Потерянное уже не вернуть.

На размышление над своими вопросами у Алауди ушло не более полутора минут. Но Хибари за это время успел просто отвернуться от него, посчитав, что ответа он уже не услышит. Но взгляд его перед этим не выражал абсолютно ничего. Ни радости, ни облегчения, ни злости, ни удовлетворения, ни даже разочарования. Они были совершенно пусты, его глаза. Это даже как-то задело самого блондина, но он взял себя в руки, так как понимал, что стоит ему сейчас сорваться, и он может спокойно всё кидать и возвращаться в небытие. Ведь всё было бы потеряно, окончательно и бесповоротно. А он совсем не хотел, что бы всё так закончилось, его совсем не прельщала перспектива того, что он не смог бы удержать себя и свои чувства в узде, и потерял всё самое ему дорогое, то есть – Кёю, в которого он на удивление всем влюбился. - Да, считай это признанием, - всё же выдал наконец Алауди, пытаясь удержать всё своё самообладание. Почему-то ему было очень так опасливо, что его отвергнут, что он в принципе и ожидал. Но всё же в нём теплилась надежда что самого его и его чувства примут. А парень немного ошарашенно смотрел на спортивную площадку, совершенно ничего не видя и не замечая при этом, настолько он был удивлён произошедшим. Он, конечно, ожидал подобного, но то, что Алауди ему и правда признался – слегка шокировало самого Кёю. Это было несколько странно и в новинку для него, ведь его все боялись, а если есть страх – то места другим чувствам не остаётся. А Хибари был уверен в своих убеждениях. Но Алауди как-то опровергал все соображения Кёи, при этом совершенно не опасаясь хранителя. Он обернулся вновь, посмотрев на внешне спокойного «наставника». Слов не было вообще. Он чувствовал, что нужно что-либо сказать, но никак не мог сообразить, что на это отвечают. В прочем, как видно Алауди ответ и не требовался, Он на это улыбнулся, как-то даже облегчённо. Или это просто так показалось Хибари? Хотя, в мыслях Алауди была лишь одна мысль: «Если не послали – значит, есть шанс». - Я не требую от тебя сиюминутного ответа, Кёя. Пока мне достаточно того, что я с тобой, пусть и так, не слишком касаясь, - с улыбкой проговорил Алауди, смотря на парня. В тот момент он в действительности чувствовал сильное облегчение. Его радовало подобное поведение Кёи. Ему более-менее нравился такой исход событий. Пусть даже он ничего и не ответил, но это значит что не всё ещё потеряно для него. И это было для Алауди хорошо, даже очень. Особого ответа в тот день Алауди от Хибари не дождался, и, постояв ещё немного на крыше, оба вернулись к своим делам. К слову сказать, Кёя стал приходить в себя. Он перестал потихоньку избегать людей, ну и конечно же драк. Видно, уверенность в себе к нему возвращалась, но всё же тренироваться с Алауди он на отрез отказывался, потому за место тренировок были те драки, когда кто-то в школе начинал балагурить. Правда, он разнимал дерущихся странным способом. С применением тонфа и грубой силы. Нередко кто-то из участников из-за этого оказывался в медпункте. Всё же, они ему не противники. Ну, или же он занимался самостоятельно, когда был наедине с собой и своими мыслями. И всё же, присутствие бывшего хранителя Вонголы делало своё дело. Хибари привык видеть его каждый день рядом с собой. И вот спустя месяц после признания Алауди он просто напросто перестал появляться. Буквально исчез. И он не появлялся уже более недели. Что же в это время творилось с самим Кёей… Сначала было напускное безразличие, а потом и пошло-поехало. Он был вечно раздражён, зол. В то время каждый, кто попадал ему под горячую руку не уходил без какой-либо травмы. Было заметно, что Кёя просто срывается на всех, но никто и слова против не говорил. Конечно, кому нужен враг в лице главы дисциплинарного комитета? Правильно, никому. Вот именно по причине поведения Хибари порядок и дисциплина царили в школе Намимори. Ну а если порыться в чувствах самого Кёи как можно глубже, то можно заметить такие чувства как не только слепая ярость, хотя она тут присутствовала в огромнейшем количестве, но и в нём были страх потери, разочарование, и даже в какой-то мере отчаяние. Кёя опасался, что Алауди больше не вернётся. Хотя он этого и не желал показывать, но что было, то было, и самому Хибари это было не подвластно. Его буквально изнутри съедали сомнения, опасения и собственные мысли. А что если всё это было лишь спектаклем? А что если Алауди лишь игрался с его чувствами, и теперь не вернётся? Ему