***
Люциан ехал в малефикаре — автомобиле, работающем на энергии Инферно. Удивительно тихий, с плавным ходом, малефикар представлял собой то, чего в скором времени добьются и люди — транспорт без вредных выхлопов. Чистая энергия самого зла — чем не топливо? Когда заправляешь такую машину, слышно, как в муках стонут обитающие в Инферно существа. Весьма брутальный способ добираться до работы. Машина ехала настолько мягко, как не смогла бы любая человеческая по какой-либо поверхности. Чашка с чаем на откидном столике почти не качалась — только на поворотах следовало предусмотрительно придерживать. Сейчас на нём не стояло ничего: Газаль кредитной картой делал дорожки из белого наркотика, который обычно называют «манной небесной». Он вдыхал и посмеивался богатой жизни, нагло глядя на сдержанного Люциана. Да, какое-то время Моргенштерн баловался «манной», но считал это неприятным эпизодом из собственной жизни. Больше никаких наркотиков. В салоне была оборудована стойка с винами под сиденьем. Оттуда можно было достать бутылочку «падшего святого» — уникальнейшего и дорогущего вина. Его вкус приятнее первого поцелуя и завораживает больше, чем молодая жена. Дорогое удовольствие, от которого Люциан отказался в том числе. Это было идеей Газаля — ставить вино под сиденье, мол, мало ли кто попадёт к нам в машину: нужен тёплый приём. За рулём сидел Йенс Гросс собственной персоной. В шапочке водителя, с чупа-чупсом во рту, мужчина имел вид залихватский и придурковатый. Ему самому собственный образ казался забавным, и он выступал на радость себе и публике — тихо и ненавязчиво. Иногда вытаскивал чупа-чупс, чтобы наорать на наглого водителя, подрезавшего его, и приглаживал усы, когда успокаивался. — Молох настоял, чтобы ты был моим водителем? — поинтересовался Люциан, глядя в окно. Он рассматривал стоящих вдоль улиц проституток, и ему становилось раз от раза всё паршивее. Всё-таки в Аду сложно с трудоустройством и нужно было что-то предпринимать. Моргенштерн понимал, что живёт на кругу, где профессия проститутки — самая главная и важная вещь. Но всё равно хотелось каких-то изменений. Люциан не считал проституцию чем-то хорошим. Наоборот, это падение в грязные руки в порыве отчаяния. Осознавали ли это сами шлюхи — вопрос вторичный. Демоны рождаются и умирают, не успев насладиться жизнью. Сложно назвать наслаждением прикосновение потных и мерзких чужих ладоней. Сам Люциан никогда бы не стал проституткой, какой бы сложной ни стала жизнь. Гордость была сильнее чувства самосохранения. Моргенштерн помнил, как чувствовал себя после самого первого секса с Молохом. Ощущал себя грязным и использованным. И совсем немного — желанным. В деле проститутки же никакого желания нет — сплошная мерзкая похоть, от которой Люциану становилось паршиво. — Я плохо вожу? — миролюбиво поинтересовался Йенс, посмотрев в зеркало заднего вида. — Газаля всё устраивает. — Конечно, он же сейчас с нами только наполовину, — вздохнул Люциан, хмуро посмотрев на откинувшегося на сиденье ангела. — Нет. Просто если бы всё было хорошо, то ты бы не понадобился. — Так тебе всегда нужен повод, чтобы повидать старого друга? Ай-яй-яй, — хмыкнул Йенс и с прищуром улыбнулся. — Я-то был рад такой работёнке. Наконец-то от меня отстали и поручили что-то спокойное. Уже скучаю по треску черепов в моих руках, но вождение как-то успокаивает. — Не представляю, как тебе на самом деле скучно, — едко отозвался Газаль, утирая кровь из носа. — Чёрт, переборщил… — пробубнил он и потянулся за бутылкой вина. Люциан потёр виски и покачал головой. На носу война, два агрессора — Райвас и Сатана, а он, его советник, предпочитает эскапизм реальному положению вещей. Вот это да, нашёл помощничка. Нет, Газаль его ни разу не подвёл, но легкомысленное отношение к серьёзному положению дел раздражало Моргенштерна. Малефикар остановился аккурат возле парадного входа в штаб. Люциан молча вышел из машины и почувствовал неладное. Огляделся, став внимательно рассматривать крыши домов. Его не покидало ощущение, что за ним следят. Интересно, как с этим чувством справлялся Молох? Может, недаром он подрывал головы всем подряд? Уж кто-то из них, может, на самом деле был шпионом? Люциан сухо поприветствовал охрану и прошествовал до лифта. Расслабляющая музыка не расслабляла. Телохранители, стоящие позади, тоже. Моргенштерн интуитивно ощущал накапливающийся снежный ком, готовый сбить его с ног. Правда, нынешний главнокомандующий никак не мог понять, откуда