Fuck me anyway

- Отпусти, блять!       Миша пытался сопротивляться по-своему: размахивал руками в разные стороны, пытаясь дотянуться до чего-нибудь, материл Даню и сотню раз пожалел, что не ходил на курсы самообороны. Он пытался нащупать что-нибудь тяжелое, попутно влепив леща голубоглазому по лицу совершенно случайно, так как ничего не видел из-за накрывшей его глаза ладони русоволосого. Тот же, в свою очередь, сильнее вдавил парнишку в раковину, пуговицы красно-черной рубашки которого звонко проехались по металлу, а сам юноша застонал от боли: резкие края впивались ему чуть ли не под ребра.       Миша прогнулся в спине, чтобы край раковины не давил так сильно на низ живота, из-за чего футболка оголила поясницу юноши. - Отпусти, блять, меня, ебанат хуев!       Даня, наклонившись к уху кареглазого, прикусил его мочку, посасывая и легонько покусывая, когда тот, немного дергая руками - все еще пытался выбраться, нервно заерзал под голубоглазым. - Может, напомнить, кому ты отправил то фото с оголенным собой?       Миша ответил не сразу. В какой-то момент ему стало невыносимо от контраста температур: раковина и холодная поверхность столешницы под ним была почти что леденящей кожу, а между ним и прижимающим сверху телом был лишь разгоряченный от их собственного дыхания и движений воздух, вынуждавший парня дышать через рот, и вдруг Миша подумал, что, возможно, он бы отдался Дане на этой столешнице, если бы знал его лучше и не был... не был девственником. - Я тогда ошибся и перепутал получателя, - кареглазый старался говорить спокойно и размеренно, но, черт, на таком расстоянии чужого паха от своей задницы это казалось невозможным.       Даня усмехнулся, и Миша непроизвольно сжался и зажмурил глаза, но в следующую секунду почувствовал прикосновение холодных пальцев к его теплой спине, которая тут же покрылась мурашками, и вздрогнул от неожиданности и осознания того, что ему, черт подери, это нравится. Он начал извиваться под Даней, чья рука, тем временем, отодвинула край красно-черной рубашки, сгребая его над собой и двигаясь выше, очерчивая видимые из-под тонкой кожи позвонки. - Да ну? По-моему, твое тело говорит иначе, - снова усмешка, но в этот раз после нее последовал небольшой, шуточный толчок в скрытый тканью джинс и нижнего белья зад темноволосого, тут же прикусившего губу от удовольствия.       Даня продолжал ласкать спину юноши, пробираясь длинными пальцами все дальше, а после - резко спустился по очерченным полоскам ребер вниз, к животу, тут же припав к налившимся теплом соскам, начиная медленно, мучительно массировать их, вынудив Мишу потянуться в спине так, что зад последнего уперся в пах голубоглазого.       Даня ощущал, как парнишка под ним старался не поддаваться возбуждению, не стонать во весь голос, закусывая губу, и знал, как тот хочет продолжения, но вдруг захотел поиграть.       Миша удивленно вскинул бровь, обернувшись и понимая, что его больше ничего не держит. Оттолкнулся от раковины, нахмуриваясь и смотря на отошедшего русоволосого парня, спокойно облокотившегося о косяк и медленно закурившего сигарету. Его брови расслабленно вскинулись, а на лице застыла самодовольная улыбка, в то время как меж пальцев оказалась зажатой тонкая сигарета. После нескольких секунд молчания он выдохнул дым в сторону Миши, снова затягиваясь. - И... все?       Даня не ответил, снова выпустил сигаретный дым и снова собирался сделать затяжку, пока звонко окликающийся от стен голос стоявшего у раковины парнишки не прервал его. Мысленно на его лице уже давно была улыбка - отчего-то предположение, что мальчишка сам потянется к нему, уже запускало в голове сотую шарманку песен про его следующие действия. Даня, выждав паузу, снова сделал затяжку. - А ты как хочешь? - коротко и, казалось, незаинтересованно бросил голубоглазый, и парнишка перед ним впал в ступор.       