Бетонные стены воздушного города

Эта глава посвящается Сильверин и _Suga_ — спасибо вам, что вдохновляете своими отзывами и вниманием! Съемочный день находился в самом разгаре: студия трещала по швам от избытка в ней людей, техники, декораций и эмоций. И не сказать, что позитивных… Начну с того, что едва Кори вышел на площадку и встал в необходимую позу, Мика категорически отказалась продолжать работу в запланированном ключе: как я уже упоминал — Форетто читала людей с одного кадра просто сверхидеально, и, по ее скромному мнению, выбранная концепция съемки шла абсолютно в разрез с тем, что она успела разглядеть в Кори. — Убрать все это! Фон сменить на черный, декорации снести к чертям, и кто-нибудь снимите с него этот костюм, он в нем явно не в своей тарелке… Команда фотографа видимо давно привыкла к такой резкой смене формата — мгновенно засуетившись, принялась вымеренными движениями выполнять свою работу. А вот Саманту данная ситуация явно привела в недоумение: — Мика, подождите, но у нас осталось меньше часа, разве разумно так рубить с плеча? Все же было хорошо, Кори на снимках выглядит стильно, дорого и … — Что вы хотите? — Простите? — Какой эффект вы хотите получить? Насколько мне известно, это первое появление Кори на обложке журнала, первое появление на публике, и вы ждете, чтобы перед ее глазами он предстал напыщенным щеглом? Показал, что его карман набит сполна, и он может позволить себе дорогие вещи, машины и тому подобное? Или вам нужно уважение? Чтобы с первого снимка каждый смог прочувствовать Кори? К слову о машине — один из рабочих как раз занялся передислокацией дорогой иномарки на парковку. — Но разве не в этом суть? Каждый второй мужчина на развороте журнала светит своим достоянием, иногда которого и в помине нет… Какая альтернатива сможет с этим сравниться? На лице Мики явно отразилось недоумение, ей оказалось крайне сложно иметь дело с человеком, не видящим столь простых вещей, объяснить которые фотограф была не в силах. Собрав в объемный пучок свои длинные темные дреды, сменив объектив на фотоаппарате, Форетто проигнорировала вопрос своего клиента и поспешила вернуться к работе (нужно было еще успеть раздать поручения коллегам), напоследок добавив: — Позвольте мне выполнить задуманное, поговорим после того, как Вы увидите готовые снимки. Надеюсь, после этого все вопросы отпадут или хотя бы станут более логичными. Мика Форетто славилась своей прямолинейностью, за ней закрепилась слава очень раздражительного и вспыльчивого человека, который привык, что всё вокруг делается исключительно по ее указке. Но сегодня, сидя неподалеку от места, где разворачивалось сие действо, я в очередной раз понял, как относительно все сказанное. Саманте лишь оставалось подчиниться ее воле, быть безмолвным и отчасти бесправным участником процесса… Впрочем, долго стоять за спиной фотографа она не стала, пристроившись за одним из соседних со мной диванчиков, девушка уткнулась в свой планшет — ей предстояло разгрести переполненную почту. Я же продолжал, попивая из пластикового стаканчика кофе, добытый в автомате, наблюдать за Кори и Микой (отсюда открывался лучший вид на эту пару, да и слышимость оставалось прекрасной), попутно редактируя и дополняя статью. — Скажи, перед тем как тебя нарядили в эти тряпки, в студию ты заходил в очень странном балахоне, это часть твоего имиджа, крик души или первое, что вынул из шкафа? — обратилась Мика к Кори, когда тот едва показался из гримерной по пояс голый — я же про себя подметил: «Типичное телосложение эктоморфа» — сухое, подтянутое, без капли жира. Небольшая работа на полу по утрам явно проделывается. — Как бы так сказать, мне уютней всего в нем — не люблю лишних взглядов. — И давно ты в нем по городу гоняешь? — Достаточно. — Сколько? — настойчиво уточнила Мика. — Года три-четыре — не меньше. — Отлично! Значит, не нравится, когда пялятся девочки и мальчики, не любишь зевак? — я даже отсюда видел, как выражение лица Мики резко изменилось (в глазах прибавилось блеска), казалось, что женщина поймала свою собственную волну и вот-вот провернет крутой трюк. — Предпочел стать невидимкой. — Чего уж так категорично? Поверь, старость все решает — потерпи пару годков, как только стукнет пятьдесят, можешь забыть об излишнем внимании. — Ха. Двадцать пять лет «потерпеть» — всего-то? И с какого дня начинать вести отсчет, с сегодняшнего? — насмешливо ответил Кори, кажется, потерянное часом ранее настроение, начало потихоньку возвращаться. — Что ж, возможно, я и ошибаюсь, и после того, как фотографии выйдут в свет, покоя тебе не видать и после семидесяти, так что запасись виагрой — заранее позаботься о потенции! — Спасибо за совет, но я как-нибудь уж справлюсь своими силами, — широко улыбнулся Кори. — Все так думают, дорогой. Но только поначалу, — и обращаясь уже к девушкам из гримерной, чуть громче добавила: — Так, хорош трепаться, я все слышу, проверите, что у нашего гостя в штанах, чуть позже, а сейчас несите белую рубашку, черный галстук и этот, как его…балахон. — Это мантия, — не прекращая хихикать, добавила одна из гримерщиц, старательно избегая взгляда Кори. Мика же, переключившись на парней с софтбоксом и фонарем в руках, раздала новые указания. — Тащите дымомашину и смените фильтр на красный — создадим «роковой» антураж и ауру таинственности. А еще мне нужны блоки и рассеиватель — на лице Кори должна быть тень. Через пару минут необходимый свет был настроен, и Кори занял центральное положение, облаченный в перечисленную Микой одежду. — Начну с крупного плана, повернись ко мне левым боком, примерно три четверти. Да, вот так, — а после только щелчки, пара вспышек и писк моноблока. — Нашла! Парень, в твоих глазах целая история, на них-то я и сделаю акцент. Мне нужно, чтобы ты был на снимках максимально настоящим, открытым и искренним. Расслабься и получай удовольствие, почувствуй себя в своем