— Вы трое! Всё время шепчитесь о чём-то! На представляю о чём вы можете думать. И это меня бесит! Скажите же это! — говорил Алоис стоя в коридоре собственного поместья, хотя ни к этому поместью, ни к фамилии которую он носит он не имел никакого отношения. В глубине души он помнил, как ему досталось это поместье. Какими жертвами, но это не приятные воспоминания, а кто хочет помнить что-то неприятное? Но тем не менее, именно такие воспоминания задерживаются надолго, а иногда и навсегда. Как бы он хотел вернуться, начать все сначала, быть вместе с Лукой, играть, веселиться и просто быть рядом, пока это возможно. Ну вот, опять череда воспоминаний встаёт перед глазами. Чёрт возьми! Почему Клод просто не убьёт Михаэлиса, почему нe отомстит за Луку, чего он ждёт, почему медлит? Эти вопросы мучали Алоиса изо дня в день, надо было найти что-то, что может перекрыть накопившиеся чувства. И он находил. Пауки, то как они плетут паутины, как блестят капли росы на той самой паутине, как пауки съедают своих жертв. Всё это успокаивало, очень странным образом, но это было так. Как раз сегодня он спас из лап паука красивую бабочку с сине-чёрными крыльями, но за то, что она пыталась улететь от Алоиса, он сломал ей крыло. Развернувшись, Алоис пошёл в кабинет, хотя его и манил сад, но там была вероятность встретить кого-то, а сейчас ему нужно было побыть в одиночестве.
— Господин в истерике.
— Совсем не мило.
— Точно-точно, — говорили Тим, Томсон и Кенбери.
— Для вас есть работа, для него и его жалкой бабочки. Мы должны украсить спальню господина лепестками алых роз.
— Клод раздражает.
— Не стоит обещать ничего так просто.
— Укрась сам.
— Моя задача возвышаться над другими, даже если я сам слуга. Вот путь дворецкого. Дворецкий не может зваться им, если не может управлять другими. (я бы вмазала уже Клоду на месте тройняшек, уж слишком много он о себе думает.)
— Вот как.
— Правда что ли?
— Очки запотели, — продолжали перечить тройняшки.
— Даже если это приказ господина, не стоит ли вам вести себя потише? — сделал замечание Клод и поспешил слинять.
— Не твоё дело!
— Мой вихрь закручивается вправо.
— Мой вихрь закручивается влево, — не найдя другого варианта, тот, что стоял посередине стал поворачиваться вправо и влево. (И тут я подумала, что они шизы =_=)
***
— Приготовления по вашей просьбе завершены, — говорил Клод впуская Алоиса в спальню. Когда перед взором Алоиса предстала комната полностью набитая колокольчиками он расплакался. Ведь такие цветы нравились Луке и так же значимы они были и для Алоиса. Память о прошлом, уже не такая горькая, от которой хотелось умереть, а приятная, хоть и не менее грустная, вместе со слезами на лице Алоиса можно было заметить улыбку, но она так же быстро исчезла, как и появилась.
***
— Аааааа!!!
Пламя. Пламя повсюду, всё охвачено этими красно-оранжевыми языками. Огонь так быстро распространяется, минута и всё горит, всё пропитано угарным газом из-за которого трудно дышать и начинают слезиться глаза. Нужно выбираться, пока огонь не охватил дверь и снова эти воспоминания. Такой же яркий и обжигающий свет был в ту ночь, в последнюю ночь Джима и первый рассвет Алоиса. В последний день жизни младшего братика…
Все прибежали на его крик, нужно ведь идти к выходу и тогда его жизнь спасут? А нужно ли это? Зачем ему жить если жизнь приносит одни мучения, почему не умереть и не воссоединится с Лукой? Есть ли смысл жить ради мести?
Но огонь берёт своё, сознание постепенно отключается, Алоис уже не слышит, что ему кричат, ноги не держат. Алоис обессилев упал на колени, воздух заканчивается и в глазах темнеет.
«Прости за ожидания Лука, кажется я направляюсь к тебе»- это была последняя его мысль. Как надоевшая кукла, которую бросил капризный ребёнок он падает на пол. Последние вздохи. Последнее что он видит, это врывающийся в пылающую комнату Клод. Последняя его улыбка и темнота. Он больше ничего не чувствует.
Всё кончено.