исходит опасность. Первые пару часов Моргенштерн разгребал заказные письма, в которых сообщалось, что солдатам не хватает всего и сразу. Разруливать это было долго и скучно, в каждое письмо приходилось вчитываться из-за корявого почерка, и это тоже не успокаивало. Интересным стало положение вещей, когда в окно кто-то со звоном стекла влетел. И в дверь постучали. Люциан обернулся на стук, отвлекшись от таинственной фигуры, и дверь слетела с петель. Там стоял Сатана собственной персоной. Моргенштерн вздохнул. Асассин в осколках стекла и Сатана переглянулись. Похоже, дьявол подоспел невовремя. Может, через несколько секунд работа была бы сделана, стоило бы подождать? И после всего — прибрать к рукам. Но нет. Тогда Сатана решил избавиться от конкурента и махнул рукой — того потоком силы вынесло в окно. Асассин с криком выпал наружу, пока не приземлился на чью-то машину. Люциан почему-то не удивился. Почему-то ему показалось, что всё идёт по натоптанному сценарию. Дурацкий день, определённо. — Чаю? — подняв брови, поинтересовался Моргенштерн, без энтузиазма глядя на Сатану. Люцифер хмыкнул, прошёл в комнату и медленно опустился на диван, после чего закинул ноги на журнальный столик. — Можно, — отозвался дьявол. — Принесите нам чаю с чем-нибудь покрепче, на ваш выбор, — приказал он робко зашедшему в кабинет младшему секретарю. — Смотрю, у тебя здесь весело, — произнёс Люцифер, кивнув на разбитое окно. — Безумно, — неохотно согласился Люциан. — Чего тебе? Я ничего подписывать не собираюсь. Вскоре в кабинет должна будет зайти охрана. Упавший с высотки асассин должен был привлечь внимание. Надо потянуть время. — В этом нет нужды. Ты просто знакомишься с новым начальством. Твоя секретутка расскажет тебе при случае, что такое Владыка. Люциан нахмурился. Да, Сатану называли Владыкой, но никто не ожидал, что он вот так вот решит вступить в права. Интересно, сколько денег он угробил на юристов, чтобы активировать такую поддержку. Конечно. Ему осталось сыграть на чувствах древних демонов, которые его ещё помнили, предложить что повкуснее — и править. Каждый бесёнок знал, кто такой Владыка, но каждый высший демон, по крайней мере умный, предпочитал этого не вспоминать. — Не поклонишься, я тебя убью, — невзначай произнёс Сатана, забирая с подноса чашку с чаем. Выглядело это очень нелепо, но Люциан сдержал улыбку. — На правах твоего внука? — не сдержался Моргенштерн и съязвил. — Как хочешь, — повёл плечами Люцифер. — Я жду. Моргенштерн задумался. Если поклониться Люциферу, это будет значить, что проблемы с Райвасом перепадут на его плечи. Райвас ведь собирался бросать вызов самому главному. С другой стороны, не хотелось унижаться. Люциан завёл руку за спину и скрестил пальцы — пожелал ещё хотя бы одну нелепицу, которая отвлечёт Люцифера, чтобы можно было не кланяться. Но, как на зло, ничего не происходило. Люцифер ждал, теряя терпение. Моргенштерн стал ощущать нехватку кислорода. Безусловно, это Сатана распространял свою силу. В окно врывались потоки ветра, но воздуха всё равно становилось меньше. Люциан рухнул на колени, пытаясь вдохнуть ещё, сильнее, быстрее. Но лёгкие не слушались. Разум мутился, подкатывала тошнота, кружилась голова. Люциан почти склонился. Сатана улыбался, ведь всё шло по его плану. Ровно до тех пор, пока в дверях не показался Газаль, который что-то забыл. В его руках была бутылка «падшего святого», содержимое которой он выплеснул в лицо Сатане. Тот вскочил, и магия перестала действовать. Люциан быстро поднялся и сцепился с дьяволом, потеряв человеческий облик. Двое козлоподобных демонов начали борьбу, в то время как Газаль застыл, как зачарованный. Не каждый день такое увидишь. Сатана боролся отчаянно, как будто от исхода этой битвы зависела судьба целого народа. Люциан пытался оказать достойное сопротивление, но всё это привело к тому, что вскоре оба демона выпали в окно вслед за асассином. Моргенштерн успел открыть портал, ведущий в мир людей. Газаль пялился на них до тех пор, пока портал не закрылся. — Молох меня убьёт, — присвистнул ангел и следом бросил пустую бутылку.Оказия 27: Падший святой
3 декабря 2016 г. в 18:56
Люциан лежал на постели, прижавшись затылком к подушке. Неровно дышал. Да и как можно дышать ровно, когда ретивый любовник раз за разом находит в себе силы для нового и страстного поцелуя? Голова кружилась, хотелось выгибаться в спине, жарко выдыхать и подаваться бёдрами к партнёру. Получать поцелуи не только в губы.