было даже как-то страшно представить, как будет сложно без этого человека по началу, да и вообще. Но как ни странно – Кёя не сомневался, что ему будет сложно. Едва ли не второй раз в жизни он был действительно сильно обеспокоен. Ещё одна неделя. Хибари уже стал более-менее спокойным. Конечно, посиди две недели без дорогого человека. Зато он точно знал, что как только тот появится, он его убьёт. Он его точно забьёт до смерти. Если он конечно же появится, в чём Хибари уже был не уверен. Каждый день было одно и то же. Он вставал утром, собирался, шёл в школу, просидел на уроках, сделал все дела в комитете, полежал на крыше, нередко подходя к тому месту, где ему признались, уходил домой, ужинал и ложился спать. Сегодня же ему совсем не хотелось спать. Вышел на балкон, подышать свежим, прохладным, даже слишком прохладным для летнего времени воздуха. Звонок в дверь. Как странно. Кого там ещё могло принести в такое время, ведь уже давно за полночь. Настойчиво звонят в дверь, даже слишком. Мелькнула мысль, что это может быть Алауди. Но Кёя себя одёрнул. Если бы блондин хотел вернуться – он бы не пользовался дверью, и возник прямо в его квартире. Да и сделал бы он это уже давно. Всё же, Кёя вышел со своего балкона, пройдя вниз, к двери. Не боясь ничего – открыл дверь. И прифигел малость. На пороге стоял тот самый Алауди, причём с весьма таким виноватым выражением лица. Было несколько странно видеть его глаза. В них отражалась нереальная горечь, и ещё что-то. Кёя так и застыл на пороге. - Можно войти? – тихий, какой-то даже с хрипцой голос. Кажется, голос сквозит неуверенностью. Он думал, что Кёя его не впустит? Напрасно. Вместо ответа парень просто отошёл из прохода, пропуская в дом блондина, и закрывая за ним дверь, а после провожая в гостиную, усаживая того на диван, стоя перед ним. Алауди поспешно встал с дивана, видя как на него сверху вниз, почти с презрением смотрит Кёя. - Хибари, я прошу прощения, - тихо начал он, и сразу же продолжил, будто боясь что тот его перебьёт, и выгонит, - я знаю, я поступил как придурок. Я посчитал, что если я уйду – я смогу избавиться от своих чувств, что стали тебе уже обузой. Но прошло две недели, и я не мог не думать о тебе каждый день, каждый час, и даже каждую минуту. Я никогда не думал, что я способен полюбить так сильно, даже несмотря на то, что я тебя по сути не слишком-то и знаю, но мне до безумия не хватает твоего слегка высокомерного тона, твоих слов, твоего голоса… Хибари стоял и смотрел на бывшего хранителя не моргая, и даже не отводя взгляда. Было немного странно, и как-то даже радостно слышать нечто подобное в свой адрес. Как ни странно, но Кёя слышал из половины. Сердце бешено колотилось, и он единственный это чувствовал. Он был безумно рад видеть его, и понимал, что ведь в действительности простая привязанность переросла в нечто более серьёзное, и это Кёю поначалу испугало, а потом, потом он примерился с этим, он принял это чувство. - Я люблю тебя, - бесцеремонно, совсем не слушая его оправдания, перебил Алауди Кёя, смотря на него серьёзно, даже слишком, от чего бывший хранитель так и заткнулся, оставшись с немного приоткрытым ртом. Какой соблазн. Кёя, совершенно даже как-то не соображая поддался вперёд, впиваясь в его губы поцелуем. Это было несколько неожиданно и для самого Кёи, но впечатления, оставшиеся после этого поцелуя, запомнились ему ещё надолго. Губы у Алауди были суховатыми, но это ничуть не портило общего впечатления. И ведь ему ответили на поцелуй, притягивая к себе и беря инициативу в свои руки. Тот же прикрыл глаза, начиная просто отвечать на поцелуй, обвивая попутно руками его шею. После пары минут поцелуя, Кёя уже почувствовал, что ему начинает не хватать воздуха, и прервал поцелуй, пытаясь отстраниться, но, конечно же, не слишком успешно получилось. - Я же чувствую… - тихо, на ухо шепчет Алауди, прижав к себе покрепче, давая понять, что о возбуждении он и так уже знает. Как не странно – страха не было, лишь какое-то очень сильное желание. Опять поцелуй, из нежного плавно перетёкший в глубокий страстный. Ещё минута, и с Кёи уже снята его футболка, как в прочем и плащ Алауди, а после и рубашка. Тихо рыкнув сквозь поцелуй, блондин рывком развернулся вместе с юношей, аккуратно укладывая его на диван. Вновь лёгкие касания губ Хибари, и осторожные, словно исследующие прикосновения Алауди, от которых Кёя едва ли не стонет ему в губы. Всё идёт слишком быстро, но и в этот раз он