Путь Самаэля

Самаэль проникает в здание под покровом темноты. Сегодня вечером, как, собственно, и всегда, уже на протяжении месяца его ожидает дело, ради которого он и находится в Ассии. Демон спускается под землю. Лаборатория, отведенная ему Ландманом, принимает хозяина в свои мрачные объятья, и она действительно ужасно напоминает старое, хоть и совсем не доброе пекло. Один вид тьмы сменяет другой вид тьмы. Иногда Самаэлю кажется, что все его существование это бесконечная смена одних оттенков чёрного на другие. И это до зубного скрежета отвратительно, отстойно. Это совсем не то, чего хочет Самаэль. Краски, множество ярких, сочных, разнообразных красок — вот что жаждет второй сын сатаны всей своей чёрной душой. Чтобы разноцветные пятна, кляксы, помарки покрыли всю его унылую жизнь безумным, пёстрым, попугайским полотном и больше никогда не позволяли грустить. Самаэль улыбается своим мечтам. Самаэль не верит в их осуществление. Уж сатана позаботится и о своём «сынуле», и о его глупых желаниях, которые непременно необходимо вытравить, выжечь из его головы. Если понадобится, то и коленым железом. Сатана объявился аккурат три месяца и десять дней назад — открыл врата Геенны и потребовал отчёта. Самаэль на скорую руку изложил на бумаге свою идею и отправил Амаймона презентовать доклад. К великой радости обоих братьев, идея сатаной была одобрена, и Самаэль с чистой совестью продолжил свои эксперименты. Дополнительное удовольствие демону доставляло осознание того, что сатана ещё довольно долго не станет его трогать. Даже повелитель Геенны своим куцым умом понимал — быстро такой план не осуществить. А осуществить хотелось. Успешное воплощение этого плана дало бы сатане намного больше, нежели простой лазутчик в рядах верхушки Ордена Истинного Креста. Оно дало бы возможность повелителю Геенны проникнуть в Ассию и захватить её. Ради такого даже сатана согласился подождать. Самаэль тихо посмеивался. Он затмит Люцифера, выбьется на первое место, а вот тогда и отыграется на старшем брате за все оскорбления и унижения. А заключался план в следующем: Самаэль взвалил себе на плечи практически непосильную ношу — решил синтезировать тело для сатаны. А заодно, возможно, и для других демонов, если сатана позволит, конечно. Ради этой грандиозной работы Самаэль ночи напролет изучал биологию, химию, генетику, физику. Книги пробуждали в демоне приступы дичайшей ностальгии — он вспоминал процесс, свидетелем которого ему посчастливилось стать. Процесс создания Вселенной в общем и планеты Земля в частности. Самаэль помнил, что миротворчество сопровождалось комментариями Создателя. Господь хотел, чтобы Его ангелы знали закон, по которому будет функционировать мироздание и существа, населяющие его. Законы жизни материального мира. Самаэль когда-то давно все это знал! Но забыл… Забыл с момента падения. Однако теперь, у него появилась возможность вспомнить. Да, способ, предоставленный ему, убог и крайне ограничен, он представляет из себя только куцые человеческие знания, но в данной ситуации выбирать не приходится. Самаэль обязан засунуть свою гордость куда подальше и быть благодарным уже за такую возможность. Бог пожалел Самаэля ещё и в другом, оставив ему сверхчеловеческую обучаемость, высокую скорость, крепкую память и смекалку, какой не мог похвастаться ни один человек. Всего за месяц Самаэль превзошел своими знаниями всех ведущих учёных XVIII века, и его эксперименты даже перестали грозить массовыми разрушениями и катастрофами миру людей. Хотя, на сто процентов избежать этого в любом случае не вышло. Итак, знаниями второй сын сатаны обладал, но использование… Главной проблемой долгое время оставалась добыча материала. Как и Ландман, Самаэль по первости пользовался трупами, но для изучения внутренних процессов требовались живые люди. Кстати, это сильно тормозило научные работы не только Самаэля, но и Ландмана. Давид не мог переступить