***
После окончания второго курса лето словно оплакивало возвращение Зои и Тамы в дом семейства Леска. С неба лило не переставая. Выйдя из такси (встречать их с поезда никто не собирался), девочки пошлёпали по залитой водой дорожке со своими чемоданами. Обувь мгновенно промокла. На высоких ступенях старинного дворянского поместья их уже ждал Иосиф. Тамара и Зоя не видели его полгода и предпочли бы не видеть всю оставшуюся жизнь, но дальний родственничек был здесь и смотрел на прибывших девушек, скривив тонкогубый рот. — Привет, жених. Твои родители всё ещё горят желанием нас поженить? — пропыхтела Тамара, затаскивая по ступенькам свой огромный чемодан, который был размером в половину её роста. Иосиф следил за её бесплодными попытками, иногда переводя взгляд на Зою, у которой дела шли не лучше — Сафьянова была такой же худой и слабосильной, как и Тамара. Длинные распущенные волосы падали Зое на лицо, прилипая и мешая видеть ступени. — Привет, невеста, — протянул Иосиф. — Эта девочка так и будет каждые каникулы приезжать с тобой? В прошлый раз твоя мать была совсем не в восторге от её присутствия. — Что ж, придётся снова её огорчить, — без капли сожаления ответила Тамара. — Эй, я вообще-то здесь, — Зоя откинула волосы с покрасневшего лица. — Можно обращаться напрямую ко мне, когда задаёшь вопрос. — У тебя что, дома своего нет? — спросил парень. Он стоял, прислонившись к колонне в хозяйской позе, как будто этот дом уже принадлежал ему. — Нет. — А родители не могут тебя забрать? Может, им позвонить? — Зоя — сирота, умник хренов! — рявкнула на него Тамара. — Такое бывает, прикинь? Не всем везёт так, как тебе! Иосиф, который готовился что-то сказать, вдруг побледнел и, крепко сжав зубы, ушёл в дом. — Мудила, — зло бросила ему вслед Тамара. — Зой, на, возьми резинку, завяжи свои патлы, а то спутаются все.***
Первый ужин, в течение которого было принято вести непринуждённую светскую беседу, проходил в мертвенном молчании. Зоя и Тамара, уже подсохшие и переодевшиеся, сидели рядом, поглощая свои порции с чётко установленной скоростью. Не полагалось торопиться. Не полагалось издавать лишних звуков, кроме как отвечая на вопросы старших членов семьи. Не полагалось громко дышать, иначе это могло взбесить кого-то из родителей. — Осечка, что-то ты грустишь, — обеспокоенно проворковала маман Тамары. Иосиф испуганно вскинул голову, случайно встретившись глазами с сердито жующей невестой, и поспешил отвернуться, заверив хозяйку дома, что чувствует себя замечательно. — Ну хорошо, — успокоилась та: — Как твой дядя? Работает над теорией чистоты путей получения чернил? — Работал, — осторожно поправил Иосиф. — Её давно запретили. Я полагал, что вам об этом известно. — Очень странно, что запретили, — маман проигнорировала его последнее предложение. — Очень правильная вещь, на мой взгляд. Зоя, вам известна её суть? — Нет. Тамара скрипнула зубами. Маман перешла в наступление. — Осечка, не поведаешь своей гостье? «Своей?! Когда он успел стать членом семьи?» — чуть не взорвалась Тамара. Зоя отложила приборы, и, опустив руки под стол, нашла ладонь подруги, успокаивающе её сжав. — Мой дядя полагал… полагает, что единственно верным и правильным путём получения чернил является передача генетического признака по наследству. Он предсказал наличие гена, который в его первозданном виде чаще всего встречается у членов династии фиолета, благодаря чему проявление книгочейских способностей у магов фиолета возможно от рождения. — Да, а также он считает, что случайно заражённые чернилами люди не могут пользоваться способностями в полной мере, и их потенциал не так велик, как у потомственных книгочеев, — завершила маман. Это был явный выпад в сторону Зои. Чего она добивается своими унижениями? — Это чушь, — вдруг заявил Иосиф, и у Тамары чуть глаза не полезли на лоб. Маман посмотрела на него, как на внезапно заговоривший стол — настолько было велико удивление, отразившееся в её взгляде. — Почему же чушь, Осечка? — Потому что это невозможно доказать научно, а голословная ссылка на предвзятую статистику, которую