Воспоминания
Я никогда не смогу забыть весь этот ужас, что я испытал. Но жизнь продолжается, и я не имею права сдаваться. Я должен завершить то, что начали они. Я должен жить ради тех, кто отдал жизнь и тех, кто не отвернулся от меня. Ради них я буду жить, защищать и заботиться о тех, кто мне дорог. Я не предам память, я не паду.
***
« — Отец! Мама! — Отчаянный крик в тишине. Посреди гостиной лежат два тела. Мужчина и женщина, а вокруг них разлилась огромная лужа крови. Глаза их были открыты, и можно было увидеть непоколебимый, уверенный и бросающий вызов взгляд. Руки, связанные за спиной. И перевернутая обстановка комнаты, как — будто что — то искали. Всю эту ужасную картину увидел четырнадцатилетний подросток. Запах крови витал повсюду, еле уловимый запах пороха раздражал, запах слишком сладких духов въедался в память. Крик ребенка, что увидел родителей мертвыми, был слышен в соседних домах. Перепугавшись, многие решили проверить. Увиденное ими было ужасно. Кто — то стал звонить в полицию, в скорую. Везде были слышны причитания, слова сожаления и сострадания, но никто не пытался увести ребенка от его родителей. Только прибывшие фельдшера скорой, ужаснувшись этой картине, силком уводили упирающегося и кричащего ребенка, испачканного кровью. Никому из людей не было дела до покалеченного мальчишки, они лишь причитали. Им нет дела, они не стремятся помочь. — Иккинг, очнись. Иккинг! — Было слышно со стороны машины с крестом. Они знали его семью. Отца — Стоика Хэддока, полицейского. Неподкупного, идущего до конца, не падающего ниц перед авторитетам, который всегда поступал по совести, по справедливости. Который показывал пример всем, помогал всем. Который был лучший, в своем деле. Мама — Валгалаграмма или просто Валка, была врачом скорой помощи, была их коллегой. Она многому их научила, о многом рассказывала. Они знали их сына. Такого маленького, и такого мужественного. Он часто ездил со многими на вызовы, учился медицинским основам и даже более серьезным знаниям. Но смерть родителей слишком сильное потрясение, особенно если они умирают так. Это слишком жестоко» Слишком тяжелые воспоминания. Даже сейчас, спустя четыре года, мне тяжело вспоминать. Тогда убили моих родителей. Тогда лишили меня всего. Семьи, защиты, детства, веры, самого себя. Но, как, оказалось, приобрел не мало. Настоящих и искренних друзей, помощи. Учился доверять людям, учился преодолевать себя, бороться, жить. Пришлось многому учиться, слишком многому. Мой внутренний мир изменился, характер. Я пересмотрел свою жизнь полностью. По-другому и не может быть. Я стал более жестоким, равнодушным, внимательным. Глаза стали зеленной сталью, холодом. Лицо больше не озаряла улыбка, или какие — либо другие эмоции. Мне нет дела до остальных, не волнуют их проблемы, страдания. Я стал видеть их достоинства и пороки, я научился видеть через маски и игру. Как же много я смог узнать про людей, что окружают меня. Мои опекуны и их друзья со станции были искренними и действительно пытались мне помочь. Настоящих друзей у отца не оказалось, только уволенный коллега, из — за ампутации ноги и руки, проявил тогда доброту. Он пришел ко мне после похорон и помог справиться с болью. После он часто стал захаживать к нам в гости. Все мы сплотились, стали еще более дружны. Я учился жить без дорогих мне людей. Учился носить маски и играть под них. Учеником я оказался способным. В школе мою игру принимали за чистую монету. Вне ее я был совсем другим. Мне помогли не опуститься. Искренняя улыбка все же показалась, эмоции вернулись, чувства пробились сквозь лед. Но все это видят лишь дорогие моему сердцу люди. И на этот успех ушло немало времени. И когда жизнь начала налаживаться, Алая Смерть напомнила о себе. Массовые убийства полицейских, и везде был ее знак. Два перевернутых креста и скрещенных друг с другом, над которыми висит перевернутый месяц. Убивали не только работающих служителей закона, но и курсантов, пенсионеров. Но самым ужасным было то, что их всех пытали. Те, кто пытался отплатить за коллег, тоже находили мертвыми. Город все больше погружался во тьму. «Совсем молодой парнишка топал по безмолвному городу. Солнце только садилось за горизонт, а уже никого не было. Дневные жители уже дома, со своей семьей, а ночные еще не вышли. На город