Миша покраснел, но старался скрыть смущение, бегая взглядом по помещению, и он подумал, что свет здесь, должно быть, слишком яркий, а музыка снаружи слишком слышна, и это зеркало мыли, наверное, последний раз в прошлую пятницу, но постоянно натыкался на силуэт русоволосого и кровь приливала совершенно не туда, куда должна. Мальчишка подумал, что это, должно быть, какой-то розыгрыш, потому что пять минут назад его вжимали в столешницу так больно и приятно одновременно, что в голове пробежала мысль, а не мазохист ли он, собственно, но она тут же скрылась в потоке других, и парень в конец запутался в бесчисленном потоке слов.       Но выдавил из себя однобокое: - В смысле? - Ну, - медленно продолжил голубоглазый, почти докурив сигарету, - я же не насильник какой-нибудь. Если ты хочешь, а я это вижу, - кивает на узкие джинсы кареглазого, в которых, собственно, уже становится тесно, - мы продолжим. Если ты и дальше хочешь быть семнадцатилетней целкой, то, пожалуйста, говорю же, насиловать не стану. - А как ты догадался, что я... э-э..., - договорить Миша не успел, да и стеснялся немного, поэтому впервые был благодарен Дане за то, что тот его перебил. - Никто так не ломается, как ты, - рассмеялся голубоглазый, затушив сигарету о стену и тут же выбросив ее в мусорное ведро. Неприятный запах саднил на горле. - Тогда... Можем попробовать? - неуверенно протянул Миша скорее как вопрос, нежели утверждение, нервно выдыхая и потирая ладони от нетерпения.       Даня победно улыбнулся, и, честно, он уже давно хотел нагнуть этого мальчишку и войти в него полностью, но поиграться сполна ему хотелось больше. Со скучающим видом он полуулыбнулся, исподлобья смотря на кареглазого. - Это ты меня спрашивал? - с наигранным удивлением протянул он, оттолкнувшись от стены рукой и размеренно шагая к парню. Голубоглазый, нагнувшись к уху Миши, нервно стоявшего в половине шага от него, тихо шепнул, - Я-то хочу тебя с того момента, как получил то фото.       В тот момент Миша передумал и хотел убежать, но мягко обвившая его талию крепкая рука не позволила даже отстраниться, и он даже не успел заметить, как прикрыл глаза и чужие губы накрыли его. Он дернулся от неожиданности и затаил дыхание; чужая рука скользнула под рубашку, поглаживая вмиг вспотевшую от волнения кожу, очерчивая позвонки. Склонив голову чуть в бок, Миша приоткрыл рот, позволяя языку голубоглазого скользнуть внутрь и вырисовывать на влажном небе странные узоры.       На его теплых губах все ещё остался терпкий привкус обжигающего алкоголя, и где-то на затворках сознания скользнуло едва ли важна мысль о том, что не обожжется ли он, попытавшись вкусить их на вкус. Громко выдохнув, юноша углубил поцелуй, закусывая и оттягивая чужую губу; на затылке ощущалась зарывшаяся в его волосы широкая рука Дани, не сильно надавливающая на шею, но мягко управлявшая всем процессом.       В какой-то миг у кареглазого подкосились колени и тот вздрогнул в жадной попытке заглотнуть свежего воздуха, которого уже категорически не хватало; Даня, пробежавшись левой рукой по выпирающему кадыку, и он, возможно, подумал, насколько же Миша хрупок и то, что они делают - скорее всего, неправильно, но уже легонько нажал ладонью на едва заметные в полусвете от неоновой лампочки фиолетового цвета очертания челюсти, и парнишка перед ним приоткрыл рот; Даня, на секунду отстранившись, вдохнул жгучего в разгоряченные легкие воздуха, в которых, наверное, могла бы поместиться целая Вселенная, и, приблизившись к Мише, передал кислород ему, слабо прикусив губу юноши.       Чужая рука скользнула ниже, останавливаясь на пояснице, и отчего-то кареглазый нервно выдохнул, разорвав контакт, оглядывая парня перед ним, на лице и в светлых, аккуратно причесанных волосах играли фиолетовые тени от лампы, скользившие по помещению так невесомо, как и витавшее в воздухе напряжение; улыбка на лице голубоглазого показалась ему странно манящей, и худощавые руки опустились на сильные плечи, обвивая шею. Миша прогнулся в спине, и Даня мог поклясться, что не видел подобного изящества ещё никогда, подхватывая хрупкое, до невозможности легкое тело на руки.       Кареглазый сильнее прижался к голубоглазому, ощущая тихий стук за рельефными ощутимыми полосками ребер, - сердцебиение, - и улыбнулся, потому что, черт, оно ускорялось из-за него. Тепло успокаивало, а музыка, доносившая сюда из-за тонких стен, создавала неразрушимую атмосферу того, что они танцуют. Здесь, в глупом туалете, под неоновым светом фиолетового цвета, одни, а Даня держит его на руках, немного покачиваясь в разные стороны не от того, что юноша на нем был тяжелым, а потому что фоновая песня соответствовала этому.       