проводили маги фиолета, не делает моего дядю учёным. В Кругу и в моей Библиотеке много замечательных магов, умения которых не передавались по наследству. — Но они наверняка сильны за счёт того, что овладели несколькими цветами, — возразила маман. — Мы-то не можем себе позволить смешивать наш цвет, как не имеют на него право… остальные. — Слышала бы тебя сейчас Варя, — не удержалась от реплики Тамара. Всей семье было известно, с каким уважением, несвойственным магам фиолета, Варвара относилась к другим магам. Она всегда пресекала шовинистские разговоры на корню с тех самых пор, как вышла из-под влияния матери. — В этом не слабость, а преимущество магов других цветов, особенно тех, кто получил цвет через заражение. Их чернилам очень сложно найти аналог, они зачастую более живые и намного более богатые оттенками, — возразил Иосиф. — Последнее время получила широкое распространение идея того, что нам грозит вырождение, если мы не откажемся от монополистической политики, которую ведём со времен войны.***
— Нет, ну ты слышала этого упыря? — полураздражённо, полувосхищённо восклицала Тама, меряющая комнату шагами. Зоя сидела на кровати, заплетая свои каштановые локоны в косы — девушки готовились ко сну: — Он либо тщательно скрывал, что не козёл, либо решил схитрить и сменить сторону. — Сменить сторону? — Ну начать играть за другую команду. — У нас разве есть команды? — рассеянно спросила Зоя и жестом поманила Тамару. Та подлетела к ней, опустила голову на колени подруги и мечтательно зажмурилась. Зоя начала заплетать короткие пряди в тонкие косички, ловко схватывая их миниатюрными резинками. — Ну Зойк, как ты не понимаешь? Мать только и делает, что пытается отравить нам жизнь и укорить меня за то, что я веду себя не так, как она велит. А Оська — этот хитрый ублюдок — либо стал подыгрывать нам, либо… Божечки, Зоя, да ведь он тебя защищал! — вскрикнула Тамара, поскочив. — Вдруг он в тебя влюбился? Или… или… Он так посмотрел… — Может быть, он просто устыдился своего дневного поведения? — Зоя пожала плечами. Осечка явно её не волновал. Тамара легла обратно, но только коснувшись головой её коленей, подпрыгнула, как ужаленная и унеслась в ванную комнату. Вернулась вся с мокрым, умытым ледяной водой лицом, тяжело дыша. Зоя протянула к ней руки, нежно глядя из-под полуопущенных ресниц на взволнованную Леску. Та в прыжке бросилась в объятия и повалила подругу на кровать. — Ох, Зоя, мне не хватало только стать к нему неравнодушной из-за одного доброго дела. Ничего не понимаю, — через полчаса простонала Тамара, прижимаясь к теплому боку соседки по кровати. Уже засыпавшая Сафьянова повернулась к ней лицом, и Тамара вдруг приникла к её груди, обнимая Зою за талию, и сама себе призналась: — Он ведь мне в детстве нравился, пока не стал таким отбитым. Он точно замаскировался под ублюдка, говорю тебе! Мы так хорошо общались раньше… Её голос прозвучал глухо. Зоя почувствовала, как согревается от дыхания Тамары, сбивчиво рассказывающей об их детстве и смешно сопящей у неё на груди, и мягко погладила девушку по волосам. Тепло появилось и внутри — оно поднялось из живота растущей волной, добравшейся до сердца, которое пропустило несколько ударов и гулко забилось о рёбра, словно кто-то на несколько мгновений выключил его, а затем запустил вновь. От волос Тамары пахло черникой. — Вот и хорошо, что нравился. В конце концов, это именно то, чего хотят ваши родители, правда? — Зойк? — М-м? — А давай завтра поищем клопов и напихаем их этому барану в завтрак?***