привычном ритме жизни. Мика делала кадр за кадром. — Знаешь, Кори, есть такие люди, у которых на лице написано, что в этом мире они куда более проницательны, чем остальные, в их глазах мерцает понимание этого мира, осознание его истинной сущности, и они нечасто спешат поделиться с кем-то этим, предпочитая держать все в себе. Но глаза… Глаза таких людей действительно зеркало. И твое зеркало говорит мне о многом! Я переложил ноутбук с колен на диван, внимательнее вглядываясь в лицо Кори, на снимки, мгновенно появляющиеся на экране… Магия Мики оказалась вне конкуренции. Я никогда прежде еще не видел его таким: не смотрит в камеру, взгляд на момент кадра отрешенно направлен куда-то в сторону коробок с аппаратурой, но при этом на снимке даже сквозь полутень на его лице я вижу только его глаза. Красный рассеивающийся туман, подсветка, софтбокс, свет и бесконечные вспышки — все отражается в зрачках, смешиваясь в единую картину. И это без участия фотошопа. Что же будет дальше? — Тащите кирпичную стену. «Кого-то собрались прибить ею?» — ее слова не смогли не вызвать во мне удивление и заинтересованность, но когда на рабочую площадку вынесли то, о чем просила Мика, я понял — бутафория чистой воды — гипсокартон, но издалека от настоящей не отличить. Фотограф перешла на портретную съемку в полный рост: на ней Кори, стоя, облокачивался о стену, на голове капюшон, руки в карманах, одна нога чуть в изгибе, а взгляд точно в камеру. И на этот раз от снимков бросает в дрожь — Форетто точно поймала настроение своего клиента, его нутро, и просто грамотно выдала на фото — чистая работа. Не придерешься. Таким публика встретит Кори Уаилда. Таким публика запомнит его лицо. Таким в моей памяти останется Кори надолго… *** — Не заскучал тут? — едва прозвучал последний щелчок, оглашающий окончание съемочного дня, Кори уже сидел рядом со мной на диване, развалившись на нем так по-хозяйски, словно находился один. Каждой конечности нашлось свое место: одна нога на полу, другая — на подлокотнике, одна рука на спинке, другая — на моем плече вместе с головой. Спасибо, что спиной уперся в диван, а не придавил всем весом. — Я посижу так немного, все тело ноет, съемки — изнурительная штука! — А я могу отказать тебе? Знаешь ли, сидеть в таком положении несколько часов — не лучшее занятие, я тут тоже времени зря не терял. — Ты мог встать, размяться, походить или вообще прилечь, а вот у меня безвыходное положение, так что терпи. — То есть перелечь на другой диван тебе лучше не предлагать? — попытался отшутиться я. — И как же мне с тобой разговаривать? Я тебя не услышу. К тому же, если я сяду на диван, то гарантированно вырублюсь, до дома ты меня потом потащишь? — Вызову буксир. — И деньги тратить не жалко? — Расплачусь твоими. — Да ты редкостный зануда. — Нет, я просто редкостный любитель личного пространства! Кори все же выпрямился и занял более вертикальное положение на диване, переставая напоминать желеобразную субстанцию. — Чем ты занимался все это время, как ни посмотрю на тебя — сидишь в своем ноутбуке, и чего сюда приходил? О, это и для меня не осталось незаметным. Кажется, все в студии видели, как часто ты поглядывал на меня, и, поверь, никто не сочтет это за простое любопытство. Может, меня вообще уже в твои любовники записали? И как теперь мне с этим жить? — Я следил за фотосессией, не переживай, видел каждый твой неудачный снимок — пару раз ты так круто закатил глаза, что на секунду показалось, что у тебя приступ или вот-вот инсульт хватит. — Случись такое, вряд ли бы статью пустили в свет, не боишься остаться без хлеба? — А тебя пугает больше мое финансовое положение, чем собственная жизнь? — Конечно. Сердце всегда болело за голодающих. — А чего просто не покормишь меня? — А ты голодный? Что же ты молчал? — наигранно удивился Кори. — У самого во рту давно ничего не было! Давай так, ты предлагаешь место — я плачу? — Стоять, — Саманта, не поднимаясь со своего места, закончив разговор по телефону, обратилась к нам. — Ты мне еще нужен, пообедаете в следующий раз. — Время видела? Твои дела не могут подождать? — возмутился Кори, выглядывая из-за меня и бросая недовольный взгляд на сестру. Мне не очень-то понравилось находиться меж двух огней, поэтому, вспомнив, что хотел перекинуть файл со статьей на телефон, я как раз этим и занялся, краем уха продолжая слушать этот бесполезный спор. — Это не терпит отлагательств. — Саманта, ты дождешься, и я откину копыта раньше времени. О своих подопечных нужно заботиться, и прием пищи входит в это понятие. — Поешь по дороге. — Но я хотел поесть с Ларсом! — Прости, но меня ждут в офисе, — вмешался я, не отрывая взгляда от экрана и продолжая печатать. — Один мой звонок Пак, и тебя уже никто не ждет. — Звучит слишком обреченно, ты бы еще слово «нигде» добавил и вообще вешаться можно. Хуле я такой никому не нужный? Краем глаза я заметил, как Саманта поморщилась. Простите, но язык за зубами я держать не умею. Не мое это. — И вообще, облегчу жизнь тебе и твоему менеджеру, сам отправлюсь первым по своим делам, — закончив с перекидыванием файла, я выключил ноутбук и сложил его в сумку. — Только что отправил тебе на номер статью, я восстановил наш последний разговор и сделал первый черновой набросок, прочитайте в течение дня и напишите мне, что, на ваш взгляд, лишнее? Пак хочет стрясти с меня готовый вариант к завтрашнему вечеру. Кори сразу поспешил проверить сообщение, открывая при мне файл и прокручивая вниз. — Это ты называешь «черновым наброском»? Тут готовая статья. — А я разве по-другому выразился? — Но когда ты успел? — Ночь была веселенькой, да и спасибо, что вытащил сюда — пара мыслей и завершение статьи пришли в голову как раз под впечатлением съемок. — А я раньше себя считал «печатной машинкой», ты меня переплюнул. И что… — Кори полез в карман мантии и достал свернутый исписанный от руки листок, пару раз помахав