***
Венцеслав Раух потратил кучу времени на то, чтобы найти фамильный склеп Моргенштернов. Он находился на территории особняка, и проникнуть туда незамеченным было непросто. Пришлось заходить с наименее обозреваемой стороны и разгибать прутья забора. Чтобы это сделать, Вацеку пришлось призвать все силы, которыми он располагал. «Крепкий, зараза», — ругался дримхантер и был прав. Пусть магия и не работала по воле главнокомандующего, это не значило, что это повод оставаться без охраны. Охранников, кстати, было не так уж и много, словно Моргенштерны не предполагали, что кто-то может проникнуть на их территорию со злым умыслом. Когда тяжёлая плита, служащая дверью, сдвинулась, на Венцеслава пахнуло холодным кладбищенским ветром. Полетела пыль и попала в глаза. Раух прокашлялся, взял фонарь и зашёл внутрь. Внутри склеп, кажется, был больше, чем снаружи. Видимо, какую-то частичку магии в это построение всё-таки вложили, несмотря на запрет. Здесь лежало много Моргенштернов: кузены, кузины, многочисленные братья и сёстры, будто в какое-то время на них была объявлена охота. Все хотели быть фаворитами и за это поплатились. Лежали даже бывшие жёны и любовники Легиона. Им тоже хотелось в первые ряды, но цена оказалась непосильной и очень дорогой. Впрочем, Венцеславу было на всех плевать. Он ходил от одного саркофага к другому и пытался найти место погребения Кальцифера, чтобы выкрасть тело или прах, после чего попробовать воскресить его. Не то что бы между ними была огромная и всеобъемлющая любовь, но Кальцифер казался Рауху неплохим малым. Вместе они провели много времени, и за этот промежуток Венцеслав успел привязаться к парнишке. Ему хотелось вновь почувствовать нежную кожу ладонями, и горячее дыхание — губами. Вскоре после нескольких минут блужданий Венцеслав обнаружил саркофаг Кальцифера, однако в чем была загвоздка: он был пуст.***
Одним прекрасным и солнечным утром Люциан обо что-то споткнулся. Это оказался не толстый домашний кот или вражеская растяжка, или просто чья-то дружеская подножка. Это был сосуд с прахом, который надо было отнести в фамильный склеп. Другой сосуд, чуть больше, спокойно стоял рядом. Моргенштерн выругался и быстро собрал пепел обратно. «Кальцифер даже после смерти не может успокоиться», — вздохнул Люциан, надеясь, что вскоре сюда кто-нибудь придёт с пылесосом и следов не останется. Он поставил урны на полку с книгами и подумал, что надо сегодня же посетить фамильный склеп. Шум услышал Молох и крикнул с первого этажа, всё ли в порядке. — Всё отлично, — без особого энтузиазма громко ответил Люциан.***
— Ты до сих пор не отнёс прахи на кладбище? — нахмурился главнокомандующий, размешивая крепкий утренний кофе. — Да как-то не представилось возможности, — пожал плечами Люциан. — Я всё время на работе, а брать отгул ради прогулки по кладбищу для меня немного дико. — Для тебя многие вещи дики, но ты от них не отказываешься, — улыбнулся Молох. — Помнится, когда мы вчера пробовали бондаж, ты тоже поначалу жаловался, а в конце оказался вполне доволен произошедшим. Люциан накрыл лицо руками и вздохнул, вспомнив вчерашний день. Это правда, он согласился оказаться связанным по рукам и ногам, однако он не предполагал, что веревка может так натирать или жать. Молох завязал узлы таким образом, что удовольствие получаешь просто от связывания — достаточно лишь немного подвигаться. Веревка надавливает, где нужно, и удовольствие не заставляет себя ждать. Правда, при этом Люциан постоянно ловил на себе плотоядный взгляд Молоха, что очень, очень смущало. Генерал и сейчас был немного смущён, чем потешал главнокомандующего. — Могу ли я пойти в склеп с тобой? — неожиданно спросил Молох. — Ого, тебе интересно моё мнение, — удивился Люциан. — С каких пор? Ты не болен? — в шутку он приложил ладонь ко лбу главкома. — Мне всегда интересно твоё мнение, просто иногда оно не сочетается с моим, — хмыкнул главнокомандующий и отпил из кружки. — Ну, сходи, — подумал и сказал Моргенштерн. — Думаю, ничего такого не случится, если мы вместе посетим моё поместье.***
Или случится. Люциан пожалел, что взял Молоха с собой. Они вошли в склеп. Прошло несколько минут. Ещё мгновение — и Люциан оказался на плите саркофага Легиона. Молоха ослепила власть над генералом и желание плюнуть Легиону в душу даже после смерти. Главнокомандующий понял это не сразу. Мысль появилась, когда тот задумчиво рассматривал сломанный замок, лежащий на земле. — Кто-то вскрыл его, — констатировал Люциан и пинком отправил замок в кусты. — Думаешь, кому-то нужны кости твоих предков? — хмыкнул Молох, заходя внутрь. — Видимо, — пожал плечами генерал и вошёл следом. — У тебя зажигалка с собой? Пособи, — он кивнул на один из саркофагов. — Конечно, — Молох вытащил зажигалку, чиркнул — и стало немного светлее. Люциан быстро нашёл принадлежащие Кальциферу и Легиону саркофаги и погрузил туда пеплы. Задача была выполнена. Правда, замок надо будет впредь поставить получше, чтобы ломать его было тяжелее и сложнее. Или, может, даже использовать магию, причем так, чтобы Молох об этом не узнал. Итак, они вошли в склеп. Молох рассмеялся и повалил Люциана на саркофаг Легиона. Генерал ничего не понял и растерялся. Что к чему, он понял, когда пуговицы полетели с рубашки, как монетки без