Играю. Сон

Приподнявшись, я посмотрел по сторонам. Азов успел меня мягко выпустить из объятий и тоже прислушался. Плач повторился. Тихий-тихий, еле различимый. И не понять: плачет ребёнок или уже кто постарше? Вмиг стало как-то прохладно. Я неосознанно натянул сеть, совершенно не задумываясь, что в этом «наряде» выгляжу далеко не благопристойно. Азов ничего не говорил. Любовался молча. Плач стих. Слышны были только шум ветра и шёпот волн. Звёздное небо стало ещё бездоннее, обняло бархатом ночи, опьянило бескрайним простором. Я вдохнул полной грудью. Может, всё это зря? Может, море не такое уж и плохое? И моя ненависть берёт корни откуда-то из другого места? Усмехнулся, мотнул головой, выбрасывая глупые и неуместные мысли. Растаял ты, Слышащий Землю, от ласковых слов и нежных прикосновений. Прям как в первый раз. Впрочем, первый вспоминать не очень хотелось. Сейчас было куда лучше. Несмотря на весь свой сволочизм и эгоизм, Азов был внимателен и не думал только про себя. Он сел рядом, положил мне руки на плечи. — Что-то не так? — уточнил он. Я снова мотнул головой. Нет, не так. Просто у меня галлюцинации. Кто может плакать на берегу моря среди ночи возле Стрелкового? Ведь вряд ли Азов унес меня куда-то в другое место. — Всё нормально, — отозвался я, решив, что потом помучаюсь угрызениями совести и размышлениями на тему «что-это-вообще-было». И тут же добавил: — Ты слышал? Азов кивнул: — Слышал. И не раз уже. Только вот понять не могу, кто плачет. — Думаешь, не человек? — осторожно спросил я. Нет, ну мало ли. Возможно, и впрямь чей-то ребёнок, а мы уже напридумывали черт знает что. И тут же едва не расхохотался. Да уж, что-то совсем мозги закрутились не в свете происходящих событий. Азов же говорил, что тоже слышал это. И будь человек — не задавался бы вопросами. — Нет, — коротко ответил он. — Здесь нет людей. Услышанное не сразу удалось осознать. Нет людей. То есть, как нет? — Подожди, где мы тогда? Это не Стрелковое? Азов улыбнулся. Так, что стало не по себе. Кажется, на какое-то время умудрился забыть, с кем нахожусь рядом. Он склонил ко мне, обжёг шею дыханием: — До Кермека здесь была своя жизнь, — прошептал он, почти касаясь губами моего уха. — До людей. До начала отсчёта времён. До того, как боги решили оставить эти места. Я судорожно выдохнул: — Только слёзы были и тогда. Азов помрачнел. И вдруг приказал: — От меня — ни на шаг. Хоть тут и нет никого, кто посмеет перечить моей власти, но риск не нужен. Понял? Тон, которым это было сказано, мне не понравился. Однако глупо обижаться на толковые вещи. Он прав. Вляпываться в очередную неприятность — глупо. Видимо, размышления отразились на моём лице, потому что Азов подцепил мой подборок пальцами и заставил поднять лицо. Посмотрел прямо в глаза, чуть прищурился. Не страшно, но внутри всё же появилось какое-то странное чувство, что спорить не стоит. А то ещё и выпороть не откажется. — Да, понял я всё, — буркнул, чувствуя, что не могу отвести взгляда. Всё же колдовская мощь. Сомнет, подчинит и не выпустит. — Славно, — подыжил Азов и вдруг мягко поцеловал меня. — Пошли. Мы медленно поднялись. Я ещё раз осмотрел свой странный наряд. Азов одеждой вообще не заморачивался. Впрочем, при его телосложении можно было не носить её вовсе. Греки бы с удовольствием пригласили бы его в качестве прототипа, чтобы создать очередную шедевральную скульптуру. — Куда ты дел мои вещи? — спросил я. Всё же разгуливать в таком виде было и прохладно, и неудобно. Однако Азов явно со мной был не согласен. — Тебе идёт, — заметил он, с трудом скрывая улыбку. Я ткнул его локтем в бок. Азов сгреб меня в охапку и потянул вдоль берега. — Не бухти, — невинно сообщил он. — Всё равно все вещи остались в твоём времени. Поэтому придётся немного потерпеть. Я ничего не ответил, молча топая за ним. При этом продолжал вслушиваться. Вроде тишина, ничего нет. Странно. — Когда пришёл Тот, из кургана, — неожиданно произнёс Азов, — здесь обитали существа, дети тьмы и ветра. Предки сновиев. Я превратился в слух, боясь пропустить любое слово. Всё же сновии — не по моей части. И надеюсь, как только Грабар