Путь Самаэля

Самаэль не сразу понял, что произошло. Скромный монах, пожелавший проводить Климента в последний путь, не удостоился бы ничьего внимания, если бы к нему тотчас не ломанулся Риччи. Не успел Самаэль пожалеть беднягу, которого сейчас вытолкают из церкви Санти-Апостоли, как бывший иезуит, взявший на себя полицейские полномочия, отпрянул от монаха с таким видом, будто под чёрной сутаной прячется сам апостол Петр. Разумеется, это моментально заинтересовало всех, находящихся в церкви, ибо похороны длились уже довольно долго и представляли из себя, надо сказать, не самое увлекательное мероприятие. Те, кто стоял наиболее близко к гробу, тоже заметили лицо схимника, и по толпе побежал шепоток:«Гаспаре Гвидиче, это же Гаспаре Гвидиче». Самаэль в сопровождении Гуидо Эспозито сразу же кинулся проверять версию толпы. Риччи, тем временем, плюнув на манеры и этикет, попытался все-таки вытолкать монаха за дверь. Но не вышло. Схимник ловко вывернулся из рук бывшего иезуита и, встряхнувшись, сам отправился на выход. Толпа оттеснила Эспозито, но Самаэлю все же удалось догнать подозрительного монаха. Сомнений не оставалось, это действительно был он. — Гвидиче! Бывший экзорцист улыбнулся, признавая своё поражение. — Добрый день, герр Фауст. — Год! Ты не объявлялся чертов год, а то и больше. Где тебя носило, я думал, ты давно мёртв. Монах виновато пожал плечами. — Я же просил вас не переживать за меня. — Та-а-к, ну-ка пошли покурим. — Я не курю. — Молодец, что напомнил. Пойдём выйдем, я сказал. — Вам не следует покидать похороны до их окончания. — Гвидиче, что происходит? Что ты задумал? Ты избегаешь меня? Что вдруг случилось? Тебе был голос свыше, который велел оборвать со мной все контакты, и ты, как послушный мальчик, моментально повиновался? Или что ещё за бредятина тебе втемяшилась? Гвидиче, ты же прекрасно знаешь, что не надо сразу же слушать каждый глупый голос, который тебе приглючится. Может, у тебя психическое заболевание, а ты уже вырядился, как аскет-пустынник, и удрал чуть ли не на другой конец света. Гвидиче засмеялся, прерывая эмоциональный монолог своего друга. Самаэль явно рассчитывал на другую реакцию, и с трудом, но поборол жгучее желание треснуть бывшего экзорциста по дешевой скуфье*. — Простите, герр Фауст, я не хотел задеть ваши чувства. — Ты — круглый идиот, если даже на мгновение допустил мысль, что они у меня есть. — Ладно, вы правы. Пойдёмте поговорим. В конце концов, я тоже соскучился. История Гвидиче была странной, а его поведение, с точки зрения Самаэля, абсолютно непродуманным. Утратив профессию и заработок, бывший экзорцист вместо того, чтобы остаться работать на Ландмана или, на худой конец, просто перейти в другую больницу, отправился нищенствовать. — О чем ты только думал? — сокрушался Самаэль, хлопая себя ладонью по лбу. — Я не думал. Я просто знал, что именно так мне следовало поступить. Была уверенность. — Я за год уже отвык от твоего сумосбродства. — Вы, помнится, прежде тоже не слишком терпимо к нему относились, — с улыбкой заметил Гвидиче. Став полноправным нищим, бывший экзорцист вкусил полной чашей того, что называется аскетизмом и отказом от материального благополучия. Голодал, жил на одну милостыню, ночевал в глухих подворотнях самых злачных мест Рима, бывал бит за то, что занял чужой клочок земли ненароком. — Почему ты не пошёл работать? — допытывался Самаэль. Гвидиче пожал плечами. — Мне всего хватало. Кроме того, меня ведь могли узнать. — Хватало ему, как же. Таким образом Гвидиче уходил все дальше и дальше от Рима. Бывший экзорцист не слишком понимал, куда именно он направляется. Он