им перед моим носом, спросил: — Это уже не нужно? Я ответил на все твои вопросы, даже написал парочку своих. Зря старался что ли? — Если ты так настаиваешь, — я перехватил из его рук листок. — Посмотрю и, возможно, в конечный вариант добавлю что-то из твоих трудов, но не обещаю переделывать все. — Сдурел? Я и не просил. Вообще, я это скорее для тебя писал, хотел помочь: твое лицо, когда потух телефон, — не самое лучшее, что я видел в своей жизни. Я рад, что ты сам справился с этой проблемой. — Это все-таки моя работа, и я ее делаю! Попрощавшись со всеми участниками съемочного процесса, запрыгнув в свою машину, я поспешил в здание «Massword» — следовало показаться в офисе до конца рабочего дня. *** Тесный поток машин еле полз по дороге от здания городской администрации до Первого городского университета. Навигатор оценивал пробку в пять баллов, прогнозируя, если затор на дороге не расчистят, то вся эта увеселительная поездка продлится часа два — не меньше. Столб пыли не собирался оседать на землю. Изнывая от духоты (кондиционер едва спасал) и невозможности покинуть данное место, Саманта, в десятый раз проклиная всех и вся, переключилась со слежки за движением на умиротворенное, полное сосредоточенности лицо брата. — Ты подозрительно спокоен, — взъерошивая светлые волосы, собирая их в импровизированный пучок на затылке и фиксируя рукой вместо резинки, она откинулась на кожаный подголовник, приковывая взгляд к Кори. Девушке хотелось поприставать к нему, и она знала лучший способ — тема, которую она собиралась затронуть в разговоре, пришла ей в голову неожиданно, но не пройтись по ней вдоль и поперек она не могла. Необходимо было только начать. — Что это было сегодня на площадке? — выждав какое-то время, спросила она. — Ты о чем? — Ты нашел себе очередную жертву? — Ах… ты об этом? Кори ничуть не удивился — его сестра любила совать нос не в свое дело. За глаза она называла парня «дефектным», считая, что какая-то черта в его характере мешала завести ему долгие и прочные отношения, довольствуясь теми, что обычно называют «на одну ночь» или хотя бы «до третьего звонка». Сколько она знала Кори, тот никогда и ни с кем не встречался. Поначалу девушка списывала это на детскую психологическую травму, но видя, с каким заядлым постоянством юный Кори таскается на свиданки, поняла, что никакой травмой тут и не пахло… — Что, опять волна гормонов в голову ударила? Давненько я не видела тебя с кем-то. — Начнем с того, что ты никогда ни с кем меня не видела: случайные встречи в клубе или «ой, я не вовремя зашла к тебе в гости, а ключом пользоваться без твоего ведома не перестану» — не в счет. — А журналист симпатяга, — пропуская мимо ушей недовольство Кори, Саманта продолжила в своем духе. — И тело у него ничего… И личико… И в штанах, наверное, все как под заказ… — Чего ты от меня хочешь? — не выдержал Кори, цепляясь за руль сильнее. Беседа его настораживала — у подобных ей всегда два исхода, в одном из которых Саманта вносила свою лепту в процесс и непременно портила его. — Признайся, что запал на журналиста. Хочешь его? — свободной рукой, она дотронулась до Кори, скидывая с его головы капюшон, принялась почесывать за ушком и поглаживать шею, пропуская длинные волосы между пальцами. — Ты не так все поняла. На этот раз все иначе. — Я как раз поняла все верно — взгляды, которые ты пускал на него, ни с чем другим не спутаешь. И чего ты вообще обниматься к нему полез? — Я это не контролирую. — Уже фантазировал на него? — Саманта, выключи свою пошлость, ты смотришься глупее, чем можешь себе представить — роковая женщина из тебя никакая. Будешь доставать меня и дальше, расскажу мужу о твоем темном прошлом. И вообще, почему у всех девушек, окружающих меня, юмор на уровне ширинки? — Дорогой, я все равно не отстану от тебя, пока не узнаю правды. — Я и сам ее не знаю… — Ну-ка, с этого места поподробней! — Сплетница, лопнешь скоро от всех подробностей моей личной жизни. — У тебя ее нет, несчастный. — На этот раз все по-другому, — сокрушительно признался Кори, продолжая вести машину — движение на дороге обманчиво начало оживать. — И чего ты тормозишь? Из девочек и мальчиков, побывавших в твоей постели, такой коктейль смешать можно, что позавидуешь, уж насколько разными все они были. — Это не то, чего я хочу. «На одну ночь» — не про эту историю. — И пока смерть не разлучит нас, — театрально начала Саманта. — Заткнись ты. Утрировать будешь в другой раз, а в этот, — Кори буквально пригвоздил девушку холодным взглядом к сидению (у той, без преувеличения, по телу пробежалась толпа мурашек). — Не вздумай лезть и все портить! Мне не нужна твоя помощь, советы или пособничество… И если заговоришь с ним на эту тему, хоть как-то намекнешь — я разорву ко всем чертям все контракты с тобой! — Ого. Все настолько серьезно? Только не говори, что Ларс — твоя первая любовь. Очередной прожигающий взгляд Кори Саманте ох как не понравился. — Только не говори «да». — Я ничего тебе не говорил. Ты сама вечно себе сказки придумываешь, хотя писатель в нашей семье, вроде как, я! — Уаилд, я не отстану от тебя. — Имеешь право. — Расскажи, что он за тип? Хочешь сказать, пара встреч, и ты сражен? — Это не моя первая любовь — довольна? И вообще, кто говорит о любви? Я сам еще ничего не понял, не разобрался, а ты уже тут воздушные замки строишь. Так хочется быстрее меня сбагрить кому-то на веки вечные? Я вроде тебя не сильно обременяю, наоборот, от твоей компании мне иной раз душно… — И чего ты так завелся? Я ведь просто интересуюсь, ты же знаешь — мне твоя судьба небезразлична. И в этом Кори поспорить с ней не мог. Он знал всю полноту и искренность чувств Саманты к нему, безусловно, несмотря на их неподдельные братско-сестринские отношения со всеми вытекающими, он считал нужным поделиться с ней тем, из-за чего последние дни не находил себе места, из-за чего не мог спокойно