возбудился лишь из-за глубокого поцелуя, что было для него опять-таки в новинку. Чувствует, что в животе становится тяжело, и будто всё переворачивается. А мозг начинает потихоньку отключаться и плавиться. Что же, чему быть того не миновать, пусть будет так, как должно быть, пусть всё идёт своим чередом. С губ перешёл на шею, ласково покрывая поцелуями каждый сантиметр кожи, иногда слегка прикусывая и втягивая в себя кожицу, слегка посасывая и даже покусывая. Кёя откинул голову назад, обнимая попутно Алауди за шею. Лёгкие касания к торсу, задерживаясь прохладными пальцами на сосках, слегка сжимая их меж пальцами, оттягивая, иногда надавливая. Одной рукой скользнул вниз, проворно стаскивая с Кёи штаны с бельём, не встречая сопротивления, и даже скорее желание избавиться от одежды. После того, как к его члену прикоснулись, Кёя всё же выгнулся под блондином, с тихим стоном. Спустя пару минут, от одежды Кёя избавил и самого Алауди, так же как и он лаская его. Проведя пальцами по члену, с головки до основания, так же проведя после и по яичкам, промежности, касаясь кольца мышц, слегка надавливая. Вновь прогнувшись в спине от прикосновений, Кёя широко распахнул глаза, переводя какой-то не то испуганный, не то озадаченный взгляд. - Тише, я не сделаю тебе больно… - Тихий, ласковый шёпот успокоил всё же почти сразу юношу, и тот, кивнув, прикрыл глаза, пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний. Проникнув сначала одним пальцем, а после и вторым, Алауди начал осторожно растягивать вход, постепенно добавляя и третий палец, терпеливо всё это проделывая. Он хотел сделать так, чтобы ему было как можно лучше, и как можно меньше боли при этом он бы испытал. Спустя пару минут, когда он уже услышал ещё один тихий стон, буквально ласкающий его слух, он аккуратно вынул пальцы, стаскивая с себя штаны, и после раздвигая ноги Хибари больше, начал входить, медленно, словно дразня, и специально не вводя член больше головки. Кёя же не выдержал первым, двинув бёдрами навстречу, самостоятельно насадившись уже на его плоть. Слегка зажмурился, но довольно быстро почувствовал, что боль уходит, оставляя своё место несколько иным чувствам, таким как наслаждение, эйфория. Понятное дело, что подобное понравилось самому Алауди, и он вошёл в Кёю одним толчком, чем вызвал довольно громкий стон у него. Спустя несколько мгновений начал двигаться, склонившись над лежащим брюнетом, и касаясь иногда его губ, одной рукой опираясь о поверхность дивана, второй же взявшись за руку и после переплетая их пальцы. Кёя же в те моменты соображать перестал абсолютно, осталось лишь платоническое желание, и стойкое принятие того, что теперь в нём словно часть того, кого он любит. Обхватил ногами бёдра Алауди, для его удобства, иногда двигая бёдрами на встречу. Немного погодя, Алауди чуть отстранился, не выходя из него, и одним движением приподнял вместе с собой, перехватив Кёю за талию, требуя от него, что бы теперь он поработал самостоятельно, наблюдая попутно за его выражением лица, а ведь оно было прекрасно. Приоткрытые губы, едва проступивший румянец на белой коже, прикрытые глаза. Дабы у юноши не было соблазна опираться о его плечи, бывший хранитель просто напросто осторожно скрутил его руки сзади, прижав их к его же спине, и заставляя работать лишь бёдрами и ногами. Тот уже начал самостоятельно насаживаться на блондина, прогибаясь в спине, и постанывая, чем резче опускался – тем громче был стон. Всё же, Алауди коснулся вновь члена парня, начиная надрачивать. Спустя пару минут первым кончил Кёя, с довольно громким стоном, а следом за ним, почувствовав как сжался юноша, кончил и блондин. Спустя некоторое время, когда они оба пришли в себя, Алауди вышел из Кёи, подхватывая покрасневшего парня, и неся в его же спальню, и после бережно укладывая его, и ложась рядом. В ту ночь они уснули обнявшись. Уже более месяца Хибари Кёя был в хорошем расположении духа. Алауди больше не пропадал, и всё своё время посвящал своему ученику, что как губка впитывал его знания, как в боевом искусстве, так и в другом деле. Некоторые даже были удивлены, почему Кёя так поменялся, но конечно же видели это не все, а лишь те, кому это позволял сам юноша. Блондин после той ночи просто стал пока жить у юноши. Но они оба знали, что когда-нибудь всему этому придёт конец, ведь Алауди – гость из прошлого, и рано или поздно ему придётся вернуться. Но никто из них пока об этом думать и не хотел, что и понятно.