Вольно, генерал II: Моя утренняя звезда

      Погода была пасмурной. Тучи сгустились над Вторым кругом Ада, и потому вскоре пошёл мелкий кровавый дождь. Капли собирались в угрожающие бордовые лужи, где вода смешивалась с грязью под натиском сотен машин, стремящихся из одного конца круга в другой и наоборот. Военный штаб находился недалеко от строящегося автобана, и потому Люциану было видно, как работают асфальтоукладчики. Старая дорога была тоже ничего, но только в центре, и чем дальше от центра, тем страшнее и ухабистее путь.       Люциан стоял в курилке на одном из этажей штаба и, собственно, курил. «Эвдемон» на вкус был сладковатым, и дымок от него тоже был таким же. Молох не раз подначивал Люциана по поводу того, что тот курит чуть ли не «бабские» сигареты, но генерал понимал, что просто главкому нужен был повод повеселиться хоть как-то, потому что от бумажной работы тот очень уставал. Моргенштерн же, в свою очередь, подначивал Молоха за то, что тот к концу дня надевал очки для чтения и выглядел очень колоритно.       «Ты такой сразу умный в них».       «То есть ты хочешь сказать, что я тупой?»       «Нет, я хочу сказать, что ты в них напоминаешь мне персонажа одного мультсериала».       «Это какого же?»       «Металлопокалипсис» смотрел?»       «Не-а».       «Ну и чего тебе после этого объяснять? Забавно выглядишь, вот и всё».       Молох недовольно что-то бурчал и снимал их, чтобы Люциану было поменьше потехи. Кстати, как раз именно он направлялся в этот момент в курилку. Шел, предвкушая, как зашелестит пачка «Капиталиста» — очень крепких сигарилл — и он сможет наконец задымить и на минуту расслабиться. Он ушёл из кабинета, поручив Слайзу часть хлопот. Да, секретарь мало отдыхал, но не жаловался. И даже не курил. Молох мог им гордиться, однако ничего не говорил, только благосклонно усмехался такой работоспособности.       — Привет, принцесса, — хмыкнул Молох, закрывая за собой дверь и доставая пачку сигарет. — Я так чувствую, ты собирался уходить, однако я тебя задержу, так что доставай вторую сигарету.       Люциан фыркнул, послушно выполняя сказанное, и чиркнул зажигалкой.       — Я просил тебя так меня не называть, — с наигранным недовольством отозвался генерал. — Кто услышит — разговоров не оберёшься.       — Ты всегда так говоришь, и, тем не менее, я ничего не слышал, — Молох закрыл глаза, выпуская дым изо рта.       — Ещё бы! Тебе скажи, так ты башку снесёшь, — улыбнулся Люциан. — Как будто я тебя не знаю. Ты едва услышишь шепоток, так на месте шепчущего уже мокрое место. Даже Слайз не решается тебе докладывать о том, что о нас сплетничают.       — Пускай сплетничают, если предмет разговора — наши с тобой отношения, и все знают, что ты — мой, — последнее Молох подчеркнул особо.       — Все знают, что я твой, — ответил Люциан. — Не то чтобы мне это сильно мешало, но все считают меня выскочкой, соблазнившим грозного главнокомандующего. Особенно много было толков, когда ты сделал меня главнокомандующим. Все газеты пестрили, что я твой любовник, сыгравший на твоих чувствах.       — Ну, я думаю, не стоит верить всякой жёлтой газетёнке. Не читал и другим не советую. По-моему, кто покупает свежий номер «Демониады», тот просто-напросто не уважает себя. Эта газета подходит сугубо для подтирки, — ухмыльнулся Молох. — К тому же у них неполные сведения, поскольку ты мой супруг, а не любовник. Дать что ли интервью… — он шутливо посмотрел на Люциана.       Тот сразу смутился.       — Не смей!       — Это ещё почему? — Молох затянулся сигаретой.       — Потому что… Ну, сам понимаешь…       — Не понимаю.       — Кто-нибудь обязательно проснётся с мыслью, что ему это не нравится, и устроит очередное покушение на тебя. А я волнуюсь. Я понимаю, что у них ничего не получится, ты сильный и мудрый древний демон, но всё-таки… Вдруг однажды они найдут силу, способную тебя остановить?       Молох улыбнулся, согретый этими словами.       — Я такой же древний, как само время. Если они найдут способ его остановить, то тогда смогу остановиться и я, но так уж вышло, что это никому не под силу. Если, конечно, никто не задумает взять, например, твою «Марту» и попробовать меня ею обезглавить. Конечно, ущерб будет, но всё же незначительный. Я восстану и воздам сторицей.       Люциан ненадолго задумался о том, под крылом какого могущественного демона находится. По сути, если Молох захочет сравнять тут всё с землёй, у него это, конечно же, получится, и, что самое интересное, жалеть он никого не будет. Люциан подумал, что и от него самого он сможет избавиться в считанные секунды, но этого не происходило.       «Наверное, он и вправду очень сильно любит меня, иначе стал бы он терпеть все мои закидоны до сих пор?»       Люциан почувствовал тёплый толчок в груди, от которого сердце забилось сильнее, и взял Молоха за руку. Переплёл с ним пальцы. Опустил голову и смущённо улыбнулся.       — Мо?       — Да, принцесса?       — Я люблю тебя.       — Так, во что ты опять вляпался?       — Ни во что. Люблю тебя, и всё тут.       — Как мило. Тогда, наверное, мне стоит ответить тебе тем же.       — Почему «наверное»?       — Потому что я не люблю бросаться такими словами понапрасну.       — Неужели сказать мне «я тоже люблю тебя» — это значит бросаться словами понапрасну?       — Я уже сказал тебе однажды о своих чувствах, и с тех пор ничего не изменилось.       — Обнадёживает, — хмыкнул Люциан.             — Иди ко мне, — благосклонно мурлыкнул Молох и прижал генерала к себе.       Люциан доверчиво посмотрел на главкома, и тому его глаза показались такими чистыми, глубокими, бездонными, и он не удержался от поцелуя. Люциан закрыл глаза и отдался этому тёплому чувству, окутывающему его от сердца и до кончиков пальцев. Его любимый был с ним — чего ещё можно пожелать? Они целовались долго и голодно, словно тосковали друг по другу несколько сотен лет, и вот наконец-то нашёлся оазис в огромной бескрайней пустыне.       Молох зажал Люциана между собой и стеной, затем расстегнул на мужчине пиджак и рубашку, чтобы распахнуть их и прижаться губами к нежной шелковистой коже в местах, где не было шрамов. Моргенштерн засопротивлялся и зашептал о том, что кто-нибудь может войти.       — Тогда я просто убью его, вот и всё, — пообещал главнокомандующий.       — Даже если это будет твой лучший генерал?       — Мой лучший генерал сейчас неровно дышит и жаждет, чтобы я его взял прямо здесь.       — Да ну? Познакомишь нас?       Молох улыбнулся, после чего рыкнул и укусил Люциана за шею. Тот вскрикнул, завозился и вскоре вцепился в плечи Молоха. Он почувствовал его ладонь на своём пульсирующем паху и не смог совладать с собой. Молох отвлёк Люциана от хаотичных мыслей страстным поцелуем и расстегнул на нём и галифе тоже. Припустил бельё. Взял в руку твёрдый член и стал растирать его.       — Если кто-нибудь войдёт, я умру со стыда, — выпалил Люциан.       — Не успеешь: моя реакция будет быстрее, — ухмыльнулся Молох, удовлетворенный тем, что у Люциана на него встал. — Покажешь мне своё белье, мой мальчик?       — Я думал, ты потерпишь до вечера, — сдавленно прошептал Люциан.       — Уже почти вечер!       — «Почти» не считается!       — Тогда я порву на тебе всю одежду, кроме чулок, — оскалился Молох.       — Ты не посмеешь!       — Да ну? Проверим?       — Нет! — вспыхнул Люциан. — Хорошо, смотри… — генерал припустил галифе и продемонстрировал любимому верхнюю кружевную часть чулок. — Теперь ты счастлив?       — О да, — протянул Молох и впился в шею Люциана с новой силой, отчего тот застонал на всю курилку. — Тише, тише… — промурлыкал он и развернул к себе Люциана задом, чтобы поиграться с ним.       Молох спустил галифе Люциана до колен и проник парой влажных от слюны пальцев в его колечко мышц. Генерал напрягся и прижался к стене, выпятив бёдра.       — Мо, я слышу чьи-то шаги…       — Занято! — рявкнул Молох, когда дверь начала открываться.       Почти вошедший тут же её закрыл и убежал от греха подальше.       — Ты только мой, — рыкнул главнокомандующий и, дождавшись, пока его демон похоти начнёт вырабатывать смазку, вошёл в Люциана.       Генерал стиснул зубы, чтобы не опростоволоситься и не застонать на всю курилку снова.       — Что-то я плохо тебя слышу, Люциашка, — хмыкнул Молох, толкнувшись сильнее, и добился только сдавленного «м-м-м».       Тогда главнокомандующий прижал Люциана к себе поближе и заставил его закинуть руки назад и обнять его за шею. Генерал повиновался и стал беззащитнее, в особенности тогда, когда Молох коснулся рукой его возбуждённого члена. Мастурбируя своему любимому, главком сдавленно дышал от того, насколько тесным был его партнёр. Молох вспотел от возбуждения и движений, но раздеваться не стал — ускорил темп грубых движений, от которых у Люциана закружилась голова. Он словно погрузился в омут с головой.       — М-Мо… — выдохнул генерал, отчего Молох только сильнее возбудился.       Молоха вообще много что возбуждало в Люциане: его мнимая сила (с точки зрения главкома), соблазнительный вид самой непосредственности (словно генерала никогда не волновал секс), наглость и дерзость, смелость и храбрость, незаурядный ум и прекрасные манеры воспитанного больше улицей, нежели академиками байкера. Люциан был для него идеалом, от которого не хотелось отстраняться.       — Лю, — выдохнул главком генералу на ухо.       Всё складывалось как нельзя лучше.       И, разумеется, весть о том, чем занимается главнокомандующий в своё свободное от работы время, облетела весь штаб. Никто не удивился. Многие — смолчали. Никому не хотелось лишаться головы в эту уютную и прекрасную дождливую погоду.