еще не опустилась тьма и им негде скрыться. Поэтому сейчас было самое спокойное время для парнишки. Он спокойно шел, напевая, лишь ему известному, веселую песню. Как ни странно, но он уже отвык от людей. Его раздражает толпа, бесят их громкие разговоры, а тем более крики. Ему хотелось поубивать всех. Ему хотелось тишины в этом прогнившем обществе. Именно так он и думал. Прогнившее, безвольное, подхалимское. Готовое падать ниц для приближения к, так называемым, высшим сливкам общества. Сами же эти „сливки“ для роста своей популярности не чураются никаких способов, даже игру с людьми и их чувствами. Кажется, что для них нет ничего святого. Сейчас же паренек отдыхать от все этого общества. Легкий ветерок шелестел листьями, а часть уносил в небо. Птицы пели предсонную песню. Уходящие лучи отражались в окнах и отсвечивались на улицах. Но парнишка не видел этих отсветов, он смотрел на тротуар и изредка поднимал глаза, чтобы посмотреть, куда он идет. И вот сейчас он видел листья, мелкие веточки, мусор, кровь… Кровь? Задумавшись, юноша наступил на кровавый след. Металлический запах крови ворвался в сознание, тошнота прокатилась по горлу, а в глазах помутнело. Когда в глаза прояснились, Иккинг пошел по следу. В небольшом переулке он увидел двоих полицейских и знак Смерти. Запах тяжелого сладкого парфюма еще витал в воздухе, и порох… Смерть была здесь совсем недавно, и разумом парня начала заполнятся гневом, но чье — то покашливание отвлекло меня. Совсем недалеко, вскрик полный боли. Иккинг медленно направился к ближайшим мусорным бакам, куда вел другой след и, откуда слышалось тихое покашливание. Заглянув за них, он обнаружил худую девочку — подростка. Одежда на ней была вся порвана, на руках были видно множество синяков и порезов, а в плече огнестрельная рана. Только она успела поднять голову и увидеть паренька, как потеряла сознание». Это, кстати, была моя первая встреча с моей невестой. Тогда я мало, что понимал в разборках, но малышка оказалось подкованной. Всю системы объяснила, да и многого полезного рассказала. Милая, скромная и вежливая, немного конечно со своеобразными тараканчиками в голове и немного ревнивая. Но пусть мне покажут идеальную девушку, и я пошлю ее к своей. Сразу всю идеальность сдует. Но проблема оставалась, и ее нужно было решать. Алая Смерть не позволит никому спокойно жить, пока эти документы не будут уничтожены. И случайно брошенная фраза, предрешила многое. Если она убивает людей, то почему бы ее саму с подельниками не отправить на тот свет? Гром? Молния? Давно такого не было, наверное, и дождь пойдет. В один из таких дней, Смерть решила достать меня. Напала, пока мой опекун была на работе, прямо средь белого дня. Я тогда только вернулся со школы, благо успел упасть и пули не попали, да и малышка очнулась. Она мне помогла проникнуть на второй этаж и поделилась оружием. Где только прятала? Всю одежду ее проверял, оружия не было, а Милития огнестрелы не любит. Знатная вышла перестрелка. Первая в моей жизни, и первые умершие от моей руки. Я не люблю убивать людей, но тех тварей назвать людьми язык не поворачивался. Перед моими глазами возникали родители, те молодые парни, только что поступившие на службу. Все сомнения сразу исчезали. Глаза искали цель, руки наводили и стреляли, а голова опустела. Никаких эмоций, никаких мыслей. Удивительно, но соседей в это время не было дома, и эту жуткую канонаду никто не слышал. Даже к лучшему. Результатом перестрелки стало шесть трупов. Все как под копирку: высокие, накаченные, бритоголовые амбалы, навешанные оружием и техникой. И все же, были и положительные стороны от этого побоища. Все данные, координаты, схемы. Оставалось только подобраться и свершить правосудие, но одному этого совершить практически невозможно. Мне нужна была команда. Причем из этой самой категории, а именно из мафиозной системы. «Гром и молния, а еще сильный ливень. Льется непроглядной стеной, как бы не затопил улицы. Но, казалось, что это не волновало парня, сидящего за столом и разбирающего технику на запчасти. Рядом с ним стояла черноволосая девушка и с интересом наблюдала за его действиями. А в глазах мерцала надежда, и взгляд все цеплялся за телефоны амбалов, где кроме номеров шестерок и кровавых фотографий не были ничего. Оставался последний, и