через моральные принципы, и вынужденный отказ от услуг Гвидиче ещё больше усугубил ситуацию. Для Самаэля же моральных принципов попросту не существовало. Пока что удавалось обходиться преступниками, которых притаскивал Амаймон. Самаэлю пришлось поставить сильный барьер, чтобы заглушить их крики. Второй сын сатаны просто не мог не заметить интересную особенность, начавшую постоянно происходить с ним с тех пор, как он начал проводить опыты на уголовниках. Каждую неделю Гвидиче брал Самаэля с собой на воскресную мессу, и демон, скрепя сердце, шёл ради поддержания легенды о своём раскаянии. Однако, количество проведённых экспериментов каким-то непостижимым образом влияло на самочувствие Самаэля в храме. Чем дальше, тем отвратительнее демон себя чувствовал. В конце концов, даже Гвидиче начал замечать, что его подопечный покидает мессу практически в полуобморочном состоянии. Ни одному человеку не понять, какая нестерпимая боль жгла демона всякий раз в течение двух часов в воскресенье. — Что Ты хочешь от меня? Что Тебе надо? Я должен это делать, я обязан, понимаешь? Ты знаешь, что со мной будет, если я этого не сделаю. И нечего на меня так смотреть! Да, я знаю, что это была моя идея, что я это ему предложил, но Ты тоже виноват! — гневно шепчет Самаэль, прижимая руки к ноющей груди, — Ты позволил этому случиться, не явился, не предотвратил, не остановил меня. А ещё всемогущим зовешься. Последняя фраза обычно отдавала усмешкой: — Нечего злиться на меня, если сам виноват. Но пространство, воздух, насквозь пронизанный присутствием Творца, безмолствует в ответ на эти монологи. Самаэль никогда не получал внятного ответа, но всякий раз чувствовал, что его слушают. Слушают и наказывают. Гнев Бога страшнее гнева сатаны не тем, что длань Создателя бьёт больнее, а тем, что тихое, неслышное слово Господа пробуждает совесть, стыд. Все то, что Самаэлю незнакомо с момента падения. Все то, что Самаэль выжег, серной кислотой вытравил из самой сердцевины своего нутра вместе с любовью к Отцу. Казалось, само пространство переворачивает вверх дном, ставит на дыбы всю отлаженную, тысячелетиями исправно работающую систему внутри Самаэля. Нагло вторгается. Рушит карточный домик. И Самаэлю больно, горько и обидно, он пытается собрать все распавшиеся детальки, но приладить их на место невозможно. Как прежде уже не будет. И от этого так нестерпимо жжет внутри и хочется ныть, гиеной выть:«Где Твоё хваленое милосердие и сострадание? Как Ты можешь принуждать меня и поступать с моей душой так жестоко и бесчеловечно? Уйди, оставь меня с моими ранами, Твоё лекарство непереносимее болезни!». И это действительно страшно. Но стоит осознать это, как приходит облегчение. Лёгкое, почти незаметное, но всё-таки облегчение. Даже для второго сына сатаны. Даже для того, кто по ночам расчленяет людей в подвале больницы. А потом Самаэль выходит из храма, пошатываясь от перенесенного потрясения, и идёт отдыхать. Вечерняя работа не ждёт. Риччи и Гвидиче добросовестно выполняют свою работу — круглые сутки поют в уши Папе Римскому хвалебные оды, посвящённые Самаэлю, его манерам и послушанию, а так же его преподавательскому мастерству. Впрочем, Самаэль не так уж сильно нуждается в этих одах, поскольку Климент имел множество возможностей самолично убедиться в совершенстве второго сына сатаны, ибо Самаэль несколько раз проводил сеансы экзорцизма прямо на глазах у Папы. Демоны с воплем покидали человеческие тела (ещё бы они осмелились ослушаться второго в иерархии Геенны), освобождённые люди готовы были лизать подошвы сапог своего спасителя в благодарность за избавление, а Гвидиче и его методы борьбы с нечистью стремительно теряли популярность. Впрочем, они никогда и не были особенно популярны. Эту тенденцию с радостью подхватил Риччи. Любой неудачный сеанс экзорцизма в исполнении Гвидиче моментально становился известен всему Ордену, благодаря бывшему