доберётся до Херсона, вцеплюсь в него и вытрясу всю информацию. — Знаешь, даже не сохранилось их названия, а язык стёрся из памяти, — тем временем продолжал Азов. — Они жили очень обособленно, принадлежали больше к стихии, чем к материальному миру. И крепкую дружбу, пожалуй, водили только с одним ветром. Я нахмурился. С ветром, значит. Что ж, вполне допустимо. Читающие Сны и Шепчущие с Ветром сейчас имели особую связь. А, как известно, где Читающие Сны, там и сновии. Другой вопрос, что Шепчущие были такими же, как и их стихия — неверными, переменчивыми. Поэтому и удивляться нечему. Возможно, действительно, поначалу Шепчущие с Ветром дружили именно со сновиями. Ведь последние могли как помогать, так и делать гадости людям. Правда, чего уж там скрывать: гадостей всегда делали больше. — Это как-то нам поможет? — уточнил я. В пятку что-то больно врезалось и, тихонько вскрикнув от неожиданности, я замер и поморщился. — Надеюсь, — ровным голосом произнёс Азов и быстро подхватил меня на руки. — Я могу сам! — возмутился, пытаясь высвободиться. Однако с тем же успехом можно было и пытаться объяснить морю, что вода у него не должна быть такой солёной. — Вижу, — коротко хмыкнул он. — Но всё же предпочту взять всё в свои руки. — Ты и взял, — фыркнул я. — Угу. На этом наша плодотворная беседа закончилась. Неожиданно для себя самого я больше не чувствовал желания возражать и упираться. Несёт — и несёт. Ради бога. Надо пока извлечь пользу из создавшегося положения, а поругаться всегда успеем. Однако и молчать не следовало. Я вздохнул: — Слушай, а могли каким-то образом предки сновиев пробраться сквозь полотно времён к нам? Азов остановился. Задумчиво посмотрел на линию морского прибоя. Только сейчас я заметил, что вдалеке вода слабо фосфорецирует. — Скорее всего, тут виной Тропа снов, — задумчиво проговорил он. — На неё сунулся твой напарник и, кажется, натворил дел. — Это каких? — насторожился я. Всю историю о помощи Следящего я прекрасно знал. Но в то же время и прекрасно знал Олега, который обладает особым чувством долга, справедливости и морали. А, следовательно, лезть в сомнительные мероприятия не будет. Другое дело, что тем, кто выше, отказаться невозможно. Я покосился на Азова, ожидая ответа. — Ну? — Какой нетерпеливый, — хмыкнул он и медленно, шаг за шагом, направился в воду. Я замер, озадаченно глядя на тёмные волны. Куда это его понесло? Неужто решил притопить после того, как натешился? — Пока что это только мои размышления, — наконец-то произнёс он. — Подозреваю, что Тот, из кургана каким-то образом сумел дотянуться до Тропы Снов. И именно выплеск сил, который устроили твой Грабар и Следящий, сказались на том, что пошёл везде перекос. Я озадаченно потёр бровь, пытаясь привести мысли в порядок. — Ты хочешь сказать, что души Зурет и ашаука слились в одно целое из-за этого тоже? Вода коснулась моих ног. Тёплая, мягкая. Но от неожиданности я поёжился и прижался к Азову. — Только подозреваю. Ибо других причин не было. Я уничтожил проводника воли Того, из кургана. Поэтому и очень удивился, когда понял, что работа сделана не до конца. — Ещё бы, — рассеянно сказал я и вцепился в Азова. Всё же море да ещё и ночью меня в восторг не приводило. — Слушай, куда ты меня тащишь? — А разве незаметно? — невинно уточнил он. — Заметно, — мрачно отозвался я, пытаясь загасить невовремя проклюнувшуюся панику. Так, сделать глубокий вдох. Не нужно так бояться воды. Под ней всё равно — земля. И если потребуется, то я её почувствую и получу силу. В конце концов, тут маленькая глубина. Вон, Азову всего по пояс. Однако всё равно внутри образовался тугой комок, и даже вдохи-выдохи помогали слабо. Меня окружал запах соли, от него к горлу подобралась дурнота. Слабо, совсем чуть-чуть, но… — Тш-ш-ш, — неожиданно шепнул Азов, остановившись. Крепко прижал меня к себе, дал уткнуться носом в шею. Замер, давая прийти в себя. Легонечко качнул, словно желая убаюкать. — Я не хочу, чтобы ты меня боялся, — прошептал он на ухо, потёрся щекой о волосы. — Море тебе не враг. Слышишь? Да, слышу. Только поверить не могу. Голова всё равно кружится, а