спать. Была ли тому виной длинная и нескончаемая пробка, но язык Кори развязался и вкратце он поведал сестре правду: о том, кем является Ларс, какую роль сыграл в его жизни этот журналист и какой след оставил. К тому времени, когда Кори закончил свой рассказ, на Саманте лица не было: еще с детства, тайком подслушав рассказ родителей о той ужасной и кровавой ночи, девочка восприняла все настолько близко к сердцу, что мозг, отчаянно фантазируя по ночам, посылал в ее сновидения кошмары, воспроизводящие смерть ее дяди, страх мальчика и обезумевшую женщину. Она никогда не умела воспринимать тот день более отрешенно, поэтому прежде, чем заговорить, ей потребовалось немного времени, чтобы прогнать неприятные мысли из головы. — Это что-то вроде стокгольмского синдрома? — Не понял. — Ну, почти… Только в твоем случае жертва влюбляется в своего спасителя. — А ты опять съехала к теме о «большой и чистой»? Сколько раз тебе… — Да поняла я, поняла. Ты еще сам не разобрался. Но знаешь, после твоих слов, даже я чувствую себя обязанной перед Ларсом, не думаешь, что с тобой то же самое? Вернешь должок, и поминай как звали? — Может и так, я ничего не знаю на этот счет и просто хочу проверить. Чувствую, что к нему есть влечение, но не могу понять какого рода оно. Саманта не стала больше расспрашивать Кори, удовлетворенная его ответом, еще долго молчаливо ехала с ним в машине, вновь переключаясь на слежку за движением и утопая в своих мыслях. Наверное, история брата никогда не отпустит ее. И девушка даже не подозревала, насколько сильно проросли корни этой истории в ее жизнь, и вскоре ей предстоит узнать об этом чуть больше… *** Кофе, вечное гудение принтера, постоянные переговоры, бешеная гонка в текстовом редакторе, такая, что даже мысль не успевает полноценно развиться, и снова кофе — так проходил уже третий день в офисе. Все сотрудники отдела сидели в нем безвылазно, напрочь позабыв о таких вещах, как обед, душ, чистая одежда, личное пространство и, самое главное, — сон. «Зачем все было так усложнять?» — спросите вы, и скорей всего получите гору печатной макулатуры, со словами «прочти», потому что времени на грамотный и развернутый ответ не остается даже в фантазиях. Со своей работой я справился еще два дня назад, благополучно сдав статью и получив гору похвалы от человека, имя которого фигурировало в ее строчках не единожды. А вот эйфория Пак долго не продлилась, накинув на мою шею удавку, затянув потуже, она просто не оставила мне выбора: «Отдел трещит по швам, наполнение журнала должно быть грамотным и эффектным. Материал есть, осталось только переработать. Вот вы все этим и займетесь, присоединяйся к Кэсси и Трою», — парочка, конечно, моей помощи несказанно обрадовалась, но поняв, что у них самих свободного времени от этого больше не появилось, как-то сразу сникла. Мои возражения никто не слушал. Потому что я, собственно, не возражал. За работу мне платили, сверхурочные также шли в двойном тарифе, дома меня никто не ждал (даже животное, которого у меня отродясь не было), поэтому сложившаяся ситуация не сильно меня напрягала. Смущало только одно — отсутствие комфорта. «Вам здесь не спа-салон, массаж и натирание эфирными маслами в перечень услуг никто не вносил, а вот влажные салфетки предложить могу — как раз по акции накупила пару пачек», — густо поливая лицо мицеллярной водой, снуя туда-сюда по кабинету, причитала Пак. И как только она за эти три дня первая не сбежала в ближайшую квартиру с душем? Кореянки, не зря, славятся своей безупречной внешностью и ухоженностью. На исходе четвертого дня ранним утром электронная версия журнала была полностью готова, наш отдел впервые принимал участие в печатной версии (туда попали работы сразу всех сотрудников). Ровно в восемь утра номер пустили в печать, а через пару часов к нам наверх доставили первую печатную версию. — Он охуителен! — возглас Холлинга был на удивление бодрым: парень, помимо кофе, эти дни принимал какие-то свои спортивные таблетки, эффект от которых круче, чем от кофеина. — Да, такое ощущение, словно ребенка родила. — И как его назовем? — поддержал я. — Кэ-тр-эл-ла, — соединив первые буквы наших имен, выдал Кэсси, параллельно делая сэлфи на телефон с журналом, не переставая улыбаться во все тридцать два зуба. — Кори на обложке получился просто невероятный, а на развороте — кажется, что я этого парня всю жизнь знаю. Слишком странное чувство внутри просыпается, — задумчиво сказала Пак, продолжая пролистывать страницы и разнося запах только что напечатанного издания по кабинету. Я лишь в очередной раз понял, насколько гениальна Мика Форетто. Про нее можно смело было сказать «родилась с фотоаппаратом в руках». *** — Утром журнал поступит на прилавки, а на сайте появится электронная версия, и пока до этого события остаются считанные часы, хочу выразить всей вашей команде нашу искреннюю благодарность… Саманта стояла за нашим столиком в центре зала «Gamma di gusto» на втором этаже, узкое красное платье стягивало ее миниатюрную талию, на руке красовался браслет из драгоценных камней, а мочки ушей едва оттягивали длинные сережки-кисточки. От девушки исходил приятный аромат, а с ее лица не сходила довольная счастливая улыбка. Воскресным вечером всему нашему коллективу, включая Томаса Джонсона, довелось увидеть девушку в другом свете, в очередной раз подмечая, как меняет человека неформальная обстановка и красивая удобная одежда. — Она напоминает мне нашу начальницу, та тоже время от времени умеет быть мягкой и не прочь поразвлечься. — «Время от времени» — это, когда не держит нас за гениталии, — переговаривались рядом Кэсси и Трой, пока Саманта рассыпалась в благодарности. — А ты когда-нибудь видел ее в нетрезвом виде? Впервые так сидим, может, попробуем споить ее? Мне кажется, пора переходить на новый уровень наших отношений — гляди, отгулов на работе больше давать начнут, — тихо смеялся