Если бы год назад Тамаре сказали, что она будет лежать в объятиях Иосифа в полумраке домашней гостиной, украшенной новогодними мигающими гирляндами, то девушка бы сказала, что скорее повесится, чем позволит этому идиоту коснуться себя. В этот Новый Год Тамара вернулась домой в одиночестве. Зоя обещала приехать второго числа, после того, как посидит со своим стареньким дедушкой. Его жену, неродную бабушку Зои, недавно похоронили, и девушка решила побыть с единственным оставшимся у неё человеком, которому теперь очень важно было её внимание. Тамаре казалось, что это и к лучшему. Зоя уделяла время семье, а она наслаждалась своим недавно и так неожиданно обретённым счастьем, с которым переписывалась последние полгода. Иосиф даже навещал её в течение семестра, каждый раз терпеливо снося косые взгляды и недовольные замечания студентов, которые знали, что он приезжает из конкурирующей Библиотеки, пользующейся у подопечных Ангелины дурной славой. Но одно дело — видеться изредка и лишь переписываться, и совсем другое — проводить вместе почти двадцать четыре часа в сутки. Иосиф не хотел расставаться с невестой ни на минуту — внезапно выяснилось, что он страстно любит её чуть ли не с младенчества. Мать ворковала от умиления и смахивала фальшивые слёзы с густо накрашенных ресниц. Тамара чахла, чувствуя, что всё вокруг не так. Всё было неправильно. В глазах Иосифа ей порой чудился бесстрастный лёд и презрение к происходящему. Зоя не приехала совсем, и Тамара поняла, что очень сильно по ней соскучилась.***
Летом Зоя смогла выкроить десять дней между уходом за дедушкой и подработкой и приехала к подруге. Её встретили бесконечно счастливая Тамара и настороженный Осечка, который с каждой встречей смотрел на неё всё высокомернее. — Зойка! — Леска налетела на подругу в холле и пылко расцеловала в щеки, нос и губы, чуть не задушив в объятиях. В дверях показался Иосиф. Он сильно повзрослел за два года, прошедших с их знакомства, а вот Тамара ничуть не изменилась. Она скакала вокруг, как горная козочка, совершенно забыв о женихе и пихала Зою в спину. — Он со мной даже не поздоровался, — равнодушно сказала та, как только Тамара захлопнула дверь прямо перед носом Иосифа. — Тебе не всё равно? — удивилась Тама. — Ты ведь до этого не обращала на него внимания. — Да мне вообще фиолетово. Тамара на секунду приняла серьёзное выражение, будто собираясь обидеться, как вдруг расхохоталась и уронила Зою на кровать. Сафьянова оказалась под подругой, и трикстер удобно устроилась на ней, немного поерзав бедрами, от чего щеки Зои вспыхнули. — Ну и отлично, — подытожила не заметившая этого Тамара. Набрав в лёгкие воздуха, она отчеканила: — Он меня достал. В животе Зои затрепетали бабочки. Тама раскачивалась взад-вперед, рассказывая о женихе всякие гадости: как он её непрерывно ревнует, как мелет чепуху о бесконечной любви и в то же время как грубо с ней обращается, как маман намекает о скорой свадьбе, как она почувствовала фальшь и теперь подозревает, что на Иосифа давят родители. Зоя почти не вникала в конкретику, уловив смысл исповеди, и только кивала. Внутри что-то росло, распирая грудную клетку и перебивая дыхание. Зоя смотрела на подругу и не узнавала её лица, старалась понять, что вызвало в ней странную перемену, от которой сердце проваливалось в живот. Они снова, как всегда, как много раз до этого легли спать в одной кровати, и одна из девушек поняла, что после этой ночи она уже не сможет воспринимать соседку так, как прежде.***
На приёме в честь двадцатиоднолетия Тамары не было ни весело, ни уютно. Здесь было душно. Созванные со всей страны члены династии фиолета — Тамарины дальние родственники, которых она знать не желала, — набились в зал поместья как сельди в бочку. Высокие окна были занавешены воздушным золотым тюлем, взивающимся от дуновений ночного летнего ветра; играла живая музыка; разнося закуски и бокалы, повсюду сновали официанты. Зоя не верила, что всё вокруг происходит взаправду, чувствуя восторг и неприятное смущение одновременно. Её душил терпкий запах духов и аромат алкоголя, душил неоправданный стыд за себя, вызванный постоянным презрением со стороны Тамариных родителей. — Пошли, — вынырнувшая из толпы виновница торжества сцапала Зою за запястье и потащила к выходу, по пути всучив слуге пустой бокал и взяв себе новый, к которому незамедлительно приложилась. Через мгновение они уже стояли у озера в саду. Зоя протёрла глаза, не понимая, как они оказались здесь так быстро — время будто перемоталось. — Эй, — Тамара пощёлкала у неё перед лицом пальцами. — Завтра свадьба. — Что? — Кстати, Ося был очень рад, когда я вытерла об