пальцы так отчаянно впиваются в плечи Азова. И ничего не хочется. Только поскорее бы ощутить под ногами твёрдую землю. Да, знаю, у меня ненормальная реакция. Возможно, потому что связь с землей слишком тесна. Оттого я никогда не летал на самолётах и боюсь до одури кораблей. Оттого я — один из лучших Слышащих Землю в городе. Есть одно, но обделён в другом. — Не… надо, — хриплым срывающимся голосом выдохнул я, зажмурившись. Секунда — всё замерло. Тишина показалась какой-то нереальной, неправильной. Я слышал только удары сердца Азова и боялся услышать его ответ. Показалось, что время остановилось. Замерло хрусталём неподвижным. — Хорошо, — шепнул он, и я чуть не вздрогнул, но меня обняли так, что и проблематично было пошевелиться. — Хорошо. Сухие губы коснулись моего виска. На миг показалось, что стало нестерпимо жарко и горячо, потом всё исчезло, и я сообразил, что нахожусь в собственной постели. В квартире было тихо. Только я — больше никого. Свет звёзд и луны проникал через незашторенное окно. Нешка беззвучно впрыгнул на кровать и потёрся о мою ногу. Сердце, колотившееся, как бешеное, начало медленно успокаиваться. Я глубоко вздохнул и откинулся на подушку. Это всё сумашествие. Этого просто не может быть. Хозяева вод могут соблазнить Слышащего Землю, но не будут с ним долго возиться. В этом нет ничего обидного или неправильного. И на душе было тоже как-то всё легко и спокойно. Словно всё шло по плану. Однако стоило перевести взгляд на пустую половину кровати, и я замер. На белых простынях лежало серебряное ожерелье из фигурок грифонов, напоминающее скифскую пектораль. Я нахмурился и взял его в руки, ощутив приятную тяжесть металла. Покрутил во все стороны, пытаясь понять, откуда оно. Вроде никаких печатей и чужих сил не ощущалось. Но в то же время на простое украшение не похоже. Странно. Неожиданно серебро превратилось в голубоватую воду, застыв в моих ладонях зеркалом. Отразившееся в нём заставило позабыть обо всём на свете. *** За окном пролетали жёлто-зелёные степи и холмы. Сливались с синим небом, пронизанным солнцем. Стекло окна маршрутки казалось каким-то нереальным. Протяни руку — всё растает, и можно коснуться колкой травы и дорожной пыли. В маршрутке было жарковато, однако Грабар на это не обращал внимания. Включённая водителем музыка убаюкивала, вводя в состояние странного оцепенения. Олег пристроился у окна на одиночном сидении и тупо смотрел на проносившийся мимо пейзаж. Дорога от Одессы до Херсона занимала больше трёх часов. Поэтому времени на размышления было больше, чем предостаточно. Он прикрыл глаза. Вмиг перед внутренным взором появилась усыпанная драгоценностями звёзд ночь. Обнимающая тысячей рук, смеющаяся, шальная, как молодая хмельная девчонка. Звёзды были под ногами и над головой. Или Чех специально выбрал такое постельное бельё? Чтобы каждый раз падать в небо? От воспоминаний становилось жарко и морозно одновременно. Это было неправильно и… никто особо не спрашивал. Потому что не нужны были слова. Грабар до этого и подумать не мог, что в состоянии делать всё… так. Это было странно, совершенно невозможно. Но как-то… правильно. Грабар даже не успел удивиться. Внезапно стало предельно ясно, что так и должно было быть. А Чех… умел. И делал настолько хорошо, что не оставалось и мыслей. Просто была уверенность, что иначе не могло быть. В этой ночи остались холодноватая страсть, безумная ненасытность и охрипший от стонов голос. И наутро следы на плечах и шее, которые с трудом скрывал ворот рубашки. Грабар не задавал лишних вопросов, а Чех не спешил разъяснять. И не надо. Так было проще. Ничего особенного, совсем ничего. Подумаешь, тебя захотел Следящий южного региона. Что тут удивительного? Когда утром Грабар смотрел на себя в зеркало, то понял, что медленно сходит с ума. И хочется хохотать. До слёз. Однако истерический смешок пришлось тут же придушить. Слишком хорошо всё слышно в старых одесских квартирах. Он сглотнул, вернувшись в реальность. Достал из сумки бутылку минералки и судорожно сделал глоток. Да уж. Лучше об этом не думать. И не говорить никому. Решат, что сошёл с ума. А