в кулак Холлинг. Ему повезло, что Элис была занята блондинкой в красном и, как ни странно, одновременно бордовым в своем бокале. — А если что-то пойдет не так… — Я на ней женюсь! — Или придется сверхурочно попахать пару недель. — Знаешь, чем тебе женитьба не «сверхурочные», только там парой недель не отделаешься: медовый месяц и бракоразводный процесс — это тебе не шуточки. Невольно слушая этих двоих, я улыбнулся, переведя довольный взгляд на Кори — тот неотрывно смотрел на меня, делая последний глоток рома, зачем-то следом опрокидывая в рот кубик льда. — Тебе еще перед прессой выступать, не боишься голоса лишиться? — вопрос сопроводил негромкий хруст — лед не выдержал натиска зубов. — Легкая хрипотца мне не повредит, буду выглядеть еще более брутальным! У меня не нашлось другой реакции, кроме как закатить глаза. — Между прочим, низкий голос всемирно признан самым возбуждающим, как у мужчин, так и у женщин, — Кори сидел в соседнем кресле с умным видом статиста. — Только в твоем случае, чтобы обзавестись «низким» еще и с «хрипотцой» нужно пару лет курить и пить не просыхая. Официант вновь наполнил мой бокал, сегодня выбор совпал с выбором Кори — Captain Morgan уже смешивался с кровью. Саманта, давно закончив свою речь, о чем-то переговаривалась с Элис и Томасом. Кэсси и Трой были заняты составлением своих коварных планов на будущее, а редакторы Эмма и Шэлли повторно штудировали меню (наверное, выискивая в нем грамматические ошибки). — Знаешь, хотел тебе сказать, — Кори и так сидел рядом, но ему это расстояние показалось огромным, и он наклонился ближе, продолжая почти на самое ухо. — За эти дни, пока ты зарывался на работе, у меня особо не было времени, чтобы сказать тебе — статья превзошла все мои ожидания. Честно, я сомневался, что из вопросов в списке получилось бы нечто стоящее, но ты выкинул лишнее, добавил свое виденье и расставил акценты в тех местах, которые раньше в глаза не бросались. Кори говорил так искренне, что его слова можно было бы с легкостью спутать с признанием в любви. И я с трудом сдерживал себя, чтобы не сказать ему об этом, логично понимая, что мой сарказм сейчас не к месту. — Просто ты не видишь себя со стороны, некоторые люди, пока им не скажут об этом, даже не знают, что в речи употребляют одно слово чаще других или делают своеобразные жесты или движения, характерные их манере передачи эмоций. Поэтому в том, что я подметил в тебе — нет ничего гениального, просто ты был открытым со мной, и работать оказалось легче. Не скажу, что ты — лучший из всех моих респондентов, но определенно один из «самых». — Звучит так, словно ты мне в любви признаешься. — Твою налево! А вот Кори от своего сарказма не отказался, заставляя жалеть меня о том, что удержался ранее, — прямо как в школе, когда знаешь ответ, но боишься показаться дураком, если он окажется неправильным. — Не спеши, с завтрашнего дня ты в ней купаться начнешь вдвое больше прежнего, — заверил я. — А чего не втрое? — Может сразу в десять раз, чего мелочиться? Или боишься не вынести натиска. — Буду, как Геркулес в свое время… — Хочешь, чтобы твоя физиономия украсила туалетную бумагу и горшки? Уверен, что справишься с титулом? — вмешался в беседу Холлинг, в то время как Кэсси сидел с подозрительно довольным лицом (официант уносил уже вторую пустую бутылку с их края стола). Бездонные бочки! И куда только в этого доходягу столько влезает? Другое дело его друг-качок. — Да, ты прав, такое мне не потянуть, моего принта на подушке и одеяле в полный рост будет достаточно. — А ты редкостный нарцисс, — не смог удержаться я от комментария, при этом поднимая бокал с ромом и призывая всех сделать тоже самое, добавил: — Желаю тебе не превратиться в говнюка со звёздной болезнью и никогда не стать предметом нашего любопытства в ситуации с очень пикантными и противозаконными, разрушающими репутацию подробностями. Все поддержали. Сегодняшняя идея «отметить грядущий выпуск и тяжелую проделанную работу» принадлежала Саманте, девушка неоднократно предупреждала, что данная встреча — всего лишь репетиция перед основным банкетом, но ввиду того, что никто не знает, как быстро все закрутится с новой недели, и какие казусы могут возникнуть на пути, считала своим долгом поблагодарить нас прежде. И признаться, я думал, что дольше пары часов в полном составе наша компания не пробудет, но ошибся — нам нашлось о чем поговорить, а тема беседы даже и близко не затрагивала выпуск статьи. На личности, конечно, никто не переходил, но Томас и Саманта не удержались от парочки историй из своей жизни. Оживленная беседа сподвигла чаще разливать алкоголь по бокалам. Украдкой поглядывая на своих коллег, я не упустил из виду опьяненно блестящий взгляд Холлинга, он неотрывно смотрел на Форда, они о чем-то перешептывались, не переставая при этом глупо хихикать и густо краснеть. Первым из-за стола вышел Кэсси, направившись в сторону уборной, следом за ним поднялся Трой со словами: — Скоро вернусь, — и едва заметно пошатываясь проследовал за другом. — Между ними явно что-то есть, — Кори, прикладывая палец к губам, покусывал кожу, провожая взглядом Холлинга. — Мы знаем. Они это и не скрывают. — Они вместе? — Не совсем. Но я в это не лезу — даже профессиональный навык не сработал в их случае. Мне не интересна их личная жизнь. — А как тогда узнал об этом? — Я же не слепой — не замечать очевидные вещи еще не научился, — пожал я плечами, собираясь поудобней устроиться в кресле, но не успел, моего запястья коснулась рука Кори, а в следующую секунду меня выдернули из своего места со словами: — Знаешь, они подали нам блестящую идею — мы уходим отсюда, — и прежде, чем я успел хоть что-то сказать или попытаться возразить, забрав со стола наполовину пустую бутылку рома, Кори, удерживая меня, со скоростью пули направился к выходу. Вот это целеустремленность. С чего бы только? — Не переживай, что ни с кем