планшет с коммуникатором. С них — то, что — то и должно проясниться. Пронзительное пиликание заставило черноволоску встрепенуться и подбежать к парню. То, что она увидела, повергло ее в шок. Номера наиболее значимых фигур в мафиозном мире и их координаты, тюрьмы Смерти, подкупленные ею полицейские, а также ориентировки на опасных, для нее, людей, где она увидела свою. — Так тебя зовут Фатта. Красивое имя, но что ты сделала? Просто так бы тебя не искали. — С улыбкой проговорил парень. Ему было интересно, что могла сделать тринадцатилетняя девушка, что бы попасть в особо опасную категорию. Но ответа он не услышал, взгляд ярко — зеленых глаз был устремлен на красную строку приказа. Убить. Если семья попытается помочь, уничтожить всех. Иккинг быстро вскочил со стула и подхватил падающую Фатту на руки. Лежала она уже без сознания. Посмотрев еще раз на ориентировку с приказом, парень покачал головой и уложил бессознательную на кровать. Такого он не мог понять. За что убивать подростка? А всю семью? Он сомневался, что девушка что — то натворила, скорее, отказалась подчиняться. Есть множество способов развязать язык или просто приставить слежку, но узнать и достать необходимое можно без крови. Именно так его отец и собрал ту базу на Смерть. Неторопливо, не привлекая внимание, все время, оставаясь в тени. А уж, какие лица были у его коллег, когда он предоставил полную базу на главу мафиози. Причем там были все данные, все что можно и практически невозможно было узнать о ней. Но увидеть эти документы смог лишь прокурор, который и способствовал смерти многих полицейских. Но сейчас его волновало совсем другое, на продажных найдется своя управа. Скоро глава заметит пропажу исполнителей, и если судить по распоряжениям с телефонов, завтра вечером будет поднята тревога. Времени совсем мало, а союзников нет. Отчаяние начало закрадываться в душу, а кисти сжались в кулаки. Неожиданный, громкий, глухой удар сотряс комнату». Это был последний раз, когда я отчаялся настолько, что готов был податься панике. Даже сейчас я не могу объяснить то состояние, сколько не анализировал, сколько не возвращался в те воспоминания. Как — будто, кто — то завладел моим разумом, моей душой, волей. Но я благодарен этому контролю. Благодаря тому удару, хотя не увидел, на что нажимал. Но это и неважно, ведь подняв голову, увидел фотографию черноволосого парня с ярко — красными прядями. Морда у него, конечно, была нахальная, но знакомая. Пролистав еще немного, увидел список его друзей. Практически все ни содержались в одном месте и по одной, аловской, статье. Мятеж. Ненависть к смерти у них была велика, настолько, что их почти не уговаривали. И с оружием проблем не возникло. На коммуникаторах было полно точек оружейного схрона. Оставалось только добраться до главы. И мы это сделали. «Мало кто знал об этом месте. О большом особняке посреди леса, огороженного высокой чугунной оградой. Многие кто заходил туда, не возвращался обратно, но именно там скрывалась глава мафиозного клана. Сейчас свет горел только в нескольких окнах, за которыми наблюдало шестеро подростков. Они не старались особо спрятаться, вот и сейчас из — за кустов выглядывает шестеро разноцветных макушек. Темно — рыжая, черноволосая с красными прядями, беловолосая с голубыми прядями, светло-русая и две каштановых с ярко — зелеными локонами. Охранники практически не обращали внимания на разноцветные кусты, а тихий шепот принимали за ветер и шуршание зверей. Они были на своей, неизвестной никому территории. Постояв еще несколько минут, перенакаченные амбалы зашли в особняк. Как только дверь с грохотом закрылась, макушки зашевелились. Владелица бело — голубых волос резко встала и подбежала к ограде, быстро осмотрев территорию — побежала назад. Остальные макушки сражу же, зашевелились, ну почти, все. Со стороны черно — красной слышался тихий, но все же храп. Звук удара, вскрик и тихая ругань, которая не продолжилась долго. На улицу выбежало несколько амбалов с пистолетами наперевес. Разноцветные макушки сразу исчезли. Сколько не всматривались охранники, но разглядеть что — то кроме листвы, не смогли. Эта игра в прятки продолжалась бы долго, если бы двум непоседам все это не надоело. На территорию дома полетело несколько гранат, и практически сразу раздались взрывы. Противный