южным небом, у тихого смеха-шелеста Азовского моря. Не сразу даже понял, как тут оказался, но это неважно. Азов был настойчив, порывист. Поцелуи перемежались с укусами, шепот заставлял забывать всё на свете. Сеть опутывала обоих, не давая сделать лишнего движения, уйти дальше, чем можно было. Только ближе, только крепче, только сильнее… Он вошёл в меня. Я вскрикнул и выгнулся от накатившей волны боли. Вздрогнул, замерев не дыша. Почувствовал обжигающее дыхание на коже и обхватившую член ладонь. Выдохнул сквозь стиснутые зубы. Всё плыло, словно в тумане. Азов что-то шептал. Нежно, тихо, успокаивающе. Словно маленькие волны баюкали и утешали, смывая боль, исцеляя душу. Почувствовав, что я немного расслабился, он осторожно двинулся. Мягко придержал мои ноги, давая возможность скрестить их на пояснице, и двинулся снова. А потом ещё и ещё. По телу пробежала судорога: болезненная ли, сладкая — не разобрать. Я обнял его так, будто кто-то собирался оторвать, и прижался всем телом. — Расслабься, — шепнул он. — Ты только мой. Мой… Ветер подхватил это слово, закружил, бросил в ночное небо и чёрные волны. На душе стало тихо и спокойно, а по телу прошла волна удовольствия. — Мальчик мой, — прошелестело то ли песней моря, то ли шёпотом на ухо. — Не отдам никому… А потом всё стало неважно. И стон мой превратился почти в крик, когда Азов довёл меня до оргазма. На миг словно ослеп, оглох и онемел одновременно, не понимая, почему всё так ярко и остро и в то же время — невероятно прекрасно. — Мой… — прошелестел выдох, и внутри стало безумно горячо. Некоторое время я просто лежал, прижимаясь щекой к плечу Азова. Не хотелось ни говорить, ни двигаться. Не хотелось ни о чём думать. За долгие годы было действительно просто хорошо. Не смущали ни ночная прохлада, ни шум волн, ни сеть на покрытой испариной коже. И надо бы что-то сказать, но губы упорно не хотели двигаться. Тишина — лучшая песня. Азов нежно поглаживал меня по волосам и прижимал к себе. И тоже молчал. Коснулся губами виска, потёрся носом о щеку. Внезапно пришла странная, почти сумасшедшая мысль, что всё будет хорошо. И именно у меня. И именно с ним. Я чуть не хмыкнул от этой мысли. — Что-то не так? — тихо спросил Азов. Я прикрыл глаза и обнял его крепче. Уткнулся носом в шею, вдыхая аромат соли и песка. — Все хорошо, — прошептал сухими губами. — Правда. Всё хорошо. Азов прижал меня к себе и поцеловал в висок. Какое-то время мы так и лежали, переплетённые телами и душами. В тишине. Внезапно раздался какой-то странный звук. Я нахмурился, пытаясь понять, что его издаёт. И в ту же секунду понял, что рядом кто-то плачет.