Моргенштерну трудно пошевелиться: ремни стянули его руки за спиной — Молох развлекался и пользовался беззащитным положением мужчины, как мог. Последний кусал кляп и жмурился от каждого движения.
— Какой ты чувствительный сегодня, — с хмыком прокомментировал Молох, — где же моя скала по имени Люциан, которого даже умолять не всегда заставишь?
Моргенштерн что-то с кривой ухмылкой промычал сквозь кляп и закатил глаза. Да, ответа проще дать уже просто невозможно. «Заткнись и продолжай» на уровне телепатии. Люциан лежал и чувствовал под собой мягкий материал собственной длинной мантии. Ткань собиралась под поясницей и комкалась. Молоху мантия быстро надоела, так что он отбросил её на пол под возмущённым взглядом Моргенштерна.
«Не отвлекайся!».
Пожалуй, они разыгрались. Люциан вошёл в раж, и не хотелось сбавлять оборотов. Душистый кожаный ремень, лежащий рядом, ещё тёплый. Горят и бёдра, живот, грудь. Лишь лицо невредимо, но на нём и так предостаточно шрамов.
Моргенштерн по мере возможностей устраивает небольшой поединок: кто кого пересилит. Стоит Молоху потерять бдительность, как мгновение — и Люциан движением ноги отстраняет мужчину от себя, едва слышно посмеиваясь.
— Какая капризная принцесса, — ухмыляется Молох, влажно целует лодыжку, после чего носом проводит невидимую линию от неё и до бедра.
Когда он так опускается, всё в мире Моргенштерна меркнет. Превращается в нечто тягучее и сладкое, но не приторное, а предающее короткому забвению. Люциан растворяется в мире, сливаясь с окружающей средой, и становится частью чего-то большого и очень важного, что сложно объяснить на пальцах.
Молох же наслаждается Люцианом, как дракон — горами золота. Готовый чахнуть над ним без малого вечность. Упивается властью над этим возвысившимся генералишкой. Кто водрузил его на такой высокий пъедестал, что того и держись, чтобы не свалиться? Конечно, сам Молох. И получилось прекрасно. Творение просит Творца не отрывать рук, чтобы никогда не раствориться в хаосе. Не отдаваться всему миру на обозрение, но радовать только один восхищенный взгляд.
Внутренними сторонами бёдер Люциан ощущает лёгкую небритость Молоха: как странно, что он позволил себе такую небрежность, — и стискивает кляп сильнее, что-то неразборчиво мыча.
Молох усмехается и поглаживает округлые ягодицы, податливые бёдра бывшего генерала. Да, сейчас Люциашка особенно прекрасен: для демонического мира он главнокомандующий, в то время как для Молоха — ретивая принцесса, готовая на всё, стоит ей показать лакомый кусочек. Конечно, Моргенштерн прячет всё желание под притворными насмешками, но понятно, как это звучит на самом деле.
Люциан в конце концов сдался и перестал себя контролировать. Ремни затрещали под давлением стремительно увеличивающегося тела. Постепенно мужчина начал принимать истинный демонический облик. Молох победно ухмыльнулся, и с этой ухмылкой начал превращаться следом. Несколько мгновений, и оба они представляют собой двоих выходцев из худшего кошмара. Люциана выдаёт верный и поблескивающий взгляд, в то время как Молох непоколебим. Он с прищуром любуется очаровательным демоническим телом.
— Потерял голову, м-м? — Молох наклонился и поцеловал Люциана.
Тот потряс козлиной головой, выплюнул влажный кляп на грудь и фыркнул.
— Это всё ты, — с наигранным упрёком произнёс бывший генерал.
— Кто ж ещё, — с удовольствием внял Молох.
Несколько секунд, отсчитанных ударами ремня. Кожа вновь пылает под ним. Люциан стискивает зубы и вытягивается, кое-как шевеля затёкшими руками. Молох когтистым пальцем поддевает ремни, и те освобождают мужчину. Люциан расслабленно вздыхает, теряет бдительность — и вздрагивает от удара пряжкой по бедру.
— Сучий потрох… — сипло и сквозь зубы процеживает Моргенштерн.
Молох усмехается и вдыхает запах любовника. Носом потирается о больные места, покрытые шерстью.
— Люцек… — шепчет он, и вскоре на теле Люциана начинают появляться следы от укусов. Незаметные сейчас, но хорошо видимые на человеческой коже.
Моргенштерн пытается выбраться из-под Молоха, но тот крепче стискивает демона и наслаждается его положением. В конце концов, пара движений тазом — и Люциан вновь на всё согласен, уже не хочет на свободу. Как легко купить его. Никому, никому и никогда Молох его не продаст.
Да, были моменты, за которые Молоху должно извиняться веками, но Люциан не держит на него зла. По крайней мере, сейчас.