не попрощались, Саманта извинится за нас обоих — ей не привыкать. — Ты любитель линять в середине вечера по-английски? — Семейный ужин — не редкость в моей жизни. Утомительная и скучная «не редкость». — И куда ты собрался? — Мы, — тут же поправил Кори. — И никаких возражений — хочу тебе кое-что показать. Мы стояли на улице, свежий воздух обдавал лицо, успевшее покраснеть от выпитого алкоголя (мне для счастья много не нужно, в соревновании с неразлучной парочкой коллег я бы вылетел первым). Мое запястье все еще сковывала рука Кори. Парень в свою очередь внимательным взглядом пробегался по рядам парковки. — Куда же я поставил машину? До меня не сразу дошло, зачем именно она понадобилась Уаилду, наивно предполагая, что он мог в ней что-то забыть. То, что в данную минуту ему было жизненно необходимо, окончательно я осознал, когда уже сидел в его белом мерседесе — жизненно необходимой вещью для Кори оказался руль, и в данную минуту жизненно необходимо он захотел его покрутить, заставляя машину сдвинуться с места. — Не, я понимаю, что ты у нас суицидник, но ты хотя бы спрашивал у других, готовы ли они с жизнью расстаться? Ты меня слушаешь вообще? Не переключай скорость! Блять. Да не гони ты так. Если я заблюю тебе весь салон — будешь сам виноват, и не проси потом денег на химчистку. Пристегнув ремень на ходу, вжимаясь в сидение машины, в данную минуту я больше всего хотел стать с ним одним целым, чтобы меня не мотало, как дешевый ароматизатор, прилепленный к лобовому стеклу (правда, не к этому). С трудом сдерживая тошноту, я следил за дорогой, стараясь понять, куда же мы направляемся. — Ну, как? Уже свыкся с ощущениями — стало полегче? — наконец обратил на меня внимание мой похититель, заставляя багроветь от его наглости. Мне не нашлось, что ответить, а вот Кори наоборот: — Да ладно тебе, ты вроде меня старше, а обижаешься, как ребенок. Знаешь, за время общения с тобой, я понял, что ты живешь серой и скучной жизнью, и абсолютно не умеешь веселиться. — Спасибо, что наконец раскрыл мне глаза на мою жизнь, а я-то думал, что меня не может в ней все устраивать. Оказалось, другим она не сильно нравится. — Не заводись. Я просто хотел тебя задеть, чтобы ты расшевелился. — Я как раз-таки абсолютно спокоен, а тебя просил пару минут назад остановиться. — Ларс! — настойчиво окликнул меня Кори, будто я сидел в салоне другой машины. — Ларс, угомонись пожалуйста, я не думал, что ты так хреново переносишь скорость, но единственным моим желанием было помочь тебе и себе развеяться. Я не хотел там оставаться. Я виноват, что не узнал твоего мнения на этот счет. Но разве это так плохо? Знаете, как это бывает, когда ты вдруг вспылил, пошел на поводу у эмоций, в следующую же секунду понимая, что поступил совершенно глупо? Минуту назад со мной произошла как раз такая каверзная ситуация, абсолютно непривычная для меня. На мгновение мне даже показалось, что я — это другой человек. И ему не хватало бы влепить хорошую пощечину. Мне повезло, что я был отходчивым и умел признавать свои ошибки достаточно быстро (правда, не все), и уже спешил это свое позитивное качество подтвердить: — Беру свои слова обратно. Это просто было неожиданно. А еще у меня очень хреновый вестибулярный аппарат, но… Я только сейчас понял, что в твоей машине он не спешит о себе напомнить, — сокрушительно признался я. — Остыл? А ты на удивление быстро это делаешь. Я сбавлю скорость, а ты сделаешь одолжение, — Кори протянул мне открытую бутылку рома, которую он благополучно «свистнул» со стола (удивительно, что та в дороге не расплескалась), — сделай глоток! — Я — зануда? — соглашаясь мысленно со своим вопросом, я принял бутылку и все же выполнил просьбу Кори, делая добрый глоток янтарной жидкости. Горло слегка обожгло, а по всему телу начало распространяться тепло. — Я тебя понял, начну исправляться прямо сейчас, — и посильнее запрокинув бутылку, сделал второй глоток. — Эй, не налегай так, никто не просил тебя надираться. Одному. Будь так любезен, поделись со мной, — я протянул бутылку обратно Кори, но тот отрицательно покачал головой, продолжая держать обе руки на руле, — давай сам! — В первый раз тебе ничего не помешало передать ее мне, а взять обратно уже затруднительное действо? — Как знать, — Кори пожал плечами. Придвинувшись поближе, насколько позволял ремень безопасности, я все же решил удовлетворить желание Кори не отставать от меня, со словами «смотри на дорогу», я поднес к его губам горлышко бутылки, и, дождавшись, когда на ней сомкнутся его губы, осторожно поднял дном вверх. Наблюдая за движением его кадыка, ловя взглядом одинокую каплю, сползающую от губ по подбородку вниз по шее, я не смог сдержать улыбки. Давно ли я так развлекался? Давно ли не давал отчет своим действиям или делал, что взбредет в голову? Работа стала моей жизнью, круг интересов и всевозможные хобби (фотография, коллекции журналов, даже история в браузере) свелись к ней, все, за исключением одного — бейсбол оставался со мной всегда, правда, с каждым годом на занятие им отводилось все меньше времени. Я пристроил бутылку между сидениями. Машина выехала на мост, и по лобовому стеклу забегали оранжевые дорожки фонарей. «Небесный мост» не оправдывал свое название, возвышаясь не так высоко над водоемом, как хотелось, свое имя он получил за то, что в этом месте поверхность воды, как зеркало отражало небосвод, и создавалось впечатление, что мост действительно висит в воздухе. Время давно перевалило за полночь, и редкое движение на дороге позволило Кори перестроиться без препятствий на четвертую полосу и остановить машину, следом включая аварийные огни. — Мы приехали. — И что мы тут забыли? — Твои и мои эмоции, — довольно улыбаясь, ответил Кори, забирая бутылку и выходя из автомобиля, напоследок добавляя: — Вылезай, возможно, у нас не так много времени, и мы заинтересуем камеры охраны раньше, чем хотелось бы. Кори