не ставил себе цели достичь чего-то, он просто шёл. — Чем были заняты твои мысли, пока ты шёл? — спросил Самаэль. — Я молился. А ещё думал о том, что мне никогда прежде не представлялась возможность повидать свою родную страну в таких подробностях. Я выезжал, разумеется, за пределы Рима и раньше, но это был больше взгляд туриста из дилижанса. Теперь же я получил уникальный шанс слиться с повседневной жизнью народа. Это был незабываемый опыт. — То есть, ты просто шёл, куда хотел, ел, что дадут и спал, где придётся? Гвидиче улыбнулся удивлению своего друга. — Да. Ещё природой любовался и благодарил Бога за такое прекрасное географическое положение, каким обладает Италия. За мягкий, тёплый климат, не позволявший мне замерзнуть в пути. За добрых людей, которые не дали мне умереть от голода и иногда даже пускали на ночлег. — Ну-ну. И чем закончилось твоё путешествие? — Я дошёл до монастыря МонтекассИно и попросил дать мне пристанище. Там и поселился. — И что в итоге? Дай угадаю, выгнали тебя? — усмехнулся Самаэль, — узнали тебя, послушали твои словеса и решили:«На кой-нашему аббатству такая головная боль, пусть идёт, откуда пришёл». Гвидиче тоже засмеялся. — Я вынужден был уйти. — Ну я же сказал, что выгнали. — Меня никто не выгонял. Я сам должен был покинуть монастырь. — И зачем? — Мне было велено так поступить. — Голос свыше приглючился? — Герр Фауст, довольно шуток. Господь дал мне новый смысл жизни, новое предназначение. — Какое? Руки у мёртвых Римских Пап целовать? Гвидиче загадочно улыбнулся. — Увидите. И, думается мне, очень скоро. — Так ты из-за своего предназначения вернулся? — В том числе. Но еще я вернулся почтить память Папы Климента XIV. У меня связано с ним много воспоминаний. Что стало причиной его смерти? Самаэль поведал историю депрессии Климента, его болезни и кончины. — Но ведь Папа всегда отличался отменным здоровьем. С чего бы вдруг ему болеть? — недоумевал Гвидиче. — Я полагаю, здесь не обошлось без нашего старого друга. Эх, и как же я только вовремя не спохватился. Любопытно, что у него за мотивы… Старые обиды или что-нибудь посущественнее. — Герр Фауст, а вы уверены? Быть может это ваша личная неприязнь диктует вам подозрения относительно Лоренцо Риччи? — Мы это выясним. Самаэль справедливо полагал, что узнать все о мотивах и поступках Риччи не должно быть сложно. Его рассудок всегда открыт демоническому влиянию. Поговорив с Самаэлем, распросив его о личных делах, о состоянии больницы и порадовавшись успеху друга, Гвидиче заявил, что ему надо идти. — Сегодня ты ночуешь у меня. Возражения не принимаются, — заявил демон, но бывший экзорцист лишь покачал головой. — Извините, никак не могу. Мне жаль. — Но куда ты сейчас? — Спокойнее, герр Фауст, вы все узнаете. В своё время. Я был очень рад повидаться с вами, но сейчас мне уже пора. До завтра. Самаэль пожал плечами и отправился искать Эспозито. Раз «до завтра», значит этот чудик ещё проявит себя. Наверняка, это будет довольно интересно. Но теперь на повестке дня новая проблема — конклав, выборы нового Папы. Самаэль никак не может проигнорировать такое важное событие. Начался девятидневный траур, время пошло. Гуидо Эспозито оказался довольно занят и не смог в тот же день выделить время для своего приятеля и коллеги. Пришлось назначить встречу на завтра. Но этой встрече не суждено было произойти. Самаэль, направлявшийся в кабинет кардинала на следующее утро в девять часов, заметил необычное для буднего дня оживление на главной площади Ватикана. Выглянув в окно, демон обнаружил Гвидиче и небольшую толпу, окружившую его. — Это «до завтра» наступило