сдвинувшийся Читающий Сны не нужен ни Городовому, ни Яну, ни тёте Саре. Какой от него будет толк? И всё же… Воспоминания нахлынули снова. После встречи с Призрачным Цимбалистом они на миг оказались в квартире Чеха, среди тёмных стен и безмолвных масок, а потом всё резко закружилось, заискрило, и… пропало. Время, словно исчезло, начало свой собственный отчет между настоящим и будущим. Грабаром завладела паника. Он не осознавал, что происходило. И только рука Чеха, ухватившая его за плечо, давала понять, что это происходит на самом деле. Пространство вокруг колебалось, поднималось клубами чернильного дыма, окутывало, не давая шевельнуться. Под ногами распускались огненные цветы, и золотыми яркими искрами окружали ступни Грабара. В ушах зашептали тысячи голосов: заспорили, заторопились. Словно каждый хотел сказать что-то безумно важное. Невероятное. — Слушай-слушай-слушай… — Знаешь, не всё в этом мире так просто… — Каждый приходит сюда по Тропе Снов, ею по жизни ходит, после смерти на неё попадает… — Слушай-слушай-слушай… И всё настойчивее звучал их шёпот, всё увереннее. А потом раздался звон огромного колокола: сердитый, неистовый. Грабар зажмурился и зажал уши. Опора из-под ног исчезла, показалось, что он стремительно падает вниз. Но в то же время не двигается. — И пришли Трое и Сестра их, лебедь. И разделили земли. Забрал страший брат центр и соединил там всю мощь, и пустил под землю огонь. И взял средний брат земли, что омывались морем, заключив мир с народом каракуртов. Взял младший брат запад, где стоят горы и леса, где прячется бурштын и птицы летают высоко. А восточные земли, просторы неизмеримые, взяла сестра их, лебедица белая. И стал ветер свидетелем их клятвы. И понёс слова её во все стороны. Всем сообщил: живым и мёртвым, нерожденным и позабытым: пришли-пришли-пришли. Поклялись силой и кровью защищать, не давать в обиду. И после них приходили многие, но власти оспорить никто не смог. Не рискнул… Нет власти выше Троих и Сестры, что бы ни говорили. Грабар вздрогнул. Понял, что снова слышит историю про Троих и Сестру. Только не из уст людей, а шепотом сновиев. И каким-то образом сам оказался на Тропе Снов. Без карт. Без настройки. Без желания. Словно выдернутый из реальности чьей-то безумно сильной рукой. А где-то совсем рядом стоит Чех и улыбается. Следящий южного региона. Средний брат. Хозяин земель, омываемых морем. Заключивший мир с народом каракуртов. Грабар искоса посмотрел на Чеха. Неудивительно, что к каракуртам он питает особую нежность. И тут же эта мысль показалась настолько дикой и абсурдной, что едва не расхохотался. — Так весело? — шепнул на ухо Чех, и Олег онемел. Но потом тряхнул головой, сбрасывая наваждение, даже сумел улыбнуться: — Частично. Теперь я понимаю, почему каракурты. — Они славные ребята, — невозмутимо сказал Чех. — Правда, ядовитые. Но лучше не злить их. Впрочем, это работает не только с каракуртами. Сам понимаешь. Грабар кивнул. Поколебался, но всё же задал вопрос: — Куда мы идём? Чех приложил палец к губам Грабара и взглядом указал вниз. В карих глазах на мгновение появилась чёрная бездна. Олег глянул вниз и еле сдержал зачарованный вздох. Вот это да. Там, сияя огнями, на берегах Днепра раскинулся величественный Киев. Грабар был в столице всего один раз, но вот фотографий насмотрелся множество, поэтому признал столицу сразу. Если на то пошло, то страший брат из Троих, который взял центр, носил звание не Следящего, а Стольного. И был одновременно и хозяином центральных земель, и Городовым. — Почему Киев? — тихо спросил Грабар. Чех только загадочно улыбнулся. И вдруг в один миг оба оказались на влажной чёрной брусчатке среди домов и каштанов. Здесь было куда холоднее, чем в Одессе. Грабар поёжился, обхватил себя за плечи. Перевёл вопросительный взгляд на Чеха. Тот поманил его за собой. — Идём. Ночной Киев не спал, дышал ночью, прислушивался к голосам жителей. Днепр молчаливо нёс свои волны среди раскинувшихся берегов. Ночь — не время людей. Киевские сновии затаились на крышах, внимательно глядя вниз. Только остановиться и посмотреть на них не было времени. Чех неумолимо