звона. Сначала его обуяли ужас и непонимание, он дико посмотрел на Молоха. Взгляд главнокомандующего ему не понравился: его глаза горели жутким огнём, словно тот потерял всё человеческое, и остался лишь жаждущий мести демон. Это правда, Молох потерял свой облик довольно быстро, и теперь над Люцианом склонялся жуткого вида монстр с бычьей головой. Люциан упёрся ладонями в грудь Молоха. — Отпусти меня! Отпусти сейчас же! — закричал Моргенштерн, но главнокомандующий его не слышал, опьянённый. Вокруг материализовывались тени людей с горящими, как у Молоха, глазами. Слышался магнетический и монотонный шёпот, будто все они молились богу войны, превозносили его. Люциан почувствовал животный страх. Молох жёстко держал его руки над головой, да так, что нельзя было пошевелиться. Моргенштерн с ужасом подумал, что его парализовало — до такой степени он не мог пошевелиться. Своим весом Молох намертво приковал его к крышке саркофага. Несмотря на всё, проникновение было мягким и обходительным. Люциан откинул голову. Не было слышно, как слёзы капают на каменный пол — маленькое озеро трепета, кошмара и фантасмагории. Моргенштерн испытывал стыд, тревогу, смятение и потрясение. Всё это казалось кошмарным сном. Бубнёж теней нагнетал атмосферу ещё больше. Люциан почувствовал себя цивилизованным человеком, захваченным в плен туземцами и их кровожадным и одичавшим языческим идолом. — Отпусти… — прошипел сквозь зубы Люциан, пытаясь отбиться, но хватка Молоха была поистине железной. Молох уверенно брал своё, как обычно делал и до этого. — Я для тебя лишь игрушка! — вскрикнул Моргенштерн и вцепился в губы демона зубами. Было обидно и стыдно до слёз, но главнокомандующий не замечал этого. — Ты чёртов монстр! — кричал Люциан. — Ты только сейчас это поняла, принцесса? — зрачки Молоха сузились, в голосе было до приторности много мёда. Улыбка победителя. Жаль, что соперник был ему совсем не ровня. Но он же взял своё. Как обычно делал и до этого.***
Люциан с трудом выбрался из объятий Молоха. Он сбежал, как, наверное, сбегают трусы. Моргенштерн многое повидал, но чтобы такое происходило с ним — нонсенс. Мозг отказывался признавать произошедшее. Молох воспользовался им, воспринял как орудие мести. Этот спонтанный секс не был занятием любовью, это было нечто животное и непростительное. Такое свойственное демонам, но не Люциану. Моргенштерн всегда чувствовал себя чужим в этом мире страсти, похоти и подлости. Он понимал, почему его мать в своё время бежала на Сицилию подальше от отца и всех демонов в принципе. Может, Люциану тоже следовало бежать? А не поздно ли? Когда за плечами столько лет совместной жизни. Моргенштерн думал, что понимает Молоха, что научился его читать. Случившееся было исключением из всех правил. Молох спустил с поводьев зверя, с которым Люциану было не совладать. Знал ли об этом Молох? Думал ли он, чёрт возьми, вообще? Моргенштерн сидел в своей задрипанной квартирке в мире людей, откуда всё началось, и глушил текилу. Подобное случалось во время их отношений с Раухом. Люциан не хотел, чтобы история повторялась. Что вообще, черт побери, за порочный круг такой? Генерал честно думал, что главнокомандующий за все совместное время проживания изменился, что-то понял, но неужели Люциан ошибался? И ошибка стоила ему собственной чести и чести отца? Некуда было идти. Не к кому обратиться. Молох был самым близким ему демоном. Разве что… — Мама, я вернулся, — раздалось на первом этаже, и Анри бросила вышивку, чтобы побежать навстречу сыну. Она увидела, в каком он состоянии, и заохала. Крепко обняла, поцеловала в щёку. — Всё хорошо, милый? — обеспокоенно спросила она. — Всё то ещё дерьмо, мама, — Люциан закрыл лицо рукой, чтобы скрыть мешки под глазами, но Анри не требовалось смотреть на сына, чтобы понять, в каком он состоянии. Анри на всякий случай осмотрела руки Люциана на предмет сделанных инъекций. Меньше всего ей хотелось, чтобы сын в порыве горя подсаживался на наркотики. Она облегченно вздохнула, когда оказалось, что это не так. Однако от сына очень сильно пахло перегаром. Ну, ничего, пьянство лечить — задача чуть более лёгкая, чем наркомания. — Кто тебя обидел? Молох? — сочувственно спросила Анри. Люциан закусил губу и закивал. — Мне больше не к кому пойти, прости, — дрожащим голосом пробормотал генерал. — Можно я останусь? — Конечно, конечно, заходи, — пригласила его мать и посадила на стул на кухне. Анри быстро заварила сыну чая, к которому тот не притронулся. — У тебя ведь найдётся для меня комната? — спросил Моргенштерн. — У меня найдётся и крепкая скалка для твоего Мо, — потёрла руки Анри, — я ему устрою! Будет знать, как обижать моего сына. И плевать, что он какой-то там главнокомандующий, я ему покажу! — она сорвала с себя фартук и бросила его на стол. Люциан умилённо улыбнулся. — Я сам разберусь, мам, успокойся. — Ты уже разобрался, — сердито прошептала Анри, — и вот, что из этого вышло. Ну уж нет! Люциан не успел ничего сделать. Его мать вышла из дверей стремительно и уверенно, как разгневанная богиня. Моргенштерн видел лишь её спину, на которой красовались прекрасные чёрные крылья, виднеющиеся из-под тёмного доспеха. Мало кто знал, но именно под скалку обычно спокойная Анри маскировала копье, сравнимое с копьями норвежских валькирий.