писк сирены, раздался над лесом, распугав птиц и зверей. — Престиголов! Вам жить надоело? Вам сейчас такое устрою, что кипящие котлы Преисподней раем покажутся. Кто вообще так поступает? — Раздался звонкий девичий голос среди всего этого туманного беспорядка. После послышалась автоматная очередь. Когда же все развеялось, были видны лишь разрешетенные кусты за оградой и небольшие воронки от взрывов, а так же небольшие странной формы предметы. Вышедшие мужчины, выставив вперед оружие, медленно разбредались по территории. Они внимательно осматривались по сторонам, проверяли все углы и тени, а стены и крышу пропустили. А ведь именно на барельефах вниз головой висели нарушители, а с крыши наблюдали проказники с внушительным арсеналом. Небольшой свист и… взрыв. Под разноликую канонаду, никто и не заметил звука бьющегося стекла и проникающих внутрь людей. Вся их продуманная стратегия реализовалась как нельзя лучше. Видимо Смерть была совершенно уверенна в своей силе и власти. В коридорах никого не было, и ребята разбежались на поиски охраны и Алой Смерти, что было не просто. Иккинг же выбрал неприметный коридор, он помнил найденные карты и убежище должно быть там. В самом коридоре не было ни картин, ни окон, ничего. Тишина начинала давить, а глухие шаги отзываются в голове. Зеленые глаза с раздражением оглядывали все вокруг себя, губы кривились то в презренной улыбке, то в ухмылке. Пальцы сжимали рукоять кинжала, а пистолет покоился в кобуре под жилеткой. Аромат тяжелого сладкого парфюма витал в воздухе и становился все сильнее. В глазах юноши появился яростный огонь, напряжение возросло, а мышцы как — будто одеревенели. Шаги замедлялись, дыхание становилось более глубоким и редким, сердца учащало свой стук. Кисти сложились в кулаки и ногти проткнули кожу до крови, что отрезвила разум. И как раз вовремя. Он стоял перед неприметной деревянной дверью, откуда доносился сильный сладкий аромат роз, страха и злобы. Ему даже не пришлось прикасаться к этой деревяшке, она сама бесшумно открылась перед ним. Лунный свет, что пробивался через большие окна, освещал небольшую комнату. Небольшой рабочий стол и стул к нему, позолота на стенах отражала и привлекала внимание к силуэтам растений. Но все великолепия не привлекало вошедшего, лишь маленькая фигурка, стоящая к спиной к двери привлекала сейчас. Он просто стоял и смотрел на ту, что убила его родителей, разрушила множество семей и погубила их же. Кто бы мог подумать, что эта женщина будет такой. Полной, маленькой, с сединой в волосах. Она повернулась к нему, когда рука начала подниматься, чтобы кинуть кинжал. Суженные глаза надменного вцепились в молодого юношу, как — будто он мелкая букашка, недостойная внимания. Может, так оно и было. Лицо было округлым и морщинистым, опущенные уголки губ подрагивали. Одежда от известных дизайнеров делала ее похожей тролля. Смерть. Ее клановое имя было подходящим. Она вызывала отвращение, любила убивать и приносить страдания и мучения. Она не жалела никого. Ни одноклановцев, ни граждан, ни родственников. — Не думала, что кто — нибудь сможет найти мое убежище и атаковать меня. Тебе хватило наглости прийти сюда и вторгнуться в мой дом. — Ее голос был сухим, бездушным, резал по слуху. — Что за воспитание. Когда приходишь в гости, нужно спрашивать разрешения… — А ты спрашивала разрешение, когда вторгалась в дома людей и убивала их. — Не дал ей договорить Иккинг. — Тебе плевать на законы, на правила, и ты стремишься поучать других. Скажи, ты задумывалась над тем, что кто — то не будет сидеть, сложа руки и ждать своей участи. Что, кто — то захочет отомстить за тех, кого ты отправила на тот свет. — Никто не хочет связываться со мной. Моя сеть выходит за пределы города, и здесь я сильнее полиции, власти, закона. Я и есть закон. Если ты что — то сделаешь со мной, тебе будут мстить все кланы. Я для них ожившее божество, закон. — Ты действительно так думаешь? Ты действительно думаешь, что ты для них закон, бог? Ты просто держишь под угрозами смерти их кандалы и не позволяешь действовать свободно. Тебя ненавидят все, даже тех, кого ты подкупаешь. Ты для них не важна, важны лишь дети, родные, друзья. Ты создала для себя крохотный мирок, где ты закон, но не за пределами него. Родные тех, кого ты убила, жаждут мести, полицейские ищут документы, чтобы упрятать за решетку. Это если повезет, могут и убить с формулировкой сопротивление при задержании. Тебе никто не поможет, ты никому не нужна. Ты просто человек, которого ненавидят все. — Судишь по себе? Ты меня ненавидишь, но с чего ты взял, что меня ненавидят все? Ты еще слишком юн, чтобы понять этот мир. Прямо, как и мой сын. Он тоже говорил, умерь свои амбиции, ищи другие пути, не лезь в чужие жизни. Ну и договорился до того, что он мне надоел. Это была прекрасная картина. Брызги крови на стене, на полу разливается силуэт. — С придыханием говорила женщина.