тянул куда-то к набережной. — Думаю, Железный всегда знает больше, чем говорит. Грабар чуть не спотыкнулся и озадаченно глянул на Чеха: — Железный? Провидец? Рудольф Валерьевич? Чех кивнул, продолжая уверенно шагать вперёд: — Он любезный, он ненаглядный. Умеет дурить не только Городового, но и меня. Зря вы, Олег Олегович, на юге родились. Тут живут провидцы и прохвосты. Заметьте, одинаково начинается. — Меня как-то не спрашивали, — буркнул Грабар. — Ну… и такое бывает, — не стал спорить тот и вдруг резко перевёл тему: — Что вы знаете о Романе Сокирнике? Показалось, что ослышался. Однако Чех не улыбался и был абсолютно серьёзно. Пришлось и впрямь задуматься. Ничего особенного. Роману двадцать два года, младше Яна на пять лет. Он поступил в университет на дизайнера и закончил с красным дипломом. Способности Читающего Сны проснулись так же резко, как и у самого Грабара. Только если тут удалось обойтись одним обмороком, то, по словам Яна, у Ромы было всё куда хуже. Постоянное энергетическое истощение, всплески неконтролируемой силы и частое неконтролируемое появление на Тропе Снов. Так прошёл всего месяц. А потом Рома пропал. И Ян его больше не видел. Грабар всё это выложил Чеху, даже не подумав, что что-то надо скрыть. Тот некоторое время шёл молча, словно обдумывал что-то серьёзное. — Какие попытки отыскать брата делал Ян? — потом всё же спросил он. Олег растерялся. Ян об этом не отчитывался. Кое-что он, конечно, знал, но запрет Городового не обойти. Поэтому часто получал отказы. И… в общем, ничего толкового. — А почему… вы интересуетесь? — осторожно спросил он. — Взвешиваю проблемы, — задумчиво протянул Чех и остановился. — Они будут в любом случае. Возможно, потому что такого ещё не было, а, возможно, что было. Но очень-очень давно. Видишь ли, Олег… «Снова на ты», — отметил Грабар, но не перебивал, желая услышать, что дальше. Чех засунул руки в карманы, посмотрел на памятник слева. До Грабара внезапно дошло, что они стоят возле памятника основателям Киева: Кию, Щеку, Хориву и Лыбедь. Медная плоская ладья. Три могучих древних богатыря и красавица в развевающихся одеждах на носу ладьи. А возле постамента памятника — бассейн. Несколько шагов — и окажешься в воде. — Нравится мне это место, хорош Наводницкий парк, — неожиданно сказал Чех и с какой-то особенной лаской провёл ладонью по ладье. — И… да, так вот, Роман. Олег уже ничего не понимал. Только подошёл ближе, чтобы ничего не упустить. А то даже если полезное что-то и скажут, то можно не расслышать. — Рома — Читающий Сны. Но это лишь частичный дар. Услышанное заставило позабывать, как дышать. Такое Грабар слышал в первый. То есть, как часть… Слишком слабый дар? Но тогда не было бы обмороков, головных болей и прочей радости. Чем меньше способности, тем лучше самочувствие. Вот такая вот зависимость. — В каком смысле частичный? — уточнил он. — В том, что он умеет ещё кое-что, — последовал ответ. Маршрутка остановилась, и Грабар очнулся от задумчивости. Ага, уже въехали в Николаевскую область, остановка Коблево. Можно выскочить и взять кофе. А то так можно и вовсе уснуть. Что уже не годится. Потом такой вид, словно всю ночь чёрт знает чем занимался. И при этом плевать, что не ночь. Взяв бумажный стаканчик со свежесваренным эспрессо без сахара, Грабар остановился возле винного магазина с вывеской «Коблево» и ещё раз прокрутил в голове разговор с Чехом. Подул, остужая, сделал глоток. Чётко этот гад ничего сказал. Дал понять, что рано ещё. Но при этом не запрещал рассказывать Яну. Вскользь назвал Ромку «хамелеоном». Однако ничего не уточнял. И в Киев утянул не просто так. Только вот понять причину поступка было сложно. И памятник основателям. Зачем привёл именно к нему? Пустой бумажный стаканчик полетел в урну. Грабар направился к маршрутке. Что-то какая-то игра с завязанными глазами получается. Всё только дают намёки, но как сказать прямо — так не дождёшься. Хотя… может, он и сам не во всём уверен? Заняв своё место, Грабар снова бездумно посмотрел в окно. И только сейчас до него дошло, что один из братьев на постаменте в Наводницком парке был похож на Чеха.