иезуиту. Риччи не гнушался и ложью, но Гвидиче никогда не пытался остановить его, опровергнуть какие-то его слова или другим способом восстановить репутацию. Верному слуге Божьему было попросту плевать на мнение коллег и даже на мнение Папы Римского, его интересовало только одно — по какой причине Господь лишил его Своей милости. Положение Самаэля в Ордене быстро крепло, влияние его росло. Вместе с этим Гвидиче также быстро спускался на социальное дно. И Самаэль просто не мог спокойно на это смотреть. Бесило его это. Непередаваемо бесило. — Какой во всем этом смысл? — рассерженно допытывался демон, — ты же видишь, что это абсолютно бесполезно. Не слышит Он тебя. И никогда больше не услышит. Оставь свои глупости, поигрался и будет. Вылетишь же из Ордена из-за своего идиотизма. И что я тогда буду делать? — Вы не пропадете, — добродушно улыбался Гвидиче, — Папа вас полюбил, вы — один из лучших преподавателей для новых экзорцистов. Да и Риччи часто берет вас на свои задания. Честно говоря, я уже и забыл, когда он в последний раз справлялся без вас. Нет, вы определённо не пропадете теперь без меня. Самаэль терпеть не мог такие разговоры. От них у него начинало сосать где-то под ложечкой. Не так больно, как в храме, но тоже неприятно. Потому что как бы ему не хотелось, но он просто не мог наплевать на судьбу Гвидиче. В первый раз с момента падения Самаэлю не плевать. А Риччи и в самом деле начал часто брать Самаэля на задания. Поначалу второй сын сатаны даже слышать не хотел о таком тандеме, опасаясь приставаний, но на деле оказалось, что Риччи просто был совершенно некудышным экзорцистом. Даже обряд правильно провести не был способен. Присутствие же Самаэля сглаживало этот момент, давало Риччи возможность присвоить себе значительную часть его заслуг. Хотя и приставаний избежать не было никакой возможности. Самаэль терпеливо ждал, когда же уже можно будет избавиться от этой бездарности. Пока старший брат разгребал проблемы и разруливал события, Амаймон тоже не тратил время зря и занимался изучением индустрии развлечений. В свободное от основных убийств время. Это дело совершенно поглотило Амаймона, и демон определённо собирался поделиться с братом результатами своих наблюдей, как только у оного брата появится для этого время. Риччи поступило очередное извещение об одержимом человеке. На этот раз им оказалась молодая женщина не старше тридцати лет. Одинокая женщина, судя по тому, что к экзорцистам обратилась не родственница, а соседка несчастной. Эта же самая соседка что-то кудахтала об имени одержимой, о ее возрасте, о времени, в течение которого одержимая, собственно говоря, и является одержимой. Риччи усиленно делал вид, что записывает и запоминает, хотя вся эта информация абсолютно неважна для предстоящего обряда. Но Риччи ведь необходимо изобразить кипучую деятельность. А Самаэлю необходимо осмотреть пациентку. И, хоть убей, но ему упорно кажется, что черты лица девушки, разрез глаз, форма носа кого-то напоминает ему, но именно сейчас память решила подвести и не выдавать имени человека, на которого одержимая похожа. Девушка запрокинула голову и заговорила чужим, низким голосом. — Мой господин, я приветствую вас. Самаэль взял женщину за подбородок и заглянул ей в глаза. — Белиал, — усмехнулся второй сын сатаны, — опять ты. Отчего тебе в Геенне не сидится? — Скучно, господин, — плаксивым голосом затянул демон, — устал я. Тошно мне совсем. Прибежища ищу в Ассии. Не гоните меня, господин, позвольте остаться в этом теле. Я стану беречь его, этой человеческой самке будет со мной лучше, чем без меня. Самаэль пожал плечами и отпустил подбородок. — Ничего личного, уж извини. Риччи, тем временем, начал чертить пентаграмму для обряда. — Господин, позволено ли мне будет спросить? — Валяй, — отмахнулся Самаэль, это даже забавно. — Гоняете вы нас властью вашей королевской из Ассии в Геенну, а для чего? Разное болтают, господин