припарковал машину прямо на середине моста. Перепрыгнув через низкие ограждения, легкой походкой направился к перилам, делая на ходу глоток из бутылки. Когда я приблизился к нему, парень уже облокачивался о перила, свисая корпусом вниз, глубоко вдыхая носом морской воздух. — Сегодня тепло, и вода спокойная — звезды отражает как никогда лучше. — И ты так мчался, чтобы в итоге залипнуть на вид под «Небесным мостом»? — А ты ожидал нечто большее? — Не знаю, я ничего вообще не ожидал. В машине я просто охреневал от происходящего, — честно признался я, пристраивая ногу на поступь между стойками перил, проделывая тот же трюк вслед за Кори, животом уперся в поручень, высовываясь за ограждение моста. Ветер обдал лицо. — Не думал, что ты такой романтик. Но Кори как-то странно улыбнулся, подозрительно отвел взгляд, следом, будто бы специально меняя тему: — Спасибо, что разрешил узнать себя ближе. Мне казалось, все журналисты одинаково зациклены на своей работе и лишены природного обаяния, потому что единственное, что их интересует — грязное нижнее белье других людей. А поиск компромата — все, что они умеют делать. — Тебя послушать, так и все авторы одинаковые — зациклены на своих книжках. А любая вылазка в реальный мир — повод нахвататься историй для книги. — А язык у тебя хорошо подвешен. — Это моя работа. — И вот опять… работа. Знаю, что уже просил, но расскажи о себе — какой ты человек, какая философия движет тобой — она должна быть у каждого. Я давно поймал себя на мысли, что как к человеку испытываю неподдельный интерес и симпатию к Кори. Сегодня и завтра наша последняя встреча в рабочей обстановке и, возможно, такое неформальное общение с ним этой ночью — еще один способ провести время с пользой. Я чувствовал, что Кори было известно о причине неловкости, которую я испытывал находясь рядом с ним. Но это было только первое время. Сейчас я воспринимал Кори не как копию человека из прошлого. И в этом была его заслуга. — Хочешь взять у меня интервью? Чтобы разговорить меня, придется постараться. — Да, это я уже и так понял. Так часто задаешь вопрос «а тебе зачем знать», что складывается впечатление, будто ты служил в разведке, и, после выхода в отставку, за информацией, которой ты владеешь, начали охоту. — Так и есть. И раз уж ты меня раскусил, мне придется тебя убить, — я провел указательным пальцем по горлу, после заливаясь смехом, долгое время не в силах остановиться. — Сам пошутил — сам же и посмеялся, я, погляжу, ты просто мастер в этом деле. — Мог бы и подыграть, — улыбнулся я, смахивая выступившую слезу с уголка глаз. — А ты бы мне подыграл? — уже серьезней спросил Кори, внимательно смотря на меня. — Смотря в чем. — Сейчас увидишь, — Кори залпом допил содержимое бутылки (глотков пять от силы) и, спрыгнув на землю, пристроил пустую тару на асфальте. — Эй, пошли, — второй раз за вечер он схватил меня за руку, с силой дергая на себя, заставив подчиниться его воле. Впрочем, сопротивляться я не особо спешил. Стало интересно узнать, что он задумал. А задумал он сумасшедшее… И лучше бы на моем месте оказался кто-то другой, потому что принимать в этом участие я не хотел из-за элементарного страха за собственную жизнь. Да и за его… Схватившись рукой за подвеску моста, одной ногой уперевшись в перила, Кори подтянул свое тело, занимая устойчивое положение на широком поручне. Полы мантии развевались, а капюшон на его голове приподнялся от ветра. Казалось, что все, задуманное Кори, закончилось, но на этом его фантазия не остановилась: задницей пристраиваясь на перилах, не переставая одной рукой держаться за подвеску, а второй за мою руку (конвульсивно я сжимал ее сильнее, чем было нужно), он осторожно соскользнул на выступающий за ограждением моста парапет. Его ширины едва хватало, чтобы ноги уместились на нем в полную длину. — Ты — псих. Определенно. Сумасшедший! — И этот псих просит тебя… — Нет-нет! Я не полезу! — Доверься мне, я уже так делал, Ларс, держись за мою руку и хватайся за подвеску. Если сделаешь все, как я скажу, то… — Никто не пострадает? Говоришь, словно у тебя в заложниках мои яйца. Как тебе вообще в голову это пришло? Я смотрел на Кори, не в силах разжать своей руки, все еще продолжающей удерживать его, словно боялся, что только от этого зависит, сорвется ли он с моста или останется на нем. Невероятно завораживающий пейзаж до этого момента теперь отпугивал своей бескрайностью, а колышущаяся внизу черная вода внушала ужас. И на фоне всего этого абсолютно спокойный голос Кори, словно он все еще продолжает сидеть за рулем своего автомобиля, чинно следуя по густо заселенной транспортом дороге. — Ларс, не поддавайся панике, и просто доверься мне, — в очередной раз повторил Кори. Наши лица находились на одном уровне, так, что я мог разглядеть в его больших карих глазах уверенность в деле — сумасшедшее словосочетание вкупе с реальным раскладом дел. — Господи, я точно сегодня умру! Я еще даже не смирился с мыслью, что готов пойти на это, как на лбу выступила испарина, заставляя выбившиеся короткие волосы из хвоста на затылке прилипнуть к лицу. — Никто не умрет. Давай руку, — и, не смотря на то, что его ладонь и так находилась в моей руке, смена положения принесла куда больше уверенности. Вцепившись рукой за соседнюю от Кори подвеску, стараясь унять тряску в теле, на свой собственный страх и риск я все же перелез на сторону к безумному (во всех смыслах) человеку. Живот предательски свело, когда опоясывающий талию ветер забрался под рубашку, а резинка на волосах ослабила хватку, почти сползая. — Я сказочный долбоеб, просто феерический! — я с трудом разлепил глаза, чтобы посмотреть на всю эту картину. И о Боги! Лучше бы я этого не делал. Дрожь в ногах стала неконтролируемой, я почувствовал себя одним из участников рок-группы, барабанщиком — не иначе. Пробивающийся сквозь кожу адреналин сводил с ума, сердце колотилось так