Играю. Сон

Поезд прибывал через десять минут. Октябрьское солнце вдруг не по-осеннему ярко светило с небес, разливая жар на дневной город. Грабар уже несколько раз пожалел, что приехал раньше. Теперь курил сигарету за сигаретой и не находил себе места. То заходил в здание вокзала, то вновь выскакивал на улицу, чтобы посмотреть на синие вагоны и спешивших сесть в них людей. Сам не понимал, почему вскочил в четыре утра. Ведь поезд прибывал всего лишь в десять. Он сделал глубокий вдох, с трудом сдерживая смешок. Совсем что-то уже, прям влюблённая девица. Одесса-Херсон. Что тут ехать? Что тут ждать? Потянулся было за новой сигаретой, но увидел направлявшегося к нему Чеха. Боже, когда только успел? Ведь смотрел же везде — не было. А Чех — как всегда. Джинсы, ботинки, чёрный тонкий свитер крупной вязки. Чуть растянутый. Видна блещущая серебром цепочка. Но что на ней — не разобрать. Через плечо перекинута спортивная сумка. Прямоугольные очки. Насмешливый, мягко-ироничный взгляд поверх них. Тёмные с проседью волосы волнами. Татуировка на запястье. И пахнет сандалом и немного хвоей. Чех ещё не подошёл, но Грабар это прекрасно знает. И старается смотреть, будто ни в чем не бывало. А сердце у самого колотится будто ненормальное. Вспомнился разговор намедни. — В Одессу? Нет, не поеду. Лучше ты ко мне. — Уверен? — бархатный смешок, от которого по коже пробежали мурашки. — А что ты там со мной будешь делать? И вот теперь что делать Грабар не знал. Совершенно. Только почувствовал одновременно волнение и облегчение. Странное чувство, что поделать. Чех подошёл и остановился в шаге от него. — Доброе утро, Олег. Сказал хрипло, низко. Внутри всё сжалось. Грабар усилием воли отвёл взгляд от его губ. Не здесь. Не сейчас. — Доброе, — ответил. — Идём. Чех ничего не сказал. Только улыбнулся понимающе. Захотелось наплевать на всё, ухватить за ткань и впиться в поцелуе, позабыв обо всем на свете. Грабар сделал глубокий вдох. Всё это солнце. Осеннее, южное. Голову кружит, пьянит прозрачным октябрём. В такси сели молча. Только обменялись дежурными фразами о погоде и поездах. Да, это правильно. Надо говорить о поездах. О чем же ещё? Громко включенное радио отвлекало от мыслей, не давало сосредоточиться. Сердце немного успокоилось. Но стоило заметить на себе взгляд Чеха, как вмиг пересыхало во рту. К черту. Все тут и так прекрасно знают, зачем он приехал. Такси притормозило. Чех вышел, с любопытством посмотрел по сторонам. — Я здесь не был, — сказал он. — Хороший район. — Нормальный, — кивнул Олег и последовал к подъезду. Чех только тихонько усмехнулся, но было слышно. Грабар весь напрягся, ожидая, что его сейчас упрекнут в негостеприимстве, однако ничего не последовало. Лестничная клетка, тёмно-коричневая дверь. Щелчок замка — заходи, гость дорогой. В коридоре темно, уютно. Пахнет лавандой. Грабар протянул руку, чтобы включить свет, однако запястье тут же перехватили. — А теперь поздороваемся и по-человечески, — обжёг шепот шею. Олега развернули и прижали к стене. Ладони скользнули под пуловер, сжали. Хриплый выдох утонул, растворился в голодном поцелуе. По телу пробежал огонь. Олег прижался, вплёл пальцы в тёмные волосы, отвечая с таким же безумным голодом. Что там положено, когда приходит гость? Кормить-поить? Да, коне-е-ечно. От Чеха пахло свежей хвоей, чуть колол кожу свитер. Грабар и подумать не мог, что так безумно соскучился. Это всё неправильно, не по-человечески и… Чех провёл языком по шее, чуть прихватил кожу зубами. — Вот