мой, не хочу разносить сплетни. — Договаривай, раз уж начал. Самаэль насторожился. Мало ли, чего мог Люцифер наврать сатане. Но Белиал молчал. Смущенно так, боязливо. — Да говори уже, не стану за это наказывать. А не то, я позабочусь, чтобы изгнание для тебя было максимально болезненным. Мелкий демон быстро сдался. — Деяния ваши нехорошие мнения возбуждают в Геенне. Говорят, вы предателем стали, к экзорцистам переметнулись. И я бы не верил, ежели бы своими глазами не видел, как вы им помогаете. Самаэль с трудом сдержался, чтобы не рассверипеть. В Геенне ему противостоять способны лишь Люцифер и сатана. Не хватало ещё, чтобы ему, второму сыну сатаны, всякая шваль подзаборная, мелкие сошки палки в колёса вставляли своим поганым мнением, за которое не то, что гроша не дашь, но еще и хороших плетей выписать стоило бы. — Это ж кто распространяет на меня такую клевету? — Господин Люцифер изволили. А, ну этого стоило ожидать. — А вот я вам, господин, что-то сказать могу, — лицо девушки отразило хитрую ухмылку, которая на удивление сильно ей не шла. — Говори. — А вы пообещайте, что не станете гнать меня из этого тела. Самаэлю вновь потребовалось все его самообладание. Честно говоря, с каждым разом у него получается все лучше и лучше. Но до чего же бесит, когда твои рабы тебе же ещё условия выдвигают и шантажировать пытаются. Риччи, между тем, закончил чертить пентаграмму. Самаэль окинул её беглым взглядом. Надо же, научился наконец-то! Не прошло и сто лет. — Конечно, — расплылся Самаэль в фальшивой улыбке, — не стану гнать. Обещаю. Говори теперь. — Господин Люцифер хоть и изволит говорить о вашей персоне нелестные вещи, но повелитель наш не слушает. Вам верит. — Иначе и быть не может, — улыбнулся Самаэль, — отец слишком умен, чтобы придавать значение подлым наветам. Благодарю за информацию, а теперь готовься к выселению. — Но вы же… — Эй, ты просил пообещать, и я сделал это. О выполнении обещаний речи не было. Белиал взвыл адским рёвом, видимо, желая дать прощальную гастроль. Самаэль приступил к обряду. Тело женщины забилось в конвульсиях, и через десять минут все уже было кончено. Белиал с воплем вылетел из тела и невидимо для людских глаз завис в воздухе над ним. Исчезнуть демон не мог, пентаграмма не пускала. Риччи кинулся хлопотать вокруг освобожденной, а Белиал вздохнул. — В Геенну меня теперь отправите? Ну давайте, только я опять сбегу. Самаэль задумался на какое-то время, ему в голову пришла более оригинальная идея, чем просто депортировать этого демона. — Ну зачем же? Давай-ка мы с тобой сперва побеседуем. Расскажи, например, отчего ты сбегаешь из Геенны? Никакой особенной причины у Белиала на самом деле не было. Мелкий демон просто заметил, что в Ассии живется значительно проще, чем в Геенне. Никто не гоняет и не шпыняет, спокойнее намного и обязанностей никаких. Но, к сожалению, согласно законам мироздания, нематериальное существо не может долгое время находиться в материальном мире, поэтому Белиалу приходится искать тело. — Так и существую, — ноющим тоном вещал он, — заселюсь в тело, знакомые смертного обратятся к экзорцистам, меня выселяют, приходится возвращаться в Геенну. А там меня уже ждет наказание и каждый раз все хуже и хуже. Нет сил выносить, и я вновь в бегах. Думаю, этот раз последний, ибо господин Астарот грозился в кандалы заковать лет на тысячу. Белиал сознательно давил на жалость, и Самаэля это сильно удивило. Он что, в самом деле верит, что второй сын сатаны способен сжалиться только от того, что теперь живёт в Ассии? Глупо. И тем глупее, потому что Самаэль действительно не собирается отправлять Белиала обратно. — А ведь знаешь, я могу оставить тебя в Ассии и даже предоставить тело. Хочешь? — Зная вас, я очень сомневаюсь, чтобы вы вдруг оказали такую услугу и задаром. Самаэль засмеялся. — Ты прав, и я сейчас объясню, на каких условиях ты получишь райские условия жизни в мире людей.