- Одежда пропитывается красной жидкостью. Глаза гаснут, губы дрожат. Но его последние слова все испортили. „Когда дойдешь до грани и перейдешь ее, найдутся те, кто восстанет и поведет за собой. Ты не закон. Закон живет вечно, а ты умрешь, и все тебя забудут“. Видимо тоже из той породы, которую нужно уничтожать в зародыше. Вы везде и всегда будете только критиковать. Так что, приготовься умереть. Ребята скоро придут сюда, а кинжалом меня не убить. — Твои ребята сейчас заняты, а когда освободятся, найдут лишь хладное тело. Закончив последнюю фразу, быстро кинул кинжал в сторону одиноко стоящей фигуры. Как и говорила женщина, кинжалом ее не убить, ведь он не проткнет массивную древесину. Но как только она поднялась, раздался выстрел. Глаза неверующе уставились на парня, держащего пистолет в руках, а затем на рану в груди, из которой хлестала горячая, алая кровь. За спиной послышался шум, и в комнату вбежало пятеро человек, но Смерть их уже не увидела. Ее тело упало пластом на каменный пол. Подбежавшие видели лишь последние мгновения жизни своего врага. И им было этого достаточно. Алая Смерть мертва, но прихвостни, что защищали ее, поддерживали ее иллюзии, приближались к убежищу. Быстро закрыв дверь, Иккинг, выстрелил в окно». Еле успели удрать. Потом еще по лесу плутали, чтобы найти эту чертову машину. Хорошо, хоть до дома без проблем добрались. Уже хотел ложиться спать, но вспомнил, что скоро в школу. Так, что пришлось злым, не выспавшимся собираться. На последнем уроке я все же заснул. Доспал дома. Честное слово, лучше бы я не засыпал. Тогда бы я смог все объяснить опекунше, и кто мог предположить, что Фатта со своим братом решат меня навестить. Милития им поверила. Она вообще немного наивная, с хладнокровным разумом. Необычное сочетание, и весьма полезное. После такого, старался задерживаться в библиотеке. Что на уме у них, черт их знает. И тут я не справился. Толи плохо прятался, толи искали меня уж очень пристально. Не знаю, чем тогда они думали, решив подстеречь перед школой. И когда возвращался домой, на меня налетел черный вихрь, который орал «Иккинг!». Лица присутствующих сразу вытянулись. Чтобы изгоя обнимала красивая девчушка? Немыслимо. По крайней мере, для них. Пока был в прострации, меня запихнули в машину. Там уже был знакомый Кривоклык и высокий темно — русый мужчина. Разговор был не из легких. Приспешники Смерти стремятся отомстить за нее. И дело не в верности к главе, а главная любовь продажных людей — деньги. Клан неимоверно богат и Смерть отбирала практически все деньги на содержание своих прихвостней. После того как они лишись кормушки, решили отомстить за такой поворот судьбы. Полиция никак не могла поймать преступника, хоть они сделали все возможные и невозможные экспертизы, перерыли весь дом в поисках улик. Хотел бы я видеть лицо продажных шкур, когда в полицейский участок сообщили о местонахождении трупа Алой и убитых амбалов с джипом. В городе по поводу ее смерти устроили праздник. Не могу их в этом винить, после стольких лет страха. Клан предлагал мне защиту как их союзнику, но я отказался. Если они будут меня защищать, то амбалы и их убьют. Да и это только моя проблема. Знаю, звучит слишком высокомерно и пафосно, но мне хватило полицейских. Я не хотел пополнять ряды могил, а ребята они хорошие, пусть и мафиози. Тогда я думал, что хорошо им все разъяснил, но вскоре понял, как жестоко ошибся. Фатта и не думала оставлять меня. Она в наглую приходила ко мне в гости и терроризировала мой холодильник. Сначала Милития недоумевала над ней, а после разговора начала заполнять холодильник под завязку. Еще она стала выгонять меня из дома. Вы не подумайте, никто не выкинет меня жить