быстрее, чем мне хотелось бы, — вздохнул демон и отправился вниз. — Экзорцисты Ордена Истинного Креста должны отказаться от использования языческих заклинаний в своей работе. Это все — лишь суррогат, подмена, подлая фальшивка, призванная вечно поддерживать бесполезное, ни к чему не ведущее противостояние так называемого добра и так называемого зла. Сколько веков уже длится эта война, и разве Орден добился ощутимых результатов? Нет! Мы не живём, мы лишь поддерживаем искорку жизни в практически мертвом теле. Если мы хотим победить, если, наконец, хотим начать одерживать победы, нужно проснуться. Как бы это не было больно, как бы не хотелось нам спрятаться обратно в безопасный панцирь. Гвидиче вещал с жаром, с запалом, эмоционально, но экзорцисты в толпе смотрели на него с сомнением. Невзрачный тощий монах, не обладавший авторитетом, не вызывал слишком много доверия. — Что именно нам надо делать, чтобы проснуться? — прозвучал вопрос из толпы. — Нужно отказаться от использования заклинаний и, наконец, обратиться к Тому, Кто только один и может раз и навсегда победить любого демона. Только Его силой это можно сделать. — Слушай, Гвидиче, а ведь тебя из Ордена выгнали именно потому, что ты демонов перестал побеждать, не так ли? — снова прозвучало откуда-то из толпы. — Да, — Гвидиче нимало не смутился, — Бог забрал у меня Свою силу, потому что это было необходимо. Я должен был перейти на новый жизненный этап. Разве вам всем не кажется, что Господь лучше знает, как устроить жизнь сотворенного Им мироздания? Дайте, наконец, Творцу самому разобраться с творением! Ведь в любом случае, в конце времён демоны и сатана будут побеждены, это точно известно. — Ты про Апокалипсис? Это когда ещё будет. Что ж нам до той поры под демонами жить? — С ваших голов не упадёт и волосинка без воли Творца. Если вы искренне поверите, будете избавлены от демонов раз и навсегда. — Ага. Но тебя ведь из Ордена выгнали! — А разве я в итоге хожу под демонами? Или я борюсь с теми демонами, которые скрываются в Ордене Истинного Креста? Даже с теми из них, кто старательно делает благообразный вид, стремясь обмануть вас. На этом моменте у Самаэля по понятным причинам зачесалась шея. — Победи сначала демонов в своей пустой голове! — крикнул кто-то, и толпа залилась хохотом. А затем начала расходиться. Гвидиче все ещё продолжал что-то кричать о бесполезности того, чем занимается Орден, но никто уже даже не пытался прислушиваться. Предсказуемый финал. Очень скоро на площади остался лишь Самаэль и сам оратор. — И это есть твоя великая миссия? Играть роль местного шута, пока не выгонят? Гвидиче со вздохом опустился на брусчатку. Самаэль присел рядом. — Слушай, я понимаю, что мои слова, скорее всего, не достигнут твоего слуха, но может, хватит уже дурить? Орден никогда не перейдёт на твои методы. Они воспринимают тебя, как кретина и неудачника. Вот, если бы ты был новым Папой, тогда может быть, да. Но сейчас? Вот ты бы сам себе поверил? А теперь извини, у меня дела, в отличие от тебя. Возвращайся в монастырь или иди работать. Самаэль ушёл, Гвидиче остался. В течение девяти дней Самаэль и Гуидо Эспозито тщательно перебирали кандидатуры на папский престол, пытаясь выбрать самого подходящего с точки зрения обоих. Адольфо Бьянки, по настоятельной просьбе Самаэля, поднял все архивы, все личные дела каждого кандидата, и демон напару с кардиналом, теперь целыми днями занимались тем, что изучали эти бумаги и высчитывали вероятность попадания на престол того или иного священнослужителя. Конечно, больше всего Самаэлю хотелось видеть Эспозито в качестве Папы, но, к