его костюм козявки. Он сказал, что это был последний раз, когда я делала это как невеста, а не как жена. Хорошо, что хоть не дал подзатыльник. — Поздравляю, очень рада за вас! — прилив горькой радости скрутил желудок в узел. Зое захотелось утопиться. В заманчиво волнующейся воде пруда плавали два едва заметных черных лебедя. Лицо Тамары исказилось, черты поплыли — её собеседница не стала даже думать — от слёз или… — У тебя такие прекрасные волосы, — Зоя распахнула глаза, рот невольно приоткрылся — она почувствовала, что подруга льнёт к ней, а губы оставляют теплые влажные следы на шее, скрытой волнистыми прядями. От шока девушка не могла пошевелиться. — Мне нужна защита, тебе нужна защита. Нам обеим нужна защита. Пальцы Тамары добрались до молнии на персиковом платье Зои, и та резко оттолкнула подругу от себя, но трикстер впилась зубами в худую выпирающую ключицу Зои так крепко, что Сафьянова не выдержала и закричала. Лебедь на пруду забил по воде широкими крыльями. Быстрая мысль сбила и без того неровное дыхание — День Рождения Тамары в начале января, а не летом. Зоя проснулась.***
Когда из больницы позвонили, девушки сидели у того самого озера в саду. После услышанного Зоя долго смотрела на спокойную гладь воды, не заметив, что мимо прошёл Иосиф, бросивший на подруг негодующий взгляд. Рядом молчала Тамара, маленькой ладошкой вливая в подругу желание жить. — Его не могут прооперировать раньше? — вопрос Тамы донесся словно через туман. Зоя сфокусировала рассеянный взгляд на ее карих глазах и покачала головой. — Нет. Там живая очередь. — Не переживай, — слабо выдавила трикстер. Она никак не могла помочь, вкладывая в эти безликие, казалось бы, слова, все свое участие. — Пожалуйста. Все будет в порядке. — Тамара! Девушки обернулись. На дорожке, немного поодаль стоял Иосиф, чем-то очень недовольный. — Чего тебе надо? — Подойди, пожалуйста. Громко и раздосадованно вздохнув, Тама поплелась к нему, напоследок послав Зое жалостливый взгляд. Та проследила за ней и невольно дернулась в сторону магов фиолета, один из которых крепко схватил другую за плечо и потащил за собой в сторону, подальше от чужих ушей. Зоя из-под полуприкрытых век наблюдала, как они ругаются, но затем вернулась к созерцанию водной глади — это зрелище было намного приятнее. В тот же миг Тама испуганно вскрикнула, и Зоя обернулась так резко, что у неё хрустнула шея. — Больной, больной на всю голову. Он за нами уже и следить начал, — потирая сжатую железными пальцами Иосифа руку, Леска плюхнулась на примятую траву и начала поносить жениха на все лады. Сафьянова взглядом через плечо зацепила выражение лица Иосифа. Его губы подрагивали, словно он увидел что-то омерзительное. Демонстративно сплюнув в сторону, он расправил плечи и ушёл прочь.***
Реальное празднование двадцатиоднолетия Тамары совпало с трагедией в Библиотеке. Узнав о гибели Влади, Тамара плакала весь день накануне возвращения Зои от дедушки, которая приехала ровно в день её рождения, встретив Новый Год в больнице. Лежа на их кровати в комнате, где каждые полгода Зоя боролась с захлестывающей волной противоречивых чувств, превратившихся со временем в оглушающее цунами, девушки тупо смотрели в потолок. Тама размазывала по лицу слепящие слёзы. Вошедшая мать, уже одетая для приёма, приказала ей привести себя в порядок и подлечить опухшие от рыданий глаза, но трикстер швырнула в неё подушкой, к счастью, попав в закрытую дверь. — Если еще хоть раз она или это придурок попробуют мной помыкать… Я не выйду, я никуда сегодня не спущусь, — прогнусавила Тама сквозь забитый нос. Зоя, поднявшись, молча принесла из шкафа их платья. Сирень и персик полетели на покрывало. — Не позволяй горю превратиться в каприз, — тихо сказала она, когда Тама перекатилась на бок, отгораживаясь узкой худой спиной от ненавистной одежды. — Ты должна. Я знаю, что тебя это достало, но ты должна. Такая уж у тебя семья. — Ты, любительница поговорить о долге, — Тама шмыгнула и нехотя слезла с постели. — Рядом с тобой любой почувствует себя капризной принцессой. — Исполнение долга помогает