на улице, просто так решили разнообразить мою жизнь походами в кино, музей, выставки и концерты с театром. После нескольких походов мы с Фаттой были, не разлей вода, и стало намного веселее жить. Особенно стало весело, когда прихвостни начали действовать. Можно целый боевик написать с погонями, драками, перестрелками и взрывами. Так продолжалось бы долго, если бы они не похитили черновласку. Пришлось задействовать тяжелую артиллерию в виде Кривоклыка и его друзей, с которыми достаточно быстро подружился, пока искали этих недоумков. Единственное о чем я сожалею, что не мог предположить об испытании. Как оказалось, следующим главой становиться родственник или человек, которого сильно уважают. А так, как Смерть единственного наследника убили пятнадцать лет назад, то я оставался единственным претендентом. И все эти подозрения так молниеносно пронеслись в моей голове, что даже ничего зацепить не сумел. Фатта была важнее. Она стала моим первым другом среди сверстников. До сих пор вспоминаем, как у нас говориться, боевое крещение. Оно было действительно боевое. Мне тогда надоело сидеть и отстреливаться из — за угла, пошел с тыла атаковать… огнеметом. Так и быстрее и неожиданней, правда, жестоко. Благо девушку они в другом помещении держали, попрощалась бы со своими волосами. Кстати, огнемет действительно мощная штука, разогнал этих амбалов быстро, а ребята доделали все остальное. Но мы не учли одного. Бомбы. И она была рядом со мной, естественно камнями, после взрыва, завалило. Знаете, даже врагу не пожелаешь той боли, когда металлическим листом срезает ногу чуть ниже колена, а самого тебя придавливает камнями. После, казалось, что мир исчез. Просто исчез. Вокруг была тьма, пустота и холод, проникающие в самую глубину души. Хотелось убежать и исчезнуть, но неясный шепот останавливал. Я слышал нежные женские и грубоватые мужские голоса. Они казались знакомыми и важными. Решающим был отчаянный крик, к которому потянулось тело и разум. Резко ногу пронзила боль, пульсирующая и раздирающая. Хотелось просто отрубить конечность и выкинуть подальше. А дальше была лишь тьма, в которой было слышно мерное пищание, небольшая боль в ноге. Руки чувствовали плотную, хлопковую ткань, на левом предплечье чувствовался небольшой дискомфорт. Глаза не хотели открываться, но любопытство сделало свое дело. Резкий свет ударил по глазам, да еще светлые стены добавили. Место, где я находился, оказалась палата, моей родной больницы, при которой находиться моя любимая подстанция скорой помощи. Хорошо, что никого не было в это время рядом со мной. Отмутузили бы меня как сивку, месяц еще точно пролежал бы. Врачи тоже люди, а некоторые уж слишком темпераментные. И обретенные друзья тоже не слишком прилежным характером отличаются. До сих пор припоминают, заразы. Ноги, как и думал, лишился. Зато обнаружил новенький керамический протез. От осмотра собственных ран отвлек грохот двери. На пороге стоял Владимир Григорьевич, все его еще Медведем кличут. Ему это прозвище подходило идеально. Два метра роста, накаченный, густая темно — русая шевелюра, да и лицо ассоциировалось именно с медвежьей мордой. В тот момент я понял, мне конец. Убьет сразу, потом быстренько реанимирует, еще раз поколотит, а потом только будет расспрашивать. Сглотнувши, смотрел, как тяжелой поступью приближается смерть, и совсем не ожидал, что меня сожмут в объятиях. Да еще в каких, чуть ребра не переломали. После начался кавардак. Оказалось, за дверью была чуть ли не все больница со станцией. Правду говорят, что дружба познается в беде. Оттого и приятнее, особенно, когда это неугомонный черноволосый ураганчик. Мой вам совет, не позволяйте девушкам приближаться к вам, если она сильно взбудоражена. От вас мало что останется. Проверено и не раз. Пролежал я тогда месяц, все выписывать не хотели. Хорошо, что каникулы летние были, в школу хотелось очень сильно. Особенно, когда ребята заявили, что на совете меня избрали следующим главой. И никакие лестные эпитеты их заставить не передумали. Они все с таким смирением выслушали, головами покивали, а потом с веселой улыбкой заявили, что ждут на совете… Совет! Я же сейчас опоздаю! Приятно было поговорить, но если опоздаю, с меня семь шкур снимут. Надо обсудить одни милые разговорчики и придумать хороший розыгрыш.