Голубоглазый аккуратно опустил Мишу на столешницу, припадая к шее последнего, проводя мокрую дорожку от кадыка до пупка, спускаясь все ниже с мучительной медленностью, растягивая каждый момент и вслушиваясь в каждый трепетный стон мальчишки. Левой рукой он стер мокрый след с груди, подушечками пальцев которой случайно проехался по бедренным косточкам, вынудив темноволосого запрокинуть голову назад и выгнуть спину.       Сжав твердую плоть через ткань джинс, Даня поднялся и затянул удивленного его действиями Мишу, чьи темные волосы прилипли к вспотевшему лбу, в поцелуй, придерживая за поясницу. Не больно оттянул губу мальчишки, тут же отпуская и припадая к шее. - Д-Даня, пожалуйста, - выдавив из себя некое подобие фразы, кареглазый ойкнул. Голубоглазый, затянув юношу в поцелуй, оттянул нижнюю губу последнего, облизывая её. Он опустил руку с затылка на кадык, мягко обводя его подушечками пальцев, спускаясь все ниже, случайно задев затвердевшие соски. Миша широко раскрыл глаза, начиная прерывисто дышать, сильнее прижимаясь к Дане, рука которого коснулась твердой плоти через плотную ткань черных джинс.       Русоволосый, склонив голову вбок, начал посасывать нежную молочную кожу на шее, прикусывая её, а затем зализывая пострадавший участок кожи, чуть ли не доводя Мишу до оргазма. - Можно… я? – получив кивок в ответ, он потянулся к ширинке, пробегаясь пальцами по железной застежке и сдергивая собачку на молнии вниз вместе с ненужной тканью.       Даня, вытащив из заднего кармана тюбик и смазав им палец, ввел его в кареглазого, тут же напрягшегося и вцепившегося руками в края раковины сильнее; в его глазах показались блестящие капли, - слезы, - и он стал действовать медленнее, накрывая чужие губы своими, нежно касаясь и внимая каждому судорожному вдоху хрупкого юноши перед ним.       Миша выгнулся от боли, но тут же вспомнил, что чуть погодя больно уже не будет, и попытался сосредоточиться на чем-то отвлеченном: в голову лезли то друзья, то отношения, то Даня… Он вскрикнул от резкого толчка, когда русоволосый ввел второй палец, исподлобья смотря на парня перед ним, откидывая прилипшую от пота челку назад, глубоко вдыхая и тяжело выдыхая ртом.       Когда кареглазый стал сам насаживаться на пальцы, Даня подумал, что ему, наверное, уже не так уж и больно, и, перехватив худые ноги юноши, пристроился между них, сбрасывая штаны и, притянув Мишу ближе, поцеловал его кадык, мокрым следом спускаясь к ключицам. Он вошел, начиная двигаться очень медленно, ощущая, как кареглазый дрожит под ним, будто осиновый лист, стоная то ли от боли, то ли от удовольствия. - Ты такой узкий.       Черноволосый стал выгибался навстречу бедрам парня, двигаясь в их ритме, а затем его накрыла эйфория, когда голубоглазый коснулся той самой точки, и он запрокинул голову назад, подставляя шею влажным поцелуям, прикрывая глаза. Задержавшись рукой на крепком плече Дани, вцепился в его волосы, жмурясь и дергаясь от ощущения внутренней заполненности, когда тот вошел во всю длину снова.       Даня притянул Мишу за волосы, заставляя того оставить красную полоску ногтями на его плече, оставил легкий поцелуй на губах юноши, наклонил его голову и, закатив глаза от удовольствия, сделал ещё один засос на другой стороне шеи, посасывая, кусая и засасывая нежную кожу, продолжая входить до основания и ускоряться. Кареглазый почувствовал, как чужая плоть внутри него начинает пульсировать, и, вцепившись в плечо сильнее, прикоснулся к себе, начиная надрачивать. - Блять!       Кончив в Мишу, Даня вышел, пытаясь отдышаться и разглядывая его мальчишку. Темные волосы того были взлохмачены, со лба стекает пот, на шее уже потемнели оставленные в порыве засосы, а в глазах – все та же растерянность. Рот его был приоткрыт – видимо, пытался отдышаться.       Рэнделл собрал свои вещи, натягивая их в спешке, и, снова взглянув на Мишу, только соскочившего со столешницы, зашагал к двери. - Пришлешь ещё своих фото?