бешено, что готово было вот-вот выпрыгнуть в воду, как рыба из аквариума. В корзину сводящим с ума ощущениям добавилось еще и то, что мост едва ощутимо покачивался, но явно не сильнее, чем я. — И как? — не переставая держать меня за руку, спросил Кори. — Хочешь спросить, не наложил ли я в штаны? Нет, но близок к этому! — Согласись, ощущения крышесносные — однажды попробовал, и все время хочется еще. — Я так не думаю. — Это пока… Но позже день-два, когда ты вспомнишь о них, поверь, захочется повторить. — А если нет? То можно мы придем сюда еще раз, и я скину тебя с моста? Что, зря я мучился что ли! — Можно. Где поставить подпись? — Чтобы ты ее поставил придется расцепить одну из рук, прости, но ко второму микроинфаркту я еще не готов! — Ты такой смешной, — мягко улыбаясь, поведал Кори. — Не очень хочется смотреть на свой трусливый ебальник со стороны. Уверен, я сейчас далеко не секси! Какое-то время мы не разговаривали, с трудом собрав все свои нервы в кулак, я позволил себе оглядеться по сторонам. Возможно, будь сейчас белый день, я увидел бы куда больше, чем черный небосвод, усыпанный звездами, огни города вдали и непроглядную толщу воды внизу, на глади которой игриво перекатывались звезды и дорожки оранжевого света с мостовой. — Знаешь, хотел признаться, — осторожно начал Кори. — На самом деле, я делаю это впервые. — Я так и понял… Что? Погоди, что именно ты делаешь «впервые»? — Перелажу через мост. — И это нормально, что ты говоришь мне об этом именно сейчас? Не мог подождать, когда мы вернемся обратно? — если бы я мог, я накричал бы на него, но мои удивление и злость было не сравнить с теми эмоциями, что я сейчас испытывал, находясь на мосту. — Я хотел сказать спасибо, ведь благодаря тебе я набрался смелости и сделал это. Да, этот поступок может нас обоих убить, но если быть уверенным в своих силах, если не бояться, то ситуацию удастся контролировать. И я не боюсь. — Боже, ты точно сумасшедший! «Сказал бы ты это тем, кто пострадал от наводнений. Такое вряд ли поддается контролю. Там все равно, боишься ты или нет», — я едва удержал себя от неуместного комментария. Сейчас Кори открывал мне частичку своей души, плевать в которую я бы не осмелился! Мне оставалось только продолжить: — Хорошо, согласен, это самое безумное, что я когда-либо совершал в своей жизни! Завтра мы будем вспоминать об этом с облегченной улыбкой. И после это останется с нами на всю жизнь. — Это круче и удивительнее, чем поездка в нудистский район, — смеясь, выкрикнул Кори. Капюшон с его головы слетел, и длинные волосы волнами развевались на ветру. А в его глазах было столько радости и одновременно облегчения, будто с груди упал в эту самую воду один из самых тяжелых камней, который мешал ему жить, но явно не последний. — Согласен. Кори подался чуть вперед, наклоняя голову, принялся рассматривать воду внизу и, увидев что-то, вдруг собрался указать пальцем, но вовремя опомнился, цепляясь за подвеску крепче. — Смотри, а вон и наше отражение. Мы такие маленькие, — я проследил за его взглядом и, действительно, нашел две черные точки, окруженные светом, колышущиеся у подножия моста. — Вот скажи, что было первым, о чем ты подумал, когда перелез сюда? Какая мысль пришла в голову? — На мгновение захотел, чтобы мне стало снова двадцать. Эти десять лет значительно изменили мою жизнь, возможно, отмотай все обратно, я бы прожил их по-другому, — откровенные разговоры с Кори перестали быть такой редкостью. — А ты? — Я вспомнил отца и за очень долгое время вспомнил маму, мне не хватает их обоих. И, возможно, вернись я даже на двадцать лет назад — это бы не сильно повлияло на мою жизнь, я бы все равно ничего не изменил. Спина Кори стала сутулей, он принял такую беззащитную позу, какую обычно принимают дети: виновато опущенная голова, осунувшиеся плечи и взгляд, полный осознания ситуации. Захотелось прижать его к своей груди, но сделать это не довелось возможным — рука все еще с силой сжимала стальной прут. Я не стал ничего говорить, о произошедшем мне не было известно, но итог оставался ясен — ему не доставало родителей. — Если мы пробудем тут еще дольше минуты, нас упекут в больницу, приняв за неудавшихся самоубийц или в полицию за нарушение, если поймут, что мы два пьянчуги, которым «просто захотелось». Кори не стал возражать, и, перебравшись первым на ту сторону, я помог ему, придерживая еще и за бок. — Сядь за руль, пожалуйста, я не в состоянии везти, — на подходе к машине, попросил Кори, и мы тут же поменяли направления, я проследовал к водительскому сидению. Я чувствовал всю ответственность, несмотря на то, что сам изрядно выпил, все же сделал то, чего не следовало — сел за руль. Кори включил музыку и, откинувшись на сидение, устремил взгляд в окно. Мне же оставалось только, сдерживая волнение (находиться в такой дорогой иномарке мне доводилось впервые), следовать вымеренному маршруту — необходимо было добраться до противоположного конца моста. Сделать это не составило труда, и когда я выехал на главную дорогу, бросая попутно взгляд на Кори, к своему удивлению подметил, что тот спит. — А я ведь даже не спросил, где ты живешь, — тихо в такт своим мыслям озвучил я, понимая, что другого выхода, как везти его к себе домой, не осталось. Предела моему возмущению не было, когда, подъехав к своему подъезду, я не смог разбудить Кори — тот, окончательно и бесповоротно, отключился. Видимо, адреналин на него действовал именно так. Из всех пришедших в голову вариантов дальнейшего развития событий, я решил, что остаться ночевать в машине — самая лучшая идея, но выбрал я отнюдь не ее. Взгромоздив себе на спину спящее тело (признаться, это стоило мне огромного труда), шевеля своими двумя и проклиная все и всех на каждой ступеньке до лифта, я потащил его к себе, искренне надеясь, что сломанный кондиционер в спальне заработал, и мне не придется собственноручно раздевать Кори.