сожалению, это было очень и очень маловероятно. Больше всего шансов имел некий Джананджело граф Браски. — Тьфу, — выругался Самаэль после троекратной попытки произнести правильно слово «Джананджело», — не имя у него, а один сплошной зубодробительный кошмар. Если он получит-таки престол, заставлю выбрать что-то попроще. — Думаю, не вы один захотите, чтобы Браски сменил имя, — усмехнулся Эспозито, изучая его личное дело, — родился в Чезене, обучался в иезуитском колледже, имеет докторскую степень по праву… — Иезуитский колледж, — скривился Самаэль. — Особой любви к иезуитам у него не замечено, не беспокойтесь. В 1773 году стал кардиналом. Вот же, досада. Самаэль усмехнулся. Он знал, что Эспозито ходит в кардиналах уже пять лет и, наверняка, думает, отчего одним — все, а другим — ничего. — Как жаль, что ни один документ не поможет нам узнать что-либо о его личностных качествах, — вздохнут Гуидо. — Не тревожьтесь, сеньор Эспозито, предоставьте это мне. Этим вечером Самаэль под покровом тьмы пробрался сначала в комнату Браски, а затем в его мысли. Во сне уязвим практически любой человек, так что это не было слишком трудно. На следующее утро Браски проснулся в ужасе, но практически ничего не помнил, а второй сын сатаны узнал все, что хотел об этом кандидате на престол. Самаэль еще долго старательно сдерживал смех, ловя на себе взгляды кардинала Джананджело Браски, который ни за что в жизни никому бы не признался в том, что ему всю ночь снился учитель Иоганн Фауст. Целую неделю Гвидиче не объявлялся, и только Самаэль успел подумать, что бывший экзорцист решил последовать его совету, как на главной площади Ватикана снова началась вакханалия. В этот раз явилось много народу. Люди хотели снова посмеяться над сумасшедшим и поупражняться в остроумии. Самаэль тоже отправился на площадь, но не столько насмехаться над несчастным, сколько защитить его, если толпа захочет перейти грань в своих шутках. По пути второй сын сатаны наткнулся на какого-то старого одноногого кальку. Он настолько не вписывался в обычное население Ватикана, что Самаэль остановил его. — Кто вы и что здесь делаете? — спросил демон. — И… Извините, — прошамкал старик, — я был одержим, а теперь свободен. Вы не по… Подскажете, где здесь выход? Самаэль посмотрел сначала на калеку, потом на ворота Ватикана. Снова на калеку, и снова на ворота. А затем потащил одноногого к Гвидиче. Бывший экзорцист ничего не говорил, а лишь наблюдал за толпой, которая становилась все больше, и больше. Гвидиче выглядел очень растерянно, будто совершенно не знал, что нового сказать этим людям, как достучаться до их сердец. Самаэль подошёл к нему. Гвидиче заметил его и улыбнулся. — Добрый день, герр Фауст, я рад вас видеть. — Слушай, ты ведь у нас святой теперь? Действуй! И поставил перед ним шокированного старика. — Святой? Я не понимаю, о чем вы говорите. И что я должен делать? — Ты ведь святой, исцели его. — Что? Вы с ума сошли. Я не святой, я не могу исцелять. — Да, ты не святой. Ты дурак. Но, если ты сейчас не сотворишь какое-нибудь чудо, они забросают тебя тухлыми помидорами. Это твой единственный шанс привлечь их внимание. — Я не могу! Герр Фауст, это невозможно! — Так попроси своего Бога. Если Он действительно хочет, чтобы твоя миссия увенчалась успехом, Он сделает это. Гвидиче хотел что-то снова возразить, но не стал. Вместо этого он закрыл глаза и замер. Через десять минут толпа заходилась в восторженных воплях. Старик, обливаясь слезами, стоял на коленях своих обеих ног и пытался целовать руки Гвидиче, которые тот старательно отбирал. С этого дня проповедь Гвидиче пошла лучше.