так-то лучше, — выдохнул он и положил руку на пах Олега. — Чудовище, — хрипло прошептал Грабар. — Угу, — довольно отозвался тот. Как в бреду стащил с себя одежду. Или всё же помогли? Чех раздевал быстро и ловко, играючи. Опыт. Олег не сразу понял, как оказался на застеленной кровати. Обнажённой спиной на шелковистом покрывале. Чех ни на секунду не выпускал из объятий, целовал, ластил, гладил, в каком-то безумном желании почувствовать всего и сразу. И смотрел так, словно никого лучше Олега на земле не было. — Скуча-а-ал… — то ли спросил, то поставил перед фактом. Прижался к бёдрам, заставляя развести ноги шире. — Да-а, — выдохнул Грабар, подставляясь под ласки, чувствуя, как медленно сходит с ума. Жарко, безумно, чудовищно хорошо. Обнять, прижаться крепче, позволить. Чех вошёл без подготовки, сразу. Но хорошо почувствовал, что так и надо. Олег изогнулся, хватая ртом воздух, разрываясь между болью и удовольствием. Чех замер, провёл кончиками пальцев по стволу члена, коснулся головки. Захотелось застонать. Попросить. Но вышло лишь посмотреть прямо в глаза, обвести языком пересохшие губы. Призывно. Чех понял, двинулся вперёд, придерживая ноги любовника. А потом ещё и ещё. И плевать было, что за окном нет и полудня, а гостей так не встречают. Олег вскрикнул, кончая в умелых руках любовника, вздрагивая всем телом. Услышал что-то. Но не разобрал ни слова. Внизу стало горячо, а сладкая истома окутала с ног до головы. Он не сразу понял, что на какое-то время отключился. И очнулся только на плече Чеха, обнявшего его и с затаённой нежностью водившего пальцами по щеке и подбородку. Говорить не хотелось. Просто поймал его руку и поцеловал. А потом крепко сжал, переплетя пальцы. Чех поцеловал его в макушку, умудрился накинуть лежавший рядом плед. Стало тепло и уютно. Шевелиться вообще не хотелось. — Ты есть хочешь? — наконец-то тихо спросил Олег. — Ну, не отказался бы, — хмыкнул он. — У вас есть уютные местечки? — Да, конечно, — растеряно сказал Грабар. Чех подцепил его лицо за подбородок и посмотрел в глаза. Тепло, по-доброму. От этого взгляда захотелось прижаться ещё крепче. Чтоб обнял и никогда не выпускал. — Что? — тихо спросил Чех. Сейчас не было страшного Следящего южного региона. Не было насмешливого среднего брата. Был Чех. И хотелось его видеть и ощущать именно таким. Внимательным, заботливым, спокойным. — Слушай, — произнёс Олег, — а ведь с хамелеонами — это не конец? Чех вздохнул, провел ладонью по спине Грабара, заставляя притиснуться ещё ближе. — Нет, конечно. Это только начало. — А Рома… у него будут проблемы? Ян вроде бы отошёл от того положения дел, что любовник его брата — ненавистный Городовой. И даже принял. Только всё ли это? Чех отрицательно покачал головой: — Не будет. Городовой его защитил от и до. Не отдаст мальчика никому. Олег вздохнул. Рома… так до одури, до безумия похожий на старшего брата. И всё же — другой. Мягче, спокойнее. Без порывистости Яна, без его эмоциональности. Очень терпеливый. И всё же — как Ян. Порой казалось, что разделить их невозможно. И закрадывались странные мысли, что Городовой неравнодушен не только к Ромке. Но об этом говорить нельзя. Совсем нельзя. Грабар вздохнул, потёрся щекой о плечо Чеха. Тот поцеловал его в висок: — Всё будет хорошо. И он поверил. Странно, безосновательно, просто душой. Действительно, будет. Поднял голову и посмотрел в карие глаза. Чуть улыбнулся и прижался к губам Чеха, решив, что поход в уютное местечко можно и отложить. На время.