защитить близких, — Зоя приняла в объятия подругу, по пути к ней споткнувшуюся о ковер. Тама хрипло и нервно засмеялась, пряча на груди Сафьяновой лицо. — И от чего же ты собралась меня защищать? — От того, что тебе придется вынести, исполняя свой долг. Тамара подняла зарёванные глаза: — Ты не сможешь спасти меня от того, что случилось с Владей. — Откуда тебе знать? Мгновение они сохраняли серьёзность. Зоя вдруг в панике осознала, что Тамара, прищурившись, смотрит на её губы. — Зато от сегодняшнего спектакля ты меня спасти сможешь, — Тама оттолкнулась от груди Сафьяновой и, с усмешкой пряча взгляд, на цыпочках сделала невесомый круг по комнате. — Вытащишь меня из толпы тёток, когда они на меня запрыгнут с вопросами о свадьбе, ладно? — Конечно. — Зойк? — М-м? — наклонившаяся было за платьем девушка посмотрела на трикстера, у которой под ресницами снова заплясали черти. — А давай проколем тебе нижнюю губу?***
Сценарий вечера до боли напоминал старый-престарый сон, который Зоя увидела в угаре первых чувств. Единственное отличие было в том, что теперь она спасала принцессу от налетевших на неё светских фурий в платьях всех оттенков фиолетового. От стыда из того сна не осталось ни следа — воистину, за годы в их отношениях изменилось больше, чем Зоя могла представить. Стоило этой маленькой искроглазой девушке с красными глазами, оказавшейся среди кудахчущих родственниц, залихватски свистнуть сквозь щель между передних зубов, как через пару мгновений сильная смуглая рука уже выуживала её из этого водоворота лицемерия, а ещё через пару — девушки, хохоча, закутывались в чьи-то огромные шубы, оставленные гостями из передней. Январская ночь встретила их кусачим морозом. Захрустев по снегу шнурованными ботинками, заблаговременно надетыми под длинные платья, девушки взялись за руки и побежали к своему озеру через сверкающий снежный парк. Выпитое вино кружило голову, и звёзды кружились вместе с искрами на сугробах. Они стояли на своём любимом месте и смотрели на расчищенную для катаний гладь озёрного льда. Первой на него спустилась Тамара. Они скользили, смеясь и окутывая друг друга облачками пара. Они падали, не чувствуя боли от мягкости шуб и опьяненности счастьем того, что они живы и могут морщить носы от морозного воздуха, и говорить друг с другом, чувствуя в руке тёплую ладонь. Зоя не помнила, кто из них первой подалась вперед, ткнувшись губами в раскрытые от жаркого дыхания губы подруги. Она почувствовала лишь, что искры сугробов и звезды на небе разом поменялись местами, а в груди раненым крылом лебедя забилось сердце. Она не сразу почувствовала, как кто-то резко схватил её за волосы, отрывая от принцессы, в глазах которой она успела заметить лишь испуг. Кто-то рванул её голову назад, вверх, вниз, словно нашкодившего щенка, а затем с силой приложил о светлый лёд. Правая сторона лица разом онемела, и сквозь звон в ушах Зоя услышала злобный крик. Она повернулась — и увидела над собой Иосифа. Тот, весь красный от натуги, истошно орал на Тамару, которая ошарашенно смотрела на лежащую на льду Зою и не могла ничего сделать. — Ты серьёзно?! Ты что, издеваешься надо мной?! Я так и думал, что вы обе — … Зоя облизала губы и почувствовала привкус крови. Судя по возвращавшимся после шока ощущениям, нижняя губа, скула и ухо были разбиты. Когда он замахнулся на Таму, Зоя взлетела надо льдом и со всей силы ударила его по его затылку, по лицу, по уху, не понимая, куда бьёт, но по боли в кулаках чувствуя, что попадает точно в цель. Иосиф повалился как мешок с картошкой. Девушка вытерла о шубу окровавленный кулак. — Ты… ты его вырубила… — Тамара комкала в пальцах серебряный мех лисьей шубы, расширенными от ужаса глазами глядя на Зою, которая приблизилась к ней, перешагнув через бывшего жениха, и поцеловала.***
После зимних каникул в комнате номер четыре Гриша, недоумевая, прикручивал турник, Тамара игралась со советскими гантелями, спёртыми из спортзала, а Зоя собирала разбросанные по всем углам резинки для волос, которые ей больше